Вавилон

      Осеннее солнце, по своему теплу не дававшее никаких намеков на скорое приближение холодов, наполняло студию тускло-желтым светом — таким, каким он бывает лишь в последние погожие дни перед унылой и дождливой нью-йоркской осенью, незаметно перетекающей в зиму. Его лучи, отражавшиеся от белых стен, казались вызывающе радостными и неуместными. Причем неуместными настолько, что это переходило в какую-то совершенно новую плоскость: в них все казалось невероятно нормальным, обыденным…       Стайлз поймал себя на этой мысли, когда невзначай взглянул на Дерека за завтраком. Хейл, сидя за столом напротив него, мирно подбирал вилкой со дна бокса запеченные овощи, и такая картина заставила Стилински поежиться — слишком уж нормально это выглядело. Он просто ел. Как обычный человек. Как обычный человек за обычным завтраком в самый обычный субботний день.       Лицо Дерека не выражало никакой определенной эмоции — он просто был спокоен. Стайлз, вообще, заметил, что тот, несмотря на раздражительность и вспыльчивость, держит многое в себе и показывает миру лишь самые безопасные в его случае эмоции — гнев и отвращение в основном. Иногда они перемежались с едкостью и ощущением собственной силы, но Стайлз не думал, что это можно считать именно эмоциями, поэтому мысленно остановился на первых двух. - Так значит, мы имеем дело не с профессиональным киллером, да? — впервые за последние двадцать минут спросил Стилински. Его распирало от накопившихся вопросов, но немногословность Хейла подсказывала ему, что придется знатно постараться, чтобы выудить из него хоть что-нибудь. — Нет, — коротко ответил Дерек и, немного подумав, добавил, — профессионал ни за что бы не оставил его в живых. А тут слишком много паники, истерии и растерянности. — Ага… — рассеянно протянул Стайлз. — И как ты это понял? — Автомобильная авария — не самый эффективный способ убийства. И уж тем более чуть ли не в сердце города — нет. Это дело рук дилетанта, — спокойно, будто бы рассуждая о шахматной партии, проговорил Хейл. — И как мы сможем понять, кто именно за этим стоит? — все еще не понимая, как это должно работать, спросил Стайлз.        Дерек ничего не ответил. Встав из-за стола, он взял в руки пустой бокс и закинул его в мусорное ведро у раковины. — Ты — никак, — наконец произнес он, глядя на Стилински через плечо. — А у меня… — Но ты обещал… — запротестовал было Стайлз. — Я обещал помочь тебе найти того, кто сделал это со Скоттом, но не обещал, что ты примешь в поисках непосредственное участие, — Дерек отставил только что вымытый стакан из-под апельсинового сока и обернулся к Стилински. — Чуешь разницу?       Стайлз хотел было разразиться новой тирадой о том, какой же Хейл все-таки гад, и о том, что он не имеет никакого права запрещать ему что-либо, но вместо этого лишь раздраженно выплюнул: — Мудак!       Дерек в ответ на это лишь устало прикрыл глаза и угрожающе произнес: — Еще одно слово, Стилински, — и я не посмотрю на то, что обещал Скотту тебя не трогать. — Боже, клянусь, ты просто чертов пещерный тролль! — в бессильи всплеснул руками Стайлз и тут же поправился, — нет! Ты даже хуже. Ты хуже всякого пещерного тролля, слышишь? — Закончил? — складывая руки на груди, спросил Дерек.       Стайлз насупился и, буравя недоеденный завтрак взглядом, пробурчал: — И за что мне все это? — он еще пару мгновений поковырялся вилкой в еде, но вдруг встрепенулся и посмотрел на Хейла. — Что ты собираешься делать?       Дерек неопределенно повел плечами: — Хочу поговорить кое с кем. Возможно, мне удастся достать запись с камер видеонаблюдения с того перекрестка. — Вот так просто? — искренне удивился Стайлз. — При хорошем специалисте — да, — кивнул Дерек. Не дожидаясь никакой реакции Стилински на это, он двинулся двинулся к прихожей. — Я вернусь через пару часов. Из квартиры — ни ногой. — Ничего не обещаю! — отозвался Стайлз и кивнул на тарелку перед собой. — У тебя совсем нет нормальной еды! К тому же я был бы не прочь помыться и сменить одежду, а для этого… — Полотенце найдешь в ванной. Халат — в шкафу, там же, — перебил его Дерек, накидывая на плечи черную кожанку. — И если я узнаю, что ты сделал хоть шаг за порог, ты не оставишь мне выбора. Наручники все еще у меня.       Стилински в ответ на это лишь усмехнулся и, развалившись на стуле, развел руками: — Ну, по крайней мере сейчас ты не хочешь ничего мне прострелить. — Я этого не говорил, — ответил ему Хейл с интонацией, которую Стайлз не смог идентифицировать ни как опасную, ни как ироническую, и скрылся за дверью.                         

