roommates: relationship psychology

Сказать по правде, Фушигуро мог бы прожить следующие пять дней иначе, но у судьбы на его счет были другие планы, даже если он свято верил в то, что никакого понятия «судьба» в принципе не существует. Мог бы, но не был против и тому, что произошло с ним дальше. Многообещающая, как хотел того Мегуми, в одного накуриваясь в воскресенье, чтобы уменьшить душевную рану из-за так и ненайденного кольца, неделя проходила… приемлемо. В принципе, даже уместно было сказать «отлично», если бы он успел стать совсем уж слепым дураком, игнорирующим всё сомнительное дерьмо, что постоянно происходило вокруг, но он все ещё оставался самим собой, поэтому «приемлемо» - оказалось превосходным описанием его состояния.  Первым по важности и по уровню возмущения в довольно объемном списке событий стало то, что Сукуна, снюхавшись с Нобарой по вине самого Фушигуро, откопал его старый аккаунт в Инстаграме, который хранил в себе огромный сборник фоток-воспоминаний, опубликованных за период старшей школы и половины первого курса. К слову, ошибка, ставшая причиной начала переписки Кугисаки и Рёмена - и крахом возведенного Мегуми барьера между жизнью в и вне университета - заключалась в том, что Фушигуро, все еще роясь под кроватью, слишком долго, по мнению подруги, не отвечал на сообщения, поэтому её феноменальным по части глупости, а не гениальности решением стало написать блядскому Сукуне, чтобы узнать о его состоянии. Фушигуро, конечно, не Рёмена. Будь это именно так, Мегуми бы так и остался лежать под тем сраным каркасом, придавленный предательством лучшей подруги. И хоть жизнь не была фантастически справедлива по отношению к нему, но такого поворота сюжета все равно не подкинула, обойдясь лишь мелкой неприятной подставой в виде личного, не нуждающегося в посредниках, общения этих двоих.  Фушигуро, само собой, никто напрямую не поставил в известность о такой маленькой детали, но он все равно догадался, что за его спиной разворачивалось нечто подозрительное. Это, кстати, оказалось совершенно не сложно. Во-первых, потому, что у Мегуми и так был природный дар к улавливанию тончайших изменений в поведении людей, ну, а, во-вторых, потому, что Сукуна буквально сам швырнул в него его же старые фотографии, полностью разоблачая эту хитрую интрижку. Швырнул, конечно же, не физически, но несколько снимков, которые он получил в Инстраграме посреди дня от Рёмена, по ощущениям прилетели ему прямо в лицо, открывая глаза на свои отвратительные способы конспирации в интернете. Нет, он не отбросил телефон в сторону, будто тот вдруг раскалился до огромной температуры; не начал потеть, будто его подловили на очень гадкой лжи; не впал в истерику и даже не заблокировал Сукуну, лишь наехав на него за такой внезапный вброс в начале пары, что в купе оставило его довольным своим внезапно приобретенным навыком уравновешенности. Наверное, он проявился не в следствии удачной работы над собой, а из-за того, что фотографии были очень даже достойными, не вызывая в нём стыд за себя из прошлого, но это были лишь мелочи.  — Фотки-то действительно хорошие, чего ты так распсиховался? — ближе к вечеру, когда Мегуми уже притопал с учёбы и вилкой копался в пластикой коробке с остывшей лапшой, Сукуна как бы между прочим напомнил о его смехотворной реакции, последовавшей после полученных снимков. Следовало обозначить, что слово, подобранное Рёменом, было не верным ни по сути, ни по смыслу, потому что Мегуми, открыв переписку, сидя на паре, в первые секунды испытал только недоумение от того, по какой блядской причине его старый аккаунт оказался в подлом владении Сукуны, а никак не «психи». — Я влез туда, куда было нельзя? — Нет, я просто забыл об их существовании и был самую малость в ахуе, что ты лазил по аккаунту Нобары, — Фушигуро провернул вилку в импровизированной тарелке, чтобы накрутить на неё слипшиеся макароны, но их вид вызвал у него лишь желание отставить свой обедоужин в сторону, — даже не так. В ахуе я был, когда узнал, что Кугисаки подписалась на тебя; так же я был в ахуе, но уже по степени интенсивности намного меньшем, когда ты упомянул, что нашел мою старую страницу, отмеченную в профиле Нобары на фотке со мной, из чего следует, что ты пролистал её ленту почти в самый низ. А из-за того, что ты прислал мне мои же фотки, я был в легком шоке, — уровень его замешательства действительно снижался с каждым следующим сообщением Сукуны, потому что ему не составило никакого труда отследить причинно-следственные связи в действиях Рёмена, которые он сам же словесно подтверждал, перенося догадки Мегуми из предположительного в фактическое.  