Инсулин

— Ничего серьёзного рентген не выявил. — Доктор Шин на свет смотрит снимки. — Есть ушибы, но обошлось без переломов.  Чонгук облегчённо выдыхает. Ему как будто даже легче становится, когда он слышит, что ничего серьёзного у Тэхёна не нашли. Ким сидит на кушетке уже одетый, оперевшись руками о мягкую поверхность позади себя — так дышать легче.  — Но сотрясение и ушиб ребра тоже не шутка. — Женщина садится за свой рабочий стол, берёт ручку и лист бумаги. — По рекомендациям всё стандартно: постельный режим, отдых от физических и эмоциональных нагрузок, если болеть будет слишком сильно, принять обезболивающее. Пока ближайшие пару дней спать лучше в полу-сидячем положении на спине, сейчас ещё пропишу мази и таблетки.  Тэхён смотрит куда-то в пол, кусает нижнюю губу. Да, всё более-менее обошлось, в конце концов, могло бы быть и хуже. Но как в таком виде появиться перед родителями? Что говорить? Они ведь, наверное, уже волнуются из-за того, что его так долго нет. И позвонить он не может — телефон-то разбит, а номера наизусть не помнит.  — А, и ещё забыла. — Шин строго смотрит на него из-под очков. — Ближайшую неделю никаких гаджетов: телефона, компьютера, телевизора. От длительного чтения и занятий тоже лучше пока воздержаться. Справку в университет я выпишу. Вы учитесь с Чонгуком вместе?  — Мы… — Да-да, мы в одной группе, — Чон отвечает сам, видя, что Тэ немного подвисает.  — Хорошо, — она кивает и опускает глаза, возвращаясь к написанию рекомендаций. — Да, ещё скажу. Завтра, скорее всего, состояние ухудшится, но на второй день почти всегда так, поэтому нужно будет просто перетерпеть и отлежаться. — Доктор Шин, а… — Тэхён губы кусает, не зная, как лучше будет сказать. — Если я… ну… Колю инсулин.  — Последите несколько дней внимательно за показателями, особенно первые сутки. Если сахар будет сильно скакать, сразу же обратитесь к своему лечащему врачу.  Ким голову поднимает, когда ощущает, как легко Чонгук дотрагивается до его плеча, ловит на себе чужой обеспокоенный взгляд. Да, ему стало хуже, и боль усилилась. Сейчас болит практически всё: грудь, спина, бока и голова, что от больничного медикаментозного запаха стала кружиться еще сильнее.  Общими усилиями решили сказать, что Тэ упал с лестницы. Да, это самое безобидное, что только можно было придумать. Говорить правду опасно — начнут задавать ненужные вопросы, а если дойдёт до полиции… Это ведь будет бессмысленно, поскольку влиятельные родители Уджина дело быстро замнут, если не будет достаточного количества доказательств. Над этим Чон и собирается поработать самостоятельно. Только чуточку позже, когда Тэхён хотя бы немного поправится. Всё же он надеется Кима одного пока не оставлять, насколько это будет возможно.  Из больницы выходят ещё более уставшими. Тэ едва ноги переставляет, но его осторожно поддерживает Чонгук, идущий рядом. Только вот у Чона сейчас у самого сил уже почти не осталось, но не физических, а моральных. Эта дерьмовая ситуация высосала все.  — Мне кажется, она не поверила, — Тэхён вздыхает, морщится, когда они спускаются по лестнице — это ему даётся тяжело из-за ушибленной спины.  — Я бы тоже не поверил, — фыркает в ответ Чонгук, осторожно преодолевая последнюю ступеньку и подтягивая за собой Тэ. — Как минимум потому, что у тебя сечка на губе, как от удара. При падении такую не получить…  Ким языком проходится по ранке, морщится от того, как неприятно она щиплет. Выбора-то особо и не было, что сказать. Да и он как-то не подумал, ляпнул, что первое в голову пришло. Доктор Шин выспрашивать не стала, но по глазам было заметно, что в эту версию она слабо поверила.  — А родителям что будешь говорить?  