Нетронутая дьяволица 2

Когда увядает колючка — это как-то не заметно. Но когда вянет роза — это становится трагедией и для самого цветка, и для тех, кто привык им восхищаться и вдохновляться.

      Жизнь настолько скоротечна, что мы даже не замечаем, как быстро она проходит. И это пугает. Но ещё страшнее то, насколько незначительными мы являемся — для Вселенной, Земли и даже других людей. В одну секунду они вместе повторяют, что сожалеют утрате и с понимающим взглядом закусывают губы, но уже в другую забывают об этом и идут по своим делам, оставляя человека один на один со своими проблемами.       У каждого свой путь, своя жизнь, и за это нельзя осуждать.       Когда-то я была на месте этих людей — вроде как, даже искренне соболезновала Энди, но в выходные той же недели веселилась на вечеринке, ни на секунду не задумываясь над тем, как он себя чувствует. Может быть, в этом заключается карма? Я проявила неуважение в сторону однокурсника и потому вынуждена теперь испытывать то же самое?       Ладно — я. Сэми пусть и был мне очень близок, у нас с ним в любом случае не было такой же связи, как у них с Ади. Я выплакала всё, что могла, теперь на смену слезам потихоньку приходит осознание, что же до него… Мне больно от этого, но Ади не справляется. Мы все видим это и отчаянно пытаемся помочь — на прошлой неделе даже пытались уговорить сходить куда-нибудь, хотя бы просто развлечься, и он согласился! Но радость быстро ушла: Мими скоро заметила, что пошёл он только для того, чтобы мы отстали.       Ади шёл по дороге, пиная невиновный камешек, и даже не вступал в диалог. Хотя с другими он старательно пытается веселиться, делая вид, что в порядке, только нам с Мими известно, насколько ему плохо до сих пор.       — Как он? — коротко спрашиваю я, вернувшись в комнату с занятий. Снимаю шапку и сразу же подхожу к зеркалу, чтобы привести волосы в порядок.       Мими отрицательно качает головой с поджатыми губами. Я не должна называть имя, чтобы она поняла, о ком речь.       — Я уже не знаю, что с ним делать, — подруга собирает волосы в хвост, не поднимая на меня взгляд, пока я оставляю верхнюю одежду на вешалке. — Месяц прошёл, ничего не меняется. Он снова куда-то ушёл и не предупредил.       Я вздыхаю. В последнее время это стало происходить так часто, что мы успели привыкнуть и больше не бегаем по всем знакомым сломя голову в попытках узнать, видели ли они Ади. Вариантов, где он может находиться, не много: либо паб на соседней улице, либо центральный парк. Первый Ади выбирает, когда хочет забыться в литрах алкоголя — в таком случае, мы с Мими не спим до поздней ночи и терпеливо ждём; второй же становится для него спасением от назойливых людей. Изредка совмещает оба варианта: напивается в баре, а после идёт в парк. В таких случаях легче сразу вооружиться упаковкой валерианы, иначе можно поседеть в ожидании возвращения друга.       — Вернётся, — успокаиваю я Мими и сажусь рядом.       Стоит ли говорить о том, что искры в её глазах давно пропали? Никакого сияния — теперь только мутная безжизненная серость. Со временем я стала замечать у подруги тремор рук, которого раньше не было, и смотреть на это, не имея возможности чем-то помочь, невыносимо.       Я думаю, теперь, спустя целый месяц, её переживания о потере Сэми заглушила тревожность об Ади. В ожиданиях него Мими практически не спит, следя за тем, чтобы он ничего с собой не сделал, но она ведь не нянечка — не может находиться с ним каждую секунду. Я нисколько не виню в этом Ади; малыш и так достаточно настрадался, и мы кое-как убедили его, что за смерть Сэми ответственен только тот, кто взял в руки нож.       Должна ли я испытывать стыд за то, что чувствую себя лучше друзей? Не знаю, но, тем не менее, испытываю. Пережить смерть для меня оказалось куда проще, чем им, хотя сердце до сих пор болезненно щемит при упоминании о Сэми, а в первые две недели я вовсе безвылазно сидела в комнате и никуда не выходила, наплевав на стипендию. Благо, Кроули отнёсся с пониманием: разрешил нам взять перерыв от учёбы. Но я не стала пользоваться его благосклонностью слишком долго и вернулась на занятия на прошлой неделе.       Лекции, семинары — всё это отвлекает, не даёт окончательно упасть на дно и сойти с ума.       — Ви, — Мими зовёт меня, потрепав по плечу и заставив выбраться из своих мыслей. — Меня Дино на свидание позвал.       — Это неудивительно, — усмехаюсь я. — Он ведь уже успел стать завсегдатаем в нашей комнате, было бы странно, если бы вы не сблизились. Тем более, ты ему нравишься, ты же знаешь.       Едва заметная улыбка проскальзывает на губах Мими лишь на секунду, но внутри я начинаю ликовать этому маленькому жесту.       — Но я ещё не знаю, соглашаться ли, — мнётся она, отводя чуть смущённый взгляд в сторону. — Что Ади скажет?       Вот она — лучшая подруга. Я знаю, она переживает не о мнении Ади, а о том, что может оставить его одного. Готова пожертвовать своей личной жизнью и шансом на счастье ради него, не это ли настоящая дружба?       — Скажет, что рад за тебя, — я нежно улыбаюсь и кладу руку подруге на плечо. Пусть знает, что я рядом. — Иди, Мими, если хочешь этого.       — Но Ади…       Я не даю ей договорить — заставляю остановиться на полуслове покачиванием головы и крепко сгребаю в свои объятия. Сейчас я должна быть опорой и для Ади, и для Мими: им обоим в разы хуже, чем мне. Друг буквально потерял смысл жизни и теперь не знает, как двигаться дальше, подруга же вынуждена наблюдать за тем, как её самый близкий человек медленно и верно опускается на дно без возможности помочь ему.       — С Ади всё будет хорошо, — настойчиво произношу я — так, что, кажется, сама начинаю в это верить. — Обещаю.       Мими задумчиво поджимает губы. Знаю, что в глубине души она хочет пойти на свидание и развеяться хотя бы на пару часов — сидение в четырёх стенах и в постоянном ожидании сведёт с ума любого, она даже временно перестала посещать театр, где, кстати, отнеслись с тем же пониманием, что и Кроули.       Нашу беседу прерывает стук в дверь, и я сразу узнаю пришедшего. Встаю с кровати, чтобы открыть, и с лёгкой улыбкой вижу перед собой Люцифера. Он легко целует меня в щёку вместо приветствия, а Мими этому совсем не удивляется — не только Дино стал постоянным гостем в нашей комнате за этот месяц, она привыкла к тому, что теперь им придётся видеться чаще, и, кажется, даже смирилась с этим.       — Привет, малышка Мими, — Люци на ходу снимает с себя пальто, ботинки и проходит внутрь комнаты.       — Привет. Вы куда-то уходите?       — Собирались, — говорю я до того, как Люцифер успеет ответить первее. Прости, Люци, но сегодня нам придётся поменять планы. — Но, если ты решишь согласиться на предложение, перед этим я найду Ади и поговорю с ним.       — Предложение? — усмехается он. — Замуж выходишь?       — Ага, прямо сейчас. Будешь свидетелем? — Мими негромко хмыкает на шутку, пока я удивляюсь тому, как сильно всё поменялось.       Раньше Мими терпеть не могла компанию Люцифера и неизменно находилась в напряжённом настроении рядом с ним, с Ади же всегда смеялась до слёз и веселилась. Сейчас же всё наоборот. Пока в компании лучшего друга Мими едва сдерживает слёзы и боится сказать лишнее слово, Люци вызывает пусть и почти незаметную, но улыбку на её губах.       Не сказать, что мне очень нравятся эти изменения. То есть, я бы предпочла, чтобы ей было весело со всеми, а пока остаётся лишь надеяться, что Ади выкарабкается. Он справится, просто ему нужно больше времени.       — Так что за предложение?       Подруга прикусывает губу и окидывает Люцифера подозревающим взглядом, словно прикидывая, заслуживает ли он доверия. Я пожимаю пальцами, когда она одними глазами спрашивает моего мнения — это её дело, пусть решает сама.       — Думаю, пойти ли с Дино на свидание.       Люцифер почти что давится водой, которую бесстыдно взял с моей полки, не спрашивая разрешения. Я с лёгким смехом стучу ему кулаком по спине в попытке помочь, пока Мими принимает максимально непринуждённый вид.       — Да ладно, Ангелочек наконец-то расстался со своей ненаглядной? — он явно ликует, но я не вижу в глазах Мими той же радости.       И дело не в её состоянии в целом.       — Ну, — прокашливается она и зарывается пальцами в густые волосы, — нет.       Мы с Люцифером неосознанно переглядываемся, одаряя друг друга непонимающими взглядами. Странно, для меня казалось само собой разумеющимся, что Дино порвал с Лилу, прежде чем позвать Мими на свидание. Он что, решил вести двойную игру?       — Что же ты сразу не сказала? — я хлопаю ресницами, задумчиво почесав затылок.       — Сдаёшь позиции, малышка Мими, — качает головой Люцифер. — Скажи, с хрена тогда вообще думаешь над его предложением?       Подруга лишь пожимает плечами и поворачивается к нам спиной. Не хочет, чтобы мы поняли её эмоций. Я согласна с Люцифером: почему она тогда вообще позволяет себе размышлять? Знай я такие подробности, ни за что не пыталась бы уговорить её согласиться.       — Потому что… — еле слышно начинает Мими, не убирая пальцев от своих волос. — Потому что это, возможно, единственный способ получить хоть какие-то хорошие эмоции.       Я не могу судить Мими, но одно могу сказать точно: ни к чему хорошему это не приведёт. Если уже сейчас она так отзывается о Дино, значит, она ищет не любовь и любимого парня — ей просто нужно отвлечься. Пучина мрака и слёз затянула настолько, что получить положительные эмоции для неё и Ади сейчас кажется нереальным.       — Вы не поймёте, — отмахивается подруга и наконец поворачивается к нам лицом. Глаза опущены в пол, она тревожно теребит меж пальцев карандаш, стянутый со стола. — Вы проводите вместе почти каждый день и помогаете друг другу заглушить боль от утраты. У меня остался только Ади, который потерял смысл существования. Все мои дни проходят в мыслях о том, не сделает ли он что-то с собой. Я не могу так, не могу…       Мы с Люцифером молчим, потупив взгляды вниз. Она права. Мне легче потому, что со мной он. Как бы ужасно это ни звучало, Сэми сблизил нас, пусть и не тем способом, которым хотелось бы. В те недели, в которые я не могла найти сил даже на то, чтобы выйти из комнаты, — не говорю уже о чём-то большем — Люци заходил к нам и всё время спрашивал о моём состоянии. Я слышала это, но никак не реагировала, развёрнутая лицом к стене и глотающая слёзы. Так забавно.       Сначала я корила себя за то, что, думала, не имею права страдать наравне с Ади и Мими.       