Нобаре он принципиально не стал писать по этому поводу, намереваясь подловить ее в её же подлости в момент, когда она будет меньше всего этого ожидать, чтобы, так сказать, уравнять их мудачество в этом деле. Впрочем, если брать во внимание те разы, когда он, возомнив себя экспертом по распознаванию людского сволочизма, писал от имени Кугисаки ее потенциальным партнерам, выворачивая их нутро наизнанку за несколько сомнительных вопросов, то логичнее было бы предположить, что Нобара ему даже задолжала свои ответные пакости, но Фушигуро не планировал так легко закрывать глаза и прощать вмешательство Кугисаки в его личную жизнь. — Ладно, я рад, что это не стало причиной новой вспышки гнева или раздражения, — Сукуна, прежде чем выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, посмотрел сначала на пластиковую коробку с лапшой, а потом на самого Фушигуро, и Мегуми очень надеялся, что секундное отвращение, промелькнувшее на лице Рёмена, было из-за гадкого вида вермишели. — Хотя, даже если это было бы так, то я всё равно не стал бы извиняться, потому что твой старый профиль это действительно занимательная вещь, и я ни о чем не жалею, — он быстро подмигнул, разворачиваясь, чтобы схватиться за ручку, и Мегуми, задумавшись, не смог вспомнить, когда именно в их коммуникацию пробрались эти дурацкие, клишированные подмигивания.  — А, Сукуна, подожди, — Фушигуро, вынашивая в голове один план, решил для начала уточнить, какие последствия могут наступить после его выполнения, — я могу взять что-то из твоих запасов? Рёмен на секунду задумался, уставившись в стену напротив, и резко нахмурился, дернув головой, будто у него перед лицом начал летать рой мошек:  — Мне кажется, ты идешь в обратном порядке, если брать во внимание то, как люди обычно поступают. Ты наконец-то приручил свою социопатию?  — Я просто пытаюсь быть воспитанным и вежливым, а ты сраный грубиян, — в одном предложении озвучить факт, а потом самостоятельно его опровергнуть было не то что характерным, а прямо-таки родным для Фушигуро. — Итак, твой ответ? — Ни в коем случае ничего оттуда брать нельзя. Там продукты рассчитаны только на меня. Боюсь, если ты возьмешь несчастную пачку острых сухариков, я обнищаю и умру от голода. Мегуми тупо моргал, ожидая, когда этот невероятно показушный монолог подойдет к логическому завершению, и даже немного расстроился, что Сукуна на этот раз обошелся таким коротким отыгрышем:  — Видишь, — он указал пальцем на своё лицо, — я только что даже глаза не закатил. Ты теряешь свой навык доебывать меня. — Попробуй сначала три года кого-то систематически выводить из себя, а потом поговорим.  — Я только этим и занимаюсь всю жизнь. — Не все такие талантливые, как ты, Мегуми. — Так я могу взять острые сухарики? — Ну, если ты собираешься в магазин, то, конечно, бери, я не против, что ты будешь есть острые сухарики. Подсказать, в каком отделе они лежат? — Ладно, Сукуна, ты уже опаздываешь на работу, мне кажется. Или куда ты там вообще идешь, — потерпев поражение, Мегуми решил, что, как только он останется один в комнате, то последует привычной схеме: молча возьмет ёбаные сухарики и разберется с возмущениями Сукуны после того, как съест их.  — Отличная попытка узнать мои планы, но я не хочу портить сюрприз. Пусть будет неожиданностью, когда к тебе наведается управляющая общежитием и отчитает за кражу моих запасов. — Донесешь на меня? Ты слишком симпатично приоделся, как для потерпевшего, — сказав это, Фушигуро засомневался в своих словах, потому как был уверен, что даже в случаях, если бы Рёмена вдруг действительно обокрали или по неосторожности в стычке некрасиво разбили нос, он бы все равно, прежде чем пойти в участок, помылся бы, причесался и наодеколонился, чтобы оставаться самим собой до конца.  — Кто сказал, что это буду я? Она просто обнаружит у себя под дверью анонимную записку о том, что в двадцать пятой комнате живет один мелкий мошенник. — Очень умно докладывать на самого себя, гений. Не забудь тогда буквы в своей анонимной записке из газеты вырезать.  — Всё, я тогда побежал сначала в киоск, а потом сразу к ней, чтобы застать её на рабочем месте и преподнести свою аппликацию в лучшем виде. Советую ничего не трогать на месте преступления, чтобы тебе не накинули еще один срок. — Подпиши еще внизу «Несукуна Нерёмен». Ты абсолютно ничего не смыслишь в этом, поэтому прекрати и оставь подобные шутки мне. Ну, знаешь, человеку, у которого знания о процессе расследования строятся не на «Даше-путешественнице» и «Скуби-ду». — Я еще «Дети шпионов» смотрел вообще-то. — Пардон, тогда это, конечно же, удваивает или даже утраивает твой профессионализм, коллега, — Фушигуро хлопнул себя ладонью по лбу, наблюдая, как Сукуна, вытащив телефон из кармана, забавно ужаснулся тому, что увидел на экране.  — Ну вот, молодец, Мегуми, теперь я точно опаздываю. Отличная работа, друг, — он выдвинул руку перед собой на всю длину и очень натянуто показал большой палец. Идиот.  — Так что там насчет сухариков? — Я приду и пересчитаю пачки. — Тогда я тоже со спокойной душой воспользуюсь правом неожиданности, чтобы ты всё это время гадал, хватило ли у меня наглости на подобный поступок. — Поверь, у меня даже капли сомнения нет, поэтому к моменту возвращения я разработаю план, как тебе отомстить. — Я тебя тогда просто не впущу в комнату. — Я залезу через окно. Всё, отстань, Мегуми, — он быстро вышел за дверь, давая понять, что действительно спешит, чем вызвал у Фушигуро что-то непонятное внутри из-за осознания, что он и вправду задержался больше нужного только потому, что хотел просто бессмысленно поспорить. Раньше, зная точное время, к которому ему нужно было появиться где бы то ни было, Рёмен всегда выходил либо немного заране, либо ровно в ту секунду, когда начинало гудеть напоминание в телефоне, но в этот раз и первый и второй момент оказались проёбаны из-за того, что он… болтал с Мегуми. Это было по-эгоистичному приятно.  Сразу за этим, чтобы предотвратить любые предположения, которые уже могли начать формироваться насчёт дальнейших действий Мегуми, стоило обозначить, что он, нарушая свои устоявшиеся привычки, вместо того, чтобы в очередной раз втихаря ограбить Сукуну, даже не переодевшись из домашних вещей, поплелся в ближайший магазин за углом, чтобы купить себе те блядские острые сухарики и еще кое-какие мелочи, которые он захотел вернуть Рёмену. Он не вёл скрупулезный список всего, что брал без разрешения, поэтому, прежде чем отправить следующий товар к куче остальных, он пытался вспомнить, ел ли что-то подобное за последний месяц, и если ответ был отрицательным, то он еще несколько секунд вертел пачку в руке, размышляя, придется ли Сукуне такое по вкусу. Чтобы возместить моральный ущерб, разумеется. И потому, что он чувствовал непристойное удовольствие, видя на дне продуктовой корзинки одинаковые товары в количестве двух единиц, будто бы это что-то значило. Расплачиваясь на кассе, Фушигуро в последний момент вспомнил о тех самых сучьих острых сухариках, о которых совершенно забыл, будучи занятым пополнением и восстановлением содержимого прикроватной тумбочки Рёмена, но не стал за ними возвращаться, приняв очень ответственное решение обойтись без них или в случае, если будет умирать от нехватки усилителей вкуса, снова воспользоваться добродушием Рёмена. Тем более, теперь на это у него было гораздо больше прав, чем когда-либо.  Медленно топая обратно в общежитие по пустой, еле освещенной улице с двумя пластиковыми пакетами среднего размера, Мегуми через шаг шаркал подошвой по асфальту, пиная мелкие камни на пути и анализировал свои действия. Он пришел к выводу, что поступил именно так не потому, что ему вдруг стало стыдно, скорее, причина скрывалась в еле уловимом чувстве долга, даже если Сукуна никогда всерьез и не относился к эпизодам его наглости, как к серьезному удару судьбы. Но Фушигуро, к счастью всех окружающих, глубоко в душе умел признавать ошибки - хоть для этого и требовалось гораздо больше времени, чем человеку с менее противным характером - и даже на них учиться, а такой великодушный поступок, по его мнению, послужил удачным началом его пути исправления. Да и нельзя было отрицать, что большая часть беспардонных жестов всегда была совершена им в качестве проверки допустимых границ Сукуны, ну, а в свете последних новостей надобность в продолжении подобного отпала естественным образом.  