Все псы попадают в рай

      Как только чёрное пятно вылетело на улицу, всё вокруг стало таким неважным. Чёрный дождевик, чёрные деловые штаны, чёрные хайкеры. Чёрная дыра, которая плевать хотела на всё вокруг.        Только ярко-виноградные лохматые волосы под капюшоном плаща давали понять, что он всё ещё человек. Всё ещё умеет переживать, волноваться. Всё ещё сочувствует и боится.        Жутко холодный ливень, — Минхо сказал бы, что он просочился из самой клокочущей Преисподней, если бы не этот паршивый и невыносимо раздражающий факт, — ритмично бил по голове крупными, тяжёлыми каплями, будто сам гневливый бог осыпал землю проклятиями. Возможно, так и было, но Ли абсолютно нет дела. Сейчас важнее доехать до дома друга (а ещё, по совместительству, Джисона, и мы сейчас не про друзей говорим) как только можно скорее, лишь бы успеть вовремя.        Таксист, который уже должен был подоспеть с минуты на минуту на собственной старенькой белой (Минхо уверен, что машина приедет едва ли не будто из болота) Киа Сепии, кажется, совсем на вызов не торопился, наверняка попивая в автомобиле какой-нибудь никудышный кофеёк с заправки, однако всё равно горячо любимый многими водителями. Нервы на пределе, а сердце, царапая изнутри, стучит в горле.        Ледяные капли вдребезги разбиваются о ровный нос, разрастаясь по коже тонкой, едва заметной корочкой противного льда, сливающегося с белоснежным Минхо. Ему всегда говорили, что он слишком бледен для нормального человека, излишне походит на восставшего ходячего мертвеца. В школьные годы мальчишки дразнили его вампиром. Когда-то давно он на редкость злился, но сейчас… сейчас он и сам клянётся себе, что, стоит ему увидеть непутёвого ленивца-таксиста, он вопьётся ему в глотку с необычайным рвением, даже не задумываясь о том, что истинным кровопийцей никогда не был.        Разве что в детстве, на Хеллоуин, весь пёстрый, в красках, только кожа и оставалась светлой, с синеватым отливом, как и должен выглядеть сам граф Дракула. Но Дракула не играет с акварелью, пока его разрисовывают взрослые.        Полуразвалившееся авто, — Ли определённо назвал бы его "ведром", однако видел и более заслужившие это звание тачки, — выглядывает боязливо (или, что вероятней, едва способно это сделать) носом с перегоревшей фарой, от которой одно только наименование и лёгкое свечение осталось, из-за угла торца здания, принадлежавшего какому-то скромному, однако по словам многих достойному, адвокатскому отделению, скрежеща и лязгая чем-то, наполняя подобными звуками целую улицу, помогающую звуку отдаваться в ушах шумным и лишь напрягающим эхом.        Наконец-то.        Из ободранного салона (видно сюда вполне можно (и даже будто желательно) с животными), только Минхо приоткрыл тугую дверь, понёсся наружу сигаретный душок, не говоривший ни о чём уж больно хорошем. Но делать-то нечего, Ли ведь крайне торопится, ждать новую машину не вариант — времени попросту нет. Стоило водителю, — а это был усатый мужчина лет двадцатипяти-тридцати на вид, одетый в не менее неряшливую, чем его личный автомобиль, одежду, включавшую в себя пёструю рубашку, в которых обычно расхаживали хиппи (пару таких Минхо в Австралии даже лично встречал), и прожжённые, по-видимому обронёнными косяками махорки (Минхо лишь предположил! Сам он не разбирается, лишь слышал пару слов о том, что это довольно дёшево (как раз от тех хиппи)), — обернуться, как в нос Минхо ударил ещё и запах лёгкого алкогольного перегара, а вот это уже ни на шутку его перепугало. Пьяный (или не так давно протрезвевший? Сильно ситуацию не меняет) таксист? Какие ещё сюрпризы уготовит ему дорога домой?        Ай, боже ж ты мой! Оговорился!        