Инсулин

Горячие ладони медленно скользят по пояснице, подныривая под тонкую ткань футболки, и Тэхёну кажется, что от таких прикосновений он вот-вот расплавится. Он сминает мягкие губы Чонгука, наслаждается его вздохами, которые уже где-то в подсознании отзываются приятной дрожью. Чон пальцами впивается в чужую не сильно выделяющуюся талию, ещё ближе Тэ к себе притягивает. Хотя куда уж ближе?.. Тот и так сидит у него на бёдрах. На крепких бёдрах, обтянутых трикотажной тканью. Тэхён не помнит, как оказался в таком положении, но ничуть об этом не жалеет. Ему слишком нравится чувствовать тепло чужого тела, под кончиками пальцев ощущать мощные мышцы плеч и не иметь возможности от этого всего оторваться. И это всё Чонгук. Человек, которого он два месяца вообще не хотел к себе подпускать, а несколько минут назад не нашёл в себе силы, чтобы оттолкнуть. Это оказалось слишком сложно. Чонгук уже ничего не понимает, просто не может остановиться, у него голова кружится от чужого лёгкого запаха, похожего на что-то сладковатое с нотками корицы. Он не сдерживается, носом утыкается Тэхёну в шею и делает глубокий вдох, тут же к коже прижимается губами и дотрагивается кончиком языка, будто пробует на вкус. А Тэхён не может сдержать тихого стона, голову запрокидывает, прикрывая глаза. Чон заходит слишком далеко, и его не хочется останавливать. Чонгук поцелуями ползёт ниже, оттягивает ворот свободной белой футболки, губами прижимается к выступающей ключице, прикусывает её едва ощутимо, но так, что по всему телу пробегается дрожь. — Хочешь остановиться? — Чонгук хрипит в изящную шею, кончиком носа по ней ведёт. — А если нет? Насколько далеко мы зайдём? — Настолько, насколько ты позволишь. Чон голову кладёт Тэхёну на плечо, будто бы даёт им обоим некоторое время на передышку, чтобы обдумать, чего они хотят дальше. Чонгуку действительно важно знать, что думает об этом Тэ, на что он готов и будет ли чувствовать себя комфортно, если они перейдут все границы и выйдут за рамки дозволенного. — Тебе я позволю всё, что ты захочешь, — Тэ шепчет, пальцы запускает в чонгуковы тёмные волосы, осторожно массирует голову, чёрные пряди поглаживает. — И только тебе, Чонгук. Это лучше, чем признание в любви. Лучше, чем обычное пустословие о том, как дорог тебе человек. И дело не в том, какой подтекст эти слова имеют в их ситуации на данный момент. Для Чона это разрешение значит слишком много, это то, ради чего он готов стать Тэхёну опорой и поддержкой, и сделает всё возможное, чтобы тот мог слепо ему довериться, чтобы он имел возможность расслабиться рядом с ним. Тэхёну кажется, что он очень пьян, но на деле это не так. Вероятно, позже он будет корить себя за то, как свободно заявил о своём доверии и готовности раскрыться перед другим человеком, но всё это будет потом. Сейчас в голове нет места для переживаний, там кроме чувств и желания ничего нет. — Правда? — Чонгук улыбается, прислушивается к биению его сердца, что стучит слишком громко. — Угу. — Ты сверху или снизу? Вопрос вгоняет в ступор, и Тэхён даже на мгновение застывает, чтобы уловить смысл — сначала не понял, что Чон имеет в виду. Но когда пришло понимание услышанного, щёки заалели сами собой. Тэ к таким вопросам не привык, поскольку никто этим не интересовался, распределяя позиции в постели просто по воле случая. — Обычно мне всё равно, — Тэ начинает очень тихо, прислушиваясь к собственному голосу. — Но я хочу быть снизу. Под тобой, Гу. Гу… И как это слетело с языка? Он видит, как покрасневшие от поцелуев и покусываний губы расползаются в мягкой улыбке, и свои закусывает, чтобы тоже не улыбнуться. А это неловко... — Позволишь, я?.. — Чонгук немного отодвигается, смотрит Тэ в глаза и кивает в сторону, на что тот тут же слезает с него, ничего не говоря, понимает, что нужно. Чон поднимается на ноги, быстро идёт к лестнице, ведущей на второй этаж, а Тэхён его голодным взглядом провожает. Разве может кого-то так не хватать? Вернее, чьего-то тепла, горячих ладоней на пояснице и губ. Таких манящих, немного влажных из-за того, что по ним только-только прошлись языком. Ким успел заскучать буквально за несколько секунд. А ведь ему это несвойственно. Чонгук возвращается спустя минуту с какой-то мелочью в руках, которую Тэ не сразу может разглядеть, но через мгновение он понимает, что Чон принёс смазку и презервативы. — Почему ты вообще носишь с собой такое?.. — Тэхён тихо смеётся, чувствуя, как от неловкости краснеют кончики ушей. — На всякий случай. — Чонгук настолько беспечно пожимает плечами, будто ничего такого он не принёс, опускается на колени рядом с Кимом. — Мало ли, вдруг пригодится. — И как часто пригождается? — Впервые. Чон