Чон придерживает его рядом с собой одной рукой, из кармана куртки достаёт ключи от машины.  — Наверное, то же самое. Не хочу, чтобы они переживали.  Тэхён знает, что мать начнёт выспрашивать, что да как, если он скажет правду, точно так же как и отчим, который точно захочет разобраться с этими уродами. Киму это всё не нужно — он банально устал.  — Ты же понимаешь, что они догадаются? — Чонгук открывает дверь со стороны пассажирского кресла, осторожно её придерживает. — Твои родители — не дураки, Тэ…  — Я понимаю, — Ким говорит тихо, старается вдохнуть прохладный вечерний воздух так глубоко, как только получается. — Просто надеюсь, что они не сразу поймут… Может, потом. Или не поймут вообще. Гу, ты можешь со мной остаться сегодня?  — В каком смысле?  — Ну, на ночь. Просто мне кажется, что в твоём присутствии они не будут ничего спрашивать, а утром… — Дело только в этом? — Чонгук вскидывает брови. — Просишь меня остаться, только чтобы тебя не спрашивали ни о чём? Серьёзно?..  Тэхёну кажется, что Чон сильно злится, но это не так. Да, он раздражён, но это лишь из-за усталости и того, что в один момент навалилось слишком много… Ким на несколько мгновений теряется под этим суровым взглядом антрацитовых глаз, не может из себя ничего выдавить, лишь за плечо Чонгука всё так же держится. — Нет-нет, ты не понял… — Тэ выдыхает немного испуганно, едва ли не морщится от того, как рёбра снова отзываются неприятной ноющей болью. — Я… не про это. Вообще. Я прошу тебя остаться, потому что не хочу сейчас быть один. И с тобой мне легче. Даже болит меньше… Последняя фраза звучит очень тихо и будто бы смущённо. Тэхён глаза опускает и губы поджимает — кажется, Чонгук его понял неправильно, не так, как должен был. Вот и отреагировал резковато. Ким почему-то снова ощущает себя виноватым, видимо, сказал что-то не то…  Тэ хочет сесть в машину, но неожиданно Чон его удерживает и подаётся вперёд, бегло прижимается к искусанным губам, но не сминает их, лишь легко дотрагивается. Ким хватается за чужую куртку, пальцами её стискивает, ощущая, как земля уходит из-под ног.  — Останусь, если твои родители позволят, — Чонгук шепчет прямо ему в губы, осторожно гладит по плечам. — Прости, это прозвучало не так, как должно было. Слишком грубо получилось…  — Всё в порядке. — Тэ позволяет себя обнять, обеими руками обхватывает в ответ. — Я думаю, они разрешат, всё будет нормально. По крайней мере, мама точно… Да и Сухёк, думаю, против не будет.  Дорога проходит в тишине. Где-то на полпути Тэхён подкалывается и, выпив купленный в кофейне сладкий травяной чай, проваливается в сон.  Чонгук старается вести машину как можно осторожнее, чтобы не разбудить.  Он время от времени косится на Кима, чувствует, как в груди всё неприятно сжимается. Все эти ссадины, синяки и ушибы будто бы отпечатались на нём самом, и Чонгук всё бы сделал, чтобы забрать всю боль себе, если бы у него была такая возможность. Тэхён этого совсем не заслужил, не сделал ничего такого, чтобы с ним так обходились. И это пиздец как злит.  Чон носом втягивает воздух и пальцами руль сжимает так крепко, как только может, до боли в суставах. Он прикрывает окно со стороны Тэ — дует сильновато, но всё же небольшую щель оставляет, чтобы прохлада попадала в салон. Чонгук уверен, что они со всем разберутся, он сам сделает для этого всё, что будет в его силах. Но злость в груди всё ещё кипит.  