Все псы попадают в рай

      Всю ночь Сеул заливало ужасным ливнем, барабанящим по окнам с такой силой, что выспаться казалось нереальной задачей. Хотя, она была вполне выполнима: Феликс дома даже спросонья скакал так воодушевлённо, словно выспался сегодня лучше, чем в любой другой день.       А может, он был просто так рад тому, что сегодня после учёбы он идёт с Чанбином в кино. Они, кажется, давно планировали сходить на какой-то новый боевик, что-то про супергероев вроде. Или это продолжение какой-то франшизы… Он и Минхо когда-то пытался подсадить, но ему не слишком нравится сама концепция существования этих мега-ультра-людей.       Да и первой парой у него была история искусств, которую ведёт всеми любимый Кристофер Бан Чан, ещё б он был не рад. Он даже выскочил в путь до академии быстрее, чем брат, а это о многом говорит, ведь выходит Минхо действительно рано. Особенно по меркам того же Феликса, который вовремя приходит разве что на пары по анатомии, истории искусств, да перспективы с композицией, только чтоб не влетело. А иначе ой как может…        Сейчас угрюмый донельзя Минхо старался осторожно перешагивать через большущие мерзкие лужи парка, вновь привычно уже сокращая путь через скверы. Портить себе не только настроение, но и выстиранные любимые деловые брюки не хотелось совершенно, вот и приходилось изворачиваться на тропинке, уворачиваясь от тёмных пятен спешащих точно так же на свою работу безликих людей, лишь бы не потерять драгоценное равновесие.        Последний день сентября начался с ливня. И закончится, судя по прогнозу (возможно, лживому, что не редкость), им же. На душе от этого становилось безжизненно морозно. И мокро. До мурашек пробирает от одних воспоминаний о его дороге к собственному университету и до общежития в ливень с, пропади оно всё пропадом, ветром. Поистине адское сочетание.        Даже сейчас, когда он успешно перешагивал последствия разъярённой погоды, его привычно дёргало, стоило подуть слабому, но холодному ветру. Как только в его снах ветру удавалось быть его "другом"… В реальности он бы был не против, если бы тот исчез и не возвращался.        Однако больше он всё-таки думал о конверте. Пошёл четвёртый день с его получения Хёнджином и, что в разы важнее, Джисоном, а ответа не было. Совсем ничего. Хван так на пары и не явился, сообщения ни одного не отправил, а от Джисона он ничего, собственно, не ждал: ему отчего-то для душевного спокойствия хватало лишь того факта, что он наверняка не проигнорировал письмо. Хотя он абсолютно не понимал природы происхождения этой своей уверенности. Всё-таки ведь мог Хан быть ранен им настолько, что даже касаться чего-то, сделанного руками Минхо, не захотел.        Его и вправду смертельно грызла совесть. Подумать только, никогда он ещё не был так сильно чем-то взволнован, и уж тем более такой мелочью. Мелочь ли? Он едва в могилу не свёл бедного парня своими руками в прямом и переносном смысле одновременно. Если б он коснулся его ещё хоть раз, — казалось, тот рассыпался бы в прах от ужаса.        Да, пожалуй, совесть действительно его не щадила. И, как он сам свято считал, заслуженно.        Такие сложные и мучительные чувства обычно в нём не будил никто, исключая Феликса. Даже Чан. Может, стоило бы радоваться, что не было повода так задеть лучшего друга, чтобы потом убиваться об этом днями (а в нашем случае так вообще неделями: прошло уже, как-никак, две с небольшим), но факта редкости такого вот "явления" или события, как хотите, это не отменяет. Джисон как минимум этим был особенным, и это если не вспоминать его очевидные отличительные черты…        Думать о нём так странно. Как снег летом. Как Австралия для второй половины мира.       И пора бы уже давно привыкнуть к Корее. Точно так же, как и забыть о Джисоне.        Скоро он собственноручно отчислит его, просто возьмёт документы и отчислит. На одну проблему станет в его жизни меньше. Больше не нужно будет забивать голову будущими возможными попытками привлечь его к учёбе, не надо будет думать о его странностях. Больше не будет этой разъедающей вины, больше не будет мыслей о собственной обнаглевшей совести. Не будет ведь? Правда?        Он вновь встряхнул головой, будто это могло бы хоть раз помочь. Пока задумался о такой бредятине, он случайно завернул не туда.        