Все псы попадают в рай

       Всё ведь в порядке?        Ничего нигде не упало, всё на своих местах, мир не остановился. Ну, кроме одного места, конечно: в аудитории анатомии. Там сухой летний воздух душил Минхо, отчего-то не способного успокоить заигравшиеся нервы.        Всё ведь, правда, в порядке?        Чан сказал, что да, но… Феликса нет. Он не пришёл и, кажется, будто даже не собирается. Обычно он успевал прискакать через едва ли минуту после звонка (если, конечно, был в том же корпусе), а тут… Где он? У него точно всё хорошо?        Нет, вы не подумайте, Минхо Чану доверяет целиком и полностью. Он ему не то что свою — жизнь Феликса доверить готов. И, поверьте, он единственный такой на всём белом свете.        "А как же родители?" — возник у вас, возможно, вопрос. А я отвечу: нет. Они люди не плохие, просто… Если придёт тётя Стелла со своими нелепыми историями, то Феликс остаётся на совести Минхо. Даже если того просто нет дома.        Минхо Феликса сразу научил: "чувствуешь резкий запах духов и сигарет — звони мне на оба номера!" Ли-старший часто забывал брать с собой свой основной телефон, так что в какой-то момент (специально ради случаев с тётушкой) купил себе дешёвый кнопочный и положил в карман сумки, которую уже никогда не забывал. Там были бинты, перекись, платок, пластыри, кошелёк, паспорт и "запасной вариант". И вышивка в виде котика. В виде Софи.        Даже когда Минхо был в соседней комнате, Феликс ему звонил, почувствовав "амбре" уже полупьяной тёти Стеллы, а потом сразу мчался в объятия. И они вместе, заперевшись у Минхо и забравшись под плед, смотрели старые мультики и пережидали "катастрофу". Дело было в том, что Стелла никогда не приходила "одна" — всегда в компании бутылки чего по-крепче. Как-то раз даже настоящую импортную водку притащила. Тогда был, пожалуй, самый сложный день.        На такие моменты Минхо у себя в комнате обустроил "тайник" (о нём не знала исключительно Стелла) с едой. Чтобы не приходилось выходить из комнаты.        Родители-то сами люди хорошие, да и заботились они о Минхо и Феликсе с пелёнок отлично, однако алкоголь сдувал из их голов само существование у них детей. Хорошо хоть, что ближе к отъезду старшего из братьев Стелла почти перестала приходить. Да и Феликсу к этому времени уже стукнуло двенадцать, так что он без него уже был способен справиться с подобными случаями. Поэтому, улетая в Сеул, Минхо не так сильно беспокоился о младшем. Парень-то сообразительный, да и оба номера брата всё ещё помнил наизусть. Если вдруг что — сразу звонил. Да и просто звонил. Постоянно.        И в какой-то момент в его разговорах стало проскальзывать одно имя. Чанбин. Со Чанбин.        Поначалу его это очень, конечно насторожило. Ну вот правда, кого не насторожит, что с маленьким тринадцатилетним мальчишкой, который только-только начал находить в себе подростковые изменения, внезапно стал общаться двадцатиоднолетний лоб, который эти подростковые признаки развития сдаёт на зачётах? Чанбин в этот момент уже как три года учился в медицинском университете, а Феликс ещё пытался не опоздать в школу на математику.        А теперь представьте, что мальчишка этот вам дороже, чем вы сами, он часть вашей души. А этот сеульский доктор вам кто? Никто. Вы даже не знаете, настоящее ли это его имя. Стало не по себе? Даже если нет, то Минхо — очень даже да.        Этот Чанбин мог быть кем угодно. К примеру возьмём извращенца-шантажиста. И возьмём мы его потому, что встречаются такие мрази (уж вы простите такое выражение) повсеместно и очень часто. К тому же пишут они детям примерно того возраста Феликса. И это… очень волновало Минхо. Тогда он не мог думать ни о чём, кроме этого. Все его мысли неумолимо возвращались к этой странной (по его мнению) дружбе. И он не мог терпеть это долго.        В какой-то момент он всё же решился действовать активно, а не ждать неведомого чуда, — он осторожно выведал у Феликса, где практикуется Чанбин. Ну, слово "выведать" здесь не подходит, ведь Феликс выложит гораздо больше, чем его спросишь, так что Минхо, по сути, просто спросил, ходит ли Со на практику. И получил полную информацию, вплоть до должности, помимо точного адреса. Знал бы младший Ли кабинет — точно бы тоже сказал. Но, увы, выяснять его пришлось самостоятельно.        