Неплен

Звук большой дороги доносился до элитного спального района в приглушенном ритме. Людей в обеденный час было не много, хотя небольшой ресторанчик уже имел посетителей. Яркие солнечные лучи шарами скатывались по своему отражению в затемненных окнах. Мелкие островки зелени наслаждались влагой, которую сейчас им дарила поливная система, включающаяся по часам в самую жару. Добираться сюда пешком было не особо удобно, да и на проходе охрана прицепилась, мол, посторонним вход воспрещен, но паспорт с пропиской быстро решил проблему. Вот только косой взгляд в сторону сопровождающего не остался незамеченным. - Ты уверенна, что мне не нужно идти с тобой? – внимательно посмотрел на девушку Сергей. Огненные волосы волнами ложились на бледные плечи, покрытые россыпью конопушек. Лишь с одной стороны, у виска, Мила прихватила их нежно-бирюзовой заколкой с изображением цветка, напоминающего васильки. -Уверена, - теребя в руках ключ от родной квартиры, глухо откликнулась подруга, немного солгав при этом. Сейчас она не была уверенна ни в чем. О чем именно нужно поговорить с отцом, девушка сама не знала, но услышать его версию произошедшего необходимо. Пусть дядя и пытался объяснить, выгораживая себя и своих братьев, но Мила никак не могла понять и принять это. Кроме того, девушка жаждала оправданий от Вячеслава, по поводу того, что ее не собирались посвящать в семейный бизнес. Столько времени водить родную дочь за нос, считать ее не способной к чему-то серьезному только по тому, что она девушка, а не парень. Какой сейчас век на дворе? Что за странные патриархальные устои? - Я могу просто посидеть в соседней комнате, - сделал еще одну попытку Сережа, боясь отпускать подругу одну. Ему казалось, что под напором отцовских оправданий, она сломается, хотя, он не имел права менять ее решения, ведь это не его жизнь. Вот только парень уже на столько тесно связал себя с этой семьей, что не мог оставаться в стороне простым наблюдателем. - Не надо, - Мила повернулась к другу и мягко улыбнулась. Несмотря на июньскую жару, в изумрудных глазах напротив сквозил холод напряжения. Вся девушка напоминала горящую спичку, сжигающую саму себя, но лед внутри не давал ей этого сделать до конца. Сережа улыбнулся в ответ. Ему хотелось обнять это хрупкое создание, стоящее перед ним, заключить ее в крепких объятиях и не отпускать. Как же чесались руки, просто, набить морду всем тем, кто доводил ее до слез. Вот только все эти – это были ее родные люди, те, кого она любила, несмотря ни на что. - Ну, я тогда подожду там, - кивнул в сторону ресторана парень. Мила махнула головой и, развернувшись, направилась к подъезду своего дома. В спину ей смотрели грустные серые глаза. Мерное гудение лифта расплывалось по хромированным стенам и впитывалось с бледное отражение зеркал. В свете холодной люминесцентной лампы кожа Милы походила на ледяное полотно снега, по которому разбросали солнечные крошки. Опустив глаза, девушка снова теребила в руках ключ от двери. Отец дома, она это чувствовала. Чем выше поднималась кабина лифта, тем сильнее расползалось колючее ощущение холода по рукам. Она не хотела ранить этого мужчину, ведь, несмотря ни на что, он многое дал ей в этой жизни. Пусть не все ладилось у Вячеслава с ее матерью, но девушка не винила отца в этом. За все те года, что они разошлись, мама редко интересовалась дочерью, а в последние года вообще пропала. Мила подразумевала, что у той своя, новая семья, что она считает, раз дочь в руках богатого отца, значит ей ничего не нужно, но это было не так. С уходом мамы девочке всегда не хватала именно этого тепла. Ей самой, в какой-то степени, пришлось стать мамой для младшего брата. Да, были няньки, были помощники, но с исчезновением матери Ивана, Мила поняла, что теперь им обоим можно рассчитывать только на себя. То, что с возрастом они стали отдаляться друг от друга, как казалось Миле, было нормально. У каждого своя жизнь, и каждый должен строить ее так, как ему будет удобно. Вот только вся эта ситуация доказала, что связь между братом и сестрой ни куда не делась. Несмотря на то, что они родные только по отцу, другая связь была сильнее