***

      Духота в ванной после принятого душа — то, что Стайлз ненавидел всем сердцем. Она напоминала ощущения, как при панической атаке или сильной истерике. Стилински знал и то, и другое состояние слишком хорошо, чтобы желать проживать их снова и снова, но в этот раз почему-то специально стоял почти под кипятком настолько долго, что вся просторная ванная Хейла заполнилась паром.       Стоя перед запотевшим зеркалом, Стилински смотрел в собственное едва различимое, размытое отражение. Он вглядывался в него, силясь увидеть хоть что-то, на себя похожее, но видел лишь собственный силуэт на мутной поверхности. Как в жизни.       Кто я? Что я? Почему я здесь?       Стайлз тяжело вздохнул и провел по прохладному стеклу ладонью. Из образовавшейся зеркальной полосы на него смотрели грустные карие глаза.        Зачем я здесь?       Стилински нахмурился. Да, Дерек ушел, пригрозив ему физическим ограничением свободы, и запер за собой дверь. Но первого так или иначе можно избежать, а дверь вполне себе открывается изнутри. Следовательно, Стайлз волен уйти в любой момент.        Стилински недовольно поджал губы.        Но он не уйдет. И не только потому, что так и не выяснил, где Хейл спрятал Скотта. Нет. Причина была в чем-то другом, и Дерек знал это. Может быть, и не знал, но точно чувствовал. По крайней мере, Стайлз был в этом уверен.       Зеркало постепенно запотевало вновь. И вот из него на Стилински уже снова смотрел непонятный силуэт с двумя размытыми пятнами вместо глаз — странное существо, вот-вот готовое раствориться в домашнем подобии тумана.       Ты попросил помощи у убийцы, Стайлз. И кто ты после этого?       Стилински передернул плечами, будто бы пытаясь сбросить с себя прицепившуюся мысль, и поспешил накинуть на плечи заранее приготовленный халат, уже висевший на крючке у двери. Парню очень хотелось поскорее выйти из душного помещения. Больше он там находиться просто не мог.       Духота гостиной теперь показалась Стилински приятной прохладой. Невольно щурясь от яркого полуденного солнца, Стайлз прошел на середину комнаты. Кое-как завязав пояс халата, он огляделся так, будто бы впервые видел это место. Странно было бы, если бы за полчаса его нахождения в ванной в гостевой что-либо изменилось. Нет. Все было по-прежнему: дорогая мебель, белые стены, создававшие ощущение простора, большие, в пол, окна... Но было во всем этом что-то не то. В этой квартире всегда было что-то не так.       Стайлз, аккуратно ступая босыми ногами по паркету, медленно прошел в спальню Хейла. Когда он пришел к Дереку под утро, совсем не смог рассмотреть это место. А сделать это стоило хотя бы затем, чтобы знать, в какой момент и откуда Хейл может вновь достать оружие.       Спальная зона, отделявшаяся от всего остального пространства лишь стеной-перегородкой, создавшей по бокам комнаты два выхода, была больше похожа на белый изнутри мешок: все та же белизна стен, паркет, двуспальная кровать с темным постельным бельем на ней. У перегородки стоял строгий шкаф, едва-едва заставленный книгами: их было всего десять или пятнадцать, а все остальное место на полках либо пустовало, либо было заполнено какими-то серыми офисными папками.       В комнате было одно длинное окно, тянувшееся во всю стену. Через него помещение наполнялось веселым солнечным светом. Только вот из-за белоснежных стен он воспринимался глазом, скорее, как холодно-желтый, а не теплый — радостный и приветливый. Как Дерек.       По бокам от кровати стояли две тумбочки. На одной из них стояли электронные часы, на другой — лампа. Стайлз подошел к последней и нахмурился. Все-таки было в этом во всем что-то не то.       