Неплен

Песчаные пейзажи за окном резко сменились шумными улицами ночного города. В начале дома были маленькими, во многих уже не горел свет. Затем пошли все больше и больше, пока ввысь не устремились высотные здания с неоновыми вывесками, шумом музыки и толпами людей. Это очень напоминало ночную Москву. Сидя на заднем сидении кожаного салона, Ваня не отрывал взгляда от окна. Во-первых, ему действительно был интересен пейзаж, не смотря на то, что где-то в груди просочилась тоска по дому. А во-вторых, поворачиваться в другую сторону не хотелось. Там сидел Константин, от которого шел приятный аромат, но который продолжал бесить юношу. Вернее, Иван злился больше на себя, что согласился на эту дурацкую сделку, что верит до сих пор тому человеку, с которым нужно быть всегда настороже. Теперь, он не вправе обвинять в чем-то отца, ведь и тот поддался на уговоры Кощеева и сделал все против своей воли. Ваня не удивился бы, что и сестра была обманом направленна в деревню, где, как сам знал Кощеев, уже существовала благоприятная почва для развития его же сюжета. В представлении Ивана бал должен был проходить в каком-то дворце. Конечно, воображение рисовало что-то вроде хором времен императорской России, которые никак не могли вписаться в ту череду стеклянных небоскребов, нависших над дорогой. Витиеватые надписи на вывесках указывали на то, что это восток, но никак не удавалось вычислить, какой именно город. В зеркале заднего вида, по-прежнему, отражалась часть бесстрастного лица водителя, который, казалось, шевелил только руками. Ингва, на переднем сидении, тоже была неподвижна, отвернувшись к окну. Тишина в салоне наполнялась тихим гудением кондиционера и обволакивающим запахом кожи, смешивающимся с древесным парфюмом. Невольно, на очередном светофоре, Иван глянул на ручку своей двери. Мысль о том, чтобы просто распахнуть ее и выбежать, промелькнула со скоростью света и тут же погасла. Это был бы самый глупый поступок в его жизни. Пусть даже дверь не заблокирована, что немного удивило юношу и порадовало, смысла в таком побеге было мало. Не зная языка, не понимая, где толком находится, да еще в таком глупом одеянии, он моментально попадет в полицию. А кто его оттуда вытащит, не трудно догадаться. После такого фокуса Константин, не то, что из дома, он из комнаты больше не выпустит, повесив на дверь амбарный замок и поставив доберманов на стражу. Хотя нет, собаки к Ване были лояльны, а вот Ингва – это другое дело. С той спорить бесполезно, хотя бы по тому, что у нее перевес в физической силе. Когда машина плавно тронулась дальше, сворачивая на более тихие улицы, юноша ощущал, как его идея осталась стоять там, посреди оживленного шоссе, огибаемая яркими всполохами фар и шуршанием шин по асфальту. Если он действительно хочет выбраться отсюда, то нужно действовать более разумно и не спешить. Вот только… Только, даже если он сможет вернуться домой, то как быть с тем, что он узнал? Иван сжал кулаки борясь с желанием повернуться и взглянуть на рядом сидящего спутника. Нельзя давать слабину. Константин очень хорошо считывает эмоции, а потом манипулирует ими. В начале, по прочтению дневника, Ване казалось, что мужчина пытается вызвать жалость к себе. Затем мысль о том, что сам юноша является откупом за содеянное его родственниками подняла волну злости к отцу и дяде. Понятное дело, что оба считали эту историю забытой, вернее, пытались ее похоронить, вместе с сожжённым братом и пропавшим мальчишкой. И у них это практически получилось, если бы не Кощеев. Теперь же, видя, как тот обращается с прислугой, как непреклонен и не терпит неповиновения, речи о жалости не могло и быть. Да, этот человек много страдал в прошлом, но он смог уничтожить своего обидчика и наладить свою жизнь. Чего еще ему надо от этой семьи? Конечно, ответ был где-то рядом и он румянцем смущения ложился на щеки Ивана. Неужели Константин, действительно, все это время хотел забрать к себе юношу, потому что у него есть какие-то чувства? Но что это за чувства? Разве, когда действительно любишь человека, ты будешь так с ним поступать? Скорее всего, эгоизм мужчины позволял ему это делать, прикрываясь выдуманными оправданиями. Высотки сменились красивыми коттеджами, за витыми заборами которых виднелись ухоженные дворы и лазурь воды в бассейнах. Тишина здесь плавно огибала каждое здание, шелком укрывая и успокаивая