не может сдержать улыбку, ощущая, как в голосе Тэхёна проскальзывает едва уловимая ревность. Боже, он такой очевидный. И Чонгуку ужасно это нравится. Он вдруг подаётся вперёд, прижимается к губам Тэ, который этому даже не противится, лишь едва заметно тянется навстречу. Это лучшее, что случалось с Чоном за последнее время. За очень долгое время. Ким видит, что Чонгук немного медлит, будто начинает сомневаться, что всё делает правильно, поэтому сам немного пододвигается бёдрами вперёд и, ухватив Чона за плечи, тянет на себя, ложась на пушистый мягкий ковёр. Тот следует за ним, вес переносит на руки, нависает над Тэхёном, который от его губ не отрывается, целует немного торопливо. В пижамных штанах становится тесно из-за того, что член уже порядком затвердел, и когда Тэ ощущает, как Чон коленом осторожно давит на его пах, не может не замычать. Он глаза жмурит, притягивает Чонгука ближе, не перестаёт целовать в ответ, но вдруг Чон сам отстраняется, смотрит в глаза, будто проверяет его состояние. — Как ты любишь? — спрашивает тихо, закусывает нижнюю губу. — По-разному. — Тэхёну в груди очень тепло от того, что ему задают такие вопросы. — Просто пообещай, что остановишься, если я попрошу. — Тебе не придётся просить. Чонгук за это время неплохо Кима выучил, уверен, что сам сможет понять, если тому будет больно или неприятно, и он попытается об этом умолчать. Чон губами прижимается к тэхёнову лбу, на мгновение прикрывает глаза, ощущая, как внизу живота копится приятный жар, что ползёт всё выше и выше. Он рядом с Тэ ложится, не перестаёт его целовать, подцепив кончиками пальцев край чужой футболки, медленно тянет её к груди. Чон отстраняется, наблюдает за тем, как неторопливо оголяется плоский живот, на котором достаточно отчётливо видны проступающие мышцы и… небольшие едва заметные синяки. Он присматривается, дотрагивается до этих мест кончиками пальцев, и Тэхён мелко вздрагивает. — Это от инъекций, — говорит очень тихо, приподнимается на локтях, наблюдая, как Чонгук продолжает осторожно поглаживать повреждённые участки. — Они странно выглядят, но я ничего не могу с этим сделать. — Всё хорошо, и не говори, что они странные, — Чон улыбается, неожиданно носом тыкается в его щёку. — Очень даже милые. Но если ты стесняешься, можешь остаться в футболке… Ким садится, буквально на мгновение замирает, смотря перед собой. Сердце в груди колотится почему-то слишком сильно, но Тэ делает глубокий вдох и стягивает с себя футболку через голову. Ткань задерживается на предплечьях, и Тэхён даёт себе ещё секунду перед тем, как избавиться от неё окончательно. — Тебе будет так комфортно? — Чонгук спрашивает, заворожённо смотря на то, как Ким возвращается к нему и даже не пытается прикрыться. — Да. С тобой да. Слов нет. Чон прижимается к мягким губам, придерживает за подбородок, чтобы в полной мере насладиться чужим вкусом, языком скользит по кромке зубов. Тэхён его. Весь. Чонгук только сейчас понимает, что именно этого хотел. Нет, не для того, чтобы самоутвердиться, потешить своё самолюбие или что-то типа того. Он хотел добиться, хотел стать тем человеком, которому доверяют, которого подпускают к себе гораздо ближе, чем всех остальных. Тэ его подпустил так близко, как никого никогда не подпускал. Чонгук ему за это благодарен и сделает всё, чтобы доказать, что Ким не ошибся, доверившись ему. Он кончиком языка ведёт по шее, спускаясь ниже, и немного отодвигается, чтобы было удобнее, останавливается у груди и губами накрывает кожу рядом с соском, будто бы спрашивает разрешения. Спустя мгновение ощущает, как Тэ пальцами зарывается в его волосы на затылке, тихо выдыхает и едва заметно выгибается в пояснице, словно хочет всем телом податься навстречу ласкам. Чонгук легко зубами прихватывает сосок, тут же зализывает. Как же хочется пару следов на коже оставить, но он не знает, как к этому отнесётся Тэхён… У Тэ кожа очень мягкая, под губами и языком как будто бархат ощущается, и Чон от этого глаза закатывает, от его тела не отрываясь. Чонгук раскрытой ладонью скользит по его животу, пальцы смыкает на твёрдом члене через мягкую ткань пижамы и нижнего белья, от чего Тэхён стонет и ёрзает под ним, будто вывернуться хочет. — Может быть, переберёмся на диван? Вероятно, там нам будет более удобно. — Чон кончиком языка обводит левый сосок на чужой груди, что вздымается от рваного дыхания. — М, Тэхён-а?.. Он ещё крепче пальцы сжимает, проводит рукой от основания вверх-вниз, задерживается на головке, под кончиком указательного пальца ощущает влажное пятнышко из-за выделившейся смазки. Тэхён быстро возбуждается, и у Чонгука только от осознания этого внутри всё