Все псы попадают в рай

      — Здравствуйте, преподаватель Ли, — прошелестел, судя по напрягшемуся виду занервничавший Джисон, чуть пригибаясь в учтивом поклоне. Он выглядел каким-то расстроенным и потерянным, пусть и точно старался это скрыть: глаза были слегка сощурены, взгляд он отвёл в сторону сразу, как из-за угла коридора показался Минхо, а брови немного подскочили вверх без особого удивления и вмиг снова нахмурились. Он будто напомнил себе держать все эмоции в клетке.        Чан незаметно для Джисона закатил глаза на очередное "выкание" и покачал головой, оборачиваясь к уже более заметно шокированному человеку. Минхо поражённо хлопал глазами, его рот был слегка приоткрыт, торчали забавные кроличьи зубки, что делало его образ ещё комичнее. Вся эта несуразная картина, развернувшаяся в прихожей, стала походить на несмешной заплесневевший анекдот из разряда "встретились как-то".        — Джисон? Что ты тут делаешь? — выдал не подумав первую попавшуюся мысль по теме вслух Ли, останавливаясь рядом с Баном прямо напротив опустившего неловко голову ниже Хана. На приличном, разумеется, расстоянии, чтобы не облажаться в последний раз ещё более глупо.        Пускай Минхо не мог видеть лица Джисона ниже уровня глаз, он мог с лёгкостью и полной уверенностью сказать, что тот резко крепко стиснул челюсть, плотно поджимая губы, и покачал головой. Он промолчал и явно не собирался ничего говорить, будто это бы только сделало ситуацию хуже. В целом, Минхо мог его понять. По крайней мере в этом вопросе.        Чан кивнул в сторону небольших электронных часов на тумбочке, а Ли, заметив на них неожиданно поздний час, только неловко отвёл взгляд к короткому подобию коридора, ведущему на кухню, словно там было хоть что-то интересное.        Джисон тоже стушевался под тяжестью тишины. Его вид кричал за него самого.        — Вы не отвечали на звонки, поэтому я… пришёл сам, — пробурчал, замявшись к концу, Хан. Он буквально на мгновение оторвал глаза от пола, кинув оценивающий ситуацию взгляд на Минхо, зажавшемуся от этого ещё больше.        Отчего-то, признаться честно, он был смущён. То ли глупым своим вопросом, то ли такой вот оплошностью. То ли чем похуже и потяжелей.        Ох, Чан, если б ты ещё не хихикал так гаденько над душой убитого собственным накручиванием Минхо, то было бы вообще замечательно! И думать было бы значительно легче, и отпустить случившееся. А так… Ли терял такую сладкую и привлекательную возможность.        — Вы готовы или мне прийти позже? Мы можем опоздать, а это будет невежливо, всё-таки, — Джисон продолжал говорить уважительно, соблюдая огромную дистанцию, что не могло не бить по сердцу. Чёрт, и почему он так к нему привязался. В этом не было смысла, но само по себе будто его, такой туманный и неясный, приобретало.        — Он готов! — спешно заверил его Чан, быстро кивая, и только после этого побежал глазами по Минхо. Тот выглядел, честно говоря, неряшливо: волосы растрепались, брови грубо и некрасиво сведены к переносице, а у виска нервно стучала венка. М-да, если б не нынешний расклад, Бан бы его таким никуда не отпустил, но задерживать их здесь ещё дольше он не собирался.       Хотя, если перевести взгляд на Джисона… картина предстанет не сильно лучше. Он и сам хмурился, едва дышал, тяжело пошатываясь. Его тело, очевидно, было в максимальном напряжении — он старался хрустеть пальцами как можно тише, правда, не выходило у него: тишина разъедала всякую надежду не шуметь. Так, помимо этого броского хруста, слышно было лишь как где-то ниже на лестничной клетке кто-то звенит ключами и торопливо спускается, пропуская некоторые ступеньки.        