улицы. Фонари вдоль пустых узких дорог выстилали ковер света перед машиной. Каждый дом был прекрасен по своему, необычен и пытался показать достаток живущих в нем. Но все строения тянулись к современному мотиву, предпочитая вензеля прямым углам и большим стеклянным стенам. У одного такого двухэтажного особняка машина притормозила. За металлическим забором, верхушку которого покрывала череда острых пик, ложилась каменная дорожка, освещенная низкими светильниками, утопающим в сочной траве. Дорожка огибала какое-то низкое строение без окон, с подъемными воротами, похожее на гараж, в котором мог уместить автобус. Далее каменная змейка упиралась в маленькое крыльцо дома, стоявшего чуть сбоку от главного входа на территорию. Ваня уперся лбом в стекло и с интересом поднял глаза вверх. Здание, бетон и стекло, изогнутое и выпирающее немного вперед одним своим боком, было погружено в темноту. Где-то играла приглушенная музыка, слышался гомон голосов, но, казалось, что они на другой стороне улицы. Нижний этаж дома уходил немного вглубь, позволяя второму нависать над ним. Ни одной живой души, даже ворота никто не вышел открывать. Как-то прием на балу представлялся юноше иначе. Тут обзор Ивану закрыла темная фигура. Ручка плавно повернулась, и Константин открыл дверь, снова подавая руку. Юноша тут же нахмурился и вышел, проигнорировав в очередной раз этот жест. Мужчина, молча, захлопнул дверцу машины. Затем взял Ваню за запястье, перекинул его руку через свою, согнутую в локте, и сжал так, чтобы тот не смог ее выдернуть обратно. - Это не праздное мероприятие, где все собрались просто выпить и поболтать о чепухе, - голос Кощеева в тишине улицы звучал плавно, не выбиваясь. Юноша, наклонив немного голову, будто прячась в тени капюшона, засопел. Снова какие-то правила, снова «туда не ходи», «это не делай», «помолчи». - Когда войдем, веди себя тихо. Откроешься, только когда я скажу. - Я не понял, ты решил кому-то сюрприз устроить? – хмыкнул Ваня, сверкнув глазами из тени. - Возможно, - уголки губ мужчины немого дрогнули, и он зашагал к неприметной калитке справа от ворот. Иван на столько растерялся, что не нашел, что ему ответить, а машинально последовал за Константином. Что все это значит? Возможно ли, что на этом, так называемом приеме, будет кто-то, кто знает Ваню или его семью? Но кто это может быть? У отца, конечно, было много связей с зарубежными партнерами, некоторых из них юноша видел на тех деловых встречах, куда его таскал Вячеслав, А некоторым юношу даже представляли. Но беда в том, что тот не запоминал ни имени, ни должности, не деятельности этих людей. Они были ему не интересны. Иван был четко уверен, что его жизнь, никак не будет связана напрямую с бизнесом отца, потому что он двигался совершенно не в том направлении и собирался посвятить свою жизнь другим профессиям. Калитка моментально распахнулась перед гостями, когда те подошли к ней. Беззвучно, плавно. В ночной тишине и продуманном до мелочей освещении, как во дворе, так и на улице, все это походило на волшебство. Хотя Ваня прекрасно видел мигающий красный глазок камеры на металлических столбах ворот, который и подавал сигналы тем, кто управлял калиткой. Как только оба гостя сделали пару шагов в сторону дома, машина тихо проехала дальше, скрываясь из виду. Ингва не собиралась следовать за своим господином, видимо она тоже уехала. Ваня старался подстраиваться к шагам Кощеева, когда они шли к крыльцу дома. Ночной воздух наполнялся удушливостью и влагой. Пение сверчков просачивалось сквозь доносившиеся из отдаления звуки. У двери их встретил высокий, смуглый мужчина, с копной смольно-черных волос, зачесанных назад и блестевших под светом фонарей. Одет он был в классические черные брюки и туфли, в белую рубашку с бабочкой и жилет цвета спелой вишни. Мужчина что-то приветственно проговорил, немного склонившись в поклоне, и открыл перед гостями дверь. Как только те шагнули внутрь, юноша тут же выдохнул, ощутив прохладу, рассеивающую тот тяжелый влажный воздух снаружи. Прислуга же, тенью скользнуы впереди их, снова что-то быстро сказал на непонятном языке и жестом пригласил следовать за ним. Сам того не замечая, по инерции, Ваня вцепился в шелковый рукав Константина, ощущая внутреннее непонятное волнение. Небольшой, пустой квадратный холл, тут же была лестница наверх. Маленькие лампочки по стенам не давали