Дорога к Джисону…        — Куда тебе, школяр? — раздался сиплый вдруг голос, путающий "ш" и "с" в привычной манере большинства не самых состоятельных, скажем, людей с района, в котором проживал Минхо, а оттого он — Ли — поёжился, вспоминая, как к нему не раз приставали такие "высокого ума и положения" жильцы под гнилыми козырьками зданий. Перегар только лишь усилил свою концентрацию в салоне автомобиля, будто сама судьба прямо-таки кричала ему — "беги отсюда", однако Минхо, к фаталистам никогда себя не причислявший и о таком даже не задумывавшийся, её решил не слушать. Ну, точнее, максимум, сделал скромную пометочку в голове о собственной небезопасности наедине с таким контингентом населения. Хотя, эта точка у него стояла ещё со студенчества, но он, отчего-то, поставил дополнительную, да пожирней обвёл и её саму, и текст.        На обидное прозвище, вечно ему присваемое, он сделал выбор не отзываться и не высказывать недовольство, а то мало ли, что может только взбрести в мысли всякой "угашенной черни" общества?       Машина едва тронулась, а Минхо уже хотелось вылететь из такси пулей. Нет, его никогда нигде не укачивало: ни в, прости господи, самолёте, ни в поезде, ни на авто. Никогда… до сегодняшней поездки… Мужчина вилял по дороге так, что, казалось, автомобиль превращался в напившуюся, причём отнюдь не крови, змею. Каждая малейшая кочка или неровность на дороге (каких в этом районе, между прочим, было совсем немного, но теперь ощущались они настолько сильно и часто, что Ли почувствовал себя где-нибудь в области деревенского захолустья, абсолютной глуши без связи с современным миром (спасибо, что он сам сейчас раскатывал не на телеге с собачьей упряжкой или лошадью во главе, пусть очень чувствовалось какое-то невидимое родство с нынешним его "транспортом")) била по пятой точке да копчику, не забывая о больном позвоночнике, ноющем теперь в области поясницы. Голова предательски закружилась от противного аромата спиртного, а желудок со всей серьёзностью угрожал выплеснуть из себя "пару неприятностей". А неприятности Минхо не нужны.        Несмотря на то что адрес давно был назван, хоть и был он фальшивым, за тройку домов от нужного (Ли и сам не знает, для чего он назвал ненастоящий, будто нечто глубоко в душе подсказало ему, что этот дом должен оставаться вне поля зрения остальных людей, в особенности таких), парень встрепенулся, напоследок сделав резкий вдох, чуть кашлянув в кулак даже не для привлечения рассеянного внимания никудышного водителя, а просто из-за ударивших внезапно, но ожидаемо с другой стороны, в голову "ароматов". Тем не менее он убил двух зайцев сразу, ведь таксист неспешно повернул голову на задний ряд сидений, предварительно остановив машину где-то на газоне (Минхо абсолютно плевать: не ему ведь штраф получать и лишение чёртовых прав, непонятно за какие заслуги выданных).        — Пацан, не мешал бы ты мне везти, иначе…        — Во-первых, мне, блядь, по вашим ёбаным корейским меркам двадцать пять, а во-вторых!.. протрезвейте сначала, а потом уже за руль садитесь! Всего хорошего! — лишь прорычал, пусть своим совсем для такого не предназначенным высоким голоском, однако всё равно не менее грозно, Ли, покидая автомобиль.        Минхо всё-таки сорвался. Ну, винить его тут не в чем: он и торопится, и ехать в машине с пьяницей в качестве водителя совершенно не хочется, да не только ему — всем. А потрясающий смрад просто-напросто дополнял исключительную идиллию в салоне.        На метро уж лучше потолкается!        Парень потянулся к карманам, пытаясь в них попасть на бегу, что, к сожалению, успехом всё никак не могло увенчаться и он постоянно промахивался, хотя, казалось бы, проблем такое простое действие вызвать не могло. Для человека, который "в порядке", разумеется, не могло, но Минхо сейчас таковым абсолютно никакой человек не назовёт. "Нервный и обеспокоенный" — вот каков будет ответ. Единственно верный ответ.        Сколько уже прошло? Минут двадцать со звонка Феликса? Что там у Джисона? С ним всё хорошо? Он успокоился? Или ему хуже? Что сделал мелкий? Почему у Хана снова паническая атака? Как Феликс оказался в его квартире? Слишком много вопросов, целая смертоносная волна, цунами, потоп.        И на все нет решения. Минхо его попросту не знает.        "Всё на свете знаешь, Хо!" — воскликнуло в мыслях воспоминание с крошечным, буквально, Феликсом, семилетним мальчишкой, собирающим большущий, перевешивающий его, наверняка, рюкзак с прописями и тонкой тетрадкой. Да сам рюкзак тяжелей, чем то, что в нём нужно таскать! Возмутительно!        Ли встряхнул головой до хруста шеи, болезненно занывшей от такой несусветной наглости в свою сторону. Ну нет! Он не будет терять время на такую глупость!        Глупость? Он только что назвал Феликса глупостью? Бестолочь! Недоумок! Брат абсолютно прав! Он ещё и накричал на бедного именинника! Как он вообще мог в чём-то обвинять мысленно всё это время буквально ангела? Одуванчика!        Ему пора успокоиться. Точно пора. Пока что-нибудь похуже не наделал.        Лёгкая, однако довольно-таки звонкая, пощёчина окрасила скулу в раздражённый персиковый оттенок, а затем последовала ещё одна, но покрепче. Плевать, что со стороны он выглядит полнейшим остолопом. Плевать, что подумают другие. Нечего себя жалеть. Жалеть здесь нужно остальных. Душ-зеркал.        Что бы произошло, если бы Феликс не попал в квартиру к Джисону? Что бы Джисон мог с собой сделать в таком изменённом душевном состоянии?        Перед глазами поплыли смутные образы, яркие, с пятнами цвета, некоторые совсем тусклые, а какие-то так и сияли красками.        Малышка Ённи, крошечная Соён, и её хрустальные слёзки, бьющиеся о пол, стол. Тушащие огонь свечки жизни в её угасающих чёрных глазах.        А ещё кровавые бабочки, порхающие звонкими крылышками вокруг. Кровавые бабочки, уж больно прилюбившие её миниатюрные, словно игрушечные ручки, острые веснушчатые плечики.        Кровавые бабочки, опыляющие кровавые цветы.        Минхо был одним-единственным, кто имел полное право её обнять, кто имел право расцеловать её прожигающиеся солью щёчки, кто имел право оберегать её от всех невзгод. Правда в том, что это невыносимо больно — осознавать, что от главного и непоправимого, безумно кошмарного события он её не уберёг. Его даже не было рядом, чтобы поддержать до смерти напуганную девчушку, переставшую заливисто смеяться, как раньше любила делать всякий раз, когда старший брат подходил и мило лез с добродушными ласками. Когда был для неё далеко не последней точкой опоры, далеко не последней поддержкой. Нежный теплолюбивый цветок, солнечный зайчик.        Ещё одна хлёсткая и звучная пощёчина ознаменовала конец ненужных сейчас совсем рассуждений. Соён сейчас в полном порядке, у неё есть тот, кто позаботиться о ней и в горе, и в радости. Хватит! Неважно! Пора думать о тех, кому его помощь гораздо полезней сейчас обойдётся, а жизнь Ённи оставить ей же самой. Прошло, чёрт побери, четыре года.        Метро пестрило яркой вывеской, возвышающейся над широкими раздвижными дверьми с датчиком. Те, видно, из-за какого-сбоя, может, ошибки, постоянно то закрывались, то вновь отворялись, пропуская призраков погреться и спрятаться внутри от мрачной промозглой погоды. Спасибо, что тумана вокруг не было, а то Минхо бы с полной уверенностью решил, что ещё не проснулся.        Жаль, что это далеко не так. Ли был бы рад.        Телефон в кармане надоедливо завибрировал, стоило Минхо только носом заглянуть в тамбур, на что сам он, так и не найдя у себя мелочи (на самом деле он просто до сих пор с ними — подлыми карманами — не справился, и стал по ним раздражённо стучать, вслушиваясь в звон, вероятно, именно ключей, а не монет, что теперь мешал делать звонок). Ли даже смотреть было не нужно, чтобы догадаться, кто ему трезвонит. Ну, тут бы понял абсолютно любой.        Ли, господи боже, Феликс.        Не взять трубку Минхо не имеет сейчас права. Да просто себе не позволит!        — Как у вас там? — Ли-старший зажал аппарат между ухом и плечом, продолжая обыскивать всё и сразу, из кожи вон лез, пытаясь найти треклятые деньги на проезд.        "Хён! Тебе ещё долго ехать?" — голос Феликса был донельзя взволнованным, высоким и дрожащим. Казалось, будто он и сам там впал в не меньшую панику, чем Джисон, всхлипы которого Минхо сразу острым слухом уловил и принял к сведению.        — Насколько всё плохо?        "Оч-чень, хён…" — а младший и сам похоже ревел в три ручья, часто шумно шмыгая натёртым, наверняка, носом и растягивая гласные.        — Десятибалльная шкала?        "Д-девять!"        Что же делать? Как вообще так получилось, что где-то там, далеко сидят его подопечные, нет, его бедные младшие, а он стоит глупым истуканом посреди пристройки у входа в метрополитен, пока они оба плачут в надежде на его скорейшее появление. Так нельзя! Балбес!       — Феликс, — сделав глубокий вздох, начал Минхо, судорожно перебирая в голове все ситуации, связанные с Ённи, и также все из них возможные выходы, — боже, я не знаю! — жалобно хмуря брови, простонал Ли, совершенно позабыв о том, что он, так-то, в людном месте и абсолютное большинство глаз уже к нему вязко приклеилось. — Ликс, попробуй… показать ему, что ты на него похож. Не в плане внешности и подобного. Сядь напротив него, а ещё лучше даже ниже, если есть такая возможность, — на фоне послышалось отчётливое шуршание одежды (когда Минхо уходил, Феликс был разодет в любимую свою пижаму на размеров, по ощущениям, десять больше него самого, так что, вероятно, именно она сейчас волочилась по полу и создавала шум). — Отлично, теперь загляни ему в глаза, придумай что-нибудь, что сделает тебя для него более… безопасным? Безобидным? Ты понял в общем.        Тишина с той стороны, дополняемая только ставшими громче всхлипами Джисона, оттого что Феликс, видимо, придвинулся к нему ближе, чересчур напрягала Минхо. Прямо через край.        И он сорвался с места. Наконец, отмер и помчался в сторону нужного здания, да хотя бы нужного района, оглядываясь по сторонам. Грёбаный таксист (чтоб он завтра провалялся в наихудшем похмелье в собственной никчёмной жизни!) отвёз его не туда, что не слабо так увеличивало время его пути домой.        Снова оговорился. Неважно, ведь…        Дрожащий голос соизволил-таки что-то произнести, невероятно обрадовав Ли-старшего хотя бы каким-то действием со стороны младшего:       "Джисон-хён, — Феликс начал с уважительного обращения, ну просто умница! — Послушай, пожалуйста, я тебя не трону. Я Ли Феликс, я твой однокурсник, я младше тебя на четыре года. О! Видишь, я тоже плачу. Ты в безопасности, слышишь? Мы у тебя в доме, это твоя территория, — аргумент спорный, да и звучит странно, как-то по-животному что ли, но Минхо брата перебивать не стал, не хочет сбивать с мысли, к тому же очень чувствуется, что тот действительно изо всех сил старается. — Хён, я горжусь тобой, ты такой смелый, — мог бы — Минхо бы подавился. — Тут больше никого кроме нас, я не обижу тебя".        Ли-старший давно так не гордился Феликсом. Он держался хорошо, не начал паниковать в ответ на появившийся вновь в дыхании хрип Хана, не стал делать что-то, что может усугубить нынешнюю и без того ужасную ситуацию.        Одним словом — молодчина.        "Ура! Тебе легче, Хан~а?"        Рановато расхвалил.        Хрип "гармонично" дополнился скорее рефлекторным, нежели необходимым, на слух, кашлем, а источник тяжёлого дыхания стал спешно отдаляться от динамика. Похоже, Феликс случайно… пробудил Джисона из бессознательной запертости? Ничего хорошего это в любом случае не означало, ведь Хану стало едва ли не хуже (хотя почему "едва ли"? Ему хуже! Сильно!), просто он теперь реагировал ещё и на внешние раздражители, помимо собственных пугающих мыслей, и самих по себе справляющихся со своей "основной задачей".       "К-кто т-ты?" — еле разборчиво просипел Джисон, судя по звуку, тревожно прикрывая рот рукой.        "Эй! Ну чего ты, хён? Нормально же шли, всё в порядке было", — обиженно протянул брат.        Ли-младший сейчас сделает только хуже! Нужно это прекратить, пока он не испортил всё, чего они уже добились!        — Феликс, замолкни и переключи на громкую связь! — рявкнул Минхо, неспособный уже держать себя в руках. Всё, пожалуй, слишком резко навалилось на него.        Он прекрасно понимает, что слишком сильно давит на несмышлённого и неокрепшего ещё наивного подростка, но сделать с этим что-либо, увы, не в силах.       Самое время брать ситуацию в свои руки и действовать, не правда ли, Ли Минхо?