Минхо торопливо огляделся по сторонам: вокруг не было ни души — только заведённые отдалённо с электронных ключей дорогущие автомобили ожидали своих неторопливых хозяев. Ли даже представить было страшно, сколько же они стоили, даже учитывая, что он не разбирается. Вряд ли он сильно преувеличивал их цену в любом случае. Выглядели они на сумму, которую он никогда бы не не заработал.        Кое-где, пригибаясь к земле, словно осознавая своё плачевное положение, медленно волочились грязные собаки. Заросшие, с налипшей на шерсть смесью песка с дождевой водой из луж, хмурые, как казалось Минхо. Бедные, беспомощные псы, которые только и могли, что смотреть на него своими презирающими глазками. Думалось Минхо, что они его осуждают, пусть он и не понимал, за что. Может, за то что не вынес им поесть?        Он вдруг понял, что попал именно в тот район, где совсем недавно оказался наедине со своими тревогами Джисон. Брошенный им, убивающий себя страхами, что только больше укоренил в нём Минхо. Лишь эти такие же одинокие собачушки и смогли составить ему компанию.        Минхо с тяжестью на сердце спокойно опустился на корточки, не сводя сожалеющего взгляда с крупного пса, за спутанной длинной мокрой шерстью которого было даже не разглядеть морды. Он был скорее похож на свернувшуюся сгорбившуюся овцу, чем собаку. У Ли было чёткое ощущение, что тот смотрит на него такими же сожалеющими глазами в ответ. Казалось, только этот пёс его здесь не судил, понимал и сочувствовал.       Вдруг Минхо услышал грозный низкий лай прямо над ухом, он оглушающе зазвенел в голове. Большой кудрявый пёс, с которым переглядывался Минхо, тут же вскочил с нагретого места и испуганно пустился прочь, поджимая обрубленный хвост с запёкшейся кровью.        Ли с неожиданности резко отшатнулся и, не удержав хрупкого равновесия, плюхнулся пятой точкой в лужу. Он поёжился от холода, но быстро забыл обо всём, когда увидел перед собой скалящего жёлтую пасть здоровенного добермана. От пса мерзко разило сыростью и жутким перегаром, словно его хозяин дымил не хуже главы какой-нибудь мафии из старых стереотипных фильмов, марафон которых с Феликсом они недавно устроили. На его шее висел ошейник с классической медалью, на которой было гордо выгравировано "Винсент". Так вот как зовут это исчадье ада.        — Тихо, В-винсент, я тебе не в-враг… — дрожащим шёпотом обратился к собаке Минхо, стараясь не раздражать её ещё больше. Отчего-то назвать пса по имени показалось ему хорошей мыслью.        Видно, ошибочно, ведь услышав своё имя, доберман стал рычать гораздо более сердито, будто ещё мгновение и он кинется прямо на глотку Минхо и перегрызёт её своими гниющими клыками.        — Винс, Винс! Стой! Нельзя! — глубокий мужской голос срывался на тревожный крик, так что был явно выше обычного. Мужчина обрывал свои слова на тяжёлые вздохи, он мчался сюда со всех ног. — Фу, Винс! Ко мне!        По всей видимости этот пёс появился у непутёвого хозяина совсем недавно, потому совершенно его не слушался: он стал подходить только ближе к Минхо, плавно переставляя лапы. Так, как хищник играет с жертвой, задыхающейся от безысходности.        — Я тебя накажу, Винс! — всё горланил мужчина, безуспешно пытаясь усмирить с расстояния своего пса. Благо, через считанные секунды, показавшиеся Минхо вечностью, он наконец схватил поводок, побывавший явно в луже, с земли и сразу оттащил Винсента подальше от успевшего хорошенько взбодриться Минхо. Сна теперь ни в одном глазу. — Плохой мальчик, плохой! — запричитал незнакомец, склоняясь над всё таким же злым псом, пытающимся вырваться. Свободолюбивый, видно, слишком.       Теперь, когда мужчина был так близко, Минхо смог его разглядеть. Лицо было довольно квадратным, если так можно сказать: челюсть была широкой, подбородок был плоским, на нём проглядывалась тёмная растительность. Вот что сильно бросалось в глаза, так это акне. На его загорелой коже было не так видно, как если бы он был бледным, как Минхо, но то, что он не следил за своей кожей совсем, было очевидно. Не то чтобы Ли его осуждал, однако не заметить не мог. Следующим он подметил торчащие из-под плотно затянутой толстовки ярко-красные волосы, они чуть закрывали с одной стороны его густые большие брови, которые он так отчаянно хмурил, ругая собаку. Хмуриться ему не шло, как про себя прокомментировал Минхо.        