Теперь — за то, что потихоньку выбираюсь из этого состояния.       Сильнейший критик для каждого человека — он сам. Интересно, это лечится?       — Тот факт, что мы проводим время с Непризнанной, не отменяет того, что мы с тобой, — внезапно начинает Люцифер, но я слышу, что речь даётся ему нелегко. Каково это — поддерживать подругу детства, которая ненавидела тебя месяцем ранее? — Ты всегда можешь обратиться ко мне. И Уокер, думаю, с радостью выслушает тебя.       Я киваю в подтверждение его слов.       — И да, Мими… — спустя пару секунд молчания продолжает он. — Я не забыл всё, что ты для меня сделала.       Пока я отчасти чувствую себя третьей лишней, в пепельных глазах Мими начинают блестеть слёзы. Она смотрит в потолок, чтобы не расплакаться, и смахивает их лёгким движением руки, лишь кивнув на его слова. Я же боюсь произнести хоть звук: видеть, как эти двое разговаривают, — и не просто разговаривают, а открываются друг перед другом! — дорогого стоит. Нельзя мешать.       Мими встаёт с кровати и подходит к Люциферу с лёгкой, едва заметной улыбкой и по-детски забавно протягивает ему мизинец. Люци, конечно, театрально закатывает глаза и демонстративно отворачивается от неё со смешком, но в конечном итоге принимает её жест и отвечает тем же.       — Воссоединение прошло успешно? — спокойно спрашиваю я, хотя внутри хочется танцевать от радости за них. Не должно так быть, чтобы друзья переставали общаться из-за мелочей.       Не они.       — До тех пор, пока кто-то не облажается передо мной или не обидит Вики, — Мими угрожающе смотрит на Люцифера с сощуренными глазами, на что он смеётся.       Его мягкий, низкий смех… Я готова отдать что угодно, лишь бы слышать его почаще.       — Я не шучу. В этот раз самолично оторву тебе яйца, если посмеешь расстроить меня или из-за тебя Вики прольёт хоть одну слезинку.       Я бы соврала, если бы сказала, что мне не льстит забота Мими.       Льстит. Очень.       А ещё больше льстит то, с каким серьёзным лицом Люцифер обещает не делать этого.       — Так что собираешься делать со святошей? — резко переключает ему Люци. Да уж, разговоры по душам явно не его конёк.       — Ты за него или за меня переживаешь? — отшучивается Мими. — Схожу.       Её ответ заставляет Люцифера скривить настолько недовольное лицо, насколько он только способен: ему словно подложили кучу навоза в тарелку. Меня его реакция смешит, а вот слова Мими заставляют отрицательно покачать головой.       — Может что получится и он наконец поймёт, что с этой его Лилу, — она специально выделяет интонацией имя девушки, — им не суждено счастливо прожить до старости и умереть в один день, — подруга невозмутимо пожимает плечами, словно мы говорим не о чужих полуразрушенных отношениях, в которые она беспечно вступает, невольно становясь третьим углом.       Я решаю оставить все свои мысли при себе: если Мими решила что-то делать, её не переубедить.       И, стоит поверить мне на слово: я пыталась.       Прежде чем отправиться с Люцифером на очередную прогулку, я обещаю Мими найти Ади и поговорить с ним хотя бы для того, чтобы показать, что он не один, и объяснить, что Мими идёт на свидание не потому, что устала от него — самой бы ей не хватило сил разговаривать с другом об этом. Хотя я уверена, он понял бы и ни секунды не возражал.       Мы находим Ади в самом неожиданном месте. Во дворике общежития, деревья которого уже избавились от яркой листвы, оголив свои ветки, он сидит на влажной от частых теперь дождей скамье и смотрит словно в пустоту. Я прошу Люцифера подождать нас в стороне — не уверена, что в его присутствии Ади будет столь же откровенен и открыт, и Люци остаётся ждать нас на выходе из кампуса.       Я молча сажусь рядом с другом, не зная, как начать разговор. Он не пьян, что не может не радовать, но глубокие синяки под его безжизненными глазами и исхудалое лицо гораздо хуже опьянения.       Когда он нормально ел в последний раз?       — Чё, поссорились? — Ади нарушает тишину и указывает головой в сторону Люцифера, занятого в этот момент телефоном.       — Нет. Я хотела поговорить с тобой наедине. Не против?       То, как раздражённо он закатывает глаза и взъерошивает копну рыжих волос, слегка колышущихся на ветру, заставляет меня с силой сжать челюсти от пронзающей обиды. Но я держусь.       Ему больно. Это просто нужно пережить.       — Если будешь опять пытаться вправить мозги тем, что на нём жизнь не кончается, можешь уходить, — язвит друг.       Таким он был после предательства Ады? Грубым и отстранённым?       Слова Ади и его интонация, словно острые иглы, проходятся по мне, и глаза начинает жечь. Я знаю, что он не со зла, и, разумеется, не собираюсь уходить. Ни сейчас, ни когда-либо.       — Не буду, — так мягко, насколько способна, отвечаю я.       — Тогда чего хочешь?       — Мими побоялась сказать, — мои слова мешаются с громким ветром — я сомневаюсь, что меня вообще слышно, но громче не могу. — Не знала, как ты отреагируешь, и поэтому попросила меня. Она идёт с Дино на свидание.       Ади не смотрит на меня. Взор его изумрудных глаз устремлён вдаль, но я замечаю тень ухмылки, пробежавшей на его губах.       Лишь мгновение.       