дрожит. — Не хочу… — выговаривает с тихим стоном, пальцами впивается в тёмные пряди. — Давай останемся тут?.. Меня всё устраивает. — Хорошо, как скажешь. Чонгук от его груди и шеи не отрывается, покрывает влажными поцелуями, оставляет несколько неярких отметин, которые к утру точно сойдут. Он на языке ощущает тэхёнов вкус, который кажется ему слишком сладким, слишком манящим. Чон медленно спускается вниз, губами дотрагивается до мышц пресса, параллельно пальцами цепляя чужие пижамные штаны вместе с бельём, однако неожиданно останавливается из-за острой необходимости спросить… — Всё в порядке? Я могу их снять? — уточняет, потому что боится поторопиться и навредить. Тэхён смотрит на него затуманенным взглядом, кажется, не сразу понимает, что конкретно у него спрашивают, но спустя пару мгновений кивает. Чонгук внимательно следит за его реакцией, пока остатки одежды тянет вниз по стройным ногам, чтобы уловить даже малейшие изменения в выражении чужого лица. Ничего не происходит, Тэ ощущает себя спокойно, лишь вздрагивает, когда головка члена несильно ударяется о живот, оставляя на коже влажный след. Как же, блять, красиво… Взгляд неожиданно снова цепляется за синяки на животе, а ещё за те, что видны на бёдрах. Их всего несколько штук, но от внимательных чёрных глаз это не скроется. И Чонгук не выдерживает. Он опускается, губами прижимается к одному из сине-коричневых пятен и спустя мгновение поднимает глаза на удивлённого Тэхёна. — Ты что делаешь?.. — Ким пытается остановить его, отодвинуться, но Чонгук его руку осторожно удерживает. — Эй… — Хочу, чтобы ты любил всего себя, — произносит шёпотом, поцелуями покрывает повреждённую кожу. — Не хочу, чтобы стеснялся… В тебе всё прекрасно, знаешь же, да? Абсолютно всё, Тэхён. У Тэ по всему телу расползается дрожь от горячего дыхания, что опаляет самые чувствительные места, от поцелуев, которые кажутся до безумия нежными и бережными. Он проваливается в темноту, закрывая глаза, наслаждается этой простой лаской, в которую вкладывается на самом деле так много… Чонгук его принимает всего таким, какой он есть, и открыто это демонстрирует. Неожиданно влажные губы накрывают горячую головку, и Тэхён подрывается на месте, закатывая глаза. Чонгук устраивается между его ног, языком проводит по всей длине члена, кончиком специально задевает уздечку, отчего Ким мычит, на ощупь находит его руку и стискивает, не замечает, как ногтями впивается в чужую ладонь. — Тише-тише, — Чон тихо смеётся, отрывается от его паха, приподнимается, чтобы взять смазку, вскрывает упаковку. — Ты очень чувствительный, да? — В некоторых местах да… Тэ наблюдает, как Чонгук смазку выдавливает себе на пальцы, неторопливо растирает, чтобы согреть. По коже мурашки бегут, по правде говоря, от одних только мыслей о том, что произойдёт буквально через минуту, и внизу живота так приятно тянет, что Ким неконтролируемо закусывает нижнюю губу. — Я сделаю всё аккуратно, обещаю. — Чонгук тянется к нему, в губы целует, снова пристраивается рядом, позволяет к себе поближе придвинуться и обнимает. Липкая от смазки ладонь скользит по члену к промежности, задерживаясь у самого основания. Тэхён дышит напряжённо, уткнувшись в чужую шею, позволяет Чону свою ногу закинуть на его бедро, немного разворачивается, чтобы было удобнее. Чонгук губами прижимается к его щеке, в этот же момент средним пальцем давит на колечко мышц, медленно проникая в чужое горячее тело, что легко принимает его. Тэ жмурится, пальцами цепляется за чонгукову футболку, стискивая ткань. Как же аккуратно тот всё делает… — Не больно? — спрашивает, слегка отстранившись, чтобы видеть горящее румянцем лицо Тэхёна, что в ответ тут же качает головой и тянет его обратно к себе. — Хорошо. Если почувствуешь боль или будет слишком неприятно, не терпи и скажи мне, договорились? — Да. С Тэхёном никогда не обращались так… Нет, у него не было слишком грубых и отвратительных в плане поведения партнёров, но никто так не осторожничал с ним, не задавал так много вопросов, не заботился о его комфорте настолько сильно. Ким только от этого готов всего себя Чону отдать, за такое отношение готов окончательно довериться, чего никогда не делал. Чонгук растягивает его бережно, едва ли к дыханию не прислушивается, следя за состоянием Тэ, который носом вжимается в его шею, время от времени касаясь кожи губами и оставляя влажные следы, будто специально поддразнивает и не даёт расслабиться. Он добавляет второй палец, но на несколько секунд замирает, даёт Тэхёну немного времени, чтобы привыкнуть. Тот мычит ему в грудь, чувствуя, как между ягодицами едва ощутимо жжёт. — Всё в порядке? — Чон целует Тэ в висок, видит, как тот