Нетронутая дьяволица 2

Нет одиночества страшнее, чем одиночество в толпе.

      Последующие дни проходят как один: я уделяю всё своё внимание исключительно редактуре и занятиям в ВУЗе. Если я всё-таки решусь принять предложение о стажировке, мне нужно заниматься учёбой, чтобы хорошо сдать экзамены в конце семестра. У меня нет времени ни на какие мысли, кроме лекций и собственной книги. Ади с Мими почти не трогают меня, позволяя заниматься своими делами в одиночестве.       К слову о них, за пять прошедших дней мы не виделись почти ни разу: друг, что очень удивительно, проводит всё свободное время с Адой, а подруга, что довольно очевидно, — с Кристофером. Так что да, по сути, я практически остаюсь одна, а потому очень удивляюсь, когда в обед субботы оба приходят в комнату, нарушая моё одиночество.       Но, несмотря на внутреннее удивление, я не удостаиваю их диалогом — слишком сильно погружена в собственные мысли, чтобы участвовать в разговоре. У меня остался день на принятие решения.       Один чёртов день.       Я всё ещё боюсь поступить неправильно, хотя в глубине души знаю, что уже есть вариант, к которому я склоняюсь больше. Никто не знает о том, что сердце предательски наполняется неожиданно приятным предвкушением от мысли при переезде. Мне страшно говорить об этом кому-либо, я боюсь, что эмоции снова возьмут верх надо мной и заставят беспомощно расплакаться у друзей на глазах.       Чего я боюсь ещё больше — увидеть, как их глаза начнут болезненно поблёскивать, потому что знаю: в этот момент буду чувствовать себя предательницей.       Но есть то, что побуждает меня к переезду больше, чем что-либо. Возможность начать новую жизнь, оставить всю боль позади и, может быть, забыть его. Хотя я стойко выдерживаю все взгляды некогда родных глаз, брошенные на меня вскользь через десятки других студентов, это, оказывается, труднее, чем я думала.       Отчего-то видеть равнодушие там, где мне признавались в любви, почти что невыносимо, как и каждую ночь вспоминать бездумно сказанные на прощание слова. Но никто не заслуживает моих страданий, никто не заслуживает, чтобы я проявляла свои чувства напоказ, а потому мне приходится закрывать все эмоции на замок, пряча их там, где ни один не сможет найти.       Ни один, кроме медленно надвигающейся на город ночи, стоит мне остаться наедине с собой.       Ади ставит на стол передо мной свой ноутбук, заставляя выбраться из потока своих мыслей. Я поворачиваюсь к нему лицом и из-за слишком довольной улыбки на обветренных губах не сразу замечаю открытую на экране вкладку.       — Не на меня смотри, а на экран! — он указывает ладонью на ноутбук, вынуждая обернуться обратно. — Я закончил работу над твоим сайтом!       Мои глаза лихорадочно пробегаются по ярким картинкам и крупному тексту красивым шрифтом, а рука сама хватается за компьютерную мышь, начиная прокручивать колёсико. Мой сайт, дизайн которого мы с Ади обсуждали лишь в общих чертах и совсем поверхностно во время одного из обедов, ожил и прямо сейчас предстаёт передо мной во всей красе.       В своём воображении я не раз представляла, как должна выглядеть моя личная страничка, но никогда не думала, что она может быть настолько красивой в сочетании с моими любимыми оттенками. Я никогда не сомневалась, но теперь окончательно убеждаюсь в профессионализме Ади, и, наверное, его посаженное от многих часов сидения за компьютерами зрение, из-за которого друг вынужден носить линзы, даже оправдано.       — Ну, как тебе? — удовлетворённый проделанной работой спрашивает Ади. — Смотри, в этом разделе твоя книга, здесь место для анкет персонажей, а тут я написал твою мини-биографию, — он кладёт ладонь поверх моей, начиная управлять мышью и показывать мне содержимое сайта. — Если захочешь, всегда можешь изменить. И если нужно будет, ещё доработаем с тобой.       — Спасибо, спасибо, спасибо! — я хлопаю в ладоши как маленький ребёнок, бросаясь к нему в объятия, и замечаю улыбающуюся на кровати позади нас Мими.       — Пожалуйста, не задуши только, — смеётся друг, похлопав меня по спине. — Тут ещё кое-что есть, смотри, — он чуть отстраняется от меня и делает ещё пару кликов, после чего я вновь перевожу взгляд на экран. — На самом деле, сайт уже пару дней как готов, мы просто ждали, когда реклама Мими начнёт работать.       Я удивлённо хлопаю ресницами от увиденного. Мало того, что Ади внёс в разделы всю необходимую информацию, в мой личный кабинет уже поступают уведомления о подписках и отзывах на черновик рукописи. Мне становится так тепло, что я выбегаю из-за стола и начинаю обнимать теперь ещё и Мими, которая, впрочем, не против этого, и медленными движениями гладит меня по волосам.       