Стилински отмахнулся от этой мысли: не то сейчас самое главное. Встав на четвереньки, он заглянул под кровать и увидел примагниченный к железной конструкции пистолет. — Класс, — присвистнул Стайлз и сел на пол, по-турецки скрестив ноги. — И где еще ты его прячешь? В баке с грязным бельем или в рулоне туалетной бумаги? — Стилински вновь посмотрел на почти пустую поверхность тумбочки. И вдруг его осенило. — Фотографии… — пробормотал ошарашенно Стайлз и тут же поднялся на ноги. Он еще раз окинул комнату беглым взглядом. — У тебя нигде нет ни одной фотографии…       Стилински выскочил в гостевую зону. Следующие пятнадцать минут он потратил на то, чтобы облазать абсолютно каждый угол этого помещения: тумба, на которой стояла плазма, пару шкафов, стоявших у одной из стен, журнальный столик — но ничего не нашел.       На этом Стайлз, правда, не остановился и уже через пару минут осмотрел весь кабинет, включая скучные бумаги, кучами лежащие на столе. Он безусловно перепутал их последовательность, потому что после пролистывания распихивал их, даже не пытаясь понять, что за чем шло, но тогда ему это было уже совершенно неважно. Он вдруг понял, что все это время не давало ему покоя — пустота. В квартире было слишком пусто: ни одной семейной да и вообще какой-либо фотографии, ни одной хоть мало-мальски личной вещи. Никаких дурацких сувениров, никаких стыдных эротических романов в жанре мыльной оперы, никаких странных вещей, которые «просто имеют смысл», — ничего этого. — Ладно. Допустим, ты снимаешь эту квартиру. Хорошо, это Нью-Йорк, тут все так делают, — выйдя из кабинета обратно в гостевую зону, пробормотал Стайлз. — Но кто не захочет сделать свое место уютным? — Стилински прищурился и вдруг победоносно усмехнулся. — Тот, кто не хочет делать его уютным, конечно же. Тот, кто боится расслабиться. Тот, кто боится потерять над всем контроль, — Стайлз не смог сдержать довольной улыбки. — Значит, ты своего рода параноик. Что ж, хорошо, — Стилински вновь нахмурился. — Но раз так, то ты не стал бы доверять такую важную работу, как быть двойным агентом, простому парню с улицы. Никто бы, наверное, не стал, но ты — в особенности. Нет. И дело тут даже не в деньгах. Получается, у вас со Скоттом есть история, да?       Стайлз посмотрел в сторону кабинета, потом — в сторону входной двери. Сорвавшись с места, он большими шагами преодолел расстояние до первого и тут же кинулся к столу.       В этот раз он просматривал бумаги на обитой шерстью и нейлоном поверхности куда внимательнее. Конечно, до вторжения Стайлза в порядок на столе Хейла, документы лежали в определенных последовательности и местах. Стилински видел, что они были разложены по неаккуратным, но все же стопкам. Естественно для Стайлза, после первых поисков и уж тем более после его второго акта вторжения в кабинет Дерека стол был завален кучей перепутанных между собой листов — и ни намека на существовавшую у Хейла систему.       В основном среди этих документов были счета и договоры. Первых было слишком много. При этом они все были выписаны на разные имена и адреса. Об их природе Стилински решил подумать позже. Что же касается договоров, то все найденные Стайлзом листы с ними были лишь ксерокопиями с оригиналов. (Точно параноик!) Часть из них уже была просрочена. Но внимание парня привлекло в них далеко не это, а суммы, прописанные в каждом из них, — счет шел на десятки и даже сотни тысяч долларов.       Если сумка с деньгами, найденная им под кроватью Скотта, Стайлза озадачила и заставила испытать беспокойство, то количество нулей в каждом из договоров… Он даже не мог сказать, что оно его испугало. Нет. Оно привело его в ужас.       Деньги — зло, черт бы их побрал! Такие — в особенности. Они все решают. Но при этом являются всему виной. За ними все гонятся. Но от них же и гибнут. Легкие деньги — игла. Попробовал один раз — и дальше не слезешь. А это все… Все, что Стайлз держал сейчас в руках, — не только легкие деньги. Они к тому же были омыты кровью и все еще пахнули смертью…       Дрожащими руками Стайлз отложил документы. С пару мгновений он приходил в себя, глядя на видневшуюся через дверь залитую светом гостиную — тот самый «зеленый огонек»? Никогда раньше он не чувствовал себя так… Безнадежно? Потерянно? Одиноко?       