Вавилон

      У Сэма и Дина Винчестеров всегда были разные представления о семье. Для Дина постулатом было отцовское «Семья кровью не заканчивается». Сэму же была куда ближе вторая часть девиза: «Но и не начинается».       Пока Дин гнался за призраком Джона Винчестера, пытаясь угодить отцу даже после его смерти, Сэм искал семью в других. Сначала была Джессика, трагически погибшая в пожаре. Потом — оторва Руби. И наконец — Эйлин.       Эйлин Лихи была внучкой одного знаменитого историка. Как и Сэм, она училась в Стэнфорде, но на историческом и была на пару лет моложе. Она была уникальной и исключительной студенткой: ей пророчили большое будущее, оценки Эйлин радовали и ее саму, и родных, а ее интерес к изучаемому не только не иссякал, но с каждым годом становился все больше.       Эйлин страдала глухотой и общалась, в основном, на языке жестов. Иногда она чувствовала себя одиноко, потому что знакомства с новыми людьми часто давались ей трудно не только из-за ее природной особенности, но и из-за застенчивости. Утешение она зачастую находила в книгах и науке. Но все это не только не помешало, но даже помогло ей прекрасно закончить университет и получить достаточное количество знаний, чтобы иметь возможность остаться там в качестве ученого. Однако в дело вмешались чувства.       С Сэмом они познакомились так банально, что те, кто слышали эту историю впервые, не всегда в нее до конца верили.       В солнечной Калифорнии в те дни шли проливные дожди. Эйлин, нагрузив себя пятью огромными томами справочной литературы, кое-как добиралась до машины, придерживая над собой зонт подбородком. На выходе с территории, на нее кто-то налетел. Две верхние книги упали в лужу, зонт съехал, и дождь начал заливать оставшиеся три.       Эйлин разозлилась. Зонт закрывал ей обзор на сбившего ее человека, поэтому видеть, говорит он что-то или нет, она не могла. Однако когда она уже хотела было нагнуться за упавшими изданиями, кто-то немного отодвинул зонт и протянул ей упавшие книги. Эйлин высунулась из-за зонта, вернула его на плечо, наконец закрывая от холодных капель и себя, и литературу, и столкнулась с виноватыми карими глазами. — Бога ради, извините, — неловко улыбаясь, проговорил Сэм, сам весь промокший и без какой-либо защиты от капающей с неба воды.       Эйлин, неплохо читавшая по губам, смутилась, кое-как перехватила локтем оставшиеся у нее три книги и на языке жестов попыталась ему объяснить, что не слышит. — А, так вы не говорите… — растерялся еще больше Сэм. Сам того не осознавая, он не мог отвести взгляд от этой темноволосой девушки с прекрасным глубоким взглядом. — Я… Может быть, вам помочь донести?       Эйлин, кинув на него полный сомнения взгляд, отрицательно мотнула головой, забрала у него из рук оставшиеся книги и почти бегом направилась к парковке. Уже потом она сильно себя корила за то, что не согласилась, потому что Сэм — и она готова была это признать сразу — ей понравился. Однако на этом их знакомство не закончилось. На следующий день Сэм, опросивший всех своих знакомых на тот случай, если кто-то знал эту таинственную незнакомку, нашел ее в ближайшей кофейне.       Эйлин сразу заметила, как он вошел. Высокий, статный, он привлекал к себе внимание. В отличие от предыдущего дня, он был в костюме и выглядел еще и очень солидно. Строгая выкройка подчеркивала его широкие плечи и могучий торс. Однако весь этот лоск несколько поблек, когда он, смущенно улыбаясь, подошел к ней и очень неумело на амслене поздоровался.       Эйлин улыбнулась ему, взяла его руки в свои и проделала ими ту же цепочку жестов, но более четко. Сэм, поначалу оторопевший, понимающе закивал: — А… Так правильнее, да? — Эйлин кивнула ему, чуть покраснев. Сэм повторил и вопросительно посмотрел на нее. Та одарила его одобряющей улыбкой и тоже с ним поздоровалась. Ее руки, однако, витали в воздухе куда пластичнее и четче его, походя на элегантные перья, пишущие по невидимой бумаге. — Прости… — Сэм неловко почесал затылок и тряхнул отросшими в то время до плеч волосами. — Я пока знаю только это. Но я бы хотел научиться…       В их первую годовщину Эйлин не сдержалась и призналась ему, что в тот день он выглядел, как потерявшийся золотистый ретривер, которому срочно нужен был дом. И под домом она имела в виду не крышу над головой, а то, что люди на самом деле подразумевают под домом. «Я не смогла тебе отказать, — с улыбкой добавила она. — Но знаешь, что еще лучше? Что я ни разу об этом не пожалела». А Сэм почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.       