Все псы попадают в рай

      Стоило Ли только шаг сделать к небольшому столику в кухоньке, как дверь позади грозно хлопнула, полностью открывая глазам Минхо настрой будущего собеседника. Ничего хорошего такой дух в нём не сулил: напрягал, и даже не слегка, а вполне прилично.        Помещение было до невозможного тесным, что только больше давило на сбегающее с "места преступления" спокойствие. Хотя, про маленькие помещения в квартирах говорить явно не Минхо, живущему в крохотной банджихе… Уж это место в разы крупней… Но не суть! Что же создавало такое ощущение замкнутости, будто что-то требует у тебя потесниться? С одной стороны тот же стол, пусть и вправду небольшой, но шириной не такой уж и узкий, а с другой холодильник да полки. Столешница там немало выпирала, что также довольно сильно урезало возможность двигаться свободно. А это, в свою очередь, давало сейчас для Ли меньший радиус для манёвра, неслабо так понижало шанс на успешный побег, если вдруг хозяину-барину взбредёт в голову раскрасить его лицо как-нибудь по-особенному. Без акварели, к примеру, которой на кухне взяться неоткуда.        На этом самом столе практически всё было обыкновенным: что необычного в тарелке с печеньем, в вазочке с салфетками и стакане воды прямо посередине. Ладно, последнее вполне выбивалось из графы "привычное", но зато было понятным и очевидным: его тут забыл Феликс. Джисону ведь тогда воды так никто и не принёс, хотя Минхо же просил.        Лампочка над головой слегка жужжала, будто вместе с Хёнджином огрызаясь на Ли, выказывая своё крайнее недовольство его присутствием. Может, оттого Феликс мгновенно и свинтил отсюда, как только задача была выполнена (пусть и не до конца)? Настолько быстро стремился сбежать, что аж стакан тут оставил? Версия не так уж и плоха на самом деле.       — Ну, начинай… -те свой рассказ, — Хван всё-таки решил себя поправить в самый последний момент, видно, в желании не попортить ситуацию ещё сильней, там уже некуда. Хоть и какого-либо уважения в этом жесте не чувствовалось совершенно.        — Для начала я бы хотел хотя бы имя твоё узнать, — Минхо устало выдохнул опираясь за подоконник бедрами, удобно поддерживая себя позади длинными пальцами, и разглядывал исказившееся в искреннем непонимании, смешанном в равных пропорциях с прежним возмущением, лицо парня, вставшего напротив. Спасибо и на том, что решил он особо близко не подходить: остался на расстоянии метра или около того. Может, просто не хотел дышать с Ли одним и тем же воздухом от своего нынешнего негодования, а, может, просто неприятно. Кто ж его знает?        Хван лишь молчал, в недовольстве раскрывая глаза и окидывая взглядом всю фигуру преподавателя с макушки до пяток и обратно. По нему можно было эмоции детям объяснять, как по скелету в кабинете биологии строение тела.        — Простите? Вы ворвались ко мне, даже имени моего не зная? — нервный рефлекторный смешок совершенно точно стирал фальшивую улыбку со значения правдивой, словно твёрдым старым ластиком. Хотелось бы Минхо ответить "воры тоже имён у владельцев участков не спрашивают", но это бы только значительно усугубило его положение в глазах парня. — Хван Хёнджин…        — Я "ворвался", как ты говоришь, к Джисону, а не к тебе. Я же не знал, что он живёт в твоей квартире.        — И это дало вам разрешение на взлом двери?        — А с чего ты взял, что нам её сам Джисон не открыл? — Минхо в своей привычной уже манере качнул головой, выражая лёгкое недовольство в одном лишь взгляде, прожигающем хёнджиново сердце. Но и тот в стороне оставаться не собирался: его глаза дыру во лбу Минхо давно уже проскребли.        — Да с того что Джисон никому бы в жизни дверь не открыл! Даже мне не всегда открывает! — от собственной, излишней, возможно, эмоциональности Хёнджин всплеснул руками, вскоре возвращая их в прошлое положение — к груди.        — Может, проблема в тебе? Нам бы он, может, и открыл, — Ли вновь по-кошачьи ухмыльнулся, издевательски пробегаясь хитрым прищуром по чертам лица собеседника (или "соспорника"? хотя, слова ведь такого всё равно нет). В его положении подначивать Хёнджина равняется задорной игре с спичками в руках маленького мальчишки на заправочной станции автомобилей, однако это, к удивлению (чьему? бога?), совершенно его не смущает, а уж тем более не останавливает. Он и сам вовлёкся в танец маленькой искорки у черкаша спичечного коробка, приплясывая у лужи разлитого каким-то водителем-неумёхой бензина.        — Исключено! Вам он не доверяет, а вот мне…-        — А что тебе? Ты уверен в том, что он тебе доверяет? — внезапно перебил парня преподаватель, вмиг сметая с лица все былые остатки звонкой радости и лёгкой насмешки, заменяя всё мрачной рассудительностью, вновь возвращая на своё законное место жгучий тяжёлый взгляд. — А, может, он скорее тебя боится? Открывает из-за страха получить за неповиновение? Не ты ли, случаем, являешься источником его тревог? Не ты ли послужил отправной точкой для его панических атак? Не ты ли видишься ему в галлюцинациях? Я уверен, он их точно видит. Он боится Феликса. Наверняка, он боится тёмных пятен. Как думаешь, твои волосы могут послужить в его глазах такими пятнами? Твои корни густого угольного цвета, как у Ликса, просто ты перекрасился. Для вида обычного студента, да? Чтобы Джисон не шугался от тебя в академии? Чтобы не портил тебе хорошую репутацию доброго человека? Нравится быть блондином?        От строгого бархатного голоса, слегка пониженного (хоть и совсем-совсем слегка, он до сих пор оставался высоким, но пугал до чёртиков) для его слабой громкости (вероятнее всего, Минхо просто максимально точно хотел свести к нулю возможность подслушивания диалога любопытным донельзя Феликсом) по позвоночнику Хвана промчался настоящий табун острых, колющих мурашек, не жалеющий бедную его спину, и без того затёкшую за трудный учебный день. Хоть Ли и нёс полнейший бред умалишённого, ему сейчас поверил бы практически любой — настолько он звучал убедительно!        Но… с другой-то стороны! Пусть и убедительностью Минхо берёт, однако логикой… Как он может подозревать в чём-то столь подлом и бесчеловечном Хвана? Хотя… он имеет полное право… Ли же физически не способен сразу знать уклад их быта и простой жизни в целом, он впервые узнал сегодня, что Хан вообще не один проживает, а с другом. Или недругом? С предательской дрожащей тварью?        Ладно, Хёнджин хоть и дрожащий, а может и тварь даже (все мы, если порассуждать подольше, ведь твари, а верующие люди так совсем мгновенно добавят "Божья" на конец), но вот предательской душой не был уж наверняка. Не выглядит он как злодей! Отнюдь! Просто уставший и голодный студент, не более.        Только вот Минхо, кажется, закрутил в нём последнюю шестерёнку снова излишне сильно, на что в ответ она, противно поначалу скрипнув, резко сорвалась с места, грозясь убить Ли в один лишь момент и на том же самом месте, где он сейчас расположился. Едва ли не пар из ушей Хёнджина повалил, когда тот, от злости раскрасневшись (а Минхо всегда думал, что это миф (взглянул бы в зеркало разок другой вовремя — определил бы давно как правду!)) и сдавив челюсти, готов был, на вид, как себя, так и Ли на тот свет забрать, лишь бы прекратить этот ужас.        — Да как ты смеешь подозревать меня в чём-то подобном?! — Хёнджин буквально, подобно дикому зверю, взревел, кулаки сжимая так, что ран, которые будут замечены неслабо позже, ему не избежать при всяких обстоятельствах. Минхо, пожалуй, погорячился. — Да я за Джисона горы свернуть готов! Океан вверх дном перевернуть! Я понятия не имею, кто довёл его до такого состояния, но уверен в одном: как только этот человек попадёт в моё поле зрения, он уже не будет носить головы на плечах! Да я шкуру с него заживо сдеру! И не важно кто это будет: дурачьё с цветочного поля или американский посол! Я не дам ему уйти безнаказанным! Ты понял?        В ушах Минхо неистово звенело. Но он это заслужил. Довёл бедного паренька, который, как теперь Ли полностью осознал, точно ведь о Джисоне всё это время заботился. Монстр здесь он и только он. Ли Минхо.        Тяжёлый вздох. Дышать и вправду бывает трудно.        — Ты перекрасился ради него, да? — мягковато-спокойным уже, тихим, даже виноватым, что Минхо было не особо свойственно, тоном спросил преподаватель, вглядываясь в ничто, в бескрайнюю пустоту, хотя перед ним и была целая кухня с разбросанными то тут, то там вещами. Он опустил глаза в пол, не смея поднять их. Это невыносимо стыдно, но он, чёрт возьми, заслужил!        — Изначально нет, но… — Хёнджин с усилием выдохнул, старательно собирая контроль вновь под свои руки, под своё главенство и управление, ведь за стенкой сидит Хан. Он ведь мог испугаться громких криков… — Я поначалу просто хотел поэкспериментировать, думал, что после осветления найду для себя какой-нибудь яркий цвет, но так и не решил, что взять, остался блондином. Зато почти сразу заметил кое-что: Джисон стал меньше от меня шугаться, стал побезмятежней что ли… Вот я и начал подкрашивать из раза в раз корни, не давая им и шанса показаться, лишь бы только Джисону поспокойней было…        Что-то из сердца рвалось наружу, порывалось умолять Минхо что-то сказать, да только вот игнорировать он такие моменты уже привык. И промолчал.        А время бежало. Рвалось вместе с чувством. Тоска к ним постепенно присоединялась, а к чему она тянулась понять было сложно, слишком сложно, чтобы Минхо понял. И он не понял.        — Мы в одной лодке, знаешь… — едва слышно протянул Минхо, так и не подняв "обронённого" взгляда с носков.        — В каком смысле? — слегка встрепенулся Хван, будучи всё таким же застывшим мгновением ранее. В рассказе и в тишине он не шелохнулся ни на йоту, однако сейчас вдруг живо заморгал подуспокоившимися глазками, хоть Минхо видно и не было.        — Ну, мы оба хотим помочь Джисону. Это нас неплохо так объединяет, не правда ли?        И вновь тишина отвечает за них, беря на себя всю ответственность за диалог. Уносит мысли, гоняет их из стороны в сторону, заставляя парней за ними мчаться в попытке догнать. К сожалению, Минхо быстро бегать не умел, а оттого схватился за самую из них последнюю, медлительную.        — Ты не знаешь, хотя бы примерно, откуда корни растут у ментальных проблем Джисона? — глаз, как и голоса, Минхо больше не поднимал, всё копаясь и копаясь где-то у себя в задворках памяти в хламе из остатков активных идей, совсем не иссохших за время их одиночества.        — Понятия не имею.        — Он таким уже приехал к тебе? — в ответ Минхо услышал только тихое "угу".        — Я не виделся с ним лет… — он на секунду призадумался, явно просчитывая в уме года, — тринадцать? Я же не знаю ничего, кроме того что…        — … что он жил в Малайзии? — продолжил за него Минхо, желая перейти к тому, чего он сам знать не может.        — А откуда т-… вы знаете об этом? — Хван вернулся к уважительному обращению, мгновенно переключив внутри себя будто какой-то маленький рычажок. Ли никогда не перестанет поражаться этой врождённой, автоматической буквально, вежливости, встроенной, казалось, в каждого жителя Южной Кореи.        — Он в академию подал сразу два своих гражданства. Одно из них было малазийским, а для него, вроде как, и жить в Малайзии надо что-то около лет десяти-одиннадцати, и язык знать, вот и решил, что он оттуда. Нетрудно ведь догадаться.       — Я не думал, что он по-малайски болтать умеет… Полиглот, чёрт возьми! — Хёнджин себе под нос слегка усмехнулся и, встряхнув головой, пытаясь этим жестом смахнуть с лица часть чёлки, упавшую на глаза, начал потихоньку двигаться в сторону Минхо. Тот чуть нахмурился, спешно отодвигаясь в сторону, чем только зажимал себя ближе в угол, к холодильнику, увешанному цветастыми магнитиками.        А вот Хван тем временем совершенно уже не напрягался, видно, осознав, что ни Феликс, ни сам Минхо совершенно никакой опасности Джисону не представляют. Он просто спокойно опёрся на подоконник идентично Ли рядом с ним самим, поворачивая голову в его направлении.        — А Джисон ещё языки знает что ли? — старший немного приподнял брови, удивлённо оглядывая Хёнджина вновь, как при первой сегодняшней внезапной встрече, но уже более сдержанно.        — Ох, видели бы вы… точнее, слышали бы вы, как он по-английски шпарит! Он будто родился с этим языком, а не корейским! Только вот его не знаю я… Я бы с радостью с ним на нём общался, если бы уроки в школе по нему не прогуливал. Понимаете, в чём дело: Джисон, когда только пришёл ко мне впервые за долгие годы, встревоженно старался договориться со мной о чём-то, кажется, даже важном, но я дальше "hello, Hyunjin" не понял ни слова… А вдруг это что-то важное… — он вдруг поник духом, так же, как и Минхо парой минут назад, склоняя голову вниз и рассматривая каждую звёздочку на своих носках с рисунком галактики. Однако что-то сил ему мгновенно всё-таки придало! — Вот если бы вы английский знали!.. Вы же, девчонки шептались перед парой, из Австралии, так? — Минхо вдруг пришло осознание: вот почему те мелкие первокурсницы так к нему липли беззастенчиво и без какого-либо уважения — понимали, что в него как раз не вшита эта тяга быть авторитетным. — Поговорите с ним! Он, думаю, может вам довериться хотя бы в этой области: скажет, почему хотел говорить на английском!        У самого Хёнджина глазки горят, сияют надеждой. Так не хочется его расстраивать, а ведь придётся — Минхо едва ли больше него с английским языком дружил. Ну, ладно, ладно, побольше-таки, побольше (экзамены-то как-то сдал!), но всё же не так уж и много: осмысленную беседу с носителем языка точно уж не потянет. Однако знает он одного болтливого и сговорчивого австралийца…        — Я не знаю английского, но Феликс знает.        — Вы жили в Австралии всю жизнь и не знали ан… — Хёнджин, полностью проигнорировав вторую часть фразы Минхо, перебил сам себя тяжёлым вздохом, прикрывая ладонью верхнюю часть лица и чуть пожимая пальцами переносицу.        — Не удивляйся, я был домоседом.        — Что-то изменилось? — Хёнджин вновь усмехнулся.        — Не-а, — это заставило приулыбнуться уголками губ и Ли, — но теперь Феликс вырос, и следить за ним нужно не только дома и во дворе, но и вне собственного района.        Хван уже готов был пошутить, мол, "в нянечки нанялись?", но вовремя себя остановил, оценивая риски "абсолютно случайно" заработать переломанную переносицу, от которой только отстранил руку. Минхо, хоть и ухмылялся сейчас, всё равно распространял вокруг себя таинственную энергетику опасности. Хёнджин впервые за всё время своего существования ощутил некоторый ненавязчивый страх перед человеком мельче себя по размеру. Профессорá, скрючившиеся в три погибели не то от возраста, не то от вредности (это вероятней всего!) в счёт не идут!        