Вообще, тон целой неделе задал вечер воскресенья, когда Сукуна, вернувшись с работы и обнаружив пустой картонный пак из-под его вишневого сока в мусорном ведре, потащил Мегуми в супермаркет для того, чтобы он возместил потерю. Да, это было в далеком прошлом, и тогда Фушигуро пока еще являлся той версией себя, которой было позволительно совершать необдуманные пакости, поэтому он даже не стал возникать по поводу внезапной прогулки, которую использовал больше как способ выветрить из тела ленивый эффект от травы, чем серьезный повод компенсировать что бы то ни было. Они потратили некоторое время, разглядывая полки, молча думая каждый о своем, потому как оба не хотели спать и, по всей видимости, не видели особого смысла спешить в комнату. И также они потратили около часа, сидя на спинке их скамейки, выражая коллективный протест против социальных норм приличия, и медленно затягивались каждый своей сигаретой до шуршащего треска.  — Сегодня здесь тихо. — Сегодня воскресенье, Сукуна. Все уже спят перед рабочей неделей. — Получается, только мы безответственно относимся к своему циклу сна? — Только ты. Мне до того, чтобы уснуть, еще как минимум часа два, — Мегуми наблюдал за яркими отблесками фар проезжающих вдалеке машин, мысленно пытаясь угадать, куда все эти люди едут. — Ты нарушаешь рутину. — Мне ведь нужно было вернуть свой сок, — Фушигуро, лениво фыркнув, сдавил и прокрутил между указательным и большим пальцами фильтр докуренной сигареты, вытряхивая из него все еще тлеющий табак на землю. Вряд ли Рёмен был мелочным именно в той степени, чтобы так легко отказаться от своего графика ради какого-то там сока, - пусть и вишневого - но из-за отсутствия альтернативных - неозвученных - причин Мегуми решил ему поверить.  — Ты доволен? — Да.  Большую часть времени они сидели молча. Сукуна, пару раз поворачиваясь в его сторону, выглядел так, будто хотел что-то сказать, но в пределах пары секунд отворачивался обратно, разглядывая те же машины, за которыми наблюдал Фушигуро. Конечно, в те моменты, когда Мегуми боковым зрением улавливал движение со стороны, он бы хотел на пару часов обрести способность читать мысли других людей, но, сказать по правде, взгляд Рёмена и так звучал достаточно громко. Громко настолько, что надобность в каких-либо супергеройских выебонах терялась, растворяясь под воздействием интуитивного и человеческого. Фушигуро примерно понимал, какую именно тему замалчивал Рёмен, и также понимал, по какой именно причине он это делал. Было не то время и не то место. И не то настроение. Озвучь они свои мысли тогда, всё могло бы замяться или вовсе разрушиться под натиском пока еще существующего между ними недопонимания. Да и вот так проводить время - без лишней суеты сидеть посреди ночи на парковке, едва заметно соприкасаясь коленями, и напитываться свежестью воздуха вперемешку с одеколоном Рёмена - Мегуми понравилось даже больше, чем он мог себе представить. — Боюсь, я завтра просплю всё на свете, если мы в ближайшие десять минут не двинемся в общежитие, — Сукуна затягивался третьей по счету сигаретой, складируя окурки в аккуратный ряд на сидении скамейки возле своей ноги, и выглядел на удивление бодрым для столь позднего времени. Будто бы никотин когда-то славился своими эффективными методами усыпления. Бред. — Тогда вперёд. У меня тоже завтра не выходной. — Какая жалость. Тебе не хватило двух дней отдыха? — Хватило бы, если бы я один из них не истратил на нервное ожидание того, что ты сделаешь с моей толстовкой, а второй - на бессмысленные поиски своего кольца. — Ты пропустил один очень важный эпизод, во время которого воссоединялся с природой и тонкими материями посредством моей заначки. Мегуми демонстративно оглянулся по сторонам, чтобы проверить, никого ли нет поблизости, и приблизился к самому уху Рёмена:   — Сукуна, нас здесь никто не услышит, ты можешь называть вещи своими именами, а не использовать всю эту конспирацию. — Прекрати шептать или я подумаю, что у тебя паранойя, — Рёмен поднял брови и медленно улыбнулся одной стороной рта, как только закончил обкусывать пленку на нижней губе. — От тебя до сих пор несёт травой, кстати, — он, чтобы не врезаться своим лицом в Фушигуро, наклонил голову ниже и принюхался к толстовке, надетой на Мегуми. — И какого-то хера моим одеколоном. — Я выпотрошил твою кровать, чтобы найти кольцо, поэтому абсолютно логично, что я пахну твоими духами. — В этом, — Сукуна скорчил подозрительное лицо и отодвинулся обратно на безопасное расстояние, — не