много света, но четко освещали дорогу, будто тот, кто их расставлял, специально прокладывал дорогу, чтобы гости не отходили в сторону. Чем выше поднимались, тем громче становились звуки фортепьяно и саксофона, разливавшиеся поверх человеческих голосов и запахов. Площадка второго этажа, вывела на огромный просторный балкон, являвшийся бальным залом под открытым небом. Иван, широко распахнув глаза, с любопытством оглядывался, понимая, что начинает в них рябить от блеска собравшихся гостей. У самого выхода, на помосте, украшенного белыми лилиями, расположился черный рояль, за которым сидел музыкант и наигрывал тихую, ненавязчивую мелодию. Рядом расположился саксофонист со своим инструментом, тоже мирно играющий фоном. По всей площади, покрытой изящной плиткой с изображениями причудливых цветов в матовых оттенках, ходили люди. Они разбивались на группы, разговаривали, кто-то мерно покачивал головой в такт музыки, лился тихий смех. Многие гости были с высокими бокалами в руках, которые наполняли периодически искрящимся напитком мельтешившая прислуга в такой же форме, как и тот мужчина, что привел Ивана и Константина сюда. В одной руке прислуги всегда поблескивал круглый, металлический поднос с бутылкой шампанского. Вдоль единственной стены дома по левую руку тянулись столы, накрытые белой скатертью. За ними, тоже расположилась прислуга, обслуживающая тех, кто подходил за закусками, россыпью украшавшими поверхность стола, или ставили в опустевшие ряды бокалов полные с напитками. Запах дорогих сигарет закручивался тонкой струйкой то тут, то там. Женские и мужские парфюмы сплелись в едином танце, аромат блюд стелился среди довольных улыбок. Мужчина, сопроводивший новоприбывших, как-то незаметно растворился. Кощеев, моментально, направился сквозь вальяжно плавающей по каменным цветам толпу. Звук его каблуков звоном отдавался у Ивана в ушах, многие присутствующие резко прервали свою беседу и обернулись, с любопытством разглядывая мужчину и его спутника. Юноша чувствовал, как холод иглами впивается в спину, будто это взгляды окружающих пытаются проникнуть под плотную ткань плаща, и разглядеть, что же там спрятано. Но та уверенность, которая волной шла от Константина и сшибала все в округе, не давала юноше притормозить ни на минуту. Вначале Иван не понимал, куда так спешит Кощеев, затем людская волна расступилась, и юноша и увидел. На полукруглом выступе была установлена металлическая арка, с которой свисали полупрозрачные шелковые нити. Казалось, в эти нити был заключен сам лунный свет, они колыхались от малейшего дуновения ветерка, который не приносил на балкон прохлады, но откуда-то со стороны дома, ледяной поток позволял гостям не обливаться потом от влаги, висевшей в ночи. На выступе находилась женщина, к которой многие подходили, о чем-то быстро беседовали и снова ретировались. Ваня затаил дыхание, поражаясь красоте этой женщины, в которой, по прямой спине и гордо поднятому подбородку, можно было угадать хозяйку бала. Черное, струящееся до пола платье, облегало тонкие изящные руки, упругую белую грудь, помещенную в глубокое декольте и точеную талию. Золотой пояс нежно ложился на бедра женщины, давая дальше ткани ниспадать свободно. Чуть ниже плеча такие же, как пояс, золотые вставки бликовали в ночи. Волосы графини, иссиня-черные, густые, шелком стекали по плечам, по спине, заканчиваясь рядом с золотом пояса. Голову украшала диадема с острыми пиками. Издали казалось, что она сделана изо льда. Белая, нежная шея, а чуть ниже, в выемки ключиц, мелькала подвеска в виде серпа. Само лицо хозяйки бала тоже отливало бледностью. Острая линия скул не подчеркивалась румянами, будто женщина и не хотела маскировать свой цвет лица. Полные, алые губы, тонкая линия носа и глаза, выделенные черными тенями, в обрамлении вороньих крыльев ресниц. Но больше всего Ваню удивил цвет глаз графини. Казалось, что они прозрачные. Даже зрачок был настолько бледен, что совсем не выделялся на фоне хрустальной радужки. Можно было бы подумать, что женщина слепа, но ее уверенные движения говорили об обратном. Завидев Кощеева, графиня, тут же устремила не него свой пристальный взгляд. Губы растянулись в улыбке, но в ней сквозило ехидство, перетекавшее в прищур красивых глаз. - Не думала, что ты примешь мое приглашение, - голос был низким, твердым. Графиня протянула руку. Тонкие бледные пальцы были