Все псы попадают в рай

      Джисон повернул за угол, резко и немного дёрганно шагая на чуть подрагивающих ногах. То ли сказывалось волнение от предстоящего посещения врача, то ли он всё ещё не отошёл от касаний. Минхо был до мурашек осторожен, будто эти касания были самыми важными, будто Джисон мог рассеяться пылью, прахом по воздуху. Будто даже думать не стоило о том, что его коснулись.        Той знакомой боли просто не последовало — оставался только прежний сковывающий страх. Ему как и раньше было страшно, это правда, но… словно справиться с этим не было чем-то героическим. Словно он всё это время мог не бояться, а каждый раз превозмогать, сделав всего один глубокий вдох полной грудью. Запустить ладонь в волосы, пригладить выбившиеся пряди на макушке, и так, пока не станет легче.       Только вот раньше, как только ему била в виски мысль вдохнуть хоть немного воздуха в лёгкие, горло сдавливало паникой, там застревал колючий комок, впивающийся в ткани тонкими-тонкими иглами. И было ему в эти моменты далеко не до превозмогания. В его ушах звенел гул молитв и вой церковных колоколов, как когда его маленьким туда сводили невесть зачем. На языке чувствовался вкус удушья, он будто видел удавку на своей шее. И он думал только о своей жалкой жизни и попытке её сохранить.        В этот же раз он думал о Минхо. И это могло бы его пугать сильнее, если бы не ещё больше укрепившийся в Ли очевидный стыд. Минхо всё осознавал, ему тоже это не нравилось, и это слегка расслабляло.        Сейчас за деревьями стало видно какое-то простенькое небольшое зданьице, стены которого были отделаны светло-жёлтой плиткой. Поначалу Джисону показалось, что это отдельное маленькое здание, но потом, как одно из деревьев аллеи немного пригнулось от ветра, он разглядел дальше целый комплекс подобных построек разных оттенков, но в похожем стиле. Видимо, это и была поликлиника, а постройки — просто её корпуса.        За широкими окошками были видны милые шторки, где-то с машинками, где-то с динозавриками, где-то сердечками, на некоторых подоконниках расселись мягкие игрушки. За низким заборчиком, уже на территории самой поликлиники, росли мило подстриженные кустики, среди которых были расставлены садовые гномики. Выглядело странно, честно говоря, но на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет. Вдруг руководству нравится чувствовать себя как на даче.        Они снова свернули, на этот раз шли прямо вдоль забора. Джисону ничего больше не оставалось — он смотрел на корпуса, разглядывал их уже с лицевой стороны. На стенах на уровне второго этажа висели некрупные аккуратные вывески. "Травмпункт 24 часа", "Лаборатория", "Терапевтическое отделение", "Психоневрологическое отделение", "Аптека" — гласили они, написанные приятным шрифтом. Корпуса соединяли белые крытые надземные переходы, окна которых были почти что в пол. Сами здания выглядели куда привлекательней того небольшого сада-недоразумения, даже не слишком походили на поликлинику.        Минхо вышел вперёд, теперь уже он вёл Хана. Он всё не останавливался, они проходили мимо каждого из проходов, запертых на громоздкие на вид замки. Разве что первый, который они прошли, — травмпункт — был открыт: там горел тёплый свет, а калитка была полностью отворена, как бы приглашая войти.       — Тут довольно мило, — негромко произнёс Джисон, просто чтобы не молчать. — Думаю, дети не сильно упираются, чтобы ходить сюда.       — О-о-о, — протянул Ли, — ты не представляешь, насколько дети иногда не хотят сюда ходить, — в его голосе чувствовалась искренняя улыбка. — У Чанбина целый мешок таких историй.       Складывалось ощущение, что Чанбин ими терроризировал не Феликса, что вероятно, а именно Минхо. Хотя, возможно, от правды недалеко: Феликс ведь наверняка часто болтает с Минхо ни о чём дома. По крайней мере складывалось такое ощущение, Джисон верил, что они были очень близки, чтобы не чувствовать неловкость даже после такого долгого разрыва. Рассказы Феликса это только подтверждали, пусть он и жаловался, что Минхо часто его журит за что-то.       — Просто выглядит поликлиника очень хорошо, — поспешил поправить себя Джисон, — современно, — он выдавил из себя небольшой смешок и потянулся неуверенной рукой к затылку.        — В Малайзии плохие поликлиники? — заинтересованно спросил Минхо и почти сразу споткнулся. Замолчал, потому как понял, насколько свернул не туда. Это было по нему видно.        Джисон моментально замялся, что-то неразборчиво промямлил и пошёл молча дальше, стараясь игнорировать все заметно прибавившиеся гнусные мысли. Они сгущались над ним грозовыми тучами, а гроз он, честно, побаивался.        — Извини… — только сказал тихо Минхо, стушевавшись и пресекая все секундные порывы продолжить разговор.       Вдруг из-за ещё одной, крайней к ним, чуть приоткрытой калитки выскочил незнакомый кудрявый парень в круглых очаровательных очках с толстой оправой. Джисон, в какой-то мере даже облегчённо, выдохнул: неловкое молчание не продлится долго. Этот парень явно был знакомым Минхо, ибо сразу вперился в него сердитым взглядом, не обращая никакого внимания на Джисона. И за это тоже можно было бы сказать ему "спасибо".        — Господи… — угрюмо проворчал он. Молодой, низенький (даже, удивительно, поменьше Джисона, как показалось), он хмурил аккуратные брови, складывая мускулистые руки на груди. Из-под мягкой курточки-барашка оттенка топлёного молока торчал длинный, похоже ему не по размеру, белый медицинский халат. — Я уж думал, вы не появитесь вообще! Где носило, Минхо?        — Так вышло, — фыркнул Ли, пожимая плечами.       — Я тебе щас дам — вышло у него так! — рявкнул парень в ответ, хотя выглядел по-детски наивно: вся эта злость была напускной, он явно не был кем-то из тех, кто реально представлял бы угрозу. Да, даже несмотря на очень сильное тело — теперь Джисон заметил не только накаченные руки, но и грудь.        — Не кипятись, Чанбин, — Минхо слегка приподнял уголки губ, хотя по-прежнему оставался довольно холоден на вид. — Мы же почти не опоздали, а ты не замёрз.       — Ага-ага, — в эту секунду зафырчал уже Чанбин, состроив при том такую моську, что Джисон не сдержал лёгкого смешка, который, правда, всё равно скинул на нервозность. Чанбин обратился к Джисону. — В общем, формальности оставим вне поликлиники: я Чанбин и я делаю это, только потому что мне пообещали билеты в кино. Как говорится, это приключение на пять минут — зашли и вышли. Не тяните время, иначе нас спалят.        Протараторив это, он развернулся и быстрыми широкими шагами стал двигаться в сторону аптеки. Минхо с Джисоном направились за ним, на мгновение переглянувшись.       Почему они вошли через аптеку, вопрос у Хана не возник: здесь было всяко больше народу, чем у главного входа и травмпункта, так что шанс проскочить незамеченными был выше. Да и врачей здесь не было — только фармацевты, а, как подумал Джисон, они вряд ли знают местных врачей в лицо. Разве что по именам с фамилиями, которые они узнают, когда к ним приходят пациенты с бумажками, надписи на которых едва можно разобрать, а Чанбин явно не собирается любезно представляться. Возможно, поэтому он и оставил всё это за воротами.        Коридоры тоже приятно Хана удивили: аккуратная светлая плитка, перила сбоку, удобные на вид скамейки. Когда они вошли через единственный наземный переход в терапевтический корпус, Джисон удивился ещё больше, ведь всё вокруг было таким лёгким — совершенно не навевало обычно тяжёлой атмосферы поликлиники. Помимо нейтральной бело-серой чередующейся плитки на стенах теперь были плакаты с очевидными советами вроде "Мойте руки перед едой" и "Регулярно посещайте своего врача!", украшенные яркими добрыми иллюстрациями. В некоторых местах пробивалась плитка пастельно-синего цвета. Он вспомнил, что именно такого цвета был этот корпус снаружи. У поворота к лестницам была табличка "Регистратура". Видимо, она делила с аптекой этот небольшой корпус.        