Она — мой дом, подумал он.       Конечно, идеальных семей не бывает, но про Эйлин с Сэмом можно было сказать, что жили они душа в душу. Когда тебе к тридцати, отношение к любви меняется. На первое место выходят уважение и покой, а не страсть и эго. И это именно то, что они нашли друг в друге. Тихие вечера за приготовлением пасты и просмотром старых ситкомов, действительно добрые утра со свежим кофе и чуть подгоревшими тостами, пробежки в любую погоду перед этим и попытки выбраться на пикник раз в месяц.       Она — мой дом, думал он.             «Люди — как квартиры, Сэм, — в день, когда они собирали вещи в Нью-Йорк, поделилась Эйлин. Она сидела на коробке со стиральной машинкой и внимательно наблюдала за тем, как ее уже на тот момент муж упаковывал стилизованный под старину абажур. — Мы постоянно переезжаем, ища то, что, наконец, даст нам почувствовать себя спокойно, комфортно. Знаешь же, как это бывает: где-то кондиционер не работает, где-то парковка не такая, где-то ландромат далеко. Так и с людьми. Нужно пройти через многих, чтобы встретить того самого». «Ну, лично я уже встретил, — нежно поцеловав ее в щеку, сказал на амслене Сэм. — Спасибо, что едешь со мной». Эйлин ответила ему гордой за него улыбкой.       Она — мой дом.       Идея переехать в Нью-Йорк действительно принадлежала Сэму. Дело было, конечно, не только в предложенном месте в Полицейской академии, но и в Дине. Однако про Дина Эйлин не знала ничего, кроме того, что он просто есть. Про отца Сэма она была осведомлена не более и знала только то, что он умер — и то, вероятно, только потому, что Сэм узнал об этом при ней. В остальном же Винчестер не любил рассказывать о семье, ограничившись парой безобидных воспоминаний из Лоуренса и младшей школы в Нью-Йорке. А Эйлин слишком уважала его и его личные границы, чтобы пытаться добиться от него какой-либо конкретики.       Она…       В вечер после разговора со Стайлзом Сэм был как никогда этому рад.       Вернувшись в пахнущую только что разогретым ужином квартиру, он впервые за все то время, что они были вместе, не ощутил уюта. Но дело было не в Эйлин, которая, как обычно, встретила его в прихожей со счастливой полуулыбкой на губах. Дело было в Сэме.       Те несколько месяцев, что Винчестер-младший провел в Нью-Йорке, он внутренне метался между двумя семьями: той, что сгинула для него с его отъездом в Стэнфорд, и той, что каждый день ждала его дома. Каждый раз он убеждал себя в том, что к первой никогда не вернется. Но в тот вечер он сделал страшный выбор и больше не считал, что может быть частью этого лениво-счастливого мира жизни с Эйлин, который последние пять лет считал своим домом. В полной мере так точно.       Отстраненно ответив ей на вопрос о том, как прошел день, Сэм прямо из прихожей направился в кабинет. В этой маленькой комнатке, где половина вещей была убрана в коробки из-за почти маниакального стремления Винчестера к порядку, расположился небольшой белый компьютерный стол с парой ящиков. Выдвинув первый, Сэм приподнял его дно и запустил в тайник руку.       Когда пальцы коснулись холодного рифленого металла, он не испытал ничего, кроме порыва поскорее ощутить оружие в руке. Услышав приближающиеся шаги Эйлин, Сэм выудил пистолет из тайника, сунул его за ремень и еле успел с грохотом захлопнуть ящик, когда та зашла в комнату.       «Сэм, все хорошо? — спросила она жестами, взволнованно на него глядя. — Ты бледный. Что случилось?» Винчестер застыл, нервно поджав губы. Последнее, что ему хотелось, — это терять ее сегодня. — Все хорошо. — Дрогнувшим голосом ответил он. — Не беспокойся, дорогая. — Сверкнув в ярком свете лампы под потолком обручальным кольцом, Сэм откинул полы пальто так, чтобы пистолета точно не было видно, и направился к выходу. — Мне нужно будет сейчас отойти, так что ужинай без меня, хорошо? — он попытался выдавить расслабленную улыбку, не понимая, что делает даже хуже.       «Куда? — еще больше заволновавшись, спросила Эйлин и нахмурилась. — Надолго?» Винчестер прошел мимо нее и уже в дверях ответил: — Нет, дорогая, не надолго. Все хорошо.       Он вновь попытался улыбнуться ей, чмокнул в щеку и поспешил выйти из квартиры. Внизу его уже ждала черная «импала». А Эйлин точно знала, что, когда Сэм Винчестер говорит с ней на его языке, он врет.                                                             ***       Черная «Импала» 67-го года — машина, которую трудно было не заметить даже в Нью-Йорке. Джон Винчестер, имеющий возможности обеспечить себя внушительным автопарком, всегда предпочитал ее другим моделям. Дину с детства очень хотелось верить, что дело не в удобстве, а в тайной сентиментальности его отца — эта машина была последним предметом, связывавшим их семью с Лоуренсом. Однако даже маленький Дин понимал, что Джону навряд ли было какое-то дело до символизма.       Черная «Импала» 67-го года была знаком Джона Винчестера тогда. И была знаком Дина Винчестера сейчас. Подобно плащу Темного рыцаря, она была его тенью и главным признаком.       Черная «Импала» 67-го года была единственной машиной, за руль которой Дин позволял себе садиться. Любовно называя автомобиль «деткой», он любил повторять, что с машинами, как с женщинами, но фразу каждый раз заканчивал по-разному.       Сэма трясло от этой машины. Садясь на переднее пассажирское, он содрогнулся от воспоминания о том, как Джон приложил Дина лицом о бардачок только лишь потому, что тот без спроса переключил песню на встроенной магнитоле.       Дину тогда было лет тринадцать, и уже к этому возрасту он хорошо усвоил, что плакать при отце — себе дороже, а потому, стиснув зубы, выпрямился сразу после удара, не обращая внимания на сломанный нос. Сэм помнил, как с ужасом смотрел на струящуюся по лицу Дина кровь и от страха не мог произнести и слова. А тот украдкой, пока Джон отвлекся на дорогу, повернулся к нему и едва слышно прошептал с вымученной улыбкой на лице: «Все хорошо, Сэмми, все хорошо». Хотя ничего «хорошо» не было уже давно. — Сэмми, — приветственно хлопнул его по плечу Винчестер-старший и лучезарно улыбнулся. — Рад, что ты позвонил.       Сэм вздрогнул от его прикосновения, даже скривился. Но в полутьме этого видно не было. Он специально не смотрел на Дина и радовался, что в полутьме ночного салона все имеет такие нечеткие границы, что его отвращение можно было спутать с нерешительностью. — Да, я… — Сэм осекся, прочистил горло и постарался звучать менее мрачно. — Я хотел увидеть брата.       Дин вздрогнул и повернулся к нему с улыбкой, которую Винчестер-младший не видел у него с их далекого детства — светившаяся от удовольствия, простая, по-детски наивная улыбка играла у него на губах. Даже не стараясь прятать рассыпающегося блестящим бисером счастья в голосе, Дин пораженно хмыкнул и кивнул: — Я рад. Правда, Сэмми, очень рад.       Винчестер-младший незаметно вздохнул и на мгновение погрустнел. Однако впервые за этим последовал умиротворенный взгляд и едва заметное одобрительное движение головой. Дин не мог этого не заметить, но промолчал. — Так что за срочность, старик? — спросил Винчестер-старший, внимательно глядя на брата. — По телефону ты звучал…       Сэм перебил его: — Я хочу помочь, Дин. — На одном дыхании выпалил он, тупо глядя в темное ночное небо через лобовое стекло.       Установилась тревожная тишина. Сэму даже необязательно было смотреть на брата, чтобы знать, что сначала тот напрягся, нахмурился, потом задумался. Еще через мгновение — прищурился и хищно усмехнулся. Сэм обреченно прикрыл глаза и неслышно выдохнул, ощущая, как грудная клетка опускается до колики в легких. Он ждал, что Дин вот-вот что-то скажет ему, но тот молчал, все так же выжидательно глядя на него. — Тебе не нужен Дерек, чтобы знать, где Скотт. — Дрогнувшим голосом объяснил Сэм и, нахмурившись, набрался смелости и посмотрел на брата. — Тебе нужен Стайлз.       