вздрагивает и ещё ближе льнёт. — Да-да, я в норме. Тэхён тянется к его паху, где ткань уже порядком натянута, ладонью возбуждённый член накрывает, намереваясь тоже сделать Чонгуку хорошо. Он хочет не только брать, но и отдавать в той же мере. Вероятно, даже больше. Ким готов отдавать ещё больше. Он подныривает рукой под резинку штанов и боксеров, пальцами обхватывает твёрдую плоть, и Чон выдыхает сквозь стиснутые челюсти, губы закусывает, сдерживая стон. У Тэхёна рука тёплая, и ложится на член так правильно… Всё, что сейчас происходит, Чонгук считает действительно правильным. Тэ рядом с ним, он ему доверяет, позволяет заходить так далеко, не отталкивает и не закрывается. Это дорогого стоит. Чонгук тихо рычит, когда Ким неторопливо проходится по головке, размазывая вязкий предэякулят. Он жмурит глаза, но, сделав глубокий вдох, берёт себя в руки — кончить за несколько минут, как какой-то девственник, совсем не хочется. Чон пальцами проходится по эластичным стенкам, подушечками задерживается на ощутимом бугорке и слышит, как стонет от этого Тэхён. Он хнычет, прижимаясь к Чонгуку, однако его член не выпускает, ласкает немного требовательно, пытаясь тоже выбить из Чона хотя бы пару стонов. Тэ поднимает голову, прижимается губами к покрасневшим чужим и едва не задыхается, когда в него входят тремя пальцами и снова ласкают простату. Только теперь более настойчиво. Он скулит, зажимаясь, но не от боли, а от того, что до ужаса приятно. Чонгук позволяет ему прижаться к себе, будто придерживает. — Тихо-тихо, — шепчет, зубами цепляя мочку тэхёнова уха. — Не больно? Тэ? — Всё хо… Я в порядке. Д-да, Гу, мне хорошо… Чон едва уловимо смеётся, не может сдержаться. Тэ просто до ужаса милый, до ужаса чувствительный, и Чонгуку всё это нравится. Он готов эти стоны слушать вечно, прикасаться к мягкой коже, ощущать горячее дыхание и делать всё для того, чтобы Тэхёну было хорошо. Мышцы уже тянутся легко, и Чонгук лишь уделяет время нежным ласкам, пытаясь ещё сильнее распалить изнывающего от возбуждения Тэ. Он цепляется за крепкие плечи, старается быть как можно ближе, стонет во влажную от испарины шею. — Готов принять меня, Тэ? — Чонгук приподнимается и садится на колени, снимает с себя футболку — ему уже давно стало слишком жарко в этой дурацкой одежде. — Как думаешь? Прохладный воздух опаляет разгорячённую кожу, и Чон, отбрасывая в сторону белоснежную ткань, ощущает даже некоторое облегчение. Тэхён молчит, однако глаз не сводит с его тела. Цепляется за каждый миллиметр идеальной кожи, за каждую идеально проступающую мышцу. Господи, Чонгук просто шикарный… У него безумно красивое тело, и Ким даже на мгновение задумывается, что хотел бы иметь такое же… Хотя... оно ведь теперь принадлежит ему, да? Это всё его. Иначе как истолковать то, что происходит сейчас между ними? — Нравится? — на лице расползается немного смущённая улыбка. — Можешь потрогать, если хочешь… — Я просто хочу тебя в себе. Достаточно, чтобы сорвало крышу. Достаточно, чтобы задрожали руки и по спине прошлась волна жара. И достаточно, чтобы внизу живота воспылало с новой силой. Чонгук расправляется с остатками одежды очень торопливо, и несколько раз Тэ замечает, как от напряжения чужие руки не слушаются и соскальзывают. Выдержка трещит по швам, когда Тэхён внезапно садится и притягивает его к себе, целует очень нежно, обхватывая чужую голову руками с обеих сторон. Он будто бы успокаивает, показывает, что нет необходимости торопиться, ведь у них ещё много времени… — Помочь тебе? — Тэ берёт в руки запакованный презерватив, надрывает фольгу. — Не нужно, я сам. Лучше передохни, пока у тебя есть возможность. Ким по нижней губе проходится языком, наблюдая, как Чонгук по крепко стоящему члену раскатывает тонкий латекс и снова тянется за смазкой, выдавливает её себе на ладонь. Тэхён ни капли не боится и даже не ощущает никакого волнения, им овладевает лишь приятное предвкушение, что достигает конечной точки, когда его снова аккуратно укладывают на лопатки и под голову подкладывают подушку, которую стащили с дивана. Чон его ноги раздвигает, устраивается между ними, помогает лечь удобнее и, приставив головку к покрасневшему от ласк входу, наклоняется, чтобы снова напомнить себе вкус припухших влажных губ, в тот же момент осторожно покачивает бёдрами, медленно проникая в горячее тело. Тэхён жмурится, старается держать себя под контролем, чтобы не напрягаться слишком сильно. Ему не больно, скорее изнутри распирает слишком непривычно и едва уловимо жжёт. Он цепляется за плечи Чонгука, обнимает его, чтобы быть как можно ближе. Тот на локти опускается, ладонью накрывает голову Тэхёна, пряча кончики пальцев в