К следующему они прошли довольно быстро, так как Чанбин не вёл их, за что ему ещё одно спасибо, кругами — они шли напрямую, от перехода к переходу. Это здание встретило их полной темнотой (Чанбин достал из кармана телефон и включил фонарик) и ледяным, для тех кто привык уже к духоте хорошо отапливаемых помещений, сквозняком: кто-то забыл закрыть окно, из уборщиков наверное. Чанбин тихо ругнулся себе под нос и яростно захлопнул бедное окно, закатывая глаза.       Похоже, он был не в духе. С другой стороны, а кто был бы рад в нерабочее время тащиться в поликлинику, так ещё и максимально скрытно, ибо попасться на таком — прямой билет к увольнению. Хотя, учитывая, как громко Со только что громыхнул, он не очень-то старался оставаться незамеченным… Ну, либо был чётко уверен в том, что корпус абсолютно пуст, но это другой разговор.        Здесь главенствовал светлый болотно-зелёный цвет: точно такие же вставки на стенках, крепления на перилах, вывески, все продублированные Брайлем. Они завернули в широкий длинный коридор, который был помечен как "К кабинетам 201-210". С правой стороны довольно плотно стояли скромные диванчики, которые кончались только у редких арок в комнаты родителя и ребёнка. По левую же высились узкие двери с милыми на них рисунками со зверюшками. Возле каждой двери висели таблички, на которых были указаны врачи и их имена, а над этими табличками выпирали сами номера кабинетов, чтобы их было видно даже с другого конца коридора (при условии хорошего зрения, разумеется).        Джисон разглядывал всё так внимательно, словно и сам был ребёнком: с его прошлой поликлиникой, пусть та тоже была детской и столичной, невозможно было даже подумать сравнивать — небо да земля. На стенах всё ещё продолжали появляться разнообразные плакаты, здесь они были больше посвящены хорошему поведению и искренности с врачами. А ещё тут, в отличие от прошлого корпуса, были детские рисунки. На них дети обнимали врачей.        Они прошли мимо кабинеты невролога, эпилептолога, двух психиатров и детского психолога. В самом конце коридора, когда они уже подошли к соседнему кабинету, на табличке которого, под крупно написанным именем главного психотерапевта-невролога и расписанием, в графе "ассистент-ординатор" было совсем мелко указано Со Чанбин, Джисон заметил кабинет нарколога. На нём не было зверушек, даже тень от слабо освещённой светом фонарика аспидистры в грязно-коричневом горшке на стене выглядела жутко. Это уже больше напоминало ему о Малайзии. Там всё примерно так и выглядело, даже чёртовы растения, которые призваны были создавать атмосферу, только её нагнетали.        — Эй… Питер… — подозвал Минхо и на секунду осёкся, снова включаясь в "игру", начатую Феликсом ещё тогда. — Пойдём, — он кивнул в сторону открытого кабинета и Джисон спешно юркнул в него, осторожно, чтобы не шуметь, закрывая за собой дверь.        Он прошёл вперёд и с просьбы смягчившегося чуть Чанбина уселся на самый край кушетки, находившейся прямо напротив стола врача. Он неловко сжимал ладонями свои коленки, которые так и не прекратили гудеть. То, что Со в тот же момент, оставив телефон фонариком вверх на столе, подошёл к выходу и с оглушающии в тишине щелчком провернул ключ, ситуацию только усугубило: теперь он ещё и терзал зубами еле успевшую зажить губу.       Здесь тоже всё вокруг выглядело довольно аккуратно, даже несмотря на броско подсвечивающиеся в свете фонаря пылинки, которые кружились в воздухе, когда кто-то из них шевелился. Стол врача был, правда, из тёмного дерева, что совсем не вписывалось в местный антураж, однако всё же не сильно всё портил. За спиной Хана висела пара мягких игрушек, на присосках прилепленных к стенке. Видимо, они были нужны, чтобы дети, если их укладывали на кушетку, не мешали врачу их осматривать. В прошлой поликлинике так иногда вешали погремушки в процедурных и кабинете физиотерапии, чтобы их мог колыхать редкий ветер через открытые настежь окна.        