Стайлз начинал злиться. Во всем этом должна была быть какая-то причина… Разумная причина, по которой Скотт имел ко всему этому отношение. Она должна была быть! Веская, неприятная, серьезная — должна!       И вдруг Стайлз понял. Вернее, наконец поверил. Доверился своей интуиции, мало-мальской логике — и понял.       Стилински зашуршал бумагой быстрее. Его движения были рваными, хаотичными. Руки похолодели и почти не слушались его. Но несмотря на это все оставшиеся бумаги на столе были просмотрены быстрее, чем предыдущая половина — ничего нужного. Стилински перешел к ящикам стола. Их было четыре: один под столешницей и три под ней.       В первом, горизонтальном, ничего необычного не было — просто запасные листы бумаги и письменные принадлежности. Стайлз нервно захлопнул его. Послышался глухой стук дерева о дерево. Со стола слетело несколько листов. Но парень не обращал на это внимания — он уже открывал следующий.       В первом из других трех лежали лишь скрепки, степлер и куча крабиков с парой ручек. Единственной выделяющейся деталью была пачка патронов для Дезерт Игла. И в любой другой момент Стайлз бы как минимум задумался, где Хейл прячет этого зверя, но не тогда — так он был сосредоточен на своих поисках. Очередной хлопок.       Во втором расположились пустые офисные папки и футляр с очками — тоже не то. Снова нервный толчок руки — дерево столкнулось с деревом, и это вновь отдалось глухим хлопком.       Стайлз даже не мог объяснить, что конкретно он искал. Но чувствовал, что должен был продолжать. Где-то во всей этой квартире должно было быть то, что могло бы…       Он открыл третий ящик. На первый взгляд, ничего подозрительного — только мелкий хлам. Простые карандаши, стикеры, ножницы — вот это вот все. Но только Стайлз запустил туда руку, как вдруг нащупал что-то, что выбивалось из этого набора. Глянец и плотная бумага — фотографии.       Он рывком вытащил их из ящика. Дневной свет, заполнявший кабинет через окно за спиной Стайлза, тут же осветил их. И Стилински обомлел.       В руках он держал три листа с фотографиями. Они были маленькими — как на паспорт или права. На каждом из листов было изображение разных людей. Их было трое. Всмотревшись в их лица, Стайлз побледнел: все они были ему знакомы…       Боже…       Осознание заставило его тяжело осесть на кожаное офисное кресло, стоявшее у стола, и пригвоздило его к гладкой поверхности. Все было слишком реально. И слишком серьезно. Покушение на Скотта, такие суммы, войны банд, эти ребята на фото… Стайлз оказался прав. Самая худшая его догадка, которую он каждый раз пытался засунуть на самую дальнюю полку своего сознания, подтвердилась!        Дерьмо! Редкостное дерьмо!        И посреди всего этого только Стайлз. Обычный Стайлз. Не коп. Не гангстер. А просто Стайлз — подросток из Бейкон Хиллс. Опять.       Господи, Скотт… Я должен был понять это раньше…       Хотелось бежать. Но куда бежать? К кому? К отцу? К шерифу провинциального городка? Безумие! Его убьют. Дин, Дерек — неважно! Кто-то из них, но убьет. Эти люди не считаются с жизнями других, нет… К отцу Скотта? К агрессивному ФБР-овцу, который вот-вот за это вылетит с работы? Бесполезно! Он пошлет Стайлза еще раньше, чем тот постучит в его дверь! В Академию? Винчестер-младший не позволит ему и на дюйм приблизиться к кабинету директрисы. В полицию? Интересно, кто перережет Стайлзу глотку раньше — Дерек или Дин?       Руки онемели. Ноги отяжелели. Язык прилип к небу. Стайлз смотрел на фотографии и вглядывался в изменившихся, но все еще узнаваемых людей на них: Эрика, Бойд, Айзек… В Бейкон Хиллс он посещал с ними уроки испанского и литературы, пока…       Как я не догадался об этом раньше!?       Страх выступил у него на лбу противной испариной и отразился в бегающих по глянцевой бумаге глазах. Было тихо. Все звуки с улицы, врывавшиеся в квартиру через открытый балкон в гостиной, ушли на второй план. Стайлз начал слышать собственное учащенное дыхание. Вдох-выдох… Вдох-выдох…       Слишком быстро. Он дышит слишком быстро. Вдох-выдох…       О, нет-нет-нет… Это очень не вовремя…       Ему опять начинало не хватать воздуха. Кабинет вдруг показался тесным и маленьким, как коробка. Все давило. В горле встал невидимый ком. И все стало каким-то нереальным.       