А ещё Чонгуку страшно. Страшно, что это был не последний раз… Что всё могло закончиться гораздо хуже. Повезло, что в какой-то момент эти придурки просто остановились… Сердце в груди колотится от одних мыслей о том, что могло бы тогда произойти. Как они вообще смогли сломать шприц-ручки, зная, что жизнь человека буквально зависит от этого? Настолько им было наплевать, да? А если бы Тэхёну стало плохо…  Чон встряхивает головой и на секунду зажмуривает глаза, пользуясь тем, что они стоят на светофоре перед пешеходным переходом. Об этом думать нельзя, и Чонгук изо всех сил старается выбросить из головы эти мысли. Да, это было обычное везение, воля случая, но вероятность, что могло произойти иначе, тоже была достаточно велика.  — Больные ублюдки. Чонгук тихо рычит, поджимает губы и переключает передачу, педаль газа выжимает. Асфальт уже подсох и перестал быть слишком скользким после дождя, мелкие капли которого вдруг снова начинают покрывать лобовое стекло.  Блять, из головы не выходит тот момент, когда Тэхён пришёл к нему, будучи разбитым и сломленным, просил о расставании и плакал… Чон впервые видел его слёзы, что нескончаемо текли по щекам. Тэ задыхался, давился рыданиями, отчаянно убеждая его, что они не должны быть вместе. Чонгук сделает всё, чтобы больше никогда не видеть его в таком состоянии.  Чон останавливается у аптеки, берёт с собой список лекарств, которые выписала доктор Шин, и выходит из машины. На покупку всего необходимого уходит всего несколько минут — очередей в это время уже нет, и фармацевт очень быстро находит все нужные мази и таблетки.  Во двор жилого комплекса они заезжают уже около одиннадцати вечера, и Чонгук паркуется на свободном месте, которое найти получается не сразу — почти всё уже занято. Тэхёна так не хочется будить, но Чон знает, что нужно.  — Тэ. — Он осторожно дотрагивается до плеча Кима, гладит. — Милый, мы уже приехали.  Тэхён открывает глаза почти сразу же, но не вздрагивает, лишь едва заметно елозит в кресле. Кажется, после сна стало хуже — тело как будто закостенело, и двигаться стало слишком тяжело. Он морщится, опираясь руками о кресло, осторожно подтягивается, чтобы сесть ровно.  — Что такое? Плохо? — Чонгук обеспокоенно следит за ним, каждое движение анализирует.  — Да, как-то не очень. Было лучше, как будто расходился…  Такое тоже иногда бывает. Стоит расслабиться, забыться, и может стать хуже.  — Посиди, я сейчас выйду и помогу тебе.  Чон выходит из автомобиля, хлопает дверцей, но не успевает обойти его, как Тэхён сам открывает дверь со своей стороны. Хочется поворчать, что тот не послушался, однако Ким действительно его подождал, не стал выходить сам, позволил себе помочь, пытаясь не замычать о боли — самый сильный дискомфорт доставляют спина и рёбра. Даже голову, вроде, немного отпустило, хотя, вероятно, это временно.  — Тише, не торопись, ладно? — Чонгук его придерживает, ставит автомобиль на сигнализацию, и они вместе идут к подъезду.  Тэ на самом деле опасается реакции родителей. Он попытается скрыть как можно больше. Понятное дело, что синяки и ссадины на лице спрятать не получится, а вот сотрясение и ушибы… Хотя, тут тоже по возможности. Если его шатает, то что тут можно сделать? Да, Чонгук рядом, поддержит, если что, но он же не может к Чону прилипнуть.  В лифте становится плохо. Тошнить начинает с новой силой, и Тэхён едва ли этажи не считает, пытаясь убедить себя, что осталось совсем немного. На нужном этаже они выходят так быстро, как только получается, и Ким останавливается на лестничной клетке, чтобы перевести дух. Чон от него не отходит, поддерживает, ждёт, пока отпустит.  У двери своей квартиры Тэ немного медлит, не решается ввести код, но в какой-то момент перебарывает себя и делает это. Замок отзывается тихим звуком, и они входят.  Из гостиной тут же раздаются шаги, и в коридоре буквально через мгновение появляется мать, а за ней и отчим.  — Боже, Тэ… Где ты… — Юна замолкает на полуслове, когда видит ссадины на лице своего сына, то, как его поддерживает стоящий рядом Чонгук. — Что… Что произошло?.. Она во все глаза смотрит на Тэ, в какой-то момент взгляд переводит на Чонгука, который даже немного теряется.  — Мам, всё в порядке, — Тэ старается говорить ровно, чтобы её успокоить, делает несколько шагов матери навстречу. — Я просто… Поскользнулся на лестнице.  Взгляд Сухёка кажется пронизывающим и в то же время таким же взволнованным, как и у Юны.  — Как это произошло? Что с тобой? Где у тебя болит? — женщина осторожно его обнимает, и Чон замечает, как у неё дрожат руки. — Почему ты не позвонил?  — Мам, мам, послушай, — Тэхён тихо тараторит, на мгновение кусает себя за внутреннюю часть щеки, чтобы не поморщиться от боли. — Всё хорошо, мы съездили в больницу, Чонгук меня отвёз, ничего серьёзного. А не позвонил, потому что телефон разбился…  — Сим-карту хотя бы сохранил? — Сухёк старается перевести тему, чтобы немного разрядить обстановку.  — Да, конечно.  — Ну всё, тогда ничего страшного, а телефон новый купим.  Тэ уголками губ улыбается, видя, как отчим пытается его подбодрить. Но есть ещё кое-что.  — Вы не будете против, если Чонгук сегодня останется со мной на ночь? — Ким делает шаг назад, становясь рядом с Чонгуком.  — А… Нет-нет, конечно, пусть остаётся, — Юна улыбается. — Чонгук, ты будешь спать у Тэ в комнате? У нас есть гостевая…  — Мам, мы хотели поиграть в приставку, поэтому, думаю, будет удобнее, если Чонгук поспит у меня.  Чон в упор смотрит на Тэхёна. Вот это он, конечно, актёр… Так выкручивается… По Тэ и не скажешь, что буквально пять минут назад он не мог сам из машины выйти и едва стоял на ногах. Неужели он так часто скрывает плохое самочувствие? Хотя, учитывая, что для Тэ это ведь не впервой… Полтора года свой диагноз скрывал.  — Только не шумите, — Сухёк ловит на себе взгляд Чонгука. — И слишком долго не сидите.  Чон  кивает.  Они уходят в спальню Тэ, отказавшись от ужина, и Чонгук чувствует, как смотрит ему в спину глава семейства. Да, они до этого знакомы не были, и Чон понимает, что за Тэхёна просто беспокоятся, однако его это немного напрягает. Нет, не то чтобы он боится Сухёка или тот ему не понравился, нет. Мотивы его поведения понятны и просты, и Чонгук лишь со временем убедит его, что ему можно доверять. Как когда-то убедил Тэ.  — Вроде поверили… — Тэхён устало вздыхает, тут же хватается за рёбра. — Блять, это было сложно.  Чонгук помогает ему сесть на кровать.  — Ничего, я купил мазь и обезболивающее, пока мы ехали, так что через пару дней тебе станет лучше. — Он достаёт медикаменты из карманов куртки, выкладывает на тумбу — не решился пронести в аптечном пакете.  — Гу… — М?  — Спасибо тебе.  — За что? — Чонгук выпрямляется, смотрит на уставшего Тэ, что глаз с него не сводит.  — За то, что ты со мной.  Звучит очень тихо и так ласково, что Чон не может сдержать улыбку. Он наклоняется и быстро прижимается к приоткрытым губам, которые Тэхён ему сам подставляет.  Вот теперь действительно появляется уверенность, что всё будет хорошо.  Чонгук помогает Тэ переодеться, осторожно обрабатывает все ушибы заживляющей мазью, параллельно охая из-за того, какими яркими уже стали синяки, отпаивает его обезболивающим и средством от укачивания, чтобы не кружилась и не болела голова. Тэхён не сопротивляется, делает всё, что ему говорят.  Спать ложатся уже ближе к двенадцати, но Тэхёну тяжело улечься так, чтобы ничего не болело, он возится, тихо мычит, когда задевает больные места — лекарство ещё не подействовало. В конечном итоге он укладывается на спину, рядом с Чонгуком, тот его обнимает одной рукой, прижимая к себе.  