Но, боже, какое…       Я знаю, что в любое другое время Ади расхохотался бы и заобнимал Мими так сильно, что ей не удалось бы так легко отстраниться от него, но сейчас… Сейчас спокойный выдох и более смягчённая интонация — это всё, что он делает.       — Дино решился наконец-то? — хмыкает он. — А со мной она почему не поговорила? Неужели я настолько страшный?       — Нет, — резко отрицаю я. — Она испугалась, что ты подумаешь, будто она оставляет тебя одного.       — А та ангелица? Он с ней расстался?       — Нет, — всё, что я отвечаю.       Это не мои дела — пусть с Мими сами обсуждают подробности.       — Дура, — бросает Ади, но в его тоне нет злости. — Раз уж мы теперь общаемся через посредника, передай ей, что я рад за неё, если так она будет счастлива. Правда. И пусть не переживает так.       Я знаю, что его слова искренни, и обнимаю его. Пусть и не крепко, пусть он и не отвечает мне тем же, но я очень стараюсь передать через эти объятия всё то тепло, что есть внутри меня.       — Ади, — зову я его. — Ты знаешь, что я люблю тебя?       На его потрескавшихся сухих губах вновь появляется усмешка. Вторая за день!       Мы с ним нечасто обмениваемся подобными признаниями. Точнее сказать, никогда не обменивались, но отчего-то я посчитала, что обязана сказать это. И я не чувствую обиды или боли, когда Ади лишь продолжает молча смотреть на горизонт, потому что знаю: это взаимно.       И да, Люцифер был прав. Иногда слова не нужны.       — Ты очень сильный, — я лащусь к нему, кладу голову на плечо, укрытое болоньевой курткой, и, клянусь, готова остановить время, когда Ади прижимает меня рукой к себе. — Вместе мы со всем справимся, — шепчу я и с замиранием сердца жду его дальнейших действий.       Но Ади не отстраняется, продолжая обнимать меня.       Значит, не всё потеряно. Он выкарабкается.       — Не говори то, о чём не знаешь, — задумчиво произносит Ади и не даёт мне спросить, что имеет в виду. — Почему наши копы такие идиоты? Неужели нельзя было найти того ублюдка, кто сделал это дважды?       Он специально избегает слов, связанных с убийством. Так гораздо проще говорить о произошедшем, не прибегая к конкретике.       — Они работают, — успокаиваю его я, чувствуя, как небритая щетина едва касается моего лба. — Это не так легко, Ади.       Я разговариваю с другом так, словно он — пятилетний ребёнок. Не знаю, может, не стоит так делать, но, по крайней мере, со временем Ади подстраивается под мою речь и хотя бы перестаёт грубить.       — Да плевать мне, легко это или нет. У меня ощущение, что они занимаются всем, кроме поисков виновного. Уверен, даже Ада справилась бы с этим.       — Ада? — непонимающе спрашиваю я и поднимаю на него взгляд. — Причём тут она?       — Ты не знаешь? — Ади удивлённо вскидывает брови. — Она же на криминалиста учится.       — Ясно, — равнодушно отвечаю я. Не то чтобы мне было интересно, кому там она отравляет жизнь своим присутствием на лекциях и семинарах.       Проходит ещё несколько минут за диалогом — точнее, за моими отчаянными попытками разговорить Ади и за надеждой услышать ответ хотя бы больше, чем из двух слов. Но, когда мой взгляд невольно скользит в сторону Люцифера, я понимаю, что должна идти, хотя и знаю, что он не злится на то, что я заставляю его ждать.       — Ади, если хочешь, чтобы я осталась, только скажи, — говорю я прежде, чем попрощаться. Но это, наверное, бессмысленно, ведь и дурак поймёт, что ему это не надо.       — Иди давай, — гонит он меня, шутливо пихнув в плечо. — Вы встречаетесь? — слишком резко спрашивает Ади, чтобы я успела обдумать вопрос, так что переспрашиваю его. — В отношениях, говорю? — друг едва заметно указывает на Люци, всё ещё терпеливо ожидающего меня, а я лишь поджимаю губы, не зная, что ответить.       Потому что я сама не знаю ответ.       Мы с Люцифером ни разу не обсуждали это, а я, что удивительно, со своей любовью к разговорам и определённостью ни разу не подняла этот вопрос. Просто времени подходящего не было. Да, мы видимся почти каждый день, — и нет, это далеко не свидания — да, он помогает мне чувствовать себя лучше, да, целует, но отношения ли это?       После того дня, когда мы переспали в первый и, стоит уточнить, последний раз и признались друг другу в чувствах, не было ни единого разговора о том, что произошло. Может быть, он вообще выпалил это на эмоциях — люди во время секса всегда более восприимчивы и уязвимы, чем обычно.       Нам хорошо друг с другом, но, кажется, пришло время окончательно во всём разобраться. Просто я не хотела портить момент.       — Алё, Уокер, — Ади щёлкает пальцами перед моим носом, и я хлопаю глазами, возвращаясь в реальность.       — Не знаю. Наверное… типа того?.. — я как будто спрашиваю об этом у друга в попытке узнать ответ на его же вопрос.       — Да вы издеваетесь, — он недовольно закатывает глаза. — Разберитесь уже со своими парнями, ладно? Не хочу потом успокаивать вас и говорить, что предупреждал.       Я со смешком киваю, но снова не успеваю ответить.       — Не знаю, что у вас там, но поговори с ним сегодня же. Потом может быть поздно.       Очевидно, что Ади имеет в виду, потому что лицо его принимает ещё более поникший вид, чем до этого. Я соглашаюсь с ним и на прощание оставляю на бледной веснушчатой щеке слабый поцелуй.       