Даже маска у Джисона была надета криво, с одной стороны прикрывая больше, чем с другой, и налезая немного на глаз, который он слегка щурил от неудобства; Хан почему-то не спешил её поправить, словно не желал даже шевелиться. Словно хотел раствориться, чтобы его вообще перестали замечать.        Только вот была проблема: всё внимание Минхо, даже пусть он на него не смотрел, было на нём.        — Что ж… — Чан по-детски хлопнул в ладоши, пытаясь как-то разрядить начавшую сгущаться жёсткую вязкую обстановку. — Мне кажется, вам обоим стоит идти. Правда, Минхо? — он приподнял брови, вперившись взглядом в Ли, и приободряюще улыбнулся. Минхо только бросил ответное "боже мой" напряжённым шёпотом и сделал глубокий вдох.        — Окей… — он выпрямился, наконец, снова посмотрел на Хана, также постаравшегося расслабиться хоть немного.        Младший, скорее инстинктивно почувствовав на себе ещё одни внимательные глаза, судорожно встряхнул бледные руки, явно покрытые холодным потом, и неуверенно взглянул на лицо Минхо. Тот выглядел зачарованно, как бы глупо и неуклюже не был собран. Его глубокие зрачки почти не двигались — смотрели в одну точку, разве что слегка подрагивали влево-вправо. Они бегали между глазами Джисона, вглядывались куда-то глубже, чем он мог бы позволить кому-то ещё.        Почему он позволял это делать Минхо? Он и сам не знал. Было страшно, было стыдно. Но он смотрел в ответ. Словно давал понять, что не против Минхо, что он его простил.       И он всё ещё видел вину и сожаление. Минхо был ими пронизан, каким бы холодным и бесчувственным не казался со стороны. Если с ним не взаимодействовать, если не говорить, если не думать о нём. Если видеть его стоящим у перил в наэлектризованном молчании, равно как в тот день, когда Джисон ходил сдавать свой первый вступительный экзамен, когда "виноград" просто был жутким препятствием перед главными дверьми в академию. Он действительно может казаться чёрствым и безжизненным. Но не сейчас.        Не тогда, когда его глаза блестят, пока он не в силах оторвать взгляда от Джисона. Когда он извиняется одним этим взглядом, без единого лишнего слова. Хотя и это новое сожаление Джисон бы назвал лишним. Однако даже немного приятным.        — Ну и чего мы стоим? — с дружеской ну очень идущей ему усмешкой Чан навалился на плечо Минхо локтем, удобно опираясь и смешливо осуждающе на него глядя. Похоже, Ли немного завис, чему Чан был только, казалось рад и весел. Его это смешило.        — Чтоб ты спросил, — с наигранно важным видом Минхо задрал нос, с игрой крайнего отвращения скинув с плеча руку, и сделал осторожный небольшой шажок в сторону дверного проёма, сразу отворачиваясь в сторону Бана и поднимая подбородок ещё того выше.        Хану, честно, польстило то, что он даже во время этой своеобразной сценки в какой-то мере о нём позаботился. Или он уже себе это надумал. Каждый сходит с ума по-своему.        — Пойдём тогда? А то и вправду опоздаем, — Ли мгновенно вышел из роли, ожидая, пока Джисон отойдёт от двери. Хан быстро смекнул и оказался у лестницы, давая вновь вошедшему в образ особы голубых кровей Минхо важно продефилировать к выходу. — Не хочу выслушивать очередные Чанбиновы тирады.       — Тебе всё равно придётся, крошка! — хохотнул им вслед Чан. Минхо вмиг гневно обернулся и метнулся к двери, но, прежде чем он успел её даже коснуться, Чан её громко захлопнул. Сразу послышалось цоканье замка.       — Я тебя убью! — в мелкую-мелкую щель проревел Ли, сжимая кулаки. Сценка явно продолжилась, потому что Минхо закатил глаза и сдавленно улыбнулся.        — Show must go on! — прожурчал хихикающий Джисон. Ли сначала даже не заметил, что тот смеётся. И — о чёрт — по его спине и предплечьям замчались бесконечно приятные колкие мурашки.        — I’d like to hear you laughing more often, — в ответ с живой улыбкой в самом голосе Минхо кое-как переключился на английский. Ему даже было слегка стыдновато говорить с таким хлёстким корейским акцентом, да и страх ошибиться к нему вновь вернулся. Сколько ж лет он не практиковался. Письмо ему вспомнить язык помогло мало.       Все силы Минхо ушли именно на перевод фразы, а не на обдумывание. И, похоже, до него и спустя несколько секунд не дошло, что конкретно он сказал.        Джисон неловко ухмыльнулся, кашлянул и отвёл взгляд. Его брови были подняты, а в глазах читалось недоумение от услышанного.        — I think it's not customary to say this to strangers, — его улыбка стала немного более снисходительной. Видимо, он принял это за "ошибку иностранца", назовём это так. Всё-таки многие же могут сказать что-то не так на чужом языке и даже того не осознать.        Хотя где можно ошибиться в том, что выдал Минхо, Джисон так и не понял. А что он хотел сказать изначально так и вовсе, вероятно, останется тайной, покрытой мраком.        — Прости, я не очень понял, что ты сказал, — Минхо, подтвердив невысказанную теорию Хана, стал спускаться, чтобы скрыть своё смущение. Да, пожалуй он абсолютно растерял свои навыки. Ну, или ему тяжело продраться через непривычный британский акцент… Он едва ли его слышал где-то кроме фильмов, которые смотрел всегда с корейскими субтитрами, даже не вслушиваясь в английскую речь…        — А-а, — понимающе протянул Джисон, сбавляя энтузиазм. Он хвостиком стал спускаться за Минхо, стараясь держаться на расстоянии.        Когда они вышли на улицу, дышать стало гораздо легче: свежий воздух сам оказывался в лёгких, по телу вновь побежали мурашки, но уже от небольшой прохлады. Октябрь уже не был похож на лето, скулы непривычно морозно обожгло ветерком. Причёска Минхо сбилась окончательно, так что сейчас его фиолетовая макушка была больше похожа на какую-то странную ёлку. Они ж каких только цветов не бывают в магазинах перед Рождеством.        К слову, надо будет потом подумать, как его провести: в этом году, всё-таки, с ним Феликс. Рождество должно быть кардинально другим. Хотя… если Феликс захочет уйти к Чию или Чанбину, Минхо вряд ли сможет его остановить…        И тогда всё будет как всегда. Он уйдёт пить к Чану разбавленный лимонадом соджу, а Чан, литрами хлебающий ночью кофе, будет пытаться у него алкоголь отнять. В свою очередь Минхо, слегка (или не слегка — по настроению) поддатый, будет забирать у Бана кофе. И всё снова сведётся к привычной классической попытке уложить того спать. Без этого ведь уже никак.        От Джисона не было слышно ни звука: он молча шагал по улице, словно вызубрил маршрут наизусть. Минхо был полностью уверен, что Хан не был в той поликлинике, но тот отчего-то шёл так уверенно, будто знал каждый поворот. Но ведь… вряд ли он выходит из дома часто… Иначе бы Минхо, как минимум, его хоть раз видел. Он ведь очень даже часто появлялся на пороге дома Чана. Да и по улицам этого района они гуляли нередко, сидели на скамейках, иногда качелях. И ни разу Ли не видел Хана.        А вот Хёнджина, с которым они делили квартиру, он видел очень много раз, хорошо запомнил. Только тогда он ещё ходил с чёрными волосами. Он был, на самом деле, совсем не удивлён, увидев в один день Хёнджина в академии, когда нёс какие-то документы Ынчжу через корпус мастерских. Всё-таки этот парнишка довольно часто возвращался домой с пакетом, через который просвечивали акварельные палетки, как новые, так и грязноватые, крупные банки цинковых белил, кисти. Ясное же дело — художник.        Так откуда ж Джисон знает путь так, словно его зубрил всю ночь? Только не говорите, что именно это он и делал… по картам в навигаторе? Ладно, наверное, Минхо просто чего-то не знает, а то это уже слишком…        Минхо, кстати, тоже молчал, надо сказать ради справедливости. Пусть сказать ему было много чего, казалось, он не мог себе этого разрешить. Не хотелось портить последние крупицы хорошего момента. Момента спокойствия и умиротворения.        