Вот так комфортно.  Чон прикрывает глаза. Он сам ужасно устал за сегодня, сил уже нет ни на что. Хочется просто отрубиться и поспать хотя бы несколько часов, чтобы восстановиться и прийти в себя.  — Чонгук… — тихий голос вырывает из полудрёмы.  — Что?  — Почему ты… встречаешься со мной?  Чонгук голову поднимает, косится на задумчивого Тэ, что лежит, закусив губу и смотрит в стену прямо перед собой. Неужели эти переживания ему тоже навеял Уджин?  — Потому что я тебя люблю, — Чон отвечает почти шёпотом, пальцами осторожно перебирает рукав чужой футболки. — Очень люблю.  — Такого, как я… — Тэхён судорожно вздыхает. — Нельзя любить.  — Это ещё что за глупости такие?  Чонгук немного поворачивается к Киму, пытается заглянуть ему в глаза. В них пусто. Взгляд будто потухший, хранит в себе скопившиеся усталость и боль, что рвутся наружу.  — Я ведь правда… — язык не поворачивается. — Инвалид. Разве что официальной бумажки нет…  — Не смей так говорить. — Чон осторожно расправляет плед, которым они укрыты.  — А что, скажешь, это не так?  — Скажу.  Голос хрипловатый, но уверенный, от него по коже мурашки бегут, а ещё в носу щиплет, и Тэ смаргивает первые горячие слёзы. Сколько бы Чонгук его ни убеждал… Правду знают они оба.  — Только от этого ничего не изменится. Я живу н-не полноценно, Чонгук… — Из груди вырывается первый всхлип. — Я не могу есть то, что я хочу, вечно колю этот проклятый инсулин, чтобы в-выжить… Да что ты вообще можешь в этом понимать?! — Тихо-тихо. — Чон осторожно переворачивает Тэхёна, обнимает, позволяя уткнуться себе в грудь. Как только Ким это делает, его тут же окончательно прорывает. — Я знаю, что не понимаю тебя, не смогу понять, не смогу поставить себя на твоё место. Но, Тэ, я просто хочу, чтобы ты любил свою жизнь, а я в свою очередь буду любить свою, если в ней будешь ты. Я не считаю тебя каким-то не таким, для меня ты самый лучший.  Тэ заходится в рыданиях, слезами мочит чужую футболку и не может взять себя в руки. От таких слов его ещё сильнее размазывает. Он смертельно устал, нет больше никаких сил вывозить эту жизнь, которая временами кажется неподъёмной.  — Ч-Чонгук… Я б-больше н-не могу т-так… Н-не могу…  — Я смогу, Тэ. — Чон шепчет, кончиками пальцев массирует тэхёнов затылок, губами прижимается к его лбу. — За нас обоих смогу, слышишь?  — Я очень т-тебя люблю, Гу… Очень.  Говорит это впервые, и у Чонгука от этих слов дрожь по всему телу бежит. Он вслушивается в надрывный плач, пытается Тэ успокоить, гладит, мягкими поцелуями покрывает всё его лицо, особенное внимание хочется уделить ссадинам, которые остались не на коже, а на сердце… Они ведь отзеркалились и на чонгуковом сердце тоже.  — Всё будет хорошо, родной, просто нужно немного потерпеть.  Тэхён засыпает примерно спустя час. Чонгук всё это время рядом, гладит, целует и время от времени замеряет сахар через приложение на своём телефоне, стараясь делать это как можно тише и осторожнее. К счастью, показатели находятся в пределах нормы, но всё же незначительно скачут — доктор Шин об этом предупреждала.  Чон даже представить не может, что сейчас чувствует Тэ. Нет, дело не в физической боли, а в том, какой удар это нанесло по его нервной системе, которая и так пребывала в достаточно шатком состоянии. Но Чонгуку в какой-то мере легче от того, что Тэхён пришёл именно к нему, что он сделал всё, чтобы Кима успокоить, был рядом. Да, пусть он пришёл, чтобы расстаться, но ведь Чон ему этого сделать не дал, успокоил, отвёз в больницу…  Чонгук всё сделает, что будет в его силах, чтобы Тэ больше никогда не говорил подобного, даже не задумывался о таких вещах. Он должен стать счастливым, и Чон ему обязательно поможет, чего бы это ни стоило…  Тихий стук в дверь заставляет обернуться, и Чонгук сталкивается с обеспокоенным взглядом Юны. Женщина смотрит на него взволнованно, но не акцентирует внимание на том, что Чон обнимает её сына, лишь кивает в сторону, будто молча даёт понять, что Чонгуку нужно выйти. Он согласно кивает и начинает осторожно выпутываться из цепких тэхёновых рук, что держат его достаточно крепко.  — Ты куда?.. — Ким спросонья приподнимается, смотрит на Чонгука немного растерянно. — Гу, не уходи…  — Я всего на пару минут. — Чон наклоняется, губами дотрагивается до щеки Тэ, что в ответ на это лишь расслабленно закрывает глаза. — Скоро вернусь, не переживай, я надолго тебя не оставлю.  — Я буду тебя ждать.  — Спи. Я скоро приду.  Чонгук расправляет плед, укрывая Тэ, выходит из спальни и плотно прикрывает за собой дверь.  Юна оборачивается, услышав его шаги.  — Что-то случилось? — Он подходит к женщине, руки прячет в карманы спортивных штанов.  — Нет, просто Сухёк сказал, что хочет с тобой поговорить. Пойдём со мной.  Чон кивает и молча идёт за Юной. Он не боится этого разговора, нет, ничуть. Однако волнуется, почему-то чувствует, что родители Тэхёна обо всём догадались — да и тут правда сложно было бы не понять. Чонгук входит в гостиную, видит сидящего на диване Сухёка, не может не заметить, что тот напряжён, и уже заранее знает, о чём пойдёт разговор.  — Садись. — Господин Ким, заметив его, указывает на свободное кресло сбоку от себя.  Чонгук губы облизывает, подходит и садится в кресло, замечает кружку с чаем, что стоит перед ним. Такая же стоит на журнальном столике с той стороны, где расположился Сухёк.  — О чём вы хотели поговорить?  — Я думаю, ты догадываешься, Чонгук. Не знаю, похожи ли мы на дураков… — голос мужчины звучит слегка грубовато, однако совершенно спокойно. — Но с лестницы так не падают.  — Как вы это поняли? — Чон знает, что сам тоже бы догадался, приди его сын домой в таком состоянии, однако о сотрясении и других травмах они ведь не в курсе…  — Сечка на губе. — Сухёк делает глоток чая. — Сразу видно, что в драке получил. Я ведь тоже был таким, как вы…  — Господин Ким. — Чон выпрямляется, делает глубокий вдох. Он понимает, что утаивать смысла нет — всё равно узнают рано или поздно. — Это была не драка. Тэхёна избили. Я очень вас прошу, не говорите ему, что вы знаете, он не хотел рассказывать.  — О Боже… Почему он не рассказал?..  — Не хотел, чтобы вы переживали за него. Мужчина хмыкает.  — Родители переживают гораздо сильнее, когда знают, что их дети обманывают и с ними произошло что-то гораздо более страшное, чем они говорят.  — Именно поэтому я говорю вам правду сейчас, — Чон отвечает тихо, поднимает на Сухёка глаза. — Но я прошу вас не вмешиваться. Там очень непростая ситуация, и я сам со всем разберусь…  — Что за ситуация? Ким заметно напрягается, услышав это, весь подбирается, будто готовится слушать, однако Чонгук всё рассказывать не собирается. Это уже слишком. Будет достаточно самого факта, чтобы немного успокоить родительские потрёпанные нервы.  — Господин Ким, я и так рассказал вам больше, чем должен был. Тэхён не обрадуется, если узнает. Просто поверьте мне, я всё решу. С вашим сыном всё будет хорошо.  «Вы и Юне сказали, что просто друзья, а на самом деле…»  — Ладно, но если подобное произойдёт ещё раз, — Сухёк пальцами сжимает ручку кружки, — я не смогу снова тебе поверить и не вмешаться. В конце концов, я считаю, что должен вмешаться и сейчас…  Чонгук кивает.  Он прекрасно понимает, что сейчас ему, по сути, идут навстречу, делая, как он просит, и в связи с этим больше права на ошибку у него нет. 