Мы с Люци выходим за пределы общежития под какую-то повседневную беседу, в которую я, честно говоря, не особо-то и вникаю. Мысли заняты словами Ади и его советом, и я всерьёз задумываюсь над тем, чтобы воспользоваться им.       — Как дела с книгой? — спрашивает он, когда понимает, что я не сильно вовлечена в диалог. Всегда так делает — переводит тему на меня, если замечает, что я утопаю в своих мыслях.       Конечно, Люцифер теперь тоже знает о моём увлечении. Пусть в основном мы с ним на протяжении этих двух недель обсуждали какие-то отвлечённые темы, это не отменяет того факта, что, помимо этого, мы узнавали друг друга всё сильнее.       — До конца осталась всего пара глав, — отвечаю я и сильнее запахиваю пальто — октябрьский ветер не отличается теплотой. — Учитывая, сколько времени у меня уходит на написание одной, завершу я не так скоро.       — Не думала о том, чтобы по окончании работы отправить по издательствам?       Его вопрос застаёт врасплох. Думала, конечно, но эта мысль никогда не задерживалась в моей голове надолго. То есть, не настолько долго, чтобы рассматривать эту идею всерьёз. Почему-то я всегда больше склонялась к электронным источникам, — они казались более реальной перспективой, учитывая, что в современном мире стать издаваемым автором не так-то просто. Но я совру, если скажу, что не хотела бы подержать свою печатную книгу в руках.       — У меня нет связей и аудитории в соцсетях, — грустная улыбка мимолётно проскальзывает на моих губах. — Это сейчас важный пункт для того, чтобы издаваться.       — Но у тебя есть я, — Люцифер говорит слишком серьёзно, чтобы можно было подумать, что он пускает слова на ветер или шутит.       Он не такой.       — Подумай, Вики. Если решишь, что хочешь этого, мы что-нибудь придумаем.       Я радостно улыбаюсь, но не перспективе стать издаваемой. Будем объективны: «просто мечтай, и всё сбудется» — полный бред в нашем мире. Для того, чтобы чего-то достичь, недостаточно просто хотеть. Меня не пугает необходимость работать, но пока это кажется лишь далёким будущим.       Я счастлива именно словам Люцифера и его позиции. Он помогает мне думать, что я не одна, и, конечно, мысль об этом согревает даже в такое ненастье, когда тучи заслоняют солнце, а дождь вот-вот норовит обрушиться на серый Нью-Йорк.       Люцифер двигается так уверенно, что я понимаю: он идёт в определённое место, и я без сомнений иду за ним.       Плевать, куда.       Главное, что с Люци.       Я понимаю, куда он ведёт меня, только тогда, когда мы оказываемся на недавно построенном деревянном пирсе, омываемом Гудзоном. Единственное, что слышно вокруг, — наши шаги по платформе, плеск холодной речной воды о сваи и гул машин, проезжающих по набережной. Октябрьский воздух наполняет лёгкие, и я позволяю себе вдоволь насладиться им. Ночью я чувствую себя свободной от дневных забот и при любой возможности стараюсь как следует вкусить неповторимый запах этого времени суток, хотя в мои подростковые годы ни мама, ни папа никогда не разделяли моего пристрастия к сумеркам — уверяли, что вся жизнь проходит при свете солнца.       Мы удобно устраиваемся на краю пирса, не скрытом перилами, и молча устремляем взоры на противоположный берег — туда, где привлекательно горят огни небоскрёбов, как бы говоря о том, что Америка никогда не спит. Свесив ноги вниз, я забавно болтаю ими, опустив взгляд на гладь воды, в которой отражается только-только проявившаяся из-за облаков луна.       — Почему ты привёл меня сюда? — мой надломившийся голос разрезает тишину, повисшую в воздухе, и Люцифер хмыкает.       — Нравится? — отвечает он вопросом на вопрос, что не совсем меня устраивает, но я киваю. — Не знаю, Непризнанная. Это место очень интимно для меня, потому что ассоциируется с ней.       Я вопросительно выгибаю бровь, со сложенными на груди руками обернувшись к Люци, но тень скорби, промелькнувшая на его лице, позволяет мне догадаться до того, как он поясняет.       — С мамой.       Поджимаю губы и едва касаюсь его плеча своей головой, приобняв за торс в знак поддержки.       — Расскажи о ней.       Несмотря на то, что мы уже успели обсудить достаточно личный вещей, тема, касающаяся его мамы, всегда оставалась табу. Люци никогда не говорил, что не хочет вспоминать о прошлом, но я сама старательно избегала подобного разговора, думая, что так ему будет лучше.       Кажется, настало время поговорить об этом.       Он делает глубокий вдох и крепко прижимает меня к себе, позволяя вдохнуть мятный аромат духов. Чувствую, как мужская рука начинает поглаживать мои волосы, мягко касаясь их, так, словно эта тема больна для меня и поддержка нужна мне, а не ему.       — Я ни с кем не говорил об этом, — начинает Люцифер бархатным голосом, и я готовлюсь к отказу в откровении, но он не останавливается на этом. — Многие думают, что я ненавижу отца за то, как он относился ко мне в детстве, но это не так. Первая причина, по которой я надеюсь, что Сатана сдохнет в одиночестве, — мама. Я был совсем маленьким, когда это происходило, но по сей день помню, как он убивал её. Может, не в физическом смысле, но морально — точно. Всю жизнь, сколько себя помню, он боялся за свою репутацию и был готов пойти на всё, чтобы оставаться перед СМИ порядочным бизнесменом, горячо любящим свою семью. Мама была молода — конечно, ей не нравилось сидеть в четырёх стенах, она была полна амбиций и желаний, так что часто брала меня с собой на разные мероприятия, а потом огребала по полной, если хотя бы часть её тела попадала в кадр журналистов.       