так много логики, как ты себе придумал в голове, на самом деле. — Ты ошибаешься. И где мое кольцо? — Откуда мне знать? Из тебя выйдет плохой сыщик, если ты даже не смог найти свою цацку на жалких квадратных метрах нашей комнаты. Как ты собираешься ловить преступников по всему городу? — Как-то разберусь. Где кольцо? — Мегуми, — Рёмен смешно фыркнул, добавляя к своей коллекции еще один бычок, и спрыгнул со скамейки, — я не знаю. Может быть, если бы ты проводил расследование на трезвую голову, у тебя бы вышло лучше. — Я накурился уже после того, как потерпел поражение, — Фушигуро слез следом за Сукуной и собрал его бычки, потому как увидел, что тот даже не собирался к ним притрагиваться. — Мусорить очень плохо, дружище. — Где я намусорил? — Рёмен покрутился на месте, быстро осмотрев асфальт под ногами, и Фушигуро легко толкнул его в плечо, чтобы тот прекратил страдать херней. — Я хочу спать, поэтому у меня нет сил тебе подыгрывать. — Я расстроен. Ты ведь всегда так энергично это делаешь. Особенно, когда начинаешь искажать мои шутки и использовать их в качестве предлога для нудятины. — Где кольцо? — Мегуми натянул переднюю часть толстовки себе на лицо, скрывая зевок, и обогнал Рёмена, чтобы выбросить его окурки в урну. — Мы друг друга не понимаем сейчас, походу. — Всё ты понимаешь, — усталость каким-то образом умудрилась навалиться на него всем своим весом, делая тело тяжелым и вялым. — Если я сейчас по дороге усну, ты меня донесешь в общежитие? — Может быть, для тебя это станет сюрпризом, но ты тяжелый, Мегуми. — Получается, ты просто попусту тратишь время в спортзале, раз тебе не под силу меня дотащить. А если меня подстрелят сейчас, то ты так и оставишь валяться моё бренное тело посреди этой парковки? — Блять, — Сукуна громко засмеялся, на несколько секунд останавливаясь и упираясь ладонями в колени, — какого хуя тебя должны подстрелить? — Жизнь непредсказуемая штука, Рёмен, не стоит игнорировать возможные опасности, — Мегуми тоже было весело, но он пытался держать лицо серьезным, чем, очевидно, еще больше смешил Сукуну. — Еще два или сколько там месяца назад я даже представить себе не мог, что ты, оказывается, тот еще наездник. — Наездник? Что за ебанутая характеристика? — Рёмен смеялся вспышками, то успокаиваясь, то превращаясь в беззвучную, дрожащую массу, что пиздец как льстило Фушигуро.  — Блять, надо было, чтобы ты тогда вместо зажигания свечей предложил напялить себе на голову ковбойскую шляпу. Для образа. — Та пошёл ты, — он опять остановился, переводя дыхания, и Мегуми подождал его, снова закрывая рот толстовкой. — Давай быстрее, я реально сейчас тут лягу спать. — Ты меня сам пытаешься смешить, а я не виноват, что сегодня у тебя это получается.  — Это всё твоя трава, очевидно. — Что ж, разгонять глупые каламбуры гораздо лучше, чем словить паничку, как в тот раз, — фу, это было давно и отвратительно. Из данного, почти забытого, воспоминания Мегуми выбросил все неприятные детали, оставив только небольшую их часть, где Сукуна, заметив после нескольких тяжек его странное поведение и, как он потом объяснил, настороженный вид, за секунду побледнел, мгновенно трезвея, и отправил его стоять под ледяным душем на целых двадцать минут, чтобы эффект быстрее отпустил. И отпустило его действительно быстро, но осадок остался таким густым и мутным, что никто из них еще полгода не притрагивался к металической коробочке. — Так что, ты донесешь меня или нет? — Мегуми не хотел развивать поднятую тему, перепрыгнув на другую, и развернулся к Сукуне лицом, продолжая идти спиной вперед.  — Нет, прости. Дай мне года три, которые я потрачу на упорные тренировки с весом, и тогда, может быть, у меня получится протащить тебя почти два квартала на спине. — Я прямо сейчас документирую эти слова и вношу их в папку «важное». Жди звонка через три года. — У меня все равно всегда беззвучный стоит, так что звони, сколько влезет. — Я буду тебе отправлять факсы на рабочий телефон. — Ты в каком, блять, веке живешь? Факсы? Ох, прости, дай-ка я проверю свой пейджер. — Ты вот опять клоунаду устраиваешь, а пейджеры, между прочим, до сих пор используются в некоторых структурах. — Отлично, но явно не в той, где я работаю. — Это уже упущение твоего начальства.  — Тебе точно не пятьдесят? — Нет, мне вечно семнадцать. Смотри, — Фушигуро задрал рукав толстовки вверх, показывая голую руку, — это кожа убийцы, Белла. — Господи боже, — Сукуна шлепнул его по ладони, закатывая глаза. — Зато, если в тебя когда-то будет лететь чей-то пикап, можешь быть уверен, что я появлюсь из ниоткуда и остановлю его одним касанием. — Завязывай, я не фанат вампирских низкосортных фильмов.  — Ну и ладно, — Мегуми пнул носком кроссовка камень под ногой и хмыкнул, поправляя рюкзак на плече. — Хотя, справедливости ради, сосешь ты и вправду по-вампирски. — Всё, с этого момента мы идем всю дорогу молча. — Ну и ладно, — Сукуна повторил движение Фушигуро, и они действительно весь оставшийся путь не разговаривали, лишь перебрасываясь тем несчастным камешком.  Ну, а в понедельник, притащив вечером весь свой улов в комнату и рассортировав его по законным местам, Фушигуро оказался самую малость удивлен, но не шокирован реакцией Сукуны, который перед сном открыл свою прикроватную тумбу и обнаружил её полностью забитой, как в те чудесные времена, когда Мегуми еще не откопал в себе необоснованную смелость.   — Какого хера? — Рёмен выглядел настолько озадаченным, словно на пару секунд задумался о всей своей жизни. — Ты отнял это у кого-то? — Я это купил. — Ясно. — Он присел на край кровати все с тем же непонятным выражением лица и некоторое время просто моргал. — Зачем? — Воспользовался правом неожиданности, о котором упоминал в прошлом разговоре. — Ты специально пошел в магазин и купил все это только для того, чтобы мой прогноз насчет твоих действий не сбылся? — он скривился, будто ему в лицо светило солнце, и еще раз осмотрел тумбочку, рукой отодвигая пачки, чтобы вникнуть в весь масштаб ситуации.  — Да, работаю на опережение, — Мегуми был доволен собой и тем, с какой тщательностью Рёмен осматривал каждую упаковку, очевидно, сверяясь, то ли ему подсунули.  — Ты сначала втихаря обворовываешь меня, я тебе на это, кстати, ничего не говорю, а потом ты поступаешь вот так, — он двумя раскрытыми ладонями показал на - теперь уже - свои богатства, и Фушигуро понял, что у него закончились слова, чтобы описать своё состояние. — Да, моя доброта не имеет разумных границ, — Мегуми натянул одеяло повыше и подбил подушку под головой, намереваясь отлично отоспаться с ощущением возмещенного долга и приятным грузом кристально чистой совести. — Я там только те чипсы невкусные не нашёл, а все остальное, вроде, на месте. Но я обязательно это сделаю, когда пойду в нормальный магазин, а не в эту шарашкину контору за углом. Женщина на кассе меня хотела обсчитать, представляешь?  — Не нужно. — Что «не нужно»? — Искать те чипсы. Ты же сам сказал, что они невкусные. — Может быть, для тебя они стали бы самым невероятным гастрономическим опытом в жизни. — Вряд ли они будут стоять в моем непредвзятом списке выше твоей пиццы. — Ты меня сейчас почти оскорбил, поставив в один ряд с производителями того дерьма. — Я не планировал, — Сукуна наконец-то захлопнул дверцу тумбы и тоже улегся, до сих пор выглядя слегка шокированным, что Фушигуро посчитал чересчур яркой обратной связью на обычный, по его мнению, поступок. Но не ему судить. — Когда я проснусь утром, я, случайно, не обнаружу в комнате телевидение, снимающее репортаж о твоей ошеломительной благотворительной деятельности?  — Я пока еще не обзавелся приятелями из сферы журналистики, поэтому обойдемся без этого. — Могу ли я попросить тебя в следующий раз, когда ты захочешь продемонстрировать своё великодушие, предупредить меня заранее, чтобы я хотя бы морально подготовился? — Без проблем, Сукуна. Не уверен, конечно, что такое повторно произойдет в ближайшие десять лет, но я тебе сообщу. — Доброй ночи. — Мгм, — Фушигуро отвернулся лицом к стене, вытянув одну ногу на всю длину, а вторую поджав к груди, и шумно выдохнул, избавляясь наконец-то от зудящего ощущения незавершенности.  И это, как оказалось потом, был их последний толковый разговор за долгие два дня. Точнее сказать, последний разговор вживую, поскольку их рутинная переписка, базирующаяся на редких сообщениях от Мегуми со случайными фактами и контрнападении в виде ироничных шуток от Сукуны, продолжалась своим чередом по четкому, несуществующему графику. В среду Рёмен, лежа в кровати и светя экраном телефона на всю комнату, - или иными словами: мешая Мегуми мыслить мысли - периодически хмыкал непонятно отчего, вызывая у Фушигуро назойливое желание узнать причину и, если повезет, приобщиться к общему веселью в комнате.