Ох, как же он устал ругаться с девушкой в регистратуре… Мало того что он прождал в очереди час, просто чтоб номер кабинета узнать, так она ж ещё и отговаривала его идти, просила подождать лишний часок сверху. А знаете почему? Потому что у них что-то случилось в другом крыле поликлиники, а главный психотерапевт чем-то мог им помочь. Он что, по первому образованию сантехник или слесарь какой? Да чёрт его один знает, Минхо плевать: он раздражён и одновременно счастлив, ведь с ним даже не придётся пересекаться. Отлично. Удача ему хоть в чём-то улыбнулась.        Кстати, будете смеяться, когда узнаете, что он наплёл работнице регистратуры. Он даже слезу почти пустил для пущей убедительности. Актёрище.        В общих чертах: "есть" у него доченька, Ли Арам, и вот у неё синдром дефицита внимания; настолько она гиперактивная и неусидчивая, что горе-отец и ложечку лекарства, и таблеточку ей дать, бедняжка, не может, не справляется. Пришёл вот, горемыка, ко врачу совета просить, дочурку любимую матери своей оставил — бабушке её. Сказал, что больше заставлять её переживать и ждать его он себе позволить не может, поэтому умоляет пустить его хоть к практиканту.        Ну и… пустили. Там уже подключились люди в очереди: одни растрогались его "невыдуманной историей, о которой невозможно молчать", другие — жаловались и просили не задерживать очередь. Делать было больше нечего, кроме как позвонить и сообщить Чанбину о том, что к нему зайдут.        Стоило только Минхо дважды стукнуть тихо кулаком по аккуратной дверке с нарисованными на ней улыбающимися зверушками, она сразу отворилась, а за ней показался наимилейший человек, из всех увиденных за весь тот день: он был взбудоражен неожиданным визитом (видно раньше ему не разрешалось самостоятельно кого-то консультировать без хотя бы присутствия в кабинете квалифицированного врача), его глаза светились ничем не прикрытым энтузиазмом, их обрамляли круглые очки с толстой оправой, а кудрявые густые чёрные волосы торчали в разные стороны. Выглядел, как ребёнок во взрослом обличие. Единственное, что в нём выдавало взрослого человека, — широкие плечи и развитая мускулатура. Проскользнула в голове у Минхо оскорбительная мысль: "компенсирует низкий рост"; однако он её сразу отбросил, ибо некультурно. Хотя, он сюда пробился несусветной чушью, которую нёс в регистратуре. Так что он уже совсем не примерный член общества.        К слову, он зарёкся ещё хоть раз в жизни так сильно лгать. Это омерзительно осело на его душе тяжёлым грузом совести, которая, разумеется, у него была, при том довольно жестокая. Хотя… если окажется, что Чанбин та ещё скотина, то он вообще ни о чём не пожалеет. О варианте, что Со на самом деле будет обычным парнем, он старался не думать.        "Вы же отец семилетней Ли Аран? — воодушевлённо спросил он, пусть и явно хотел выглядеть более формально и менее радостно перед человеком, который по его же собственной легенде исстрадался с больной дочерью. Минхо только холодно кивнул. — Отлично! Мне уже сказали основную информацию, однако большего я не знаю. Я тут недавно, так что до этого с вами не сталкивался лично, но, я уверен, смогу быстро втянуться, хотя я бы на вашем месте, естественно, подождал возвращения доктора Кима. Но раз вы говорите, что я тоже смогу вам помочь и вы торопитесь, то я бы попросил вас кратко описать суть проблемы и то, как протекает болезнь Аран".        Чанбин (а именно это имя красовалось на бейджике с красочными бабочками, так что он не прогадал) тараторил, но речь его была очень разборчивой, так что проблем с этим не возникло. Однако он столько всего наговорил за такое короткое время, что Ли слегка подвис в дверях. Через ещё минуту он "подгрузился" и переступил порог, запирая кабинет на защёлку, которая там была наверняка для того, чтоб самые любопытные клиенты не подслушивали истории других. Всё-таки клиника детская — об уважении и правильном поведении многих пациентов тут можно только мечтать.        