Расставаться будет слишком тяжело.       — Вы лучшие, знаете это? — спрашиваю я, отстраняясь от подруги.       — Ещё бы, — усмехается Ади.       — Мог бы притвориться, что польщён, — с улыбкой говорит Мими, оставившая на моей щеке поцелуй. — Предлагаю отпраздновать это!       — Такие предложения мне нравятся, — подхватывает друг. — Предлагаю сходить в один бар, мы там как-то просадили всю стипендию, — смеётся он, запрыгнув на кровать с ногами.       И мы с Мими, конечно, соглашаемся, сразу же начиная собираться. Она спрашивает разрешения, можно ли позвать с нами и Кристофера, и, несомненно, получает согласие. Чем больше — тем веселее, и меня нисколько не напрягает тот факт, что подруга проводит со своим парнем каждый день.       Как я и говорила: главное, что она рядом тогда, когда мне это нужно. А сейчас не то время, когда я сильно в ком-то нуждаюсь.       Бар, в который нас позвал Ади, выполнен в стиле лофт. Помещение со стенами из кирпича по большей части заполнено хмельными мужчинами, вероятно, ждущими вечер пятницы больше, чем собственный день рождения, но они нисколько не смущают нас. Заняв место у окна, мы с Мими и Кристофером ждём, пока друг вернётся с напитками.       Ади приносит поднос со стаканом сока для меня, бокалом голубой лагуны для Мими и двумя пинтами пива для себя и Криса. Друзья решают обойтись сегодня слабоалкогольными напитками — никому не хочется провести ещё одну субботу с головной болью.       А мне завтра придётся встретиться с мамой, чтобы поделиться с ней своим решением.       Она, очевидно, уверена, что я скажу «да», а неделя, данная мне на размышления, — лишь формальность. Но я действительно разрываюсь, хотя слова Мими о том, что она примет любое моё решение, смогли немного успокоить меня. В любом случае, я же не на другую планету улетаю, и мы сможем видеться раз в какое-то время. Это, конечно, намного меньше, чем мне хотелось бы, но лучше, чем ничего.       — Как дела с Адой? — как бы невзначай спрашивает Мими, отпивая свой коктейль через пластиковую трубочку, хотя по её суженным глазам я понимаю, что подруге не так всё равно, как ей хочется показывать.       — Стабильно, — пожимает плечами Ади. Он, как и я, прекрасно знает, что Мими устроил бы ответ «мы расстались», но пока этого не происходит. По правде говоря, мне даже интересно, сколько они продержатся вместе.       Вероятно, Мими хочет спросить ещё много чего, да и, чего таить, я тоже. Но вместо этого мы лишь прикусываем языки: Ади и так знает, как мы относимся к их отношениям, и его это не особо-то волнует.       — Легка на помине, — Кристофер указывает подбородком в сторону барной стойки, за которой сидит улыбающаяся Ада рядом с омрачённой Ости. Их настроения так забавно контрастируют друг с другом, что это даже вызывает у меня смешок.       Ада машет рукой Ади, а он в ответ лишь кивает ей. Не очень-то тепло для людей, состоящих в отношениях, и она, похоже, считает так же, так что встаёт с барного стула и, удерживая клатч у своего бедра, направляется к нам.       — Я в уборную, — Мими, допив коктейль до дна, спешит выйти из-за стола и покинуть нас, чтобы не столкнуться с бывшей подругой, и Крис, не раздумывая ни секунды, идёт за ней.       — Привет, — Ада целует Ади в веснушчатую щёку, оставляя на ней свой блеск. Девчонка определённо счастлива, что он смог её простить. Хотя я очень в этом сомневаюсь. — Я тут с Ости, — она указывает в сторону подруги, которую мы и так уже успели заметить, — не против, если мы присоединимся?       Ади не успевает ответить — за него это уверенным и твёрдым голосом делаю я.       — Против.       Ада едва заметно сжимает челюсти, не убирая с губ своей неискренней улыбочки, и переводит взгляд с меня на друга.       — Ади, ты не против? — она поглаживает его огненные волосы кончиками своих пальцев, явно пытаясь расположить к себе, но Ади никак не реагирует на это действие. Неужели она настолько слепа, что не видит его безразличие?       — Я тут со своими подругами, давай не будем мешать наши компании между собой, — он наклоняется за бокалом пива, но мне кажется, что делает это только для того, чтобы избавиться от прикосновений Ады.       — Ладно, — обиженно отвечает она и, даже не обняв его на прощание, уходит обратно за бар.       Ади определённо не заботится о её чувствах, открыто демонстрируя своё безразличие. И, наблюдая за этим, я больше не могу молчать.       — Зачем ты сошёлся с Адой, если тебе плевать на неё? — открыто спрашиваю я, и Ади, делающий глоток пива в этот момент, не успевает ответить из-за подошедших к нам Мими и Кристофера.       