Я продолжаю внимательно слушать, боясь сказать хоть слово, чтобы перебить его. Наверное, это откровение интимнее любых связей.       — «Жена Сатаны снова проводит время наедине с ребёнком. Где прохлаждается Акула Бизнеса в это время?» — кишели все заголовки новостей. Он запрещал ей выходить из дома, запирал на замок и мог не появляться днями.       — Вы не выходили по несколько дней? — испуганно спрашиваю я, найдя в себе силы задать интересующий вопрос. — А еда, вода?..       Люцифер лишь раздосадованно усмехается на мои переживания.       — Сатана — изверг, но всё же додумывался оставлять нам запасы на время своего отсутствия. Но это не отменяет того факта, что трёхэтажный особняк стал для нас персональной клеткой. Однажды мама решила сбежать, взяв меня с собой. Она старалась представить это в виде игры, но я, будучи всего десятилетним мальчишкой, прекрасно понимал, зачем она собирает чемоданы и что за билеты держит в руках. Мы сели в самолёт, я видел страх в маминых глазах, но он мешался с предвкушением лучшей жизни.       Он останавливает свой монолог всего на пару секунд, чтобы прочистить горло, но моё воображение работает на опережение и подкидывает в сознание ужасные варианты сценариев, что произошло дальше.       — Она умерла в самолёте. Отравилась, и… всё.       Голос Люцифера, обычно наполненный сталью, дрожит и наполняется такой болью, что я неосознанно обнимаю его ещё сильнее. Представить не могу, что он пережил. Если мне так тяжело от потери друга в более-менее взрослом возрасте, каково же было Люци, маленькому мальчику, когда погибла его мама?       — У меня нет родственников, кроме Сатаны, — продолжает он, несмотря на то, что даётся это с невероятным трудом. — Я отчаянно надеялся, что меня отдадут в детдом, но ты знаешь… Он берёг свою репутацию, так что ни у кого не осталось сомнений в том, что он искренне скорбит по матери и, как любящий отец, готов растить меня в одиночку. Я понял, в какой Ад попал, когда прошли похороны. Он стал наказывать меня за всё. Наверное, ему не нужна была даже причина, я просто был обузой. В ВУЗе ходят слухи, что я поступил только благодаря связям Сатаны, — горький смех вырывается из грудной клетки Люци, — но эти идиоты даже не догадываются, что единственное, что доставалось мне от него, — синяки и гематомы по всему телу. Я не имел права показывать эмоции, не имел права ошибаться. Подонок хотел сделать из меня идеального робота, но у него не вышло.       — Мне жаль, Люци… — жалобно произношу я, громко сглотнув. — Жаль, что тебе пришлось пережить всё это.       Маска безразличия и холода на лице Люцифера окончательно пропадает, когда я поднимаю искренний сочувствующий взгляд на него. Он стремительно притягивает меня за талию, усаживая к себе на колени, и я не успеваю сделать что-либо от неожиданности. Только тогда, когда Люци, сгребая меня в свои объятия, утыкается лицом мне в плечо, я мягко целую его в макушку.       «Сколько же ты не чувствовал ласки и нежности от кого-либо?..»       — Я рассказал тебе то, что держал в себе многие годы, — он отстраняется от моего плеча и прикрывает глаза, надавливая на переносицу двумя пальцами. — Ты считаешь меня слабым?       — Дурак, — я оставляю на его лбу едва ощутимый, почти что невесомый поцелуй. Мои пальцы касаются щетины на подбородке напротив, и я чуть приподнимаю его лицо, заставляя смотреть в свои глаза. — Во-первых, не считаю. Во-вторых, эмоции — это не слабость, слышишь? Запомни это.       Лёгкая улыбка касается губ Люцифера.       — Мама говорила так же, — он, нервно сглотнув, опускает взгляд вниз. — Вы с ней во многом похожи. Так что, наверное, это одна из причин, по которой я влюбился в тебя, Непризнанная. Ты первая, кто смог пробраться в мою душу настолько глубоко. Таких подробностей не знает даже Асмодей.       Второй раз.       Люцифер говорит эти слова во второй раз, и от осознания этого перехватывает дыхание. Значит, это всё искренне и по-настоящему… Он накрывает мои губы своими, и я тут же обхватываю его лицо ладонями, улыбаясь сквозь поцелуй, в который стараюсь вложить все свои чувства.       Мне так хорошо, что не хочется, чтобы момент прекращался. Я готова сидеть на коленях Люцифера, удерживаемая крепкими руками, с наливающимися кровью губами, вечность.       Но Вселенная, видимо, считает иначе, потому что моё спокойствие длится лишь минуту, пока парень, которого я не сразу узнаю в лунном свете, не решает бесстыдно прервать его, коснувшись Люцифера плеча.       — Почему ты не сказал, что будешь здесь? — возмущённо спрашивает Асмодей, пристроившись рядом с нами, и, кажется, только сейчас замечает меня. — Ой, Вики, привет, — невинная улыбка расплывается на его губах, а я почти что физически ощущаю раздражение Люцифера.       Да что там. Я сама почти что готова убить его.       