Наконец усевшись на мягкой кушетке напротив рабочего стола главного врача, чьё место за ним на следующие минуты нагло занял Чанбин, Минхо начал говорить:        "Ли Феликса знаешь?" — Минхо, прямо как и некоторые маленькие клиенты, об уважении не думал. Он понимал, что этого человека, вероятно, видит в первый и последний раз, так что церемониться незачем. Потому он начал с сразу важного.        "Н-ну да, — голос его сильно дрогнул от непонимания посреди фразы. Он явно смутился такой дерзости и грубости посетителя. Он привык, что взволнованные родители обычно очень-очень осторожно общаются с врачами, лишь бы те в свою очередь обращались с их чадом, как с сокровищем, не меньше. А ещё… они всегда говорят о своих детях… — Он ваш с-сын?…" — продолжил Со, но в этот раз в его голосе Ли почувствовал нотку страха. И это показалось ему очень подозрительным.        Но в самом деле он больше думал в этот момент не о Феликсе, а о том, как его сейчас ненароком оскорбили…        "Мне казалось, я выгляжу на свой возраст… — Минхо нахмурился и недобро усмехнулся, — да и откуда у студента педагогического универа личная жизнь, не то что дети".        "Боже… — тяжело выдохнул Чанбин, прикладывая к переносице пальцы и чуть сдвигая этим действием очки. Минхо отчего-то был абсолютно уверен, что тот в бога не верит. — Я детский психотерапевт. Если вы собрались выливать на меня свои комплексы по поводу отсутствия личной жизни, то я искренне прошу вас покинуть это помещение и найти на карте отделение для тех, кто постарше. Если же вы нормальный, то я внимательно слушаю, что вас сюда принесло", — Чанбин, судя по его внешнему виду, честно старался держать себя в руках (в больших руках, так что держать ему было себя проще, наверное), однако последняя часть его проникновенной речи точно давала понять о его настроении. А оно стремительно падало.        Дальше он ещё что-то поспрашивал, что-то выслушивал, однако ничего путного не вынес из этого получасового диалога. Ладно, кое-что всё-таки понял: Со Чанбин абсолютно безобиден для Феликса. И это вроде и хорошо, а вроде Минхо планировал просто всыпать тому по первое число и уйти восвояси. Только вот Чанбин оказался вполне неплохим человеком. Даже, можно сказать, хорошим.        Да, Минхо вовсе не ненавидел Чанбина. Он, конечно, не самый его любимый человек в жизни, но и далеко не такой ужасный, каким его рисовало его воображение. А оно его прямо монстром делало, единственной целью которого был маленький Феликс.        Но такому шутливо-дурашливому человеку, как Со, прекрасно идёт общаться с Ли-младшим. Они друг друга стоят.        Вообще, если рассуждать, то Минхо совершенно не против, что брат общается с Чанбином. Им весело в конце концов.        А после того, как они встретились впервые, уже в Сеуле, когда брат переехал в Корею, Минхо окончательно убедился, что на Со можно положиться. Чанбин всегда о Феликсе заботился, словно о Диснеевской принцессе принц: младший возвращался с прогулок напоенный, накормленный, все его незначительные ранки были обработаны, сверху красовались пластыри с нарисованными маркером сердечками, а улыбка не сползала с его лица. Феликс с того момента о Чанбине больше и не затыкался вовсе: всё описывал в красках их с ним прогулки и "свидания".        Мда, сначала старший его брат мог только закатывать на такое глаза. В голове сразу проносилась мысль: "Я тоже в средней школе мог на мальчишек позаглядываться, ну ничего: прошло ведь"; однако он не смел произнести её вслух. Иначе будет выслушивать двухчасовую тираду-лекцию Феликса о том, что это тоже правильно — испытывать симпатию к своему полу. Только вот Минхо, сколько раз ни терпел эти его "объяснения на пальцах для консервативных", не мог понять: перед его глазами всплывала сразу картинка с Феликсом, целующим не по-дружески Чанбина в губы… Может, он и правда этот — консервативный, — но он доверяет фактам, учебникам и статьям, на которых учился. А там такого не было.        