22:05

кому: Сукуна, сосед по комнате

«ты мешаешь мне спать»

22:07 от кого: Сукуна, сосед по комнате «я смотрю видео, которые ты мне отправлял на прошлой неделе»

22:07

кому: Сукуна, сосед по комнате

«ты говорил, что не смотришь то, что Я тебе отправляю»

22:10 от кого: Сукуна, сосед по комнате «сегодня звезды сошлись по-другому»

22:10

кому: Сукуна, сосед по комнате

«я слышу, что ты смеешься, значит, я пахал не зря, выискивая самое смешное»

22:23 от кого: Сукуна, сосед по комнате «отлично постарался, друг»  Фушигуро, честно говоря, очень забавляло то, что, общаясь абсолютно свободно в социальных сетях, они, встречаясь в своей комнате вечером после пар, на протяжении двух дней вели себя так, будто разучились говорить и ко всему прочему позасовывали языки в задницы. Фигурально.Будь это буквально, Мегуми был бы рад, но пока они вдвоем имели ровно то, к чему сами пришли и чего заслуживали. Они кружились вокруг друг друга, будто не зная, как подступиться и с чего начать, в итоге сводя все попытки бессмысленно поболтать к затяжному молчанию, которое напоминало Мегуми легкий ступор, похожий на тот, когда он, не выспавшись, стоял утром возле мусорных баков, и пару секунд соображал, выбросил ли он пакет с хламом или свой рюкзак с конспектами. Четко сформулированных предпосылок для подобного поведения Фушигуро не обнаружил, но, хвала небесам, не стал слишком сильно загоняться из-за отсутствия конкретики, используя период их наспех состряпанной молчанки для своих шпионских игр.