Вообще, атмосфера в эту секунду, даже несмотря на вышеупомянутый небольшой факт, уже не была такой уж напряжённой или давящей, скорее была неловкой. Но всему приходит конец, вот и Минхо так подумал, заводя новую тему, перекрывая ту максимально прямо, перпендикулярно, говоря понаучней (раз уж он у нас преподаватель, пусть и не математики вовсе):        — Ты же полностью осознаёшь, что Джисон не справится с академией, как бы ни старался? — момент переключения эмоций у Ли, видать, совсем хаотичный, ведь он вновь ввёл Хёнджина в ступор: вот они хихикают друг над другом, а вот уже снова строят в голове мосты серьёзных речей. Мгновение — и, возможно, они вновь засмеются. Возможно, нет. Роли не играет.        — Вы ему не даёте даже малейшего шанса?        — Как раз наоборот: шанс на академический диплом ему дал именно я. И я его сейчас не отнимаю.        — Звучит довольно самовлюблённо, не находите? — Хван еле слышно ухмыльнулся.        — Его работы со вступительного экзамена я проверял. Поверь, он провалил его.        Минхо поставили в известность, что принимать в студенты экзаменуемых будет он буквально за день до начала первого испытания. Утро четвёртого июля вышло совсем не добрым: Ли-старший мало того что не выспался, так ещё и, во-первых, умудрился поскользнуться на кухне на случайно разлитой Феликсом ночью, когда он, по-видимому, ходил выпить стаканчик-другой, воде, а, во-вторых, также и самого младшего грохотом и разлитой чашкой кофе разбудил. Что имеем в итоге? Ожог на запястье, через боль и громкое кошачье шипение Минхо сонным и оттого недовольным Феликсом перевязанный, собственно, самогó по-детски ворчащего под нос Феликса и липкое пятно от густого кофе, которое потом долго пришлось оттирать младшему, пока брат его сидел в качестве комиссии на экзамене, задерживая себя и друзей от прогулки по утреннему Сеулу, ведь кофе исключительно точно не хотело покидать старый ламинат.        Появился дома Минхо только с закатом, потому как работой его завалили знатно, а сделали это под предлогом "ты новенький, заодно руку набьёшь, в ближайшее время в преподаватели тебя всё равно не допустят, а наловчиться работать с документами и оценками всяко пригодится". Не угадало, к слову, руководство, ведь уже через два с половинкой месяца Ли встал на пост единственного учителя пластической анатомии на всё учебное заведение.        Долго ещё он размышлял, а правильно ли сделал, допустив до обучения некого "Хан Джисона", едва ли на вид работы его умеющего что-то изображать академически, в особенности не дотягивающего до обучения здесь. Поначалу ему показалось, что работа совершенно не достойна его внимания, даже потянулся за одной из печатей, "незачёт", которые будто заместо мамонтов жить остались, заставив тех вымереть, однако в последний момент остановился. Он разглядел это бескрайнее желание, надежду в линиях. Почувствовал старания в каждом штрихе, ощущал всю его усердную работу для возможности поступления. У Ли отчего-то защемило от жалости сердце, он будто бы был обязан одобрить именно его, что и незамедлительно сделал, ещё с полчаса как минимум разглядывая издалека два холста, которые специально для себя поставил на видное место.        — Настолько плохо? Почему же вы дали ему добро на поступление? — Хёнджин и впрямь был в этом заинтересован, его глаза заблестели, как тогда. Похоже, именно они были его главным элементом яркой харизмы, говорили за него абсолютно всё, что мысленно отметил Минхо, обещая себе проверять любое его изречение по ним, искать как ложь, так и правду. Нет, не сказать, чтобы он прямо подозревал сильно Хвана в издевательствах над Ханом, но по обложке судить ведь нельзя! Любой может оказаться самой подлой пандой, милой снаружи и смертельно опасной внутри, об этом не стоит забывать никогда, однако так часто хочется. В мир, где каждый из нас по-своему злодей, верить не хочется.       — Разглядел в нём потенциал, — прохладно ответил Минхо. Ему совершенно не хотелось даже думать о том, как в самом деле он в тот день растрогался от чувств, которые разглядел в простой неумелой работе, которая, по-хорошему, попасть в список зачётных не должна была уж точно. Ну, в целом, он почти не солгал даже, сказав это Хёнджину: мысли о способностях Джисона к усердию и обучению действительно проскакивали тогда.        — Так почему же его "потенциал" вдруг, совершенно внезапно, растерял для вас значение?        — Потому что его перекрыли панические атаки, которыми, "совершенно внезапно", — Минхо умело передразнил Хвана, — Джисон страдает. Я, понимаешь ли, не смогу на каждой паре бегать к нему и успокаивать: я преподаватель, а ты студент, так что тоже права не имеешь сбегать со своих пар к нему так часто.        — А Феликс? Он случайно не его однокурсник? Мне показалось, что он часто вился возле той же группы, к которой попал Джисон.        — Ну… да, он, конечно, его однокурсни..-        — Вот и решение нашлось! Осталось просто объяснить ему, что делать с паникой и всё! Делов-то! — Хёнджин резко перебил Ли, начиная радостно улыбаться. Может и зря Минхо так подозрительно к нему относится… Ну как такой человек вообще может оказаться зверем? Ладно, может… Но он ведь так переживает за Хана…        — Не спеши, — как же больно было разрушать его надежды вновь. — Феликс не сумеет такое проворачивать.        — Это ещё почему? Он же довольно сочувственный человек, как мне кажется. Такой… добрый, солнечный, ему, думаю, будет даже легче, чем нам, успокаивать кого-то. Я насколько могу понимать, Джисон боится именно людей вокруг, когда в панике, верно? Как можно Феликса бояться в этот момент, я не представляю…        — Часть ты понял верно, часть — нет. Во время панических атак ты едва ли что-то можешь логически определять, для тебя всё — угроза. А Феликс, с его-то смоляного цвета копной, как ты и сам понимаешь, так совсем воспринимается Джисоном, как сама смерть. Может, он так смерти боится, что его чёрное пугает?       — Кстати, вариант неплохой! Но почему всё-таки Феликс не справится?        — Мы сегодня это проверили, у него не вышло, — глаза Хёнджина вдруг округлились, а затем он резко нахмурился. Вслух он не позволил себе ничего и пискнуть, однако, как Минхо не так давно понял абсолютно верно, одним взглядом ударил молнией по Ли. "Вы над ним уже эксперименты ставите?! Он что, подопытный кролик вам?!" — читалось в нём чётко и безошибочно, будто из книги страничку вырвали. — Ну чего ты так на меня смотришь? Феликс сюда зашёл раньше, чем я, позвонил мне, я объяснял ему порядок действий. Он не смог.        — Научится!        — А не ты ли сейчас Джисона в подопытного кролика превращаешь? — тихий смешок слышится со стороны старшего. Он плавно отлип от подоконника, делая шаг вперёд и оборачиваясь на захихикавшего тихонько Хвана.        — Нет! — Хёнджин и сам засмеялся, приближаясь к Минхо, начавшему двигаться в сторону двери.        Он уже и до ручки двери дотронулся, но внезапно встал, как вкопанный, о чём-то призадумавшись.        — Тебе пригодится мой номер телефона, — он не спрашивал — он утверждал. — Заодно отдай его Джисону, мало ли, вдруг он решится мне звякнуть, если что-то случится. Записывай.