Паника. Стайлз впился в листы с фотографиями ногтями, непроизвольно сминая их. Страх въелся в каждую клеточку его тела. Казалось, он тек по венам, вытесняя оттуда весь кислород. В ушах стучало. А легкие будто бы горели от нехватки живительного газа. — Нет-нет-нет… Только не снова… — в ужасе, едва слышно пробормотал Стилински.       Дышать. Нужно дышать. Сосредоточиться на дыхании. Взять его под контроль.       Дыши, Стайлз! Ты сможешь, ну!       Вдох-выдох… Вдох-выдох… Вдох… Вдох… — Боже… — проскулил Стилински, опираясь руками о стол.       Телефон. Ему нужно позвонить. Отцу, Элисон — кому угодно, лишь бы это прекратилось!             Стайлз на ватных ногах двинулся к выходу в гостевую зону. Кожа вновь душила его, как невидимая удавка. В первый раз у него потемнело в глазах, когда он уже почти вышел из этого злополучного кабинета. Пришлось схватиться за шкаф.       Вцепившись пальцами в лакированное дерево, Стайлз попытался сосредоточиться на паркете. Он шел ровными полосами. Их нужно посчитать. Нужно сфокусировать свое внимание на этом.       Одна, две, три…       На глазах выступили слезы. Воздух. Ему нужен он, а не этот дурацкий психологический трюк!       Стайлз собрался с последними силами и сделал еще несколько шагов, выходя в гостиную. Ноги ослабели. Силы разом покинули тело. Стайлз медленно сполз по стене. — Нет-нет-нет… Пожалуйста, только не сейчас… — он уже сам себя не слышал.       Стайлз весь съежился, вдавился в стену. Слезы струились у него по щекам. Паника замотала его в толстый кокон, из которого он никак не мог выбраться.       Задержать дыхание. Нужно задержать дыхание.       Стайлз попытался не дышать, но ничего не вышло: как вообще можно не дышать, когда это единственное, что тебе нужно?       Ему казалось, что он умирает. Выпускает из себя последние крупицы жизни с каждым «неудачным» вдохом… — Дерек… — беспомощно прохрипел парень.       Вдруг, как сквозь толщу крепкого льда, до его ушей донеслись странные звуки: какой-то глухой хлопок, шаги и чей-то голос. — Стайлз… — и потом громче, ближе, — Стайлз!       Его голос…                                                       ***       Кас проснулся от того, что ему в глаза нагло светило осеннее солнце. С пару мгновений он тупо смотрел на светлое пятно, которым неизменно вот уже много лет было большое окно — такое, как и в остальных люксовых номерах «Родео». Дремота же спала с него ровно в тот момент, когда Кас понял, что проснулся именно от солнечных лучей, а не от будильника, как обычно.       Окончательно сонливость покинула его, когда на фоне яркого окна Кас различил знакомую фигуру. Невидимые следы прошлой ночи на спине тут же заныли…       Господи, я проспал…       Кас тут же подскочил на ноги, скидывая с себя одеяло в противном шелковом пододеяльнике. Он все еще не совсем понимал, где он и что он. Но знал, что Дин рвет и мечет каждый раз, когда кто-то начинает свой рабочий день позже нужного, поэтому тут же кинулся к шкафу за костюмом. — Дин, прости… Я… — растерянно пробормотал Кас, в уме стараясь прикинуть, насколько сильно Винчестер зол. — Я, видимо, забыл вчера поставить будильник и… — Нет. Не забыл, — коротко мотнул головой тот, не поворачиваясь к нему лицом. — Но я проспал… — растерянно глядя на Винчестера, пробормотал Кас.       Дин повернулся к нему в пол-оборота и отрицательно мотнул головой: — Я его отключил. — Винчестер вновь повернулся к окну.       Кас недоуменно уставился на него. С мгновение он просто буравил вопросительным взглядом спину Дина, а потом заметил, что тот, вероятно, проснулся намного раньше него: Винчестер уже был одет в новый, хорошо выглаженный черный костюм, и отголоски его одеколона заполняли собой всю спальню. И это было странно. Обычно они просыпались одновременно.       