унизаны множеством мелких серебряных колечек. Под полупрозрачной кожей темнели дорожки темных вен. Заостренные ногти, тоже, поражали своей бесцветностью. - С чего такие мысли? – выпустив руку Ивана, Константин сделал шаг вперед и, приняв ладонь графини, легонько коснулся ее губами. Женщина хмыкнула и немного повела плечом. Когда же Кощеев поднял на нее взгляд, она замерла, поджав губы. На бледной шее проступили выпуклые дорожки, выдавая напряжение собеседницы. Затем бесцветный взгляд скользнул на спутника мужчины. - Да еще и не один, - верхняя губа немного дернулась, на мгновение показав острые клыки. Ваня, наблюдавший за всей этой сценой, ощутил, как страх осушил горло. Он не понимал слов, которыми обменивались Кощеев и хозяйка бала, но тот тон, то напряжение, которое царило между этими двумя, совершенно не нравилось юноше. Да и не смотря на всю красоту графини, она пугала своей холодностью. Было что-то в ее облике, что отдавалось зловещим откликом, где-то около сердца, заставляя то биться в панике. - В приглашении не говорилось о том, что я должен прийти именно один, - казалось, мужчина легонько прощупывает тонкие места, чтобы не порвать их раньше времени. При этом, его спокойная внешность не шла в сравнение с тем напором, который выплескивался в тоне голоса. - А чувство такта тебе так и не удалось постичь, - снова эта странная улыбка и женщина так взглянула на гостя, будто хотела превратить его на месте в камень. – Если бы не выгодный деловой союз, я бы никогда не пустила тебя на порог моего дома. - Ты пускала меня на порог своей кровати, и даже дальше, - самоуверенная улыбка, спокойствие, об которое ударялись острые взгляды графини, поразили стоящего рядом Ивана. Он ощущал, что между этими двумя не просто напряжение, а прикрытая подобием вежливости вражда. Зачем тогда Константин вообще пришел сюда, где его не рады видеть? Юноша не мог понять, о чем говорят эти двое, но помнил, что Кощеев говорил о приглашении. Значит, эта женщина еще и пригласила его. Зачем, если питает ненависть к этому человеку? Графиня подняла голову и глянула сверху вниз на гостя. Гнев улегся, но холод еще больше обволакивал ее, как панцирь. - Как пустила, так и выгнала, - слова, как осколки, попытались пронзить брешь в защите Кощеева, но тот утвердительно качнул головой, и вся атака осыпалась со звоном на каменный пол. - Все мы совершаем ошибки, за которые приходится расплачиваться потом всю жизнь. Ты была моей ошибкой, я твоей. Никто не идеален. Не так ли? Иван аж немного развернулся к Константину, так как эти слова были сказаны уже на русском. Женщина нахмурилась и невольно сжала кулаки. Затем в ее глазах мелькнул легкий испуг, и она посмотрела на спутника Кощеева, который среагировал на знакомую речь. - Кто с тобой? – на своем языке проговорила графиня, пытаясь сдержать дрожь в голосе от раздражения и любопытства. Она была готова к любому «фокусу» от этого человека, зная, на сколько тот может быть не предсказуем. Хотя, в бизнесе его непредсказуемость всегда играла на руку, поэтому, не смотря на личную неприязнь, женщина не могла потерять такого выгодного делового партнера. - Госпожа Марена, позвольте представить Вам моего спутника, сына Вячеслава, - довольно громко и по-русски проговорил Константин, чем заставил практически всех присутствующих людей замолчать и обратить на них свой взор. Только музыка продолжала наигрывать тихую мелодию, оставаясь неприметным фоном. Что-то будто щелкнуло в сознании Ивана. Он ощутил прилив сил и уверенности. Не важно, какую игру затеял Кощеев, но, судя по тону разговора и то, что из непонятного языка он перешел на русский, как-то бодрило. Недолго думая и улавливая сигнал от Константина, юноша повернулся в сторону хозяйки бала и снял капюшон. Глаза женщины напротив тут же расширились, губы слегка приоткрылись в удивлении. Звенящая тишина куполом накрыла балкон. Все с интересом разглядывали золотоволосого юношу и перешептывались. Константин же улыбался не скрывая удовольствия о того эффекта, которого он смог добиться. Прошла минута-две, прежде чем Марена смогла прийти с себя. Лицо тут же стало каменным. Она не сводила глаз в Ивана, который смотрел в ответ серьезно, стараясь понять, что ему делать дальше. - Так слухи – правда, - голос глухо ушел в металл. – Ты решил уничтожить Вячеслава, - и в бесцветных глазах графини мелькнул озорной огонек.