Но вот если для Минхо это был момент умиротворения, то Джисон, хотя и хихикал всего минут десять назад, вновь напрягся. Ему стало стыдно. Просто за то, что он так беззаботно смеялся над кем-то. Это… мерзко. Даже если не до конца правда…        Минхо просто не мог не заметить. Хан шёл чуть впереди, в какой-то момент его шаги стали ещё более торопливыми и широкими, плечи слегка поднялись, как если бы ему вдруг стало прохладно или жутко. Его ладони обратно сжались в кулаки, а сам он периодически потряхивал головой, при том стараясь это скрыть.        Если бы был до конца откровенным, Минхо бы сам для себя признал, что то, что Хан шёл впереди, давал Ли оказаться за собственной спиной, ему было дороже всех мыслей в этот момент. Это являлось каким-то невидимым знаком эфемерного, выдуманного Ли доверия: Джисон будто не боялся получить со спины удар, хотя там был Минхо. Вряд ли бы Джисон был настолько спокоен от факта, что за ним почти вплотную следует человек, пусть и с его согласия. Да, сейчас он был напряжён, но, как Минхо кажется, если бы он ему совсем не доверял, последствия были бы гораздо хуже. Либо он бы сбежал, либо Минхо получил бы чем-нибудь подручным.        "Я опять перебарщиваю", — пронеслось в голове Минхо с тяжёлым выдохом. Он прекрасно понимал, что сильно романтизирует обычную ситуацию, что сильно выделяет просто странного студента, что…        …начинает к нему тянуться… Да, сколько бы он не брыкался, хоть это он признать может. Ни о какой пресловутой "влюблённости" в огро-омных кавычках, о которой так любят трепаться друг с дружкой за стенкой с Феликсом, как будто Минхо глухой, Чанбин с Чаном, и речи идти не могло, просто… Просто рядом с Джисоном хотелось находиться. Говорить с ним, улыбаться ему, видеть его улыбку, слышать смех. Этого ведь все хотят: чтобы их друзья и близкие были счастливы.        Если бы здесь был Чан или Феликс (ах, точно, ещё и Чанбин), то наверняка бы прозвучал с издевательской усмешкой вопрос "а к какой категории из этих ты относишь Джисона?", а Минхо бы точно дал этому умнику подзатыльник. Он и сам ответа на этот вопрос не знал и знать не хотел, а разъяснять чересчур возомнившим себя Шерлоками друзьям ничего не собирался. Даже не друзьям — близким. Ну, кроме Чанбина. Его вычеркните из обоих колонок.        Ещё через несколько минут тишины и пройденного очередного двора спального района Ли всё-таки решил завести какой-никакой разговор:        — А как ты понял, что идти меня искать нужно именно к Чану? — начал с первой пришедшей на ум вещи Минхо.        — Я видел, как вы заходили в подъезд, я возвращался из больницы, ходил проведать Хёнджина.        Ответ оказался исчерпывающим.        — А Хёнджин там как? — попытался продолжить Ли, разглядывая улочки вокруг. Он сюда заходил редко, они с Чаном обычно гуляли в другую сторону. В этом месте, как они думают, слишком тесно — дома совсем близко друг к другу, ощущаешь себя как-то некомфортно и зажато.        — Всё продолжает мне жаловаться, какая там невкусная еда, что он, бедняжка, голодает, и вечно просит меня принести ему поесть, — в голосе слышалась лёгкая улыбка, когда он говорил об этом. Джисон словно относился к Хёнджину одновременно и как к лучшему другу, который всегда может его защитить, и как к младшему брату, которого всегда нужно оберегать. Минхо это показалось очень драгоценным и тёплым. — Я поэтому и хожу к нему каждый день. Таскаю ему свою стряпню в тайне от медперсонала.        — О, ты умеешь готовить? — загорелся вдруг Ли, воодушевлённо догоняя Хана. Готовить с детства было его стезёй, он не упустит шанса поговорить об этом с ещё одним любителем.        — Не то чтобы, — Джисон тихонько захихикал над таким внезапно взорвавшимся фейерверком-Минхо, покачивая головой и чуть смещаясь в сторону, давая Ли поровняться с его шагом. — Что-то простое сварганю без проблем, но до уровня хотя бы тортика мне далеко: так, какая-нибудь вермишель или яичница.        То, как Хан мешал формальные обращения с просторечиями, в обычной ситуации недопустимыми в разговоре со старшим, мучили Минхо ложными надеждами. Надеждами, недопустимыми для преподавателя и ученика.        — У меня Феликс тортиками увлекается — чего только не готовил. Он на сладостях и десертах в принципе собаку давно съел, — гордость в тоне так и сквозила, он говорил о брате с согревающей любовью. Даже Джисону под всё тем же холодным ветром стало гораздо теплей.        — А вы умеете готовить? — спросил Хан, чуть ещё отходя от Ли, чтобы тому было удобней свободно идти по узкому тротуару. Тот не обратил особого внимания.        — Если это не будет считаться хвастовством, — он мягко усмехнулся, — Феликс и Чан говорят, что предпочтут меня походу в пятизвёздочный мишленовский ресторан, — послышались ещё смешки, теперь уже от Джисона.        Джисон расхохотался сильней, это было похоже на большую волну, захлестнувшую его сначала по пояс, а затем накрывшую с головой. Он вновь (видимо, привычка) покачал головой, поворачивая голову к Минхо. Старший быстро перевёл взгляд на него в ответ и, казалось, поклялся себе запомнить этот вид надолго.        Слегка сощуренные от улыбки глаза Джисона искрились, в них можно было разглядеть отражение его искренних чувств. Даже тонуть в них не хотелось, хотелось только оставаться рядом, смотреть и смотреть. Слышать звон тихих колокольчиков, отсчитывающих минуты, на задворках сознания и смотреть. Словно не было вчера, словно не будет завтра.        — У ресторанов трёхбалльная шкала оценки, — лишь сказал он с доброй улыбкой и снова стал смотреть на дорогу впереди.        Минхо стало жутко неловко будто только от того, что Джисон отвернулся, а он — нет. Он смотрел на линию носа, на чуть прикрытые тяжёлыми веками глаза, уставившиеся вниз. На пушистые светлые волосы, такие мягкие и шёлковые на вид, что сложно было не думать о том, какие они на ощупь. Такие ли же лёгкие и нежные? И скорее всего ответ был бы "да".        Было ли когда-то такое? Нет. Случится ли когда-либо ещё? Вряд ли. Минхо никогда не был из тех, кто согласен романтизировать каждый чих, однако сейчас не мог самому себе противостоять. Он был готов плеваться на себя после, уже вечером, корить себя за неправильное поведение и мысли, но сейчас хотел просто насладиться свободой и думать о том, о чём хотелось. А хотелось далеко не о нормальных вещах.        Ему несвойственно влюбляться, ему несвойственно даже симпатии испытывать. Бывало ему понравится какая-нибудь красивая девчонка из параллельного класса, с широкими плечами, с тонкими ножками, с узкой талией, да только он никому не нужен. Да и чёрт с ней, этой девчонкой, найдёт отвлечение в новой книжке.        Он не умел, как некоторые (Чан, к примеру, умел), находить красивое и эстетичное в своём поле. Ему казалось это странным и "гейским". Он может объективно сказать, что Чан красив и хорош собой, но разве может он сказать, что Чан его привлекает? Даже звучит ужасно.        Джисон стал ярким исключением за какой-то месяц, даже не месяц — полмесяца. Это одновременно и невероятно вдохновляло, и до дрожи пугало. Хотелось рисовать Джисона, хотелось сделать из него искусство, завершить картину, но не хотелось в угоду искусству рушить себя. Не хотелось становиться неправильным, хотелось забыться и исправиться. Но исправить то, что будут ломать снаружи, сидя внутри, ведь не выйдет. Как и зачем выходить из шкафа, в котором заколочены дверцы?        