Но еще большее беспокойство у Каса вызвало то, каким Дин был. Плечи напряжены, голова поникшая, руки засунуты в карманы — с Винчестером было что-то не так. И Касу было знакомо такое его состояние, хотя оно для Дина и было необычным: он был расстроен…       Кас накинул на плечи халат, висевший на стуле у кровати, и вновь посмотрел на Винчестера. Причина его такого настроения Новаку была очевидна. А когда Кас понимал, с чем имеет дело, становилось легче. С Дином это, правда, был более чем редкий случай.       Новак деликатно прочистил горло и спросил: — Как вчера все прошло с Сэмом?       Дин не ответил. Кас видел, как тот слегка повёл головой, мог даже представить, как Винчестер нахмурился, раздраженно поджал губы… В комнате было слишком тихо. Но то была не угрожающая тишина, какая обычно возникала при Дине, а полное страдания и обиды беззвучие…       Касу вдруг стало мерзко. Спину вновь обожгло фантомной болью. Она стекала по позвоночнику и ребрам, как тот воск прошлой ночью, — теми же путями. Он не обязан и не должен испытывать жалости к этому человеку. Не после того, что он делал с ним и будет делать. Не после того, как он втянул его во всю эту грязь. Не после стольких лет боли…       Это как зыбучие пески. Сейчас я сделаю в них шаг — и утону. Я буду пытаться выбраться, буду барахтаться, но меня в них все равно затянет…       Кас кинул короткий взгляд на Винчестера и тихо вздохнул.       А впрочем, может, и барахтаться-то даже нет нужды… Какой в этом смысл, если исход будет все равно одним?       Кастиил сделал осторожный шаг вперед. Махровая ткань его халата проскользила по ногам, щекоча своей поверхностью. Босые ноги ощущали под собой лак дорогого паркета. Солнце припекало даже через закрытое окно. Но все это было какое-то неправильное. Несуразное и несовместимое. — Дин, — Кас стоял теперь в шаге от Винчестера.       Дин поник головой, но ничего не ответил.       Кас боролся с собой до последнего, но все же сделал еще один шаг к нему и мягко приобнял за плечи. Положив голову в его почти не выступающую ложбинку между рукой и шеей, Кас прикрыл глаза и затаил дыхание. Его большие пальцы делали круговые движения по шершавой ткани пиджака Дина, открытая грудь касалась спины Винчестера и передавала ей человеческое тепло… — Неужели для того, чтобы он приехал, мне действительно нужно было просто попытаться убить кого-то из его вонючих учеников? — тихо произнес Дин, и Кас почувствовал, как чужая боль протянула к нему руки и обвила, как ядовитый плющ, намертво привязывая к Винчестеру. — Неужели без этого он бы не пришел?       Кас поудобнее положил голову ему на плечо, прижался к нему еще сильнее и мягко произнес: — Конечно, пришел бы, Дин. Вы же братья…       Винчестер болезненно усмехнулся: — Разве дело как раз не в этом? Он не хочет меня знать. И если бы не этот мелкий сукин сын МакКолл… — Дай ему время, Дин, — голос Каса был бархатистым, низким, тихим и магически обнадеживающим. Он отражался от высокого потолка, скатывался по атласным портьерам и гулко, как капли густой смолы, капал на пол. Дину казалось, что он был везде. — Просто это место… Наверное, оно напоминает ему о вашем детстве. О Джоне… Не думаю, что для него это счастливые воспоминания… Так что дай ему время. Помоги принять, что ваш отец мертв.       Тело Дина вдруг обмякло. Кас почувствовал, как расслабились его плечи. Обычная почти армейская выправка сменилась сгорбленной спиной. Руки, все это время сложенные на груди, опустились и повисли так же безвольно, как канаты на сбившемся с курса корабле.       Он человек.       Винчестер склонил голову набок и потерся о волосы Каса щекой, будто бы пытаясь прилипнуть к нему, как бумажка к наэлектризованной пластмассовой палочке. Кас, сам того не понимая, обвил со спины руками его торс и еще сильнее прижался к нему, будто бы Винчестер был самым дорогим, что только у него было в жизни.       