светлых прядях. Этот жест кажется таким простым, но Ким себя ощущает в полной безопасности, знает, что никто ему ничего плохого не сделает. — Всё хорошо? — Чон замирает, когда входит примерно на половину, прислушивается к чужому сбившемуся дыханию. Тэхён достаточно туго его обхватывает, кажется, он всё же напряжён. — Да, — Тэ выдыхает, зачем-то смотрит вниз, но Чонгук ловко его голову цепляет за подбородок, заставляя в глаза себе смотреть. — Просто так странно… Но не больно, только дай мне минуту, пожалуйста… Мне нужно привыкнуть. — Хоть минуту, хоть пять. Да хоть целый час, если потребуется. Чон готов ждать столько, сколько будет нужно. Он неторопливо поцелуями покрывает горящие щёки, переходит на губы, что сминает очень бережно, едва сдерживает стон из-за того, как нежно Тэхён ему отвечает. Они друг друга понимают. Слышат и слушают. Это ведь важно. И пусть руки уже подрагивают от напряжения, а спина холодеет от выступившей на коже испарины, Чонгук не двигается и входит до конца лишь тогда, когда Тэ кивает и одну руку перемещает на его бедро, немного надавливая. Тэхён стонет, когда приятное ощущение заполненности затуманивает разум, голову откидывает на подушку. Как же хорошо… Так правильно и так желанно, будто бы именно это всегда было ему необходимо. Именно этого он хотел. Чон начинает с медленного темпа, не торопится, даёт ещё немного времени, чтобы Тэ окончательно расслабился. Он ужасно горячий и узкий, и Чонгук рычит, когда снова и снова толкается в эту обволакивающую глубину. Тэхён под ним стонет, обнимает и ногтями впивается в его плечи, на которых потом точно останутся следы. Чонгука это не волнует — он готов своё тело отдать Киму под метки, под царапины, под укусы, но с условием, что это будет демонстрацией их отношений. Как же хочется всем рассказать, всем дать понять, что Тэ — тот самый человек, к которому у него такие чувства, которых раньше он никогда ни к кому не испытывал. Об этом хочется кричать. Шлепки кожи о кожу, спёртое дыхание и хрипловатые стоны заполняют гостиную, и, кажется, навсегда останутся на подкорке разума у обоих. Чонгук губы закусывает, когда толчки становятся всё более рваными и грубыми, когда Тэхён хватается за него, обнимает, чтобы быть ближе, чтобы кожа к коже. Чтобы горячо и страстно, чтобы рядом… Тэ не осознаёт, что происходит, у него голова идёт кругом от удовольствия, перед глазами всё плывёт, и он жмурится, чувствуя, что уже вот-вот достигнет конечной точки. Чон дарит ему влажные поцелуи, ласкает с неподдельной нежностью, старается максимум внимания уделить каждой эрогенной зоне, каждому чувствительному месту. Это все для Тэхёна. Чтобы слышать его стоны, чтобы своей грудью ощущать биение его сердца, чтобы чувствовать жар разнеженного тела. Чонгук неожиданно приподнимается и тянет его на себя, чтобы сменить позу. Тэхён оказывается сидящим на его крепких бёдрах, скулит от того, как глубоко внутри ощущается член, как он ещё сильнее давит на простату. — Глубоко, правда? — Чон выговаривает с придыханием, пытается заглянуть в практически почерневшие глаза напротив, но Тэхён обнимает его, пряча лицо в изгибе плеча. — Интересно, сколько мы ещё продержимся… Тэ на пробу двигает бёдрами, мычит сквозь плотно сомкнутые губы, чувствует, как Чонгук совсем немного отклоняется назад и толкается ему навстречу. До грёбаных вспышек перед глазами. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тэхён не сдерживается, начинает двигаться быстрее и тихое ругательство выдыхает, когда чужая тёплая ладонь накрывает его член, проходится по уже побагровевшей от приливающей крови головке и сжимается у основания. Низ живота сводит слишком стремительно, и Кима пробивает волна жара от того, что кроет слишком сильно. Оргазм яркий, накрывающий плотной пеленой, сквозь которую ничего не видно и не слышно. Чонгук вздрагивает, кончая, рычит, когда чужие ногти болезненно впиваются в его спину, а сперма пачкает пальцы и живот. Тэ дышит глубоко и рвано, его из своих рук не выпускает, и Чон ощущает, как тот пульсирует изнутри, становясь ещё уже. Он осторожно опускает обессилевшего Тэхёна на пол, рядом ложится, прижимает его к себе. Чон ощущает такое расслабление, которого не чувствовал уже очень давно. Тэ льнёт к нему, лицом утыкается в грудь, постепенно приходя в себя. — Гу… — М? Чонгук пытается прислушаться, чтобы уловить каждое слово, однако Тэхён ничего не говорит, лишь глаза на него поднимает и уголками губ расслабленно улыбается. — Спасибо, что сделал всё возможное, чтобы я доверился тебе.