В самом деле, он, пусть и был азиатской внешности, словно был не местным. Акцента не было, но что-то намекало на это. Похоже, он был приезжим. Таких много переселяется из Америки.       Спустя ещё время, он неловко протянул руку Минхо, помогая ему встать. Как только Ли поднялся, он тут же отдёрнул ладонь и низко поклонился, тараторя:        — Сэр, умоляю, простите! Винс, он просто… Он такой непослушный! Я никак не могу с ним справиться! Это моя вина! — в его голосе читалось волнение. — Я могу заплатить за испорченную одежду! И купить вам кофе!        Минхо же, ошарашенный таким поведением, принялся успокаивать его:        — Что вы, что вы, ничего страшного. Постарайтесь просто больше не выпускать поводка из рук, а ещё лучше купите собаке намордник!       Он всё пытался понять, сколько незнакомцу лет. Поначалу, по голосу Ли принял его за взрослого мужчину около рубежа тридцати, но теперь, видя его, засомневался. При обычных условиях Минхо бы на такого человека очень разозлился: перед самой работой у самой академии он оказался весь в грязи, так ещё и по вине какого-то богатенького мужика. Но этого человека как-то и ругать не хотелось.        С одной стороны он мог быть одним из таких как Феликс, обладателем низкого тембра с подростковым, ещё милым личиком, да и красные волосы с россыпью акне в пользу его возраста не говорили, а с другой… его статная осанка, аура и приверженность здешним традициям уважения выдавали в нём бизнесмена как минимум. Ну вот не похож он был на обыкновенного подростка с золотой ложкой во рту, хоть убейте.       — Но что я могу сделать, чтобы загладить вину? — он, наконец, поднялся из поклона, донельзя уверенными, в отличие от его тона, глазами вперившись в Минхо.       — Ничего, — просто ответил он.        — Давайте я вас хотя бы провожу!        Минхо от такого предложения вновь шокированно округлил глаза и сразу сощурился в непонимании. А затем кивнул. Что ему ещё оставалось делать? Не оставлять же разнервничавшегося бедолагу наедине со своими загонами?        Ровно так, как он поступил с Джисоном…        — Чудно! — воскликнул он, ожидая, когда Минхо вернётся к дороге.       Как только Ли стал неловко идти по тротуару, мужчина (Минхо всё же остановился на этом варианте) грубо и грозно бросил псу "рядом" и присоединился к нему. Винсент же, на удивление Ли, немедленно точно выполнил команду без бывших истерик.       — Моё имя Ким Тэджин, могу я узнать ваше? — подал голос мужчина, стоило им покинуть первый двор. Его тон теперь казался дружелюбным и заинтересованным в разговоре. Похоже, он был похож на Феликса не только низким голосом и притягательной внешностью, но и способностью переключаться с одной эмоции на другую в мгновение ока. Это тоже сильно молодило его в глазах Минхо        — Ли Минхо, — представился он, — мне кажется, я вас уже где-то видел, — чистая правда. Его это ощущение всё никак не могло покинуть.       — Хм, если вы бывали в этом районе, то наверняка: я довольно часто хожу гулять с Винсом, он это дело любит! — не задумываясь выдал Тэджин.        — Вы здесь живёте? Мне казалось, цены здесь запредельные, недоступные обычным людям, — озвучил первую же мысль Минхо; только закончив, он понял, как могли прозвучать его слова. — В смысле, я не имею в виду, что вы выглядите, как будто не можете себе этого позволить. Просто я живу в банджихе, большего и желать не приходится.       — Ох, это очень печально, — вздохнул Тэджин, качая головой. — Цены в этом районе и впрямь кусаются, но мне не приходилось задумываться об этом. Мы с отцом владеем крупным бизнесом, так что я никогда не знал бедности. Никакого хвастовства, только факт.        Манера его речи, честно говоря, начинала надоедать Минхо, так что он решил пойти на довольно резкий шаг:        — Сколько вам лет? Мы могли бы перейти на более неформальное общение?       — Мне двадцать семь, а тебе? Могу ведь я перейти на "ты"?        — Двадцать пять, — начиная душить в глубоко в груди свою привычку делать не подумав, пробурчал Минхо, глядя на некрасивые мокрые разводы на асфальте.       