Нехотя слезаю с колен Люцифера, ощущая непонятную пустоту внутри, и киваю на приветствие Асмодея, не забыв показательно закатить глаза.       — Не сказал, потому что провожу время со своей девушкой, придурок, — сквозь сжатые зубы произносит Люци и указывает подбородком в мою сторону.       Бог мой. Почему «со своей девушкой» звучит так приятно? Дело в его бархатном голосе, в формулировке или в том, что это адресовано мне?       Уверена, будь я на ногах, коленки точно подкосились бы от таких слов. Что же, значит, вопрос решился сам собой. Чудно.       — А-а, я помешал? — с ухмылкой спрашивает нисколько не удивлённый Асмодей, отчего широкая улыбка неконтролируемо появляется на моём лице. Значит, Люцифер уже представлял меня так. Я бы соврала, если бы сказала, что не радуюсь этому как пятнадцатилетняя школьница, впервые получившая взаимность. — Прошу прощения, голубки.       Я смеюсь его словам и больше не раздражена тем, что нас нагло прервали, чего нельзя сказать о Люцифере.       — Помешал, — недовольно бросает он.       — Ой-ой-ой, — Асмодей смеётся, явно не собираясь уходить и убивая этим все мои надежды на уединение с Люцифером. — Ладно, не злись так. Я, вообще-то, искал тебя, — он взглядом указывает на телефон, который Люци предусмотрительно положил на пирс рядом с собой. — Проверял бы сообщения хоть иногда. Тренер просил передать, что тебе срочно нужно появиться на ринге. Скоро соревнования.       — Подожди, ты что, перестал ходить на тренировки? — удивлённо спрашиваю я. — Почему?       Мне кажется это донельзя странным: я хорошо знаю, насколько для Люци важны занятия боксом, а потому уверена, что он не стал бы так просто пропускать их.       — Это временно, — Люцифер взъерошивает волосы и поднимается на ноги, протягивая мне руку. Ну вот, Асмодей разрушил всю атмосферу. — Тебе я был нужнее, чем на ринге, — шепчет он мне на ухо так, чтобы его друг не услышал, когда я встаю.       Щёки заливаются пунцовой краской от его слов, и я едва сдерживаю улыбку от осознания того, что нужна ему. Могла ли я в первый день подумать, что Люцифер станет тем, кто сможет радовать меня и вызывать трепетание даже в самые тяжёлые дни? Определённо, нет.       — Уже уходите? — спрашивает Асмодей и направляется за нами. Удивительно, но его присутствие нисколько не напрягает. — Понял, — усмехается он, когда видит вновь закатившиеся глаза Люцифера. — Всё, больше не буду мешать. Завтра в пять на ринге, — его лицо вдруг серьёзнеет, и он поднимает руку, указывая на Люци пальцем — так, словно берёт с него обещание. Теперь я точно понимаю: бокс для них — не шутки.       Парни прощаются похлопываниями по плечу, я же расстаюсь с Асмодеем на словах, после чего мы с Люцифером двигаемся в сторону общежития. Думаю, Мими уже вернулась в комнату. Надеюсь, Ади тоже.       Наши с Люцифером руки невесомо касаются друг друга в воздухе, и я не успеваю понять, как он внезапно переплетает свои пальцы с моими. Его горячая ладонь согревает меня и вызывает на моём теле сотни мурашек, пока мы непринуждённо продолжаем диалог.       Знал бы он, какие чувства во мне вызывает…       Голос Люцифера такой спокойный и умиротворяющий, когда он рассказывает недавно произошедшую с ним историю, что меня начинает невольно клонить в сон, хотя, честно признать, в последнее время мой организм отчаянно борется с бессонницей.       — Люцифер, — прокашлявшись, зову его я, отвлекая от монолога. — При Асмодее ты назвал меня своей девушкой, — задумчиво произношу я — его слова никак не дают мне покоя.       — И? — он выгибает бровь, словно я сказала какую-то очевидную глупость. — Хочешь поспорить?       — Нет, — честно отвечаю я, удовлетворённая его ответом. — Просто мы не обсуждали, кем являемся друг другу.       По непонятной для меня причине Люци начинает смеяться, и я легонько пихаю его в бок, призывая быть конкретнее.       — У тебя есть ещё варианты? — улыбается он, не отпуская мою руку, а, наоборот, сильнее сжимая её. — Ты влюблена в меня, я — в тебя, это похоже на то, что мы, не знаю… друзья, например? Поверь, Уокер, будь иначе, я бы сейчас не стоял здесь с тобой и не изливал душу.       Люци поднимает мою руку к своим губам и легко касается губами тыльной стороны ладони. Я понимаю, что теперь получила ответы на свои вопросы, но…       — Я думала, этот момент будет более официальным, — неохотно освобождаюсь из его хватки и складываю руки на груди, показательно надув губы.       — Более официальным? — его явно забавит моя реакция. — Это каким? Церемония, клятвы?       Я не могу долго делать вид, что обижена, смех от слов Люцифера оказывается сильнее.       — Ага. На крови, — смеюсь я.       Люцифер вдруг останавливает движение и становится спереди меня, преграждая путь. Уголок его губ приподнимается, а сам Люци делает глубокий вдох.       — Хорошо, Виктория Уокер, — моё полное имя заставляет расхохотаться ещё сильнее, и я замечаю, что Люцифер сам кое-как держится серьёзным. — Ты будешь моей девушкой?       Я делаю шаг к Люци и обхватываю его лицо своими ладонями. Короткое «буду» сквозь широкую улыбку выходит из меня с лёгким выдохом, и я прикрываю глаза, растворяясь в нежном поцелуе, наполненном лаской и влюблённостью. Я не знаю, к чему приведут наши отношения, но в данный момент я определённо рада.       