***

Чонгук откидывается на мягкую спинку кровати, прикрывает глаза. Он ужасно устал за последние пару дней, а прошлой ночью поспал всего три часа, чтобы доделать наброски. В груди сейчас слишком хорошо, слишком тепло и спокойно. Очень хочется спать, но Чон ждёт Тэхёна, который пока ещё не вернулся из душа. Да, Ким предупредил, чтобы он ложился без него, но Чонгука такой вариант не устроил, и он сказал, что всё равно подождёт. В голове сейчас совсем нет места для плохих мыслей, для переживаний и страхов. На задний план отошла даже встреча с Хёншиком — она уже не кажется такой пугающей и отвратительной. Это всё благодаря Тэхёну. Благодаря тому, что он выслушал, дал возможность выговориться и поддержал так, как Чонгука никто и никогда не поддерживал. А он ведь не просил. Ни Тэ, ни кого-то ещё. Чонгук за это ужасно ему благодарен. Дверь открывается практически бесшумно, и Тэхён проскальзывает в спальню в одной футболке. — Я думал, ты уже уснул. Он подходит к сумке со своими вещами, начинает что-то торопливо в ней искать, стоя к Чонгуку боком. И только сейчас Чон почему-то акцентирует внимание на том, насколько правильно и красиво Тэ сложен. — Хотел подождать тебя, — отвечает тихо, следит за каждыми движением. — Мне ещё нужно сейчас подколоться, — говорит спокойно, разворачивается к Чонгуку со своей аптечкой в руках. — Так что, правда, можешь ложиться, я вижу, что ты устал. Чонгук садится ровно и трёт глаза. Тэ прав — он измотан. — Не хочу засыпать без тебя. Тэхён едва заметно улыбается, смущаясь. Он постарается вернуться как можно скорее, чтобы не заставлять снова себя ждать. Чонгук его уже слишком долго ждал. И речь сейчас не о походе в душ. — Я всё сделаю быстро и приду. — Ким торопливо направляется к двери. — Буквально пять минут. — Тэхён, — Чонгук зовёт его немного обеспокоенно, будто хочет сказать что-то ужасно важное, заставляет замереть, взявшись за дверную ручку. — Можно я это сделаю? В груди замирает. Тэ опускает руку, разворачивается к Чонгуку, прижимая к себе аптечку так, словно её вот-вот у него отберут. Чон неожиданно поднимается с постели, делает пару шагов ему навстречу, а Тэхён непроизвольно жмётся спиной к двери позади себя. О чём он говорит?.. — Что ты имеешь в виду?.. — Я хочу сделать укол. Ты позволишь? Тэ не понимает, зачем Чонгуку это нужно, почему он вдруг спросил об этом и почему у него так загорелись глаза. — Зачем? — интересуется немного испуганно, всё ещё не идёт навстречу. — Я ведь и сам могу это сделать… — Я могу сказать, что просто хочется? Чон подходит ещё ближе, останавливается напротив, смотрит в карие глаза, что глядят на него с недоверием и… Испугом? Неужели Тэхён все ещё по-настоящему ему не доверяет и не готов пока к этому? Да, Чонгук знает, что для него это важно, что это то, что Ким очень долгое время ото всех скрывал. Наверное, именно в связи с этим ему хочется приложить руку и к этой части тэхёновой жизни. — Чонгук, я не могу, — голос как будто не слушается. — Это ведь слишком личное… — Разве то, чем мы занимались час назад, не личное? Ничуть не давит, нет, спрашивает без напора и какого-либо вызова, просто пытается понять. — Есть вещи гораздо более интимные, чем секс… Выдыхает и почему-то отчётливо видит, как тускнеет взгляд Чонгука, как тот приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но вдруг отходит назад, поднимает руки и разворачивает их ладонями к Тэхёну. — Хорошо, извини. Я не должен был лезть в это. Чон возвращается в кровать, ложится и заворачивается в одеяло почти по самый нос. Тэхён втягивает воздух, ничего не говорит, лишь молча выскальзывает из спальни и спешит в ванную. Как же неприятно в лёгких жжёт — Ким ощущает себя так, будто только что отказали ему. Он быстро входит и захлопывает за собой дверь, торопливо закрывается на замок. Тэ ненавидит попадаться кому-то на глаза в такие моменты, терпеть этого не может с самого детства. Именно поэтому Тэхён научился подкалываться спустя три месяца после того, как ему поставили этот диагноз. Он всегда всё делает сам, потому что так привык. И не может заставить себя поступить иначе. Тэ быстро протирает руки спиртовой салфеткой и достаёт шприц-ручку с инсулином длительного действия, по привычке несколько раз перекатывает между ладонями, чтобы перемешать препарат, минимальную дозу выставляет, чтобы проверить наличие воздуха. Почему все эти действия сейчас даются слишком тяжело, как будто с большим трудом… Тэхён смотрит на зажатую в ладони шприц-ручку, затем глаза поднимает на своё отражение в висящем на стене зеркале. Наверное, он выглядит отвратительно в глазах Чонгука. Тот ведь просто хотел стать немного ближе и помочь, зная, что для него это важно. Но это ведь точно так же важно и для Чона. Он единственный, кто, узнав о его диагнозе, не осудил, не стал издеваться и принял