Я так и не получаю ответа на свой вопрос, но собираюсь задать его снова, когда нам выпадет шанс остаться наедине. Здесь что-то не так, я знаю это, но что именно? Может быть, Ади пытался сам себе навязать чувства к Аде, стараясь справиться с болью от смерти Сэми? Если да, то у него это точно не получилось.       Со временем напряжение проходит, и мы даже находим в себе силы игнорировать присутствие слишком громко и демонстративно смеющихся Ады и Ости, концентрируясь на своём времяпрепровождении. Мими наклоняется ко мне, пока Ади показывает Кристоферу сайт, который сделал для меня.       — Ви, я не хотела говорить, но больше не могу молчать, — шепчет она мне на ухо, внимательно наблюдая за тем, чтобы парни ничего не услышали, а по всему моему телу проходится холодок. Такие слова обычно не предвещают ничего хорошего. — Я сегодня звонила Кристоферу, он был в кафетерии с Люцифером и Асмодеем…       Я начинаю понимать, о чём пойдёт речь, и не совсем уверена, что хочу слушать подругу дальше. Всё-таки я пытаюсь выбросить его из головы, и слушать новые подробности ни к чему. Но Мими продолжает:       — Я услышала на фоне, как они говорили что-то о тебе, — от этих слов я непонимающе свожу брови к переносице. — Сначала подумала, что показалось, но, по-моему, ты единственная Вики, с которой он расстался. Асмодей спросил Люцифера что-то типа, сожалеет ли он о расставании, и тот промычал что-то в ответ. Было плохо слышно, поэтому я не разобрала, но у меня ощущение, что ответ был утвердительным.       — Это бред, — отстранённо произношу я, уставившись взглядом в свои руки и начиная нервно заламывать пальцы. Я могла ожидать чего угодно, но точно не этого. — В любом случае, он уже сделал свой выбор. И «ему плевать, принимаю я его или нет», — говорю не своими словами, вновь утопая в мыслях и догадках.       Какая-то часть меня хочет верить, что расставание — ошибка, хочет оправдать его и отчаянно ищет причины злиться не так сильно, но другая горячо ненавидит всё, что с ним связано, и мечтает о том, чтобы он испытывал ту же боль, что и я. Не знаю, существует ли карма, но мне гораздо легче жить с мыслью, что да, потому что в таком случае он получит по заслугам.       — Люцифер поступал и продолжает поступать лишь в собственных интересах. Люди не меняются, жаль только, что я раньше не поняла, — расстроенно подытоживает Мими.       — Кто не меняется? — вмешивается в диалог Ади, убрав смартфон в карман.       — Какой человек навёл тебя на такие депрессивные выводы, стервочка?       — Вы с Ади, — отшучивается Мими, чтобы парни не поняли, о ком мы говорили. Кристофер по-прежнему общается с ним, мы не так близки, чтобы я просила разорвать общение, а подруга не хочет ставить своему парню ультиматумы. Ей всё равно, кто входит в круг его друзей, пока это не касается её лично. — Как обычно, уткнулись в свои телефоны и не обращаете на нас внимания.       — Не ревнуй, — подмигивает Ади и встаёт из-за стола для того, чтобы собрать наши стаканы и отнести за бар.       — Теперь я весь твой, — Кристофер протягивает через стол свои руки к Мими, переплетая их пальцы между собой, а на моих губах от горящих глаз подруги появляется улыбка.       Только она вмиг пропадает, стоит мне перевести взгляд на соседний столик.       Он словно преследует меня, вальяжно попивая свой виски, и даже не скрывает, что пялится. Что у него в голове, вата? Иначе я не понимаю, как можно вести себя подобно пятнадцатилетнему школьнику, не понимающему собственных чувств. Сначала вытер о меня ноги, а потом так нагло смотрит на меня, словно ничего не произошло. И рассказ Мими…       Зря я с ним связалась.       «Это опыт, — успокаиваю я себя. — Это дебилизм, — противится рациональная часть меня, и она абсолютно права».       Ости, грациозной кошачьей походкой подошедшая к нему, вызывает на моих губах ухмылку. У неё нет шансов даже сейчас, и я убеждаюсь в этом, когда внимательно наблюдаю за тем, как в ответ на свои касания она получает всё тот же холод и отстранённость.       Не знаю, но мне кажется, безразличие в его глазах по отношению ко мне различается с тем, как он смотрит на Ости. Хотя, возможно, это влияние той самой части меня, которая всё ещё не может принять произошедшее.       Как вообще можно принять то, что от тебя легко и добровольно отказались?       Наблюдать за ними больше не хочется, да и на телефон приходит сообщение от папы. В последнее время мы общаемся всё реже, так что я, предупредив друзей, встаю из-за стола и направляюсь в сторону туалетов, чтобы остаться наедине с собой и иметь возможность ответить ему. Закрываю кабину на щеколду, включаю телефон и зажимаю кнопку записи голосового.       — Привет, пап! У меня всё хорошо, ты как? — я не люблю врать, но и расстраивать его не хочется. Всё будет нормально, незачем давать ему повод переживать. И только сейчас понимаю, что папа не знает почти ничего о событиях, происходящих со мной в последнее время. Единственное, чем я с ним поделилась, — выбор между близкими и мечтой. — Я уже, кстати, дописала книгу, остались последние правки. И Ади создал мне свой сайт, я скину тебе ссылку, как вернусь в комнату. А как там твоя работа? Не скучно одному?       Я собираюсь остановить запись, но не успеваю и попрощаться с папой: слышу приглушённые голоса за дверью и сразу понимаю, что они принадлежат Аде и Ости. Внутреннее чутьё подсказывает мне сидеть тихо и не перебивать их, но это, наверное, больше любопытство. Я никогда не слышала их разговоров наедине друг с другом, и, признаться честно, мне даже интересно, что они могут обсуждать.       Скорее всего, Ади и его.       — Я уже не могу так, — голос Ости звучит тихо и даже немного испуганно, — Люцифер даже после расставания говорит о ней. Представляешь, они уже не вместе, а он послал меня, сказав, что их расставание ничего не значит. Что я по-прежнему не интересна ему. В отличие от неё.       Я с округлёнными в несколько раз глазами слушаю её речь и в глубине души радуюсь, что не успела остановить запись голосового. Покажу это Мими, видимо, она была права. Только что, мать вашу, им движет? На кой говорить обо мне, разве в этом есть какой-то смысл?       — Ада, помоги мне, — отчаянно молит Ости, и в этот момент голоса становятся ещё приглушённее из-за включившейся воды, но я по-прежнему всё слышу.       — Чем? Я же говорила, что ты помешана на нём, найди себе другой объект для гиперфиксации.       — Кто бы говорил! — прикрикивает она. — А сама-то! С Ади у тебя ведь получилось!       — И что ты мне предлагаешь? Хочешь, чтобы я совершила ещё одно преступление ради твоей прихоти? — ещё тише говорит Ада, похоже, уверенная в том, что в уборной они одни.       А я в этот момент почти роняю телефон на плиточный пол. Всё тело начинает дрожать, глаза наполняются слезами, но я продолжаю удерживать смартфон в руках, записывая теперь компромат на неё, хотя не могу в это поверить.       Какое ещё преступление?.. В голове уже появляется ответ, но я молча продолжаю слушать, надеясь, что просто ошибаюсь.       Клянусь, я почти забываю, как дышать, и забываю о существовании атеизма, начиная мысленно молиться всем богам, чтобы в уборную никто не зашёл.       — Во-первых, нет, во-вторых, для тебя первые два убийства не были… — Ости не успевает договорить — судя по звукам, Ада закрыла ей рот рукой.       — Заткнись, идиотка, — сквозь зубы проговаривает она. — Если кто-то узнает, ты станешь третьей, ясно?       Я чувствую, как из-под ног уходит земля и мир начинает рушиться. Услышанные слова, словно тяжёлый камень, тянут меня вниз и заставляют слёзы беззвучно стекать по моим щекам.       «Первые два убийства… станешь третьей…» — эхом раздаётся в голове, заставляя меня задержать дыхание в попытке не попасться за подслушиванием.       Останавливаю запись и пересылаю её самой себе, после не забыв удалить у отца в диалоге, когда понимаю, что Ости и Ада наконец-то вышли из уборной. Паника захлёстывает меня, но времени слишком мало, чтобы поддаваться эмоциям. Я должна рассказать всё друзьям.       И Ади… мне остаётся лишь надеяться, что ему не станет ещё хуже, когда я включу голосовое.       Выйдя из уборной, я замечаю, как он склоняется над нашим столом и о чём-то переговаривается с Ади. Асмодей стоит рядом и слушает их, пока Мими с Кристофером делают вид, что ничего не происходит. Но, стоит мне приблизиться, взгляды каждого устремляются в мою сторону.       — Ви, не злись, мы обсуждали кое-что по поводу универа, — сразу же оправдывается друг, но я лишь отмахиваюсь.       По сравнению с ненавистью к мрази, лишившей всех нас близкого человека, ненависть к нему сейчас ничего не значит.       — Что с тобой? — Мими вскакивает на ноги, как только замечает мои эмоции.       Он всматривается в моё лицо, вероятно, пытаясь понять, связаны ли слёзы в моих глазах с его появлением, но я сразу же киваю всем в сторону выхода не в силах сказать и слова. Сейчас мне плевать, что он сделал. Мы все знали Сэми, и мы все имеем право знать о том, кто это сделал.       На морозном ветру я вынимаю из кармана пальто телефон и без лишних слов включаю запись, промотав часть, которую записывала непосредственно папе. Замечаю, как меняются эмоции на его лице после слов Ости о том, как он отзывается обо мне, и в глазах у всех читается непонимание. Похоже, они успевают подумать, что я позвала их сюда только ради этого.       