Минхо не мог найти себе места и озирался вокруг, выискивая какую-нибудь табуретку, куда мог бы приземлиться. К Хану ведь не сядешь, пускай кушетка довольно длинная, пусть кабинет явно рассчитан не на взрослых. Да и Джисон сидит на самом её конце, Ли преспокойно мог бы хоть разлечься на ней, и всё равно бы не задел его. Но ему совесть не позволит.        — Сядь ты уже, — буркнул Чанбин, подходя к офисному шкафчику почти во всю стену с десятками небольших отделений, каждое из которых было помечено буквами. — Какая у него фамилия? — обратился к Минхо он, будто переключая в себе какой-то режим: его тон сменился, стал более рабочим. Джисону даже показалось, что он обратился к Минхо, как к его родителю.        Минхо сел за стол, рядом с креслом врача. Джисон предположил, что это место обычно принадлежит Чанбину. Старший неуверенно стал перебирать что-то в руках, кажется ручку или карандаш.        — Хан, — ни на секунду не задумываясь, ответил Минхо, а затем, как показалось Джисону, едва сдержал себя, чтобы не хлопнуть себя по лбу. — Не ищи, он не забит в детской базе.        — А сколько ему? — Чанбин удивлённо вскинул брови, оборачиваясь к Ли. — Он же одногруппник Феликса.        — Ему двадцать один, — выдохнул Минхо, покачивая головой и потирая одной рукой, на которую стал опираться, висок. Похоже, его тоже не радовало нахождение здесь.        Хану стало жутко неуютно. Его обсуждали, как какой-то предмет. Как новые часы какого-нибудь не самого приятного соседа за ужином. Или тот же мрачный засыхающий фикус, который, казалось, был у каждой уважающей себя хозяйки. Его словно и не было в этой комнате.        — А так и не скажешь… — и Со снова покачал головой, плюхаясь в кресло и нагибаясь к ящику в столе. Что бы его слова не значили…       Ещё минуту он слепо погромыхал там всем, и спешно выпрямился покрасневший, ногой этот ящик захлопывая. Глаза Джисона невольно опустились, и он не успел даже подумать о том, что Чанбин мог испортить роскошный стол грязью с ботинок, как почти охнул: он так и не смог понять, в какой момент тот успел натянуть бахилы.        — Так, вам же просто поставить печати о здоровье? — он пробежался пару раз глазами между Минхо и Джисоном, выравнивая листок и отнимая у Ли его игрушку — ручку, щёлкнул её концом о стол.        — Вроде того.        — Окей, — Чанбин легко пожал плечами, начиная заполнять поля. Вписав одно только "Хан", он остановился. — Как тебя зовут-то?        — Мы сами всё впишем потом, ставь печатки и мы уйдём, — лениво пробубнил Минхо, лишившийся того, чем можно было бы играться. Он лежал на столе, устроив голову на предплечье, а второй рукой накручивал непослушные выбившиеся прядки на пальцы.        Глаза Чанбина едва из орбит не вылетели, судя по тому, с каким диким возмущением он вперился взглядом в Минхо, сидящего у него под боком. Джисону бы удивиться, что из его ушей пар не повалил.        — Ты… — сквозь зубы прогудел Чанбин, следом вдыхая полной грудью, словно готовился выплеснуть подряд всю брань, которая только могла быть ему известна.        Но затем он, будто опомнившись, только запустил ладони в свои густые кудряшки, сжал их в кулаки, наверняка больно натянув, и откинулся на спинку скрипнувшего кресла. По инерции он чуть на нём отъехал. Ему даже говорить ничего не требовалось: всё было очевидно по одному только измученному выражению лица. Сегодня явно был не самый лёгкий день — его раздражали всякие мелочи, но он, если спросите мнение Джисона, держался очень крепко. Да и сейчас: он ведь сдержался; ни одного грубого выражения — лишь грузный выдох и отчаяние.        Джисону стало его искренне жаль. Он не знает, чем он так провинился перед Минхо, что тот его так мучает, но вряд ли чем-то прямо серьёзным. К тому же, даже не сам Джисон затеял всю эту бредню с именами — это был Феликс. Разве был бы Хан против, чтобы какой-то врач, у которого таких посетителей как он десятки на дню и сотни на неделе, узнал его имя? Дату рождения? Место? Какая к чёрту разница? Даже если бы Чанбин не забыл его на следующий же день, то что ему даст эта информация?        