его таким, какой он есть. Тэ делает глубокий вдох, языком толкается в щёку и быстро складывает всё обратно в аптечку, открывает дверь и рывком дёргает её на себя. Нельзя так. Чонгук так много для него сделал, что Тэхён просто не может так поступить по отношению к нему. Однако возле спальни решимость его стремительно покидает, и Тэ немного сбавляет шаг, входит медленно и замирает, когда видит, что Чонгук даже не сменил своего положения за те минуты, что его не было. Он прислушивается к дыханию Чона, который, кажется, уже спит, но Тэхён отступать не хочет, надо хотя бы попытаться. — Чонгук, — зовёт тихо, но для Тэ это похоже на крик. — Гу… — Что? Чонгук отзывается не сразу, с небольшим вздохом, но отрывает голову от подушки, а затем садится, руками опирается по бокам от своих бёдер. Чон выглядит очень поникшим, и Тэхёну, по правде говоря, смотреть на это больно… Он не хотел, чтобы всё так происходило, не хотел Чонгука обижать, не хотел отталкивать. Тэ медленно подходит и садится рядом, пальцами сминает аптечку, что всё ещё держит в руках. Не понимает, что сказать, как объяснить смену своего мнения, да и нужно ли это кому-то вообще… Ким молча протягивает Чонгуку аптечку, и тот поднимает на него удивлённый взгляд, явно не понимая. — Помоги мне подколоться. Чон на мгновение думает, что ему послышалось, ведь Тэхён не мог этого сказать. Он же буквально пять минут назад был категорически против, сказал, что это слишком личное, что это та самая вещь, которая для него гораздо более интимная, чем секс. Ким делает это для того, чтобы на него не обижались?.. — Тэхён, ты же… — Он крутит аптечку в руках, хмурится. — Я не хочу это делать без твоего согласия. — Разве то, что я пришёл к тебе, не является моим согласием? Тэ смотрит в чёрные глаза напротив, ощущает, как готов утонуть в них. Он об этом точно жалеть не будет, просто потому, что никогда не ощущал себя так спокойно и уверенно. Тэхён выставил свои колючки по привычке, потому что иначе не умеет, не привык, да и вряд ли привыкнет слишком быстро. — Я не буду делать то, от чего тебе некомфортно. Для тебя это важно, и… Чонгук не успевает договорить — Ким притягивает его, всего на секунду прижимается к приоткрытым губам и тут же отстраняется, взгляд не отводит. — А если я скажу, что ты для меня важнее? Ты поверишь мне? Душа воспламеняется, огонь охватывает всё изнутри максимально стремительно, и Чонгук не может ему противостоять, ощущает, как горит лицо и шея. Только что ему это сказал Тэхён? Тот самый, который месяц назад едва с кулаками на него не кидался, отстаивая свои личные границы, на которые никто и не претендовал. Тот, который боялся открыться, не хотел подпускать к себе и держался на расстоянии так долго, как только мог… — Тэхён… — чужое имя слетает с губ само собой, и Чонгук просто не может собрать все свои мысли воедино. — Я хочу, чтобы ты действительно доверял мне, а не делал вид. Это совсем другое. — Я не делаю вид, Чонгук, — Тэхён вздыхает. — Просто для меня это достаточно сложно, мне тяжело позволять кому-то вникать в эту часть моей жизни. Я даже родителей не хочу во всякие мелочи посвящать… Но я подумал, и… Чонгук, мне не страшно тебе довериться, может, не сразу, но я могу это сделать и хочу. Ужасно хочу. Ты даже не представляешь насколько. Прости, если иногда я буду реагировать как-то не так, буду злиться и раздражаться… Но я правда стараюсь. — Не смей извиняться. — Чонгук откладывает аптечку, находит его ладони и сгребает в свои, обхватывает с двух сторон очень бережно, будто демонстрирует, что он здесь, рядом. — Мы будем сближаться в том темпе, который для тебя будет комфортным. Даже если мне потребуется десять лет, чтобы завоевать твое доверие на все сто процентов, я буду ждать тебя все эти десять лет. Это важно. Тэхён губы закусывает, изо всех сил пытается сдержать ту смущённую улыбку, что слишком упорно рвётся наружу. Он придвигается ближе, обнимает Чона и утыкается лбом ему в плечо, ощущает тёплые ладони на своей спине. В этом весь Чонгук. Он принимает во внимание все его особенности, все привычки и ничуть за это на Тэ не злится. — Так, ты будешь мне помогать или уже передумал? — Ким отстраняется, кивает куда-то вниз и улыбается. — Я объясню тебе, как это делать. — Не передумал. Чонгук отодвигается и заглядывает в аптечку, но зависает, когда видит несколько шприц-ручек. Они все разного цвета, и он догадывается, что это явно не просто так — читал ведь, что инсулин бывает разных видов, наверное, для этого они и должны как-то различаться между собой. — Смотри. — Тэ пододвигается немного ближе. — В красном шприце глюкагон, это нужно, если сахар упадёт слишком сильно. Видишь, он