Феликсу он, разумеется, доверяет куда больше, но… это же просто гиперчувствительный ко всему ребёнок… Потом поймёт…        На самом деле, пусть они и целовались прямо перед его окном, Минхо спокойно отпускал Феликса гулять с Чанбином. Ну а что, он им запретит, так что ли? Феликс по-настоящему счастлив рядом с ним, он не станет отнимать у него эту радость. Со даже входит в список из всего трёх позиций "с кем, я рад, что дружит мой брат".       Но есть и люди, которые там в чёрном листе навсегда. Например, несколько бывших друзей Феликса из Олбери.        Из-за ("благодаря" язык не повернётся сказать) них младший Ли получил уроки первой помощи при обмороках, ссадинах, синяках и сотрясении. И всё это он не только помогал облегчить другим, но и был вынужден оказывать помощь самому себе (кроме первого пункта, конечно: тут сложновато что-то сделать себе).        Те парни вечно ввязывались в споры, в каждой бочке затычки были. Любое неправильное слово или мнение (на их взгляд, разумеется) каралось по меньшей мере пощёчиной. Чаще, — ведь не все люди готовы терпеть такое, — доходило до полноценных драк. Они будто бы кидались на людей: просто в какой-то момент их собеседник получал первый удар, а затем уже и начиналось. Шум, гам, конфликты — всё это очень не любил Феликс.        Знаете, что было очевидной вещью для Минхо, когда Феликс только заговорил об одной из подобных ситуаций по телефону? То, что Феликс и сам влез в драку, конечно. И точно попал под кулаки.        Феликс всегда был человеком-справедливостью, человеком-"давайте-решим-всё-словами". Естественно, его компания мирно решать ничего не хотела — драка только набирала обороты, младшего выталкивали из самой гущи, а потом… ему доставалась ещё одна пощёчина, только уже от своих, за то, что влез "куда тебе запрещено". Честно говоря, в какой-то момент из-за этой фразы Минхо даже подумал, что Феликс состоял в странной преступной группировке со своей иерархией. Оказалось, слава пантеону богов, что это была просто компания школьников, пытавшаяся такому всего лишь подражать. Пример для подражания не очень, конечно, но такое часто случается. Запретный плод ведь так сладок.        Феликс у них был что-то наподобие медика. И не потому, что хорошо умел обрабатывать раны, а просто носил с собой всегда по наставлению брата перекись и бинты с пластырями. В общем: им пользовались, как аптечкой. И ой как это не нравилось всё Минхо.        В какой-то момент он всё же смог убедить Феликса уйти оттуда. К слову, сделать это вышло поразительно просто: никто его не преследовал, никто ему синяк не поставил. Он просто ушёл. Как будто и не было года издевательств.        В любом случае, Ли-старший был непередаваемо рад, что брат больше с ними не связан. Теперь у него есть он, Чан, Чанбин и Ханна.        Третью позицию (но не по важности) в том списке занимает именно она. Они с Феликсом одногодки и провели всё детство вместе, так что ничего удивительного в том, что они так сдружились не было. Да, они были кардинально разными, но это не мешало им быть рядом.        Даже если они на разных континентах. Ханна же вернулась в Австралию в первую же неделю после приезда в Корею. Её совершенно не зацепил менталитет здешнего общества, оттолкнул скорее. Она абсолютно не была какой-то грубиянкой или ещё что такое, просто… Пресмыкаться перед человеком исключительно из-за его возраста, отличающегося от твоего на буквально два-три года, не входило в её планы…        Сейчас они с Феликсом регулярно созваниваются и… сплетничают. Конечно. Как без этого.        Минхо много раз слышал (а Ханну он ставил на громкую связь) из-за тонкой стенки бурные обсуждения своей персоны, но больше, очевидно, они обсуждали родителей. Вон недавно выяснилось, что в семье Бан ожидается пополнение…        … в виде крыски.        Но этого сначала не услышал ни Феликс, ни Минхо. Старший подавился своим успокаивающим нервы чаем с мелиссой, а младший так ярко "удивился", что Минхо пришлось кричать ему в соседнюю комнату, чтоб поменьше матерился.        