Но то, что все слышат дальше, несомненно, поражает каждого. Мими закрывает рот ладонью и сразу оказывается втянута в объятия Кристофера, он переглядывается с Асмодеем, но больше всех меня интересует реакция Ади. Только вот я не замечаю на его лице никакого удивления, никакой боли — ничего. Абсолютно. Пустота. И предположение пронзает меня, стоит записи остановиться.       — Ты знал? — дрожащим голосом спрашиваю я.       Ади вынимает из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, пока ни один из нас не находит ни единого подходящего слова, и закуривает. Он выдыхает дым и коротко кивает:       — Знал.       Его холодное признание, несомненно, шокирует всех нас. И, пока я пытаюсь понять, как на это реагировать, Мими издаёт истерический смешок, делая шаг вперёд.       — Знал и ничего нам не сказал?! — она почти кричит не в силах поверить другу. По правде говоря, я и сама не могу этого сделать. — Я думала… думала, ты действительно простил её! Какого хрена, Ади?       Он ничего не отвечает — прикрывает глаза, сжимая переносицу, после чего лишь громко вздыхает.       — Давайте все успокоимся, — просит Кристофер. — Сейчас все на взводе, но мы должны сплотиться, а потом уже выплёскивать эмоции.       Несмотря на определённо не лучшее состояние каждого из нас, никто не спорит, согласно кивнув. И, хотя мы стараемся найти хоть одно подходящее слово, единственное, что нарушает напряжённую тишину, — дуновение ветра и гул машин, проезжающих по заснеженной дороге.       — После смерти Сэми я часто приходил на место, где нашёл его, — прокашлявшись, начинает Ади, перенимая всеобщее внимание к себе. Его взгляд устремлён в землю, а рука нервно заламывает пальцы другой. — Не знаю зачем, думал, наверное, что это даст мне хоть какие-то ответы. Я постоянно размышлял над тем, кто это мог сделать, ненавидел следователей за бездействие и всё время винил себя.       Мы продолжаем молча слушать Ади, и никто даже не переглядывается друг с другом. Голос друга дрожит от подавленных эмоций и признания в том, что он так долго скрывал от нас.       — В один из дней я увидел на том месте Аду и сначала не придал этому значения, продолжив шаг, но, когда она стала копошиться и лихорадочно искать что-то в кустах, я остановился и зачем-то спрятался за широким деревом, — он поднимает на нас отчаянный, болезненный взгляд только сейчас. — Она была в панике, продолжала рыться в кустах, я поначалу даже подумал, что она пьяна. А потом разглядел на ней бахилы и перчатки, странно, да? В сознании появилась догадка, такая ужасная, что я хотел наброситься на Аду в тот же момент. «Убийца всегда возвращается на место преступления», так ведь говорят? Но у меня не было доказательств. Ни одного.       Я беру Ади за руку, нисколько не злясь на него. Другу нужна поддержка, а не обвинения, к тому же я уверена, что у него были причины скрывать от нас это.       — Я увидел, как она победно сложила что-то маленькое в свою сумку и, оглянувшись по сторонам, убежала с такой скоростью, что уже через несколько секунд её и след простыл.       Ади замолкает, его голос стихает, и в воздухе остаётся тяжёлое молчание. Мы все погружены в раздумья, переваривая услышанное.       — В тот же момент я принял решение сблизиться с ней, только для того, чтобы убедиться в своей догадке. Поэтому я часто был в её комнате, поэтому сошёлся с ней, поэтому всё время повторял, что даю отчёт своим действиям. Но я не позволял быть ей рядом со мной. Для меня было главным, что это она позволяет мне быть рядом.       Теперь всё становится на свои места. С одной стороны, мне легче от осознания того, что я была права, и Ади сошёлся с Адой по собственным причинам, но с другой… невероятно тяжело принять, что человек, который всё время находился с нами, лишил всех нас Сэми.       В этот момент я могу думать лишь об одном. Ни о Люцифере, поведение которого не могу понять, ни о маме с Винчесто, ни о Лос-Анджелесе. Единственный вопрос, который заполоняет мои мысли сейчас: что мы будем делать дальше?       — Ты нашёл что-то ещё? — Мими берёт себя в руки, отстраняется от обнимающего её Кристофера и смотрит исключительно на Ади.       Он кивает, с шуршанием достаёт из кармана куртки телефон и быстрым движением находит нужные фото, на которых хорошо виден телефон Ады — его я не перепутаю ни с чем, слишком узнаваемы на экране многочисленные трещины. На нём в удивительно хорошем качестве запечатлена переписка с Ости:

ада

надеюсь, ты понимаешь, что о том, кто расправился с лорой и сэми, никто не должен знать?