Так и молчали до самой академии. А что было говорить вообще? "Приятно познакомиться"? Не то чтобы приятно: Минхо было очень, чёрт возьми, холодно и противно в мокрой одежде. И всё благодаря этому "непослушному" и "несносному" псу, который сейчас преспокойно следовал за хозяином без и тени своей бывшей своенравности. Магия да и только.        Хотя, может, теперь ему просто стало меньше казаться, что от Минхо пахнет кошками? Минхо ведь недавно был в приюте, как обычно заносил благотворительный набор, а заодно потискал пару любимиц. Наверняка где-нибудь на нём осталась их шёрстка, вот Винсент и фырчал. Теперь-то он спокоен.        — Я пойду домой уже тогда, ещё раз простите, пожалуйста! — сказал Тэджин и вновь низко-низко поклонился. Он не спешил подниматься, а Ли словно и нечего было добавить. Хотелось только, чтобы он выпрямился и шёл своей дорогой, Минхо и без того событий в жизни хватает с запасом. Один Феликс чего стоит, а Джисон…        Джисон должен перестать его уже преследовать в мыслях. Ему в них быть не положено.        — Да, да… конечно… — заставил себя для приличия промямлить Минхо, неуверенно поворачиваясь и торопливо удаляясь за массивные ворота кампуса.        Он правда старался не оборачиваться слишком часто. Чем-то его этот неуклюжий мужчина, нелепый даже в какой-то степени, зацепил. Был он какой-то обаятельный, что ли… Не первый красавец, не самый умный, не вызывал впечатления некой душевной доброты. Просто привлекал внимание. Как какой-нибудь гудок на железнодорожной станции, который запускали некоторые из сотрудников, чтобы отпугнуть людей от края платформы. У него не было задачи что-то этим людям сообщить, он просто привлекал внимание. И точка.        И всё-таки этот пример для Минхо был слишком груб и спешен. Несвойственен. Он, похоже, слишком сильно был выбит из колеи и отрезвлён подлым падением в лужу. Напоминал самому себе ребёнка больше, чем хотелось бы. Когда он ходил после школы домой в Олбери, он тоже так частенько задумывался о своих первых впечатлениях о проходящих мимо жителях, новых соседях или просто захожих. Особенно о владельцах животных.        Ему нередко приходилось ловить себя на мыслях о том, почему тот или иной человек завёл себе именно такого питомца. Чаще, естественно, он думал о породах собак, хотя случалось встречать на улицах и попугаев на поводках, енотов и даже карликовых коз.        Вот и сейчас он понять не мог, зачем Тэджину доберман. Может, подарили? Просто другого объяснения он для себя не находит. Обычно, всё же, поговаривают, что питомцы похожи на своих хозяев. Тэджин, на "профессиональный", натренированный Австралией взгляд Ли, больше похож на шпица.        — Ты поздно как-то, — не оборачиваясь, протянул устало Чан, продолжая перебирать папки на захламлённом стеллаже. Он довольно часто жаловался Минхо на то, какие студенты неаккуратные, и на то, что они постоянно устраивают на его полках бардак словно специально. И каждый день Ли приходит к нему помогать убираться из силы своего перфекционизма. Феликс тоже иногда заскакивает за компанию, чтобы не ехать домой в одиночку.       К слову о Феликсе, он, едва увидев лениво перешагнувшего порог брата, залился искренним громким хохотом:       — Хё-ён, — тянул он, продолжая смеяться до краснющих щёк, по-детски жмурясь, — у меня сейчас живот заболит! — для вида он уложил ладонь на живот, нагибаясь и продолжая болтать ногами в воздухе (он так и не избавился от своего желания сидеть прямо на парте). — Ты по пути решил в луже искупаться?       Только сейчас Бан обернулся с ярко выраженным недоумением на лице, сразу начиная бесполезные попытки сдержать улыбку. Не такую зловещую, конечно, как у Феликса, но тем не менее настоящую.       — Иди сюда и рассказывай, что за приключения ты пережил, — он отошёл в противоположный угол аудитории, ведя за собой угрюмого промёрзшего на ветру Ли-старшего. Феликс (спасибо) за ними следом не попрыгал, ему со здешней акустикой и с места было прекрасно слышно. Точно так же как и до Чана с Минхо долетал звонкий его смех.       Чан из небольшого комода, прятавшегося в коморке, куда студенты не лазили, из-за того что в основном там всё же были именно бумаги и пыль, достал плотную тускло-сливового цвета блузку и узкие чёрные джинсы. К сожалению, ничего поприличней не нашлось: Чана на днях два разгильдяя с первого курса окатили водой с акварелью, когда заходили за тетрадками. "Чёрт попутал" их, видите ли.        