Все псы попадают в рай

      Университетская столовая буквально кишит студентами, яблоку упасть негде, не то что человеку протиснуться. Благо трое давних друзей, удобно расположившихся на своём любимом месте, пришли заранее, а оттого не застали его занятым или изгаженном первокурсниками, один из которых сейчас аккуратно уплетал за обе щеки из контейнера, притащенного из дома, простенький салат, однако делал это с таким невиданным удовольствием, что второй парень за столом, сидящий на той же стороне, прямо-таки начинал завидовать тому, что блюдо третьего досталось именно брату, а не другу.        — А я говорил! Говорил, Минхо-хён, что ты похож на первокурсника! — бархатистым басистым голосом смеялся обедающий, едва сдерживаясь, чтоб не согнуться пополам от хохота. Друг, сидящий рядом, его в этом активно поддерживал, так же хихикая и широко улыбаясь, рисуя этим на щеках милые ямочки. Только вот третий собеседник, этот самый названный Ли Минхо, несколько минут назад рассказавший о "гениально мыслящем студенте", был наиграно, что было крайне заметно, обижен на них, смотря в окошко с якобы раздражённым посылом.        — Не смешно, — даже в его голосе отчётливо слышалась скрытая улыбка, дававшая понять о его замечательном настроении. — Ты бы лучше молчал, Феликс, не подавись, а ты Чан… не знаю… просто не смейся, — к концу фразы Минхо уже и не скрывал своей ухмылки, чем лишь раззадоривал друзей, выполнивших свою главную миссию — заставить Ли-старшего улыбаться.        — Ну всё, перед тобой царевна Несмеяна! — намеренно строя негодующее выражение лица, Бан Кристофер Чан надеялся ещё больше повеселить Минхо и Ли Феликса, что у него, разумеется, получилось. Это сделать несложно, ведь тот фактически растил младшего Ли наравне со старшим, вместе с тем взрослея и самостоятельно, сделав их максимально близкими друг другу людьми.        — Эй, тебе пять или двадцать пять? — со смешком поинтересовался Минхо, уже совершенно позабыв о попытке показаться "строгим и серьёзным преподавателем".        — Ох, и не напоминай о моём бренном теле, ведь душе моей всегда семнадцать, как и братцу твоему! — перерыв у себя в воспоминаниях все навыки и "дар актёрского мастерства", каким в детстве его назвали в кружке по нему же (когда ему исполнилось примерно семь, он понял, что так говорили о каждом пятилетнем ученике, что слегка подпортило его впечатление о том времени), Бан драматично приложил тыльную сторону ладони ко лбу, с придыханием играя персонажа, будто взятого прямиком с экрана сопливых слащавых мелодрам. Ли-старший благодарил всех известных (и даже выдуманных) ему богов за то, что нынешнему студенческому поколению нет дела ни до кого во время перерывов, в особенности обеденных. Если бы это увидел хоть кто-то, он бы придушил и того, и себя со стыда, а раз уж это никому не известно, то можно и подурачиться. Почему бы и нет, верно? Верно.        — Дай ты уже Чану попробовать, он вон как изворачивается.        — Да ну? — Феликс, удивлённо распахнув глаза, медленно поворачивался к Бану, в отличие от второго в разы лучше справляясь с актёрской работой, умело меняя внешнюю эмоцию с молчаливого шока на домашнего кота, перемазавшегося в сметане, зато довольного. — Правда что ли?        — Не дразнись со старшими, — слегка строговато произнёс Минхо, вызывая у друзей лишь широкие улыбки. Конечно, он сам тоже не злится вовсе, но привычка следить за поведением брата из Ли-старшего никогда и ничем не выведется, любит он его, что уж тут поделаешь.        