      ости       зачем ты меня втянула в это?       хочешь, чтобы я соучастницей пошла?       если кто-то узнает, боже… ты же понимаешь, что я должна всё рассказать?

ада

успокойся, никто ничего не узнает, если ты будешь молчать

а ты будешь.

иначе отправлю тебя к бедняжкам лоре и сэми, уяснила?

      В жилах стынет кровь от увиденного. Несмотря на то, что я на дух не переношу Ости, мне становится жаль её. Да, именно жаль, потому что она точно не могла знать, что её лучшей подругой окажется убийца. Боже, даже не представляю, какой страх испытала Ости, получая угрозы от той, кто безжалостно убил двух людей.       — Давно у тебя эти переписки? — спрашивает Люцифер, внимательно вглядываясь в переписку, предоставленную Ади.       Ха, как же быстро проблемы перестают быть таковыми, когда ты сталкиваешься с чем-то поистине сложным. Должна признать, на контрасте последних событий мне даже не так тяжело произносить его имя. Да и находиться рядом с ним больше не кажется такой уж пыткой.       — Пару дней. Ада никогда не удаляет переписки, уверенная в конфиденциальности, и это сыграло мне на руку, — отвечает Ади и забирает телефон, когда мы заканчиваем читать. — Она тогда в душе была, я торопился, но где-то внутри надеялся, что ничего не найду… А когда нашёл, быстро ушёл из комнаты и стал думать, что делать. Мими, Вики, простите, что не рассказал, — он виновато поджимает губы, но мы лишь понимающе киваем. — Возможно, это не так заметно, но Ада очень умна — не зря ведь на криминалиста учится. Даже следователи сколько времени не могут найти убийцу. Так что её угрозы — не пустой звук, если бы она узнала, что вы тоже в курсе…       Я, как и Мими, не могу найти слов, чтобы ответить. Он долгое время держал в себе эту ужасную истину, сближался с Адой мразью и скрывал от нас всё только с целью защитить. Мы должны быть благодарны, а не злы.       — Предлагаю звонить копам, пока Ада ещё здесь. Она не должна знать, что мы в курсе, поэтому сотрудников подождём здесь, всем ясно? — предлагает Люцифер, но я знаю: ответ «нет» он не примет, потому как параллельно своим словам набирает номер и почти сразу начинает объяснять ситуацию.       Ожидание полиции кажется бесконечным. Я хожу взад и вперёд, протаптывая тропинку на снегу. Бесконечные шаги дают ощущение контроля, если это возможно в возникшей ситуации. Ади закуривает уже, кажется, миллионную сигарету и одну за другой протягивает их Асмодею, а Мими упрямо старается сохранять самообладание, хотя её плечи слишком заметно подрагивают, чтобы мы — особенно, Кристофер, пристально наблюдающий только за ней — это не заметили.       И только Люцифер спокоен. По крайней мере, снаружи. Забавно, я даже и забыла о том, как умело он скрывает свои эмоции.       Не знаю, сколько проходит времени в самом напряжённом молчании в моей жизни, прежде чем мы слышим вой сирены и видим свет, меняющийся с красного на синий и обратно и мигающий на узнаваемом авто белого окраса. Сотрудники, одетые в характерную форму, спешно выбегают к нам из машины, и у меня замирает сердце.       Сейчас всё решится.       Ади выбрасывает сигарету и уважительно кивает им головой вместо приветствия, сразу же начиная вводить работников в курс дела. Мы показываем все собранные доказательства, перебиваем друг друга, когда каждый старается внести свою лепту, и всё это происходит словно в тумане.       Посетители бара разбегаются, стоит офицерам зайти внутрь, но они им неинтересны. Хотя, похоже, каждый из них скрывает свои тайны, раз уж все убежали так быстро, как только могли.       Все люди что-то скрывают — это факт. Только почему чей-то секрет заключается в том, что он выпил на улице алкоголь, а чей-то…       — Сержант Брокман, — рослый мужчина останавливается позади Ады, чья спина вмиг выпрямляется от грубого голоса, и демонстрирует ей удостоверение личности. — Вы задержаны по подозрению в убийствах.       Ада понимает, что в тупике. Повернувшись, она смотрит на нас испуганными глазами, пытается найти спасение в Ади, но я уверена: будь мы тут одни, он бы не постеснялся плюнуть ей в лицо. Как и все мы.       — Вики, пожалуйста, держи меня, иначе я за себя не ручаюсь, — Мими хватает меня за руку, и я делаю то же самое в ответ, прекрасно понимая, что она не шутит.       Я не смотрю ни на кого, провожая взглядом только копов, грузящих Аду и Ости, которая обо всём знала, в машину. И мы отправляемся за ними, чтобы дать показание.       