Дин удивленно приподнял брови, но насмешливая полуулыбка с его лица не сошла: — Это тот его друг, о котором ты говорил? — Сэм кивнул. Дин заинтересованно мотнул головой: — ишь ты… И что, ты думаешь, он знает, где Хейл спрятал МакКолла?       Сэм вновь кивнул и, глядя на свои сцепленные в замок руки, через силу произнес: — Я говорил с ним сегодня. Во-первых, он знает, кто ты и кто я тебе. — Ну, знаешь ли, тут сложно не догадаться, — усмехнулся Винчестер-старший. — Мое имя на слуху, а фамилию ты не менял, поэтому… — Нет, Дин. — Серьезно прервал его Сэм. — Он знает про тебя не из интернета. По-моему, он знает достаточно, чтобы понимать, что происходит.       Дин негромко рассмеялся и покачал головой: — Знает, значит? Думаешь, МакКолл успел ему что-то рассказать?       Сэм устало вздохнул и откинулся на спинку сидения: — Не знаю откуда, но он знает. Возможно, от Скотта, а возможно… — он нахмурился и нервно поджал губы.       Дин хотел было что-то сказать, но промолчал. Посмотрев в окно, он задумчиво потер подбородок и украдкой кинул настороженный взгляд на брата. Сомнение на мгновение появилось в его глазах — мимолетное и не оформившееся до конца. Потом Дин громко прочистило горло и весело хлопнул себя по коленям: — Тем лучше. Не придется прятать лицо — это хорошо. — Он качнулся в сторону Сэма, пихнул его в бок и задорно пробасил: — ну же, Сэмми! Выше нос! Чем больше мальчишка знает, тем лучше. — Вот именно — мальчишка, — тихо повторил Винчестер-младший. В свете высоких фонарей его лицо казалось еще бледнее, чем оно было на самом деле. — Дин… — Черт тебя дери, Сэмми! — скучающе прорычал тот. — Не начинай. — Я не хочу, чтобы он пострадал, — твердо произнес Сэмюэль, серьезно глядя на брата. — Дин, пообещай мне, что он хотя бы останется жив.       Винчестер-старший нахмурился и пристально посмотрел на него: — По-правильному, конечно, свидетелей лучше не оставлять, — задумчиво проговорил он. — Дин, — с угрозой в голосе протянул Сэмюэль и, сжав кулаки, хмуро прошипел: — я и так иду на сокрытие из-за тебя. Ты сказал, что МакКолл — помеха твоему бизнесу. Хорошо. Это дикость, но я это понял… — Вот видишь, участвуешь в семейном деле, — неприятно хохотнув, подмигнул ему Дин.       Сэму очень хотелось наброситься на брата и сделать так, чтобы из его носа на этот чертов бардачок вновь хлынула кровь. Теперь уж точно ничего хорошего нет и быть не может — к черту сдержанность. На мгновение от злости Сэм даже перестал понимать, где находится. Все вмиг перестало иметь значение. Он вдруг снова увидел перед собой отца…       Не откликнувшись на первый порыв, Сэм заскрежетал зубами и едва слышно, но четко сказал: — Ты не убьешь его, Дин.       Винчестер-старший, очевидно закипая, развязно хмыкнул: — Да ты что! И почему же?       Сэм вдруг замер. Его глаза проскользили по лицу брата, погрустнели. Потом его взгляд потеплел. Несмотря на это лицо осталось таким же серьезным и даже хмурым, как было. Однако малейшие изменения в лице Сэма Дин научился считывать еще в далеком детстве, когда был обязан присматривать за ним. Что-то в груди Дина ёкнуло — пришлось тяжело сглотнуть и нахмуриться. — Потому что ты не отец. — Тихо сказал Сэм, и его губы всего на секунду, но тронула тусклая улыбка. — И потому что я тебя об этом попросил.       Дин презрительно фыркнул, тут же поспешив отвести от брата глаза, и равнодушно махнул рукой: — Черт с ним. Уверен, Дерек сам его скоро в землю уложит.       Сэм незаметно улыбнулся, с облегчением предполагая, что насчет этого Дин ошибается. Однако радоваться было рано. — Только у меня будет условие. — После короткого молчания сказал Винчестер-старший, и в его уверенном тоне звучал теперь жгучий холод. Сверкнув в полутьме зелеными глазами, Дин кинул на брата цепкий взгляд. — Стайлза приведешь мне ты. — Я? — поперхнулся Сэм и уставился на него, будто и вправду увидел призрак Джона Винчестера.       