Вечно весёлый Феликс не изменял своим классическим настроениям, со смешками направляя переполненную ложку салата, с которой крайне опасно свисал кусочек огурца, грозясь свалиться либо Чану на руку, либо на стол. Что в первом случае, что во втором результат будет для них фатальным: или придётся в спешке бежать к уборной затирать рукав, чтобы потом тот весь оставшийся день на всю академию светил тёмным пятном, или придётся задержаться всем троим, ведь техничка заставит их выдраить отнюдь не один стол. Братья Ли ничего не теряют — ученик и учитель всё-таки, — а вот Бан на собственную лекцию явно будет спешить. Честно говоря, он всегда удивлял этих двоих своей тягой к преподаванию и отзывчивостью: работёнка, в конце концов, очень неблагодарная, так ещё и невыносимо выматывающая, но рвался он на эту должность настолько рьяно, что никто не посмел бы назвать его плохим преподавателем, даже будь он не лучшим оратором, а в знаниях по своей специальности ему вообще, по мнению Минхо, равных нет: задайте любой вопрос и ответ получите почти мгновенно, при том такой, что все дополнительные моменты сразу отпадут — и без них всё становится понятно. В особенности он всегда своими умениями поражал Феликса, на время его обучения являющегося двенадцатилетним сорванцом, любящим однако, несмотря на свою внешнюю неусидчивость и активность, послушать про какой-нибудь жанр искусства. Наиболее интересной, как тогда показалось Ли-старшему, оканчивающему школу и рядом обрабатывающему брату ссадины на коленках, заодно вслушивающемуся в рассказ первокурсника, для Феликса оказалась тема импрессионизма, ведь передача таких чувств одними мазками на тот момент казалась ему высшей степенью мастерства художника, да и сейчас он так думает в целом. Они в этом с Чаном спелись прямо-таки: тот тоже души не чаял в творцах этой художественной эпохи, мог говорить о них часами, прежде не меньше зачитываясь книжками по тематике. В наши дни он слегка поумерил свой пыл — вырос просто-напросто, — но всё ещё оставался верным своим убеждениям. Как и все они.        Операция "покормите лектора" прошла успешно, ни капли соуса не пролил маленький демонёнок, чем очень порадовал сидящих рядом заумных чертей. Старший из них, блаженно прикрывая глаза, наслаждался самым обычным салатом, пока Феликс тихо хихикнул что-то наподобие "мы его теряем", однако брат всё равно услышал, усмехнувшись в ответ.        — Ну как? Нормально получилось? А то я кое из-за кого был вынужден готовить совсем уж на скорую руку, да, братишка? — Минхо по-птичьи склонил голову, пронзительным взглядом уставившись на Феликса, неловко улыбающегося, намекая ему на утренний случай: они ещё со вчерашнего вечера договорились о том, что старший Ли приготовит младшему перекус для обеденного перерыва, ведь в вуз тот сможет явиться только после второй пары, сразу после медосмотра со всех ног мчась, дабы успеть поесть. Так вот, в чём же соль: задачей Феликса было лишь помыть посуду перед тем, как встанет Минхо, только вот он решил, что лучше будет показать свою самостоятельность, из-за чего застал его старший за неимоверно кривой нарезкой овощей, на что даже смотреть было больно. Итог: полная раковина чашек и тарелок с ножами и ложками, к которым так никто и не притронулся, и обрезки овощей, которые Минхо даже собакам дворовым отдавать было бы стыдно. Пришлось и посуду самостоятельно перемыть, хотя бы минимально, и овощи нарезать заново, тратя драгоценное время перед тем, как отвести парня в поликлинику. Благо его отпуск всё ещё продолжался… Или, внезапно, закончился? Ведь примерно через час, когда уже вернулся с улицы, спокойно доведя на медосмотр Феликса, Минхо получил звонок от декана факультета, вспыльчивой особы, державшей в страхе всех и вся, начавшийся не с хорошей ноты: сразу с крика.        "Где тебя носит, Ли Минхо?!" — она имела необычную привычку — называть абсолютно всех по полным имени и фамилии. — "Мне уже отовсюду жалуются, что ты не появляешься!"        — Здравствуйте. У меня ещё не окончен отпуск… — не успел он и договорить, как был перебит истеричным скрипучим голосом.        "До тебя что, всегда всё в последнюю очередь доходит?! Ученики на твоих парах просиживают штаны, а у него, видите ли, отпуск!"        — У меня нет пар, вы сами сказали мне заниматься бумажными делами, потому что профессор отказался делить со мной место, — это правда, "дед" (его, на самом деле, звали так далеко не только учащиеся, как они сами думают) в последний раз закатил такую истерику, подкреплённую словами "пока я живой, такие сопляки к серьёзнейшему делу не допускаются!", произнесёнными с привычным уже шепелявым выражением, что Минхо даже рад был погрузиться с головой в документы, лишь бы поменьше видеть этого старика.        "Тебе не сказали? Профессор Кен Борым умер от сердечного приступа позавчера, и его обязанности перешли к тебе. Это должен был передать заведующий кафедрой Ченг Гвансон. Я так понимаю, он этого не сделал?" — она слегка как будто бы умерила свой пыл, избавляя наконец бедного Ли, ещё до этого диалога от неё натерпевшегося, минимум за "неподобающий уважаемому преподавателю внешний вид", от писклявых верещаний.        Минхо чуть качнул головой, скорее символически, чем вынужденно, выходя из мыслей-воспоминаний с ощущением, что продлились они не каких-то несколько секунд, за которые лишь Феликс успел что-то пробурчать в ответ (Минхо не разобрал), а целые десятки минут, какими и были в реальности.        — Твои блюда, даже самые простые, — райское наслаждение, — протянул Чан, заканчивая-таки по десятому кругу пережёвывать одну и ту же ложку салата. Многие говорят про голодных студентов, но совершенно забывают о не менее голодных и уставших лекторах. Ли-старший пообещал себе, что в следующий раз, когда младший не будет пытаться доказать свою состоятельность как повара, обязательно притащит что-то и для лучшего друга — не травиться же ему завистью к Феликсу, которому Минхо, чью даже посредственнейшую стрепню эти двое готовы боготворить с превеликим удовольствием, готовит ежедневно.        — Да! Хён, ну почему же ты не пошёл на повара… Зачем тебе эти студенты? — отозвался сразу за ним Феликс, едва ли того не перебивая своей прытью.        — А сам-то ты почему в кондитеры не подался, м? — бросил Ли-старший, вновь отворачиваясь к окну. Видно, у кого-то начинает вырабатываться привычка показывать таким образом недовольство, зачастую мнимое, — не сосчитать, сколько раз за сегодняшние полчаса перерыва он так сделал. — Тебе ведь так это нравится.        — Ну, я боялся, что не выдержу эти нагрузки в вузе… а на художке, здесь, в академии, у меня есть и ты, и Чан!        — Вот и делай выводы.        Младший ненадолго призадумался, слегка хмурясь, а затем вдруг расцвёл как бутон ромашки, на которую всегда так был похож несмотря на угольно-чёрную шевелюру.        — Ты пошёл на преподавателя ради Чана? — Феликс словно бы засиял, его глазки искрились маленькими звёздочками. Выглядел он так мило и по-детски солнечно, что даже в мыслях у Минхо не было ответить отрицательно, пусть тут он был не до конца прав. Да, Бан, в силу возраста, уехал из Австралии в сеульский университет раньше, чем эти двое, что логично, но старшего Ли тоже всегда в эту профессиональную степь тянуло, а Чан помог своим примером с выбором вуза.        — Почти.        — Кстати, — дожевав, подключился вдруг вновь сам Бан, которого Феликс каким-то неведомым образом умудрился уговорить на половину от собственного салата, — Хо, я слышал тебе поставили в подопечные поток первокурсников, который висел за, царство ему небесное, профессором. Это что, тот поток, к которому ты сегодня опоздал? — старший еле слышно хохотнул, что, конечно, не ушло от острого слуха братьев, перенявших этот смешок в ответ.        — Да, тяжко мне будет с тридцатью детьми на шее. Вот и почему у тебя, преподающего уже как год, до сих пор нет подопечных, а у меня целая толпа, инфантильная и нормально не соображающая. Ко мне всю пару девчонки клеились, — чистейшая правда: каждые минут десять занятия хоть одна пёстро накрашенная особа да спросит банальнейший вопрос вроде "сколько вам лет?", "какие фильмы вы любите?" и "есть ли у вас девушка?" Минхо даже в какой-то момент, слегка выйдя из себя, пообещал проставить прогулы всем, кто ещё хоть раз поинтересуется им лично, а не темой лекции. Не сработало. Ну, он человек-слово — с окончанием пары в журнале нарисовались двенадцать отсутствующих, что поразило услышавших это Феликса и Чана, широко раскрывших глаза, до глубины души.       — Ты жесток, хён!        — Зато лезть не будут!        — А тебе, может, хоть одна приглянулась? — Феликс хитро сощурился, мгновенно меняя настрой и устраиваясь подбородком на подставленной руке.        — Кончай смотреть свои сопливые мелодрамы, Ликс, они едва ли тебя старше, а то и младше есть! — возмутился Минхо, так же, как и брат минуту назад, забавно хмурясь, что делало их, таких разных, более похожими на родственников.        — Да ладно тебе, что такого? — недопонимал парень, и впрямь часто видевший отношения преподавателей со студентами в дорамах, которые, за компанию, теперь с ним стал смотреть Чан, когда тот приходил к нему в гости.        — Представь, что к тебе, мелкому дитятку, пристаёт кто-то моего возраста, приятно что ли? Между нами восемь лет разницы, просыпайся, ты ходил на профильную математику, я помню, такое посчитать можешь и сам.        — Ну! Не надо только кипятиться, я просто спросил!        — Ладно, сейчас нужно будет уже расходиться, чтобы не опоздать, и я так и не обсудил с вами то, что хотел, — начал вдруг Чан, помогая Феликсу закрыть контейнер, у которого с недозамком ещё с самой покупки немалые проблемы. — Во-первых, мы не собирались уже… сколько? Лет шесть! Да и повод у нас есть — день рождения Феликса на носу, уже завтра, а это во-вторых, — это действительно так: последний раз все втроём они виделись перед отъездом Бана в Сеул, в то время как Ли доучивались в школах, а после уже уехал и Минхо, оставив младшего брата на попечение родителей, не всегда справляющихся со своей прямой задачей и обязанностью, однако всё равно остававшихся любящими, просто нервными.        — Предлагаешь отметить у тебя? — моментально загорелся Феликс, вновь начиная светиться от радости, даже не дождавшись прямого ответа или хотя бы кивка от Бана, ведь уже прекрасно знал ответ. Сидеть в гостях у Чана всегда было одно удовольствие. У того дома была целая коллекция настольных игр, да даже если надоест, просто возьмёшь другую, а эти трое всегда были за партию в имаджинариум, уно, клюедо или монополию, а то и всё вместе. К первой игре, являвшейся, между прочим, у Феликса самой любимой, у старшего так вообще было полное собрание дополнений (именно по этой причине), составляющих сотни разнообразных карт. Правда, в этом году сыграть в неё будет вряд ли возможно: обычно с ними приходила играть сестра Бана, Ханна, однако она, увы, прибыв всего на какую-то неделю, уехала обратно жить в Австралию, в отличие от парней, не оценив сеульской жизни. Они даже пересечься не успели.        — Ликс, может пригласишь кого? Сложились у тебя тут друзья? — предложил Минхо, словно бы читая мысли брата, что вовсе того не удивило: старший Ли всегда был до жути проницателен во всём, что касалось младшего. — Хотя знаешь, если бы они у тебя появились, то ты бы мне все уши прожужжал, а тут молчишь.        — Эй!        — Я повторю слова Феликса: ты, действительно, жесток, — Чан, усмехнувшись вечным междоусобицам друзей, всегда случавшимся всё-таки с очень заметной во взглядах и тонах любовью, медленно поднялся с места, быстро удаляясь из столовой, продираясь через до сих пор не ретировавшуюся отсюда толпу студентов.        