Хотя… даст что-то она не Чанбину… а Ему… Что если Он решит опросить Чанбина, не видел ли он никаких Хан Джисонов в последнее время?..        Да нет, бред. Джисон просто опять не заткнул вовремя собственную разгулявшуюся без контроля паранойю.        — Я что, по-твоему, не имею даже права знать, кого собираюсь обследовать? Я вам помогаю, значит, рискую своим местом, а ты… — стал чеканить Чанбин, так и не открыв глаз. Он не сдвинулся с места — так и продолжал покручиваться вправо-влево на стуле.        Воцарилась звенящая тишина, только шорох от трения его одежды о шершавую поверхность сидушки и редкий скрип спинки звучали едва заметно, а всё равно раздражали спокойствие. Хан не знал, куда себя деть: хотелось не то что сбежать — под землю провалиться, в самые недра ада, лишь бы на его сейчас не смотрели.        И… на самом деле его желание не такое уж безумное: Чанбин иногда разве что буравил потолок, но чаще так и вовсе держал глаза закрытыми, а Минхо, будто прочитав его мысли, тактично отвёл взгляд. Либо ему тоже стало неловко, как вариант.        В любом случае, этого всего было достаточно, чтобы Джисону хватило смелости.       — Хан Джисон, — совсем тихо промямлил он, наваливаясь всем весом на чуть подогнувшиеся руки, всё ещё тревожно сжимающие коленки. Ему даже показалось, что ногти впились в кожу сквозь джинсы настолько, что, придя домой, он обнаружит на них багровые следы.        Взгляд Минхо, совершенно дикий и ошарашенный услышанным, вновь устремился к нему. Со же, напротив, устало медленно выдохнул, поправляя руками причёску. Он без особых эмоций вернулся в нормальное положение, подхватил отброшенную ранее ручку и стал без слов вписывать услышанное. Только уточнил:        — Дже-сон или Джи-сон? — Чанбин чётко и громко произнёс слоги, выделяя первые, и у Джисона неизбежно по спине промчался табун колких мурашек.        — Д-джи… — нервно пискнул он не своим голосом, сразу прокашливаясь. В ушах стало стоять эхо, а у шеи он почувствовал явное холодное дыхание.        "Да-а, Джи-и-и", — тянул с хищной ухмылкой Он, обдавая бьющуюся в панике венку морозом. Джисон фантомно, однако так полно, будто наяву, ощутил, как на ней смыкаются Его острые клыки. Укус был ужасно пугающим. Особенно, если помнить, что он тут не один.        Кожа шеи в том месте покрылась тонкой ледяной коркой, сразу трескающейся от того, что под ней образовывалась новая. Слой за слоем Джисон осыпался. Холод от этого места быстро распространялся по всему телу: рывками перекинулся сначала на плечи, затем на талию, на ноги. Лишь голова оставалась горячей, словно температура его тела всё поднималась. Или скорее весь он… остывал…        Последними остатками своего едва живущего сознания Джисон цеплялся хоть за что-то, что ещё мог различить. Наверное, выглядел со стороны он довольно глупо: остекленевшие вмиг глаза метались по комнате. Какой-то плакат со слоником за спиной Чанбина будто над ним насмехался.        — Джисон? — уже где-то на периферии сознания разобрал Хан, и сердце его забилось быстрее.        Снова. Снова голос Минхо. Чёрт возьми, теперь всегда, когда ему плохо, он будет его слышать? Даже когда избавится от Минхо в своей жизни?        Но отрицать… нет, он себе не позволит отрицать, что слышать его в такие секунды приятно. Всяко приятней, чем давящую тишину или, того в десятки тысяч раз хуже, мерзкий Его ледяной шёпот.        Минхо, сам того не понимая, предлагал Джисону поддержку, тепло, даже просто находясь рядом. Джисону, отчего-то, было проще выдохнуть и ощутить хрупкое чувство безопасности, если Минхо просто был неподалёку. Даже если Джисон понимает, что все страшные баталии — лишь у него в его больной голове.        — Джисон, всё в порядке. Хорошо? — мягкий тембр Минхо пробегался по струнам Хановой нежной души, складываясь в какую-то свою мелодию, почти в те же мгновения заглушая жуткую неразбериху из накатывающих всех одновременно звуков и слов со стороны Него.        И Джисон готов был с этим согласиться. Поэтому закивал, доверчиво открывая глаза. Он может проснуться от этого кошмара.