лежит в отдельном отсеке?.. В сером инсулин короткого действия, если нужно подколоться срочно, а в синем — длительного. Нам нужен синий. Сначала протри руки спиртовой салфеткой, они в кармашке сверху. Чонгук делает всё так, как ему говорят, достаёт салфетку в индивидуальной упаковке, вскрывает и торопливо очищает ею ладони, по каждому пальцу проходится. Он, по правде говоря, неслабо так нервничает — страшно делать укол другому человеку, тем более Тэхёну. Даже парочка глубоких вдохов подряд не помогает успокоиться, и Чон просто уповает на то, что страх пройдёт сам собой. Чего трястись-то так?.. Сам ведь хотел. — Ты вообще когда-нибудь шприцы в руках держал? — Ким не может не заметить чужого волнения, понимает, почему Чонгук нервничает. — После травмы колол себе обезболивающее. — Чон берёт шприц-ручку, внимательно её рассматривает, пытаясь понять, как та устроена и где что расположено. — Но это ведь было себе, а тут кому-то... — Понимаю, но это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Почти то же самое. — Что дальше делать? — На селекторе стоит минимальная цифра, чтобы можно было убрать воздух и дойти до препарата. Просто сними колпачок с иглы и надави на кнопку сверху, чтобы воздух вышел. Чонгук волнуется. И он не может от этого избавиться. Чем скорее приближается момент самой инъекции, тем сильнее его руки охватывает тремор, а по телу проходится неприятный мандраж. А если он что-то сделает не так?.. Вдруг сделает больно или ошибётся с дозировкой… Однако Чонгук делает всё, как ему говорят, останавливается сразу же, как только на кончике иглы появляется маленькая капелька инсулина. Тэхён сам к шприц-ручке тянется, выставляет нужную дозировку, которую подсчитал ещё заранее. — Вот так, — он говорит тихо, кивает на то бедро, что расположено ближе к Чону. — В эту ногу коли, в другую я колол с утра. — Куда?.. — Чонгук растерянно оглядывает поверхность карамельной кожи, на которой в некоторых местах тоже есть пара едва заметных синяков. — Я не знаю, куда колоть, покажи, пожалуйста. Тэ буквально пальцем показывает на конкретный участок кожи, отступив несколько сантиметров от места предыдущего укола, и Чон замирает. В таком положении делать инъекцию будет, наверное, не слишком удобно. — Ну? Что такое? — Тэхён заглядывает в чужое взволнованное лицо. — Несильно захвати кожу до небольшой складки и уколи, потом нажмёшь кнопку и подержишь, чтобы препарат попал внутрь. Я скажу, когда отпустить. — Блять, неудобно. Чонгук не понимает, с какой стороны ему будет лучше подобраться, однако в конечном итоге просто сползает на пол, на колени становится возле ног Тэхёна и, наконец, понимает, что так гораздо лучше. Чонгук хмурится, стараясь сосредоточиться. Захватывает мягкую кожу и делает глубокий вдох, тут же дыхание задерживает и иглу вводит целиком, кнопку зажимает большим пальцем. Тэхён неожиданно дёргается, тихо-тихо мычит, пальцами впиваясь в скомканное одеяло — больно. — Что такое, Тэхён? — Чон испуганно смотрит на Тэ, что жмурится и плотно сжимает губы. — Я что-то сделал не так? Боже, не молчи, пожалуйста… — Нет-нет, всё… Я… Нет, это я виноват, напрягся, и из-за этого ногу свело. Ничего страшного, к утру всё пройдёт. Чонгук сейчас ужасно хочет прервать инъекцию, но знает, что нельзя, до боли закусывает губу, понимая, что Тэхён доверился ему даже при том, что не решался и не смог полностью расслабиться, чем навредил сам себе. Только вот теперь виноватым ощущает себя Чон. Услышав команду, он вытягивает иглу, и Тэхён вздрагивает, тут же ногу в колене выпрямляет, чтобы прочувствовать мышцу, которая отзывается неприятной тянущей болью. Он морщится и больше ничего сделать не пытается, лишь голову опускает. — Прости, Тэ. — Чонгук снимает иглу со шприц-ручки и кладёт её обратно ко всем остальным. — Не нужно было настаивать… — Всё хорошо, — Тэхён произносит очень тихо, смотрит на Чона, который всё ещё сидит возле его ног, кончиками пальцев дотрагивается до прядей чёрных волос. — Такое бывает даже тогда, когда я подкалываюсь сам, так что не волнуйся из-за этого. Он действительно не хочет, чтобы Чонгук переживал, и готов хоть всю ночь его убеждать в том, что это всего лишь обычная случайность, что иногда такое происходит. Тэ гладит Чона по голове так ласково, что тот неожиданно поближе пододвигается, щекой прижимается к его бедру и прикрывает глаза. Приятен до ужаса даже тот самый простой факт, что Тэхён его успокаивает, не хочет, чтобы он переживал. Чонгук голову поворачивает и губами дотрагивается до кожи рядом с местом инъекции, потом укладывается обратно, поднимает на Тэ глаза и едва ли дыхание не задерживает. Он так готов целую вечность провести…