Так вот: Ханне захотелось крысу. Минхо мог бы перепугаться, что её съест Берри, но та имела настолько шёлковый и добрый характер, что даже надоедливых мух бы не тронула, будь они у семьи Бан. Мама Ханны отчего-то встала, скрестив руки, по словам девушки, и потребовала тщательно и внимательно выбрать кличку. Чтоб судьба у крысы была благосклонная.        Судьба. У крысы.        "Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт"        Видно, когда заводили Берри, о символизме не думали.        Минхо с такой новости засмеялся в голос, пригибаясь к коленкам, прикрытым пледом. Мама Чана всегда была такой любительницей поверить во всякое, но обычно не настолько.        "Ну я и придумала: пафосно так сказала, что с моей заботой она будет окрылена свободой. И назвала её Птицей"…        Новая волна громкого хохота Минхо.        "Хён, не смейся так громко! Тебя здесь слышно!" — в голосе Феликса тоже слышалась несдержанная улыбка.        Главное, чтоб теперь птичка не съела ягодки, хотя и должно быть наоборот.        "Вас тоже!"        А вот в аудитории анатомии Феликса ни черта не слышно.        Где он? Минута до пары, а его так и не появилось. Ждать его уже бесполезно — нужно думать.        Может, Минхо, конечно, слишком беспокоится, слишком себя накручивает, но Феликс никогда не исчезал с поля их с Чаном зрения без предупреждения. Ну ладно это, однако он же обещал прийти сюда, к Минхо. Он бы точно сказал, если бы передумал.        А ещё он бы написал или позвонил, если б что-то случилось… Но… что-то ведь точно случилось…        Но что?        Так, без паники, Ли Минхо. Он сейчас с кем? Точно не с Чаном: тот бы сказал. Может, с Чию (он о ней в последние дни тоже стал много рассказывать, но пока что она в список точно хороших друзей не попала). Может, с Джисоном…        Вот, кажется, и причина — Джисон. С Джисоном могло стрястись многое: паническая атака, тремор, волнение или… обморок. Если он и случился, главное, чтоб Феликс не забыл то, чему так старательно учил его по телефону тогда Минхо, и не наделал глупостей, которые часто совершал до этих разговоров. Иначе это будет совсем фиаско.        Хорошо, так… Сейчас у них живопись будет. Думай, думай…        Минхо устало зажмурился с вымученным стоном, проморгался и перевёл взгляд на окно. Пока он тут переживает, студенты и не торопятся на пары: играют вон в волейбол, лежат на траве, нагретой тёплым, ещё летним солнцем. По большей части во внутреннем дворе кампуса сейчас, разумеется, именно второй курс, который он освободил от собственной лекции, которая должна была бы начаться совсем скоро. Они уже записали весь необходимый материал на сегодня сами, так что держать он их тут не будет. И правильно сделал, отпустив: он сомневается, что сейчас способен не то что вести что-то, но и думать нормально. Виски стало излишне сдавливать беспокойство.        Все были в ярких и светлых футболочках, реже — в лёгких кофтах. Жарко ещё было. Он прожил тут уже почти шесть лет, однако всё никак не привыкнет, что в сентябре только начинается осень, а не весна. Тут ещё лето, а не прохлада. Феликс, кажется, в отличие от старшего, привык очень быстро: он будто и не заметил, что сезоны перевернулись наизнанку. А вот Минхо по привычке носил свитера и рубашки, пусть и не такие тёплые, как в Австралии. Это даже можно было списать на стиль: ему очень шло.        Из-за угла — со стороны выхода из корпуса — выбежали двое: "мятная" и "рыжий". А, ещё на руках у "рыжего" было почти чёрное "пятно". Разумеется, этот человек такой был далеко не один, но всё-таки очень в своей огромной тёмной толстовке и таких же угольных джинсах выделялся на фоне остальных "цветов жизни", которые без дискомфорта чувствовали себя на солнцепёке. Этому парню только теньке и быть, лишь бы не заработать тепловой удар.        Стойте, разве не в этой оранжевой кофте сегодня Феликс уходил в академию? И Джисон… кажется, утром перед парами он был в такой одежде….        Минхо схватил телефон, мгновенно срываясь с места, не забыв прихватить свою сумку с медицинским набором с полки, и стал вслепую набирать номер Феликса. Гудки почти сразу прекратились, а на том конце послышался неуверенный и высоковатый от испуга тон:        "Да, хён?…"