Мне нравится мысль о том, что в общежитие мы возвращаемся в официальном статусе пары. Может, это глупости, но я не могу остановить счастье, разрастающееся вокруг меня сильнее. Люцифер, сам того не зная, сумел залечить все раны и заживить каждый шрам на моём сердце, даруя успокоение и те эмоции, которые я не испытывала очень давно.       Даже, наверное, никогда.       Когда мы доходим до нашей с Мими комнаты, расходиться совершенно не хочется. Люци прижимает меня к холодной стене коридора и зацеловывает всё лицо так, словно это последняя наша встреча, а моё сердце бьётся почти что со скоростью света от страстного взгляда напротив.       — Придёшь завтра ко мне на тренировку? — шепчет Люци, чтобы наши голоса не раздавались эхом по помещению, и мягко заправляет прядь моих волос за ухо.       Мои ноги будто становятся ватными от его предложения. Воспоминания о том, как закончился мой «сюрприз» в прошлом месяце, болезненными картинками возникают в подсознании, и мне приходится встряхнуть головой, чтобы избавить себя от этого.       — Не прогонишь? — так же тихо спрашиваю я, на что получаю отрицательное покачивание головой. — Приду.       Люци в последний раз оставляет поцелуй на моих губах.       — Тогда до завтра, Непризнанная, — он сжимает меня в своих объятиях и поворачивается так, что мы меняемся местами.       Когда Люцифер оказывается у стены, а я — напротив него, меня кто-то грубо задевает плечом, да так сильно, что я резко оборачиваюсь и вижу уходящую в сторону лифта Ости.       Вот курица.       — Следи, куда прёшь! — кричу я ей вслед, на что получаю средний палец в ответ. Она даже не оборачивается, показывая мне его.       — Тише, тише, — Люци вновь прижимает меня к себе и легко касается губами моего лба. — Не трать свои нервы.       Я согласно киваю и расслабленно выдыхаю, и уже через несколько секунд мы окончательно прощаемся. В комнате, куда я захожу с учащённым от таких ласк и нежностей пульсом, оказываются Ади и Мими, оба занятые своими делами. При виде друга настроение поднимается ещё больше: значит, сегодня не будет пропивать свою печень в дешёвом баре.       Но радость не длится долго: едкий запах табака навязчиво бьёт в нос, когда я снимаю верхнюю одежду и стягиваю с себя ботинки.       — Фу, ну и запах, — жалуюсь я и прохожу внутрь комнаты. — Ади, ты что, в комнате курил?       — Чего? — удивлённо восклицает он. — Я сегодня к сигаретам вообще не притрагивался.       — Может, Люцифер? Он же тоже курит, — предполагает Мими, сидящая ко мне спиной за своим столом, пожав плечами.       — Не при мне.       Я подхожу к окну и открываю его, впуская в комнату свежий воздух, несмотря на то, что друзья недовольно возмущаются холодом.       — Как свидание? — спрашиваю я у Мими, запрыгнув на свою кровать рядом с Ади и нагло уставившись в экран его ноутбука. Видимо, потихоньку возвращается к учёбе. Это хороший знак.       Подруга крутится на своём стуле и поворачивается к нам лицом под звук перебирания клавиш. Видно, что она стесняется делиться своей радостью рядом с Ади, но он лишь подначивает её на рассказ.       — Мы были в театре, — улыбается Мими. Дино — молодец, выбрал правильное место для свидания. — Знаете, наедине он такой… другой. Стеснительный и заботливый. Я привыкла видеть его серьёзным и задумчивым.       — И что, тебе это нравится? — заинтересованно спрашивает Ади, прикрыв крышку своего ноутбука.       Подруга согласно кивает, и я даже не успеваю и слова вставить, как друг восклицает:       — Но он же вообще не твой типаж! Что произошло? Когда тебе стали нравиться такие святоши?       — Ади, успокойся! — шикает она на него, словно боится, что Дино стоит под дверью и всё подслушивает.       — Нет, ну а что, я не прав?       Я невероятно рада снова видеть их спор, как бы странно это ни звучало. Может быть, на Ади так повлияло настроение Мими? Он перестал видеть, как она сходит с ума от переживаний о нём, и сам неосознанно ненадолго стал радостнее? Как бы то ни было, я снова чувствую себя как дома.       — А ты, Вики, чего молчишь? — Ади щёлкает пальцами перед моими глазами, вытягивая из мыслей. — У самой-то как? Решили всё?       — Мы в отношениях. Теперь точно.       Я вижу, как лёгкая улыбка касается губ Мими, и она приближается к нам в знак поддержки. Ей неважно, с кем я, главное — чтобы была счастлива, и я, конечно, ценю это. Ади притягивает нас, сидящих по бокам от него, к себе и сжимает в крепких-крепких объятиях.       — Я рад, что вы счастливы, — в голосе друга слышна искренность, когда он прижимается к нам всё сильнее, а мы обвиваем его торс руками. — Ваши улыбки — то, что позволяет мне держаться на плаву. И Мими, — Ади шутливо щёлкает подругу по носу, — хорош переживать за меня. Живи дальше и просто дай мне время, чтобы поныть, заноза.       Мне хочется верить в слова Ади и надеяться, что всё будет хорошо. Знаю, что одних слов, чтобы успокоить Мими, не хватит, но это хотя бы что-то. Улыбки на губах, пусть и вовсе не широкой, как раньше, достаточно для того, чтобы мы оставили его в покое хоть на день.       Всё будет хорошо, и мы сделаем для этого всё, что в наших силах.