Следующие несколько часов становятся для каждого из нас сущим адом. Тесные комнаты допроса, серьёзные, уставшие лица напротив и нескончаемое напряжение становятся нашими ближайшими спутниками на ближайшее время, стоит нам переступить порог участка. Ни один работник не церемонится с нами, никому нет дела до наших чувств. Наверное, это правильно, но на душе от этого до боли паршиво.       Я просто хочу уехать домой, принять горячий душ и лечь в тёплую кровать, попутно общаясь с друзьями. Я хочу, чтобы всё это закончилось раз и навсегда, чтобы прошедшая неделя оказалась кошмарным сном.       Пусть кошмарным сном ничего не оказывается, нас всё же отпускают. Офицеры прощаются с нами, как только узнают всё, что должны были, и мы выходим из участка так скоро, как только можем.       И, смотря на отстранённые лица ребят, я понимаю: из застеклённых дверей каждый из нас выходит другим человеком.       — Сержант сказал, что скоро пройдёт предварительное слушание. Он позвонит, чтобы вызвать всех нас, как свидетелей, но я буду потерпевшим, так что стану участником бабушкиных любимых передач, — говорит Ади, вновь выдыхая никотиновый дым изо рта, когда мы ждём такси, устроившись на ужасно неудобной скамье. — Да, кстати, было бы неплохо и Энди найти, он, вроде как, тоже пострадал после смерти Лоры.       — Предлагаю записаться на сеанс групповой психотерапии, — усмехается Асмодей, пытаясь разрядить атмосферу.       В голове не укладывается, как Лора перешла дорогу Аде? Если в случае с Сэми мне хотя бы немного понятен мотив, то с Лорой — без вариантов. Но я оставляю свои вопросы неозвученными, хотя и чувствую, что скоро разорвусь от их количества.       — Я к бабушке поеду пока, — решительно заявляет Ади, потушив сигарету о край мусорного бака. — Она как раз давно ждёт меня в гости. Без обид?       — Конечно, поезжай, — Мими поглаживает его по плечу, и я, впрочем, солидарна.       Надеюсь, после визита к бабушке ему полегчает.       Первая прибывшая машина забирает с собой друга, и мы прощаемся так, словно в последний раз. Я обнимаю его крепко-крепко, вдыхаю родной запах горького шоколада, которым уже давно пропитана наша комната, и только после этого нахожу в себе силы отпустить его. Ади шутливо машет нам на прощание в затонированное окно, и авто постепенно отдаляется.       — Ты ко мне? — заботливо спрашивает Кристофер у подруги, посильнее натянув шарф, элегантно обвязанный вокруг головы, ей на уши.       — Ви? — Мими переводит взгляд на меня, но я не нахожу причин, чтобы остановить её, так что лишь поднимаю руки, как бы давая положительный ответ.       Как бы мне ни хотелось сказать, что я хочу уехать с ней, внутренняя совесть не позволяет мне сделать этого. Мими будет гораздо лучше с человеком, который сможет её поддержать, чем с подругой, погрязшей в не меньшем дерьме.       — Если что-то будет нужно — звони, поняла? — она забавно тянет меня за холодный нос, после чего целует в щёку. — Я люблю тебя, Ви, и приеду по первой же просьбе.       — Знаю.       А ещё я прекрасно знаю, что ни под каким предлогом не заставлю подругу уезжать оттуда, где ей хорошо. Так что следующими уезжают Мими с Кристофером, оставляя меня наедине с Асмодеем и Люцифером.       Эти двое переговариваются о чём-то между собой, но мне, честно говоря, абсолютно плевать на это. Я просто хочу отдохнуть после всего того безумия, что навалилось на нас за сегодня, так что почти подпрыгиваю от радости, когда последнее вызванное такси приезжает за нами.       Я сажусь рядом с водителем, чтобы не давать себе повод лишний раз быть ближе к Люциферу, и называю адрес, но, к моему удивлению, Асмодей не садится следом за другом.       — Ты что, не едешь с нами? — спрашиваю я в приоткрытое окно.       — Не-а, прогуляюсь, — он машет рукой на прощание с такой широкой улыбкой, что я почти забываю о произошедшем несколькими часами ранее. Только вот, стоит машине отъехать с парковки, воспоминания огромной лавиной обрушиваются на меня вновь.       Находиться в молчании невыносимо. Водитель не включает даже радио — конечно, ему же не разъедает голову нескончаемый поток мыслей!       Хорошая новость: похоже, я создала бесконечный двигатель. Плохая — я не взяла с собой наушники, так что остановить этот двигатель теперь не представляется возможным.       — На записи были слышны слова Ости о том, что ты говорил обо мне, — я смотрю на Люцифера в зеркало заднего вида и почти что готова выйти из машины на ходу от собственных вырвавшихся слов. Решение перебить мысли беседой не такое уж и плохое, но только не в том случае, когда я решаю обсудить такое со своим бывшим.       Люцифер громко вздыхает — так громко, что, кажется, своим вздохом едва не заглушает шум автомобильного двигателя, но эмоций по-прежнему не показывает. Как будто он долго учился проявлять их, а потом нажал на какую-то кнопку и вернул всё так, как было.       Но в моём вопросе нет надежды. Я просто хочу избавиться от мыслей и, возможно, понять происходящее.       — Не придавай этому большого значения. Ты же знаешь, какая Ости назойливая, мне нужно было, чтобы она отстала.       — М-м, ясно, — протягиваю я, жалея о том, что спросила. Беседа всё равно не задалась, я не достигла своей цели, так ещё и опозорилась.       Остальная дорога проходит в молчании. До самого общежития я старательно игнорирую любое присутствие Люцифера, и даже когда слышу, как он начинает разговаривать с кем-то по телефону, пытаюсь не улавливать ни слова из его диалога.       Когда машина паркуется у въезда во двор, я протягиваю таксисту купюру быстрее, чем Люцифер, чтобы покрыть хотя бы половину стоимости дороги. Он пытается отговорить меня и суёт водителю свои наличные, но таксист — и я, кстати, тоже — не намерен выслушивать его недовольства, так что мы вынуждены выйти из авто, после чего, к сожалению, вместе направляемся ко входу. Разумеется, он не оставляет попыток впихнуть мне бесполезные на данный момент деньги.       Придурок даже не понимает, что это не то, что мне нужно от него.       А нужно ли что-то?..       Закатываю глаза, когда он нарочито галантно открывает передо мной дверь, и ускоряю шаг, намереваясь подняться по лестнице. У меня нет желания ехать с ним в лифте, к тому же, учитывая моё везение, он точно застрянет, как это ранее произошло с Ости. Но, ступив на первую ступеньку, я невольно останавливаюсь от уведомления на телефоне, эхом раздавшегося по всему помещению. Достаю гаджет из сумки и не могу скрыть своего удивления: Люцифер перевёл на мой счёт всю сумму, которую я вручила водителю.       Как благородно, сейчас распла́чусь!       Я бы могла вернуть их обратно, но знаю: он сделает то же самое, и так мы будем перекидываться деньгами до бесконечности, так что поступаю умнее — перевожу сумму на счёт благотворительного фонда. Она слишком мала, так что я добавляю что-то из своих накоплений. В любом случае, для детей и инвалидов деньги от моего бывшего будет гораздо полезнее, чем для меня.       По возвращении в комнату я с неожиданной грустью отмечаю для себя, что здесь очень тихо. Даже слишком. Пусть Мими и Ади редко бывают здесь в последнее время, отчего-то сейчас одиночество угнетает. Первый порыв — позвонить подруге и попросить её побыть со мной, потому что я уверена: даже если мы будем просто молчать, мне будет гораздо легче от одного лишь присутствия родного человека. Но я всё никак не могу отделаться от мысли, что помешаю ей с Кристофером, так что, громко вздохнув, прохожу в комнату и устало валюсь на кровать.       Внезапно и, наверное, вовремя вспоминаю о том, что в моей прикроватной тумбочке остался последний призрак тех времён, когда всё было хорошо. Руки словно в трансе тянутся к маленькой коробочке — той, которую мама с папой вручили мне в момент моего отъезда. Тогда я даже подумать не могла, что меня ждёт.       — Откроешь, когда будешь чувствовать себя одиноко и захочешь вернуться домой, договорились?       — Не раньше. Слышишь?       Коробка не больше трёх дюймов в длину и ширину, и от воспоминаний о том, как я заинтригованно встряхивала её, пытаясь понять, что внутри, на губах появляется улыбка ностальгии. Это было всего месяца три назад, но эти три месяца определённо стали самыми насыщенными за всю мою жизнь.       Тяну за атласную ленточку на картонной крышке, с предвкушением ожидая сюрприза, и, наконец, открываю коробку, внутри обнаруживая небольшой ключик.       Эту резьбу я узнаю из сотни. Ключи от моего родного дома. Такое ощущение, что они всё ещё пахнут мамиными духами и папиным одеколоном.       Но, помимо ключа, на дне коробка лежит аккуратно сложенная вдвое записка, которую я открываю с трепетом в сердце.       «Мы всегда ждём тебя дома, дочь».