Братья же не слишком торопились на пару, ибо было невообразимо лень подниматься и топать на второй этаж по такой же заполненной учениками лестнице. Феликс, лишившись надзора в виде Бана, залез в телефон, наверняка что-то выкладывая в соцсети. В нём уже давно пробудилась непонятная тяга к ведению блога, сопровождаемая тучей фотографий и коротких видео с его танцами (да, это второе его большое увлечение, идущее наравне с готовкой десертов, к слову, у обоих Ли общее). Минхо не сомневается: младший уже на выходе из поликлиники нафотографировался вдоволь, а сейчас получившимися снимками и делится, чему-то несдержанно улыбаясь. Видно, наткнулся на чью-то забавную публикацию, коих в его ленте, в чём недавно случайно убедился Минхо, подглядев за братом, залипшим в гаджете, предостаточно.        А вот Ли-старший, никогда не видевший в телефоне ничего интересного (чем всегда очень удивлял как сверстников, так и родителей), глазел по сторонам, отслеживая количество студентов в помещении, периодически пересчитывая, ориентируясь тем самым во времени. По его предположениям до пары оставалось каких-то минут пять, не больше, в столовой в этот момент наблюдалось всего шестнадцать человек, не считая их самих. Все, кроме троих спортивного вида второкурсников с другого факультета (на их рюкзаках висели значки, залитые смолой, в виде бордовой ладони (в прошлом году, как слышал от одного из других преподавателей Минхо, факультет скульптуры для чего-то раздал их на тот момент первому ещё курсу), что и дало их запросто отличить). Минуту спустя от шестнадцати Ли этих троих и отнял, рассматривая следующих "претендентов на вылет" из счёта — вставших со своего места двух увлечённо продолжающих разговор девчонок, чей диалог, как казалось Минхо, был слышен даже вне помещения, настолько он был громким. Они обсуждали как раз тех "красавчиков!", вышедших незадолго до них. Следующими вылетели из списка аж семеро человек, молча покинувших скамейки у выхода.        Пять. Двое на повышенных тонах о чём-то жарко спорят, кажется, это влюблённая парочка. Девушка, дующаяся на неловко перебирающего в руках свитер высоченного парня европейской внешности, активно жестикулировала, на что-то жалуясь на английском. Жаль, Минхо этого языка не знал, он бы послушал, на что она так горячо и обиженно жалуется. Другой флиртовал с помощницей главного повара на противоположном конце столовой, но там Ли, сколько бы не прислушивался, ни слова не уловил, а про флирт подумал, увидев его очевидно на что намекающую мимику. Ещё двое сидели тише воды, ниже травы, однако что-то да говорили, как было видно, правда, видимо, шёпотом. Были они недалеко, и если бы эта шумная парочка вышла, то Минхо определённо бы даже разобрал хоть что-то.        А парочка — вот те раз! — поспешно покинула помещение, напоследок обнявшись в знак перемирия, похоже. Небеса услышали скучающего парня, давая поподробнее услышать суть беседы студентов. Не то чтобы Минхо был таким типом не самых хороших людей, любивших повытягивать откуда-нибудь чьи-то секреты, но любопытства ему точно было не занимать ещё с ребячества.        — Ну чего ты так распереживался? Никто не пострадал, ты, главное, не накручивай себя, — тихо говорил тот, что повыше, сначала протягивая руку молчаливому собеседнику, но после, буквально через одно мгновение, сразу её отдёргивая и так же неслышно извиняясь.        — Да я же просто идиотище вселенских масштабов, — прошла минута, не меньше, прежде, чем второй ответил, не шелохнувшись, будто вообще был простой скульптурой, сделанной теми, "краснорукими".        — Ищи во всём плюсы, Джисон. Ты повеселил много людей, разрядил обстановку, — имя показалось Минхо смутно знакомым, но вслушиваться в их диалог казалось значительно интересней, чем пытаться вспомнить, где он его слышал.        — Не слишком приятно, когда смеются не над ситуацией, а над тобой самим.        — Ладно. Не парься в общем, никто на следующий день и не вспомнит о твоём промахе. Попробуй наладить отношения с однокурсниками, я уверен, что они хорошие, понимающие люди, да и тебе друзья совсем не помешают. Не всю же тебе жизнь с одним мной мотаться, в самом деле, — парень ободряюще улыбнулся, вновь прерывая свою желанную попытку хлопнуть второго по плечу.        — Куда ты? — голос названного Джисона заметно дрогнул, стоило его, предположительно, другу подняться. По всей видимости, оставаться один тот не планировал, а потому мгновенно поднялся следом, скрипнув скамейкой, чем привлёк внимание и Феликса, заметившего пристальный взгляд Минхо, давненько уже застывший на одной точке.        — Ой, это что, тот самый паренёк, о котором ты говорил? Ну, тот который ещё тебя за первака принял.       Так вот где старший Ли видел это имя! В журнале, когда отмечал присутствующих. Хан (вроде его фамилия звучит как-то так) тогда настолько слабо и боязливо (это было понятно по тому, как его потряхивало, что прекрасно было заметно, учитывая, что сидел тот на первом ряду, где народу больше не было) поднял руку, что Минхо сначала даже его отметил прогуливающим, пока какой-то выскочка не сказал об обратном, видя это неловкое движение.        — Звонок скоро, людей на пролётах нет, пойдём провожу, — парень пропустил Джисона вперёд и, оглянувшись на всё ещё флиртующего старшекурсника, поплёлся хвостиком за Ханом, так же не торопящимся бежать на пары, а следовало бы — до занятия ровно минута.        Перед лицом помахали крохотной ручкой, привлекая внимание к уже убравшему телефон младшему.        — Эй, приворожённый, ты чего так приклеился к этому пацану? — возмутился Феликс, вновь забавно хмуря бровки и складывая на груди руки.       — Чего сердишься? — на фоне трещит звонок, слегка заглушая голос, но всё равно оставляя его разборчивым.        — Меня игнорируют, а потом ещё спрашивают, отчего же я сержусь? Хён, не спи! — передразнив самого же старшего последней фразой, Феликс считал себя отомстившим, одновременно и дуясь, и слегка уголками губ ликуя от собственной маленькой победы над старшим братом.        — Ты что-то говорил? — Минхо и сам захотел позлить младшего, ведь не одному же ему должна достаться детская радость от скромной шалости, делая абсолютно невозмутимый вид.        — Повторяю для глухих: это был тот попутавший студент?        — Он ошибшийся, а попутавший тут только ты, — отыграться на Феликсе, решившем вдруг, что он тут самый "крутой", стало сейчас основной задачей Минхо, несомненно уже придумавшем план для ответного отмщения. — Звонок был, уважаемый, почему вы ещё не на паре? — сладко протянул тот, приближаясь через стол к брату, слегка наклоняя голову вбок и хитро прищуриваясь в своей излюбленной манере.        — Такой же вопрос к преподавателю, учитель Ли, — решил попробовать дать отпор Феликс, заодно пародируя выражение его лица, правда, безуспешно, ведь такое неповторимо.        — Даю тебе возможность не получить прогул: добежишь до аудитории быстрее меня — будешь отмечен в журнале.        Пусть Минхо прекрасно понимает, насколько глупа та авантюра, в которую он младшего вписывает, да и себя, будем честными, тоже, это не мешает ему с азартом в глазах сорваться с места, мчась к заждавшимся студентам, намеренно сильно поддаваясь недостаточно шустрому в забегах Феликсу, только чтобы тот почувствовал себя победителем.        Хочется просто подарить ему радость, Минхо так давно не видел эту лучезарную счастливую улыбку на его лице во всей красе.