Дин нарочито обыденно пожал плечами: — Да. Ну, не я же ему право преподаю, верно? — он задорно посмотрел на брата и с фальшивым задором похлопал его по плечу. — Ну, же, Сэмми! Тебе это сделать — раз плюнуть.       Сэм смотрел на него, как на умалишенного. Выждав пару секунд, надеясь, что Дин вот-вот рассмеется и скажет, что это была шутка, Сэмюэль хрипло спросил: — Ты хочешь, чтобы я сделал — что?       Дин расправил плечи, поправил галстук и с нескрываемым энтузиазмом посмотрел на брата. Сэм едва не съежился под его тяжелым взглядом. Перед ним вновь сидел не Дин, а Дин Винчестер — достойный сын своего отца. — Я хочу, чтобы ты, — он пристально всмотрелся в лицо Винчестера-младшего, — привел мне этого Стайлза. К завтрашнему вечеру. — Ты хочешь, чтобы я похитил человека?! — воскликнул Сэм и почти отшатнулся от брата. — Тихо. Тихо, Сэмми. Зачем же так кричать? — не глядя на него, недовольно произнес Дин и неопределенно повел плечами. — Ну, не хочешь называть это так — позови его черепах в Центральном парке искать. Только сверни чуть раньше. Там, у третьего входа — налево и… — Ты спятил?! Я не собираюсь…       Дин вскинул на него колючие глаза и задержал на нем взгляд так, что Сэм тут же прикусил язык. Внезапно воспоминания вновь захватили его.        Вот, ему двенадцать. Дин украл у Джона коллекционную сигару — всего одну. Джон не курил, и колумбийский подарок годами лежал у него на столе просто как предмет интерьера. Пропажа обнаружилась даже не сразу, а только спустя пару месяцев после «преступления», когда Джон решил предложить одному из своих компаньонов закурить. Однако исхода дело это не только не поменяло, но даже усугубило.       Сэм помнил, как отец позвал его в кабинет. Уже на подходе к нему Винчестер-младший знал, что будет происходить. Дин выглядел спокойным, пока выслушивал рявкающий ор отца, хотя Сэм уже тогда знал, что с каждым оскорблением Джон с наслаждением вырывает из Дина последнюю человечность, а это должно было быть ужасно болезненным процессом.       Большая часть того, что Джон говорил Дину, прошла мимо Сэма. Полуживой от страха, он трясся в углу и никак не мог понять, что ему делать. Идти против Джона было не только бесполезно, но и опасно. На другой же чаше весов был Дин.       Впервые и на очень короткое мгновение в тот день Сэм перестал быть маленьким Сэмми.       Когда Джон уже занес над Дином руку, младший член семьи Винчестеров кинулся к нему с пронзительным воплем: — Не трогай его!       Это был первый раз, когда Сэм пошел против отца. Однако в тот день Джону хватило одного взгляда, чтобы пригвоздить младшего сына к месту и заставить замолчать.       Сейчас Дин смотрел на него так же, как Джон тогда.       Выдержав паузу, Дин расслабился и откинулся спиной на кожаное сиденье. Пару мгновений он молчал, глядя на сероватую от времени крышу машины, а потом задумчиво проговорил: — Видишь ли, Сэмми… Я должен быть уверен, что мы с тобой на одной стороне. — Прежде чем Сэм смог ему что-либо возразить, Дин призвал его к тишине и мотнул головой. Потом он стрельнул в брата глазами и лукаво улыбнулся, делая голос мягким и почти ласковым: — наверное, неудобно сидеть на пушке, да? Рукоять в спину впивается — неприятно. И нервно. Вдруг задницу себе прострелишь, да?       Сэм побледнел и уставился на бардачок перед собой. На мгновение ему показалось, что сейчас на бежевой обивке окажется пара капель его крови. А может быть, и мозговая жидкость. Сэмюэль нервно заморгал и впился правой рукой в полу пальто, готовый в любой момент добраться до оружия.       Дин, будто бы не заметив этого, с долей недовольства в голосе продолжил: — Понимаю. Так не говорили мы давно. Ты не доверяешь мне, да и разногласия у нас в последнее время были — ого-го… — он вновь посмотрел на брата и хохотнул, хлопнув его по плечу. — Да расслабься, старик! Нам с тобой нечего делить. А хочешь помочь — докажи, что сможешь.       