Джисон определённо сломает его, сделает неправильным, если не сейчас, то позже. И Минхо даже не будет особо сопротивляться, как бы не хотелось.        — Вы знаете, хотел бы я… — со всё той же смущённой улыбкой, как был уверен Минхо, начал Джисон, словно забывшись в каких-то своих далёких мыслях, о которых никому было неизвестно. Джисон был загадочен и притягателен, но также, похоже, растерян и облачен.        — Shit!       Минхо резко бросился вперёд, перед его глазами встал ярко-алый свет. Его ладонь в одно мгновение крепко сжалась на жёсткой ткани чужого капюшона, дёрнула со всей силы назад, что могла бы его порвать, если б Хан не отшатнулся назад сам. Он широко махнул руками, почти задевая Ли, однако это ему не сильно помогло — он всё равно заваливался назад.        Для Минхо время будто пошло совсем медленно, точно прихрамывая, практически останавливаясь, но он всё равно не нашёл в нём и секунды, чтобы подумать: вновь метнулся к Джисону, обхватывая его поперёк тела и удерживая от падения. Он касался его толстовки совсем осторожно, а как только время вновь стало возвращаться к привычному темпу, мигом отпрянул и отлетел на несколько шагов. Он сам чуть не вышел на проезжую часть, пока пятился назад, осознавая, что только что сделал. Его спас только столб со светофором, в который он упёрся.        Ли крепко стиснул кулаки, сглотнул и сфокусировался на Хане. У него кружилась голова, будто к ней внезапно прилила холодная кровь. Она будто кипела, но от холода; бурлила, вместо того чтобы замёрзнуть.        Джисон, держащий руки на собственном горле и судорожно словно ощупывающий его, как если бы горло было не его, закашлялся, чуть сгорбившись. Его плечи раз за разом подскакивали, когда он снова и снова грузно кашлял, будто задыхался, а затем он внезапно разогнулся в обратную сторону и сделал глубокий хриплый вдох, в рассеивающейся панике смотря на пасмурное белое небо над собой.       Дрожащей вновь бледной рукой он зачесал чёлку назад, жмуря глаза от бьющей яркости и оставляя там руку, крепко зажимая волосы меж пальцев. Его лоб покрылся испариной и поблёскивал на свету. Минхо не смел отвести взгляда.        Это была его очередная и глупая ошибка.       И он не знал ни как с ней бороться, ни как сдержать замчавшееся время, компенсирующее свою внезапную остановку. Он будто забыл обо всём, кроме застывшего на бугристой плитке-ориентире для слепых людей Джисона, всё продолжавшего жмуриться.        — Зато теперь я знаю, как смешно и мило вы материтесь на английском, — Джисон издал нервный смешок, отмирая, возвращая привычный здоровый тон кожи, не спеша поправил толстовку и повернулся к ещё более шокированному Минхо.        — Т-ты в порядке? — пробормотал он, отбрасывая в сторону все другие мысли. Как? Почему? Джисон же… ему должно было стать плохо, страшно, он не может просто… кинуть внезапную шутку? Ли стоило посмеяться?       — Честно? Сам удивлён, что… мне удалось это сдержать… — он смущённо сделал пару шагов к Минхо, чтобы не мешать подошедшим к перекрёстку ещё паре человек, недоумённо без стеснения на него пялившихся, как на сумасшедшего. Ли в полной мере почувствовал затылком всю его неловкость. — Мне только больно ещё и холодно, — признался совсем тихо он, Минхо прочитал это по его глазам и только немного полагался на слух.        — Мы же скоро придём? — старший сам не понял, почему спросил. Он ведь знал ответ, но это слабое трепещущее чувство, что именно Джисон его сегодня вёл, выбрало это за него. — Согреешься, а боль спадёт.        "Я обещаю", — едва не сорвалось с чуть посиневших от внешнего холода, даже не замеченного Минхо благодаря внутреннему покалывающему жару, губ.        — Я знаю, хён.        Минхо в последнее время слишком многое себе позволил.