Знали ведь, что Чан, законченный добряк, простит. И простил, простофиля, как тогда его окрестил рассерженный на нерадивых идиотов Минхо.       В общем, из подсобки Ли-старший после внезапной смены гардероба вылез не как преподаватель, а как тот кто уже вызывает такси до ночного клуба… По крайней мере, ему так показалось. Феликс же его наряд оценил: его глаза по пять копеек быстро стали заинтересованно-одобряющими, а сам он несколько раз увесисто похлопал в ладоши. Давно он таким брата не видел, он бы даже сказал — никогда        — Зачем ты вообще такую одежду притащил в академию? — прошипел Минхо, недовольно складывая руки на груди. Он уж точно не привык появляться в таком, по его мнению, вульгарном виде нигде совсем и тем более в серьёзном учебном заведении. Студенты-то ладно, они ещё дети, но он-то… Он преподаватель, ему положено быть примером (пусть это нигде и не указано, он так считает сам). А он заявится на лекцию… вот так…        — Не бухти, тебе идёт, — Чан довольно заулыбался, будто мама, собравшая любимую дочурку на выпускной вечер покорять сердца мальчишек и девчонок.        — Поддерживаю! — пискнул у уха Феликс, заставляя резко обернуться. Минхо мог только снова нахмуриться, быстро поблагодарить Бана за одолженную одежду и уйти готовиться к первой паре.        Первыми у него были ребята со второго курса: понимающие, не слишком бунтарского характера. По крайней мере они точно не подумают выложить его, как главное посмешище месяца (уже следующего, октября, "злодеи" специально выждут один день, чтобы на следующий напомнить Минхо о его промахе), в главную закрытую группу студентов академии, где часто появлялись актуальные шутки или забавные фотографии отсюда. Минхо, грешным делом признаться, тоже туда входил, под фальшивой страничкой в соцсети. А что? Ему тоже не чуждо чувство юмора. Его туда вообще пригласил Чан! Как говорится, "моя хата с краю…"        Интересно, появится ли сегодня на лекции Хёнджин… Ли уже давно его не видел, такими темпами он не получит автомат, который так хотел. Ему, как честно выполняющему свои обязанности студенту, Минхо простить эту затяжную болезнь, особенно в начале учебного года, может, но только без совсем уж большого перерыва. Думается ему, Хван тоже это прекрасно понимает, так что и вправду должен появиться со дня на день, осталось только дождаться.        Минхо мучал вопрос: ищет он встречи с Хёнджином исключительно из отношений "преподаватель/студент" или каких-то более осуждаемых побуждений… Что-то глубоко в душе подсказывало Минхо, что тут вернее всё-таки второй вариант, однако верить в это не хотелось.        Ли с мрачным выдохом всунул ключ в замочную скважину на большой деревянной двери. Его кабинет ощутился так близко, хотя это скорее были его мысли, стянувшие путь до пары мгновений.        К огромному его удивлению, дверь уже оказалась открытой.        "Может, уборщица заходила", — пронеслось в голове, хотя настороже Минхо всё ещё оставался. Обычно преподавателей о таком извещают заранее, однако сегодня никакого сообщения он не получил, да и расписание не предполагает утренней уборки персоналом. Это всегда вешали на хозяев аудиторий.       Значит, не уборщица…        Минхо снова нахмурился, не спеша открывая дверь. Его в любом случае уже заметили, если кто-то внутри и был, так что пытаться скрыть своё присутствие бесполезно. Он выплыл из-за угла, сразу захлопнув за собой, чтобы никто его и его внезапного гостя не тревожил.        На первой парте, на месте Феликса, как призрак сидел, чуть сгорбившись, напряжённый донельзя Хан Джисон, укутанный в капюшон, в объёмной толстовке, закрытый маской. Он сжимал в скрытых чёрными перчатками руках что-то почти плоское и большое и неотрывно смотрел на растерянного, застывшего на месте Минхо, который был не в силах вымолвить хоть звук. Он приоткрывал рот, хотел что-то сказать и не решался.        — Я пришёл сказать спасибо и уйти, — хрипло, тихо-тихо, низким голосом сказал "гость".        Он был прямо как из снов, такой одинокий, такой печальный. Такой, которого не хотелось забыть, совершенно не хотелось. Минхо вмиг забыл все свои недавние ещё намерения.        — Я благодарен, — прохрипел он на чистом английском с британским акцентом.