Сэм замялся. Он потерянно посмотрел на Дина. Тот, сверкающий уверенностью в глазах, наклонился к нему ближе и твердо прошептал: — Ну же, Сэмми. Действительно, помоги мне. Мы же с тобой одной крови… — Почему это должен делать я? — измученно спросил Сэм и сам услышал, как дрогнул его голос.       Дин ненадолго задумался: — Ну… — он посмотрел в окно. За ним виднелась Сентрал-Парк-Тауэр, за ней — еще несколько таких же светящихся башен. — Ты помнишь, как отец впервые взял нас с собой на дело? — задумчиво спросил Дин. Вопрос был риторическим. Такое не забывается. — Времена тогда были тяжелые. Помнишь, он работал тогда только с Бобби, и у них там был какой-то хмырь, который им за полгода так и не отдал деньги, да? — Дин тихо хмыкнул, и на его лице появилась жуткая ухмылка. Немного помолчав, он почти мечтательно произнес: — крови тогда было… Ты еще так пугался выбитых зубов, — Винчестер-старший тихо рассмеялся. — Да… Ну и времена были. Но ладно, — он вновь повернулся к брату и сказал так, будто предметом воспоминания был совместный поход в парк аттракционов: — ты потом спросил отца, зачем мы поехали с ним. Помнишь, что он ответил?       Сэму казалось, что он перестал чувствовать собственные конечности. Язык не слушался его вовсе. А мозг, отчаянно подававший сигнал SOS, ушел в тотальное отрицание. Внезапное погружение в одно из самых травмирующих воспоминаний детства чуть не свело Сэма с ума. — Он сказал, что это был наш с ним семейный отдых. — Сам не до конца веря в то, что говорит, как робот, пролепетал Винчестер-младший. К горлу подкатила тошнота. А перед глазами опять предстала картина: бедняга должник лежит в луже собственной рвоты и крови и пытается выплюнуть выбитый зуб.       Сэм почти кожей чувствовал, как его последние попытки договориться с собственной совестью забавляли Дина. Тот с садистским удовольствием наблюдал за тем, как брат с каждым своим словом все сильнее связывал их преступными узами, все сильнее проникался тем, о чем уже успел забыть. Опять. Актеры — за исключением старого короля — все те же, сменились только роли. — Ну, вот и я, — неопределенно повел плечами Дин и с приторной улыбкой нагнулся к нему, — хочу, знаешь ли, провести время с семьей… — Его голос вновь был полон не ностальгических ноток, а ледяных и жестоких. — Ты и я, Сэмми. Мы вместе в этом.       Сэм не помнил, как добрался обратно до квартиры. Пришел в себя он лишь перед дверью. Потоптавшись на ватных ногах у порога, он вдруг ясно ощутил тяжесть заткнутого за ремень пистолета. В этот раз оружие тянуло его вниз, будто даже усиливая силу гравитации.       Сэму всегда казалось, что он в шаге от того, чтобы сломаться под этой тяжестью. Но он никогда себе этого не позволял, потому что знал одну простую вещь: плохим быть легко, хорошим — почти невозможно. Но он всю жизнь стремился к последнему, и лишь в тот вечер что-то наконец в нем сломалось — с таким громким хрустом, какого Люцифер не слышал, ломая крылья о землю обетованную.       А в Дине это «что-то» сломалось еще в юношестве. Возможно, в тот день, когда он впервые убил. Возможно, в тот день, когда впервые ударил. А возможно, в тот день, когда впервые понял, что хорошим быть бесполезно — затратно и не ради кого.       Так или иначе, впервые за долгие годы Дин почти ощутил себя с Сэмом по одну сторону баррикад. Но только «почти», ведь Сэму предстояло еще столько всего про себя понять. Быть Винчестером только поначалу так затруднительно, но потом становится проще. Всегда становится проще.       Дин достал из кармана телефон, набрал нужный номер. Подождав с пару мгновений, он без кого-либо приветствия начал: — Есть дело, — его голос вновь приобрел стальные нотки Джона Винчестера. — Справишься — прощу все твои грехи. Провалишься — я их удвою. — Он посмотрел на дом, в который зашел Сэм, и увидел стоящую у окна третьего этажа темную фигуру. Лицо Дина на мгновение стало мягче, приобрело чуть больше человеческих черт, но тон остался таким же. — Передавай Дереку привет. Завтра будет длинный день.