*** 

Тэхён просыпается от того, что становится жарко. Одежда липнет к телу, а плед кажется тяжёлым и будто бы неподъёмным. Ким пытается выпутаться из него, переворачивается, и ушибленные ребро со спиной отзываются тупой болью, заставляют замычать, плотно сжав губы. Чёрт… Оказывается, доктор Шин была права, когда сказала, что на второй день самочувствие может ухудшиться. А ещё лицо горит, вся шея в липкой испарине.  Тэ с большим трудом садится, трёт глаза. Голова немного кружится и будто тянет всё его тело вниз. Он тыльной стороной ладони дотрагивается до собственного лба, пытается понять, есть ли температура, но у него не выходит. Горячим кажется всё тело, всё, кроме лица.  — Ты уже проснулся. — Чонгук заглядывает в спальню. — Как себя чувствуешь?  — Не очень, — голос хрипит, и Тэхён пытается откашляться, от чего в голову вступает. — Блять, да что ж такое… Чон прикрывает за собой дверь и подходит, садится на край кровати и осторожно прикасается к тэхёнову лбу тыльной стороной ладони: кожа горячая.  — У тебя жар, и выглядишь ты неважно.  — Отличный комплимент с самого утра, — Тэ хмыкает, голову обхватывает двумя руками, локтями опираясь о согнутые колени, и прикрывает глаза.  Чонгук улыбается — если Тэхён шутит, значит, не всё так плохо. Однако он всё равно очень беспокоится за состояние Тэ, из-за чего поспал сегодня буквально пару часов, когда усталость наваливалась слишком уж сильно.  — Ты вчера… — Ким спрашивает, всё так же не открывая глаз. — Когда уходил… Что мама от тебя хотела?  — Разговаривал с Сухёком. — Чону кажется, что Тэ уже всё знает, не просто так ведь спрашивает… Почему он вообще это помнит? Вроде же спал. Или нет?  — Рассказал ему всё, да?  — Не всё. Только то, что было необходимо, чтобы они меньше переживали.  Тэхён мычит, размеренно кивая. Он действительно не хотел, чтобы родители знали правду о том, что случилось на самом деле. Да, они волнуются, но есть вероятность того, что станет только хуже.  — Тэ. — Чонгук подсаживается ближе, аккуратно, боясь навредить и сделать больно, раскрытой ладонью дотрагивается до сгорбленной спины. — Они догадывались, что произошло, и, если бы я не сказал, они бы надумали ещё больше… Это родители, Тэхён. Они мыслят немного иначе.  — Надеюсь, ты не рассказал, из-за чего это всё началось?  — Нет.  Что ж, и на том спасибо. Тэхён поднимает голову, ощущает ломоту во всём теле, будто по нему катком проехались. Ну вообще, почти так и есть.  — Идём, нужно поесть, чтобы выпить таблетки. — Чон поднимается, подаёт Тэ руку, чтобы помочь встать, и тот на неё опирается. — Твоя мама оставила нам завтрак и попросила меня проследить, чтобы ты поел. Тэ глаза жмурит на несколько секунд, когда при смене положения тела голова начинает кружиться. Да, поесть и снова лечь будет действительно верным решением.  — Получается, ты за мной присматриваешь сегодня, да? — Ким прижимается к нему поближе, когда они выходят из спальни — знает, что родители уже на работе.  — Ну, что-то типа того, да, — Чонгук смеётся.  Чон быстро помогает Тэ подколоться, и они вместе направляются на кухню. Сегодня с самого утра вышло солнце, приятное весеннее тепло которого проникало сквозь окно и оставалось чем-то мягким на коже. Ким от этого не может сдержать улыбку.   — У тебя сегодня во сколько тренировка?  Тэхён садится за стол, тут же взглядом цепляется за уже разложенную по тарелкам рисовую кашу с курагой и орехами. Юна всегда готовила именно её, когда Тэ болел или плохо себя чувствовал. Даже ностальгия какая-то накрывает.  — Ни во сколько, — Чонгук разливает по чашкам горячий зелёный чай. — Я позвоню Со и отменю её. Отработаю в выходные.  — Зачем? Не нужно ничего отменять.  — Нужно, я не хочу тебя сейчас оставлять.  Чон садится за стол сбоку от Тэ и пододвигает чай к нему поближе. Он старается не замечать на себе взволнованного взгляда, глаза опускает и берётся за ложку.  — Так, стоп, подожди. — Ким хватает его за руку, пальцами неосознанно сильно сжимает. — До отборочных неделя. У тебя и так вчера отменилась тренировка, а сейчас ты хочешь снова её отменить… Чонгук, не нужно, пожалуйста, я не маленький, спокойно тренируйся.  — Я что, тебе надоел? — Чонгук губы поджимает, стараясь не улыбнуться.  — Нет. Дело не в этом. Ты же готовишься к турниру, я не хочу, чтобы ты сейчас отвлекался, потому что для тебя это важно.  Чонгук придвигается поближе, обе его руки берёт в свои и осторожно стискивает тонкие пальцы. Боже, как же он любит человека, что сейчас сидит рядом с ним, смотрит своими карими глазами и так сильно любит в ответ…  — Ты для меня важнее, знаешь?  — Знаю, — Тэхён кивает. — Но если так… Послушай меня, пожалуйста, и иди в зал, хорошо?  Чон беззвучно смеётся, трёт переносицу двумя пальцами, опуская голову. Он и не думал, что Тэ всё так развернёт. А с каким серьёзным лицом он это всё сказал… — Что смешного?  — Ничего-ничего. — Чонгук легко чмокает его в губы. — Просто спасибо тебе за то, что ты со мной. 