А ведь и правда…       Солнце окутывало их своими лучами, освещая каждый русый волос Дина и темный — Каса. Каждая морщинка на лице одного сливалась со шрамами другого. Легкая щетина на лице одного контрастировала с гладко выбритым подбородком второго. На долгое мгновение они стали одним целым.       В теплых лучах все выглядело совершенно по-другому — нестрашно, нормально. Но это все ненастоящее, Кас знал это и все равно продолжал любить. Пусть наступит ночь и его жизнь вновь превратиться в мрачный ад с тысячью кругов, но такие моменты — то, ради чего он жил. И он ценил их. Искал в них спасения тогда, когда становилось совсем невмоготу. Но из-за них же не мог заставить себя порвать эту нездоровую связь. Это был замкнутый круг. — Все будет хорошо, Дин. Он поймет… — прошептал Кас, чувствуя, как руки Винчестера нарыли его кисти и начали нежно, но как-то нервно и виновато их поглаживать. — Когда-нибудь он точно поймет… — Думаешь? — Разумеется. Вот что он сказал вчера?       Винчестер коротко вздохнул: — Он долго спорил со мной, но в итоге согласился, что все делается правильно.       Кас вздрогнул. Ему стоило больших усилий, чтобы не отшатнуться от Дина. Если бы Винчестер мог видеть его глаза в тот момент, то заметил бы в них смятение и даже страх.       Как? — То есть он… — Признал, что устранить МакКолла — правильное решение? — Дин вновь выпрямился, стал жестким и угловатым. — Да.       Всевышний, Сэм..!       Касу на мгновение показалось, что руки Винчестера, покоившиеся на его, превратились в стальной замок. В комнате вдруг резко похолодало. Или Каса просто знобило — он не знал. Ступни будто бы прилипли к полу. И даже если бы Новак хотел сделать хоть шаг от Дина, его ноги не позволили бы ему.       Что ты наделал… Он же еще подросток…       Винчестер прочистил горло и, бережно убрав со своего торса руки Каса, повернулся к нему лицом: — Кстати, о МакКолле. Есть новости?       Новак, бледный, как редкий в Нью-Йорке снег, смял рукав махрового халата в кулаке, кинул быстрый взгляд на телефон, покоившийся на тумбочке у кровати, и неопределенно протянул: — Не знаю… Я еще не смотрел…       Когда Кас посмотрел на Дина, то столкнулся с его выжидательным взглядом. — А, да. Сейчас посмотрю, — наконец спохватился Новак.       Преодолев расстояние от окна до тумбочки, Кас взял мобильный в руки. Пальцы дрожали, и пароль несколько раз вводился Новаком неточно. Он перенабирал его трижды. Потом сообщения. Было четыре входящих. Кас бегло их просмотрел и отрицательно мотнул головой: — Нет, Дин. МакКолла пока не нашли. — он кинул обеспокоенный взгляд на Винчестера. — Черт! У него буквально переломано все тело — что сложного в том, что найти этот дышащий труп? — Дин раздраженно поджал губы и строго посмотрел на Новака. — Он нужен мне сегодня к вечеру. Максимум — к концу выходных. Найдите его и отдайте Тео или — кто там поэффективнее? К понедельнику я хочу, чтобы ему уже вырыли могилу, ясно?       Кас ненавидел моменты, когда Дин так резко переходил на рабочий тон, но в то утро это было последнее, что его волновало. Он чуть ли не до хруста экрана сжал телефон и с трудом держал себя в руках.       Святая дева, только бы все обошлось… — Да, Дин. Я объясню Бобби задачу еще раз, — кивнул Новак. — Не надо. Я сам с ним поговорю. — Винчестер большими шагами прошел к выходу из комнаты. Стук каблуков его дезертов гулко отдавался от белых стен. — Одевайся. Совещание через 10 минут. — у двери Дин обернулся и, поймав нетерпеливо бегающий взгляд Новака, уже мягче произнес, — медвежонок, ты же понимаешь, что это очень важно? — Я хоть раз подводил тебя, Дин? — попытался оскорбиться Кас.       Винчестер посмотрел на него — тяжело и сосредоточенно. Потом вздохнул, будто бы выпуская из себя это, и, грустно улыбнувшись, покачал головой: — Вот именно, что нет… — после он скрылся в коридоре.       Через пару мгновений послышалось, как закрылась дверь номера и щелкнул автоматический замок. Кас остался один.