***

Юнги оглядывается по сторонам, пытается понять, туда ли он пришёл. Адрес вроде тот же, да и описания Тэхёна совпали с увиденным — Чон передал, где именно всё произошло, и попросил приехать посмотреть, нет ли нигде поблизости камер или, может быть, машин с видеорегистратором, где тоже могла бы сохраниться запись. Тэхён отлёживается дома, а Чонгук ушёл в зал. Нет, Юнги, конечно, рад за них, но ему после пар тоже хотелось бы дома поваляться.  Он был не против помочь с самого начала, когда Чон позвонил, узнав, как хреново с Тэ поступили Уджин со своей компашкой шакалов. В конце концов, Юн ведь тот самый третий человек, который точно знал о диагнозе Кима, следовательно, ему доверяют…  — И где я должен тут что найти?.. Мин взглядом скользит по домам вокруг, замечает камеру над подъездом, но та повёрнута боком, поэтому вряд ли что-то записала. Он подходит ближе, приглядывается к ней: нет, угол не тот. Юнги возвращается на место, где виднеются разноцветные пластиковые осколки шприц-ручек. Именно по ним Юнги ориентировался, когда искал конкретный участок. Кажется, Кан не просто так именно это место выбрал, знал или догадывался, что камер тут нет.  Чонгук хочет отомстить. Однако, чтобы это сделать, необходимо иметь за спиной нечто, имеющее силу. Это вполне логично и ожидаемо — Чон с пустыми руками на рожон не полезет.  Юнги замечает стоящую чуть сбоку машину, щурится, присматриваясь: к лобовому прикреплён маленький видеорегистратор. Он же должен работать по идее, да? А где найти хозяина? Мин по сторонам крутит головой, пытаясь найти хоть кого-то поблизости. Вероятно, можно было бы спросить, вдруг знают, кто владелец. Да и стояла ли она тут вчера?  Мин на всякий случай быстро фотографирует номера и саму машину, отправляет Чонгуку, хоть и знает, что тот на тренировке и вряд ли ответит. Ничего, это может потерпеть, в конце концов, потом они смогут найти владельца по базе — у Чона вроде были заказчики, работающие в органах…  Внимание привлекает звук снятия автомобиля с сигнализации, и Юнги тут же поднимает голову, видит, как к машине подходит женщина средних лет. Это же её автомобиль, да?  — Извините! — Юнги, не думая направляется к ней, понимая, что нужно узнать, чтобы ничего не упустить. — Скажите, пожалуйста, машина ваша?  — Да, моя. — Женщина останавливается возле открытой двери со стороны водительского кресла. — А что такое? Почему вы спрашиваете?  — Боже, не подумайте ничего такого. — Мин осознаёт внезапно, насколько странно он сейчас выглядит со стороны. — Просто вчера вечером здесь кое-что произошло… Моего друга избили. Я ищу камеры, которые могли заснять это, чтобы предоставить доказательства, и увидел у вас регистратор. Инцидент произошёл примерно в шесть часов.  — Оу, к сожалению, я ничем не смогу вам помочь, — она говорит, разводя руками. — Он не работает уже второй месяц, новый заказала, никак не придёт. Видите, огонёк не горит сбоку?  Юн приглядывается: действительно не горит, а он не заметил… Чёрт. А больше нигде ничего нет.  — Жаль. Извините за беспокойство. — Юнги кланяется. — Спасибо.  — Да не за что.  Женщина садится за руль и заводит двигатель.  Мин достаёт смартфон, снова заходит в мессенджер и удаляет предыдущие сообщения, вместо этого отбивает просто краткий текст.  «Камер нигде нет, машин я пока не нашёл. Завтра наведаюсь ещё раз».