кровной. И вот, сейчас, рыжеволосая знала, что ей нужно защитить не только себя, но и младшего брата. Двери плавно разошлись в сторону. Пара шагов, по прохладному, бежевому коридору. Руки совершенно не дрожали, и Мила с первого раза попала в замочную скважину. Тишина и полумрак квартиры, холодное дыхание одиночества и отчаянья, от чего в груди девушки что-то больно защемило. Она так злилась на отца, так ей было обидно за себя и за Ваню, что девушка совершенно не подумала о том, а какого сейчас этому мужчине, который потерял не только своих женщин, которых любил когда-то, но и своих детей. А с детьми он не мог расстаться, несмотря ни на что. Ведь Вячеслав мог бы спихнуть и Милу и Ивана на матерей. Хорошо, предположим, сын ему нужен для передачи своего дела, как об этом заявил Алексей. Но зачем тогда бизнесмен взвалил на себя заботы о дочери. И ведь та прекрасно помнила, что отец проводил с ними достаточно времени, как ей казалось, в те времена, когда еще они были способны ценить даже мгновение рядом с родным человеком. Шаг. Дверь за спиной тихонько щелкнула, закрываясь на замок. Мила, не разуваясь, прошлась вглубь квартиры, миновав кухню, в которой металлом блестели поверхности столешниц и холодильника. Ее пугало то, что все окна были задернуты плотными шторами, лишь в конце коридора, который переходил в просторную гостиную, маячил теплый желтый свет. Легкий запах хлорки, стирального порошка и еще какой-то «химии» превращал квартиру в мертвую лабораторию, где-то только что препарировали человеческую душу. Мила, до боли, сжала ключ в руке, ощущая, как он впивается в кожу ладони. Она здесь всего пару минут, а ей уже не хватает воздуха, хочется выбежать наружу, подставить лицо ярким лучами солнца и, пусть и горячему, но ветру. Там, снаружи была жизнь, а здесь… Отец будто превратил собственное жилище в склеп. Еще несколько шагов, и рыжеволосая увидела, как на низкой тумбе, у большого плазменного телевизора, горит ночник в виде смешного гномика. Это был подарок Алексея, который в детстве освещал ее и брата комнату. Изумруды скользнули в полумраке и остановились на пшеничном, короткостриженом затылке. Отец сидел на диване, спиной к входу и, вроде бы, даже не заметил появления дочери. Легкий запах алкоголя воздушным шлейфом лежал на плечах Вячеслава, окунаясь в помятую белую рубашку. Мила замерла, рассматривая взъерошенные волосы отца, в которых проглядывалась легкая седина. Тот немного наклонился вперед к журнальному столику. Что-то звякнуло, легкое колебание кубиков льда в бокале с желтой жидкостью. Вячеслав снова откинулся на спинку дивана и сделал пару больших глотков. Девушка видела его руки, сильные, покрытые прожилками вен. Она помнила, как отец поднимал ее на руки, чтобы дочь могла увидеть обезьянок в вольере зоопарка. Это было лето, такое же жаркое, как и то, что сейчас плавило Москву. Мама стояла чуть позади, с кем-то болтая по телефону. В тот день Вячеслав не отходил от дочери, всячески пытался ей угодить, а ведь тогда не было ни дня рождения, ни какого-то другого праздника. Просто у папы выходной, как запомнила Мила. А выходных у него было очень мало. Нет, этот мужчина, который столько тепла отдал ей в детстве, не мог так жестоко поступить, скрыв правду. Он не мог обменять собственного сына в угоду бестолковых, не существующих проклятий, он не мог отстранить Милу от дела всей их семьи, но…. Снова тихий перезвон, в обнимку с легким плеском, и бокал вернулся на столик. - Папа? – шепот, немного дрогнувший, сорвался с губ Милы. Плечи Вячеслава напряглись, но он не повернулся. Стрелки на настенных часах продолжили двигаться, плавно пропуская через себя секунды. Казалось, что мужчина не расслышал, хотя рыжеволосая уже сама не была уверенна, сказала она что-то или нет. Так гнетущая молчаливость самой квартиры, казалось, глотала любые звуки, не давая им вдохнуть жизнь в эту мертвенную тишину. - Папа.., - Мила, быстрым шагом, обошла диван и села на край глубокого кресла, сбоку от дивана. Повернувшись к Вячеславу, она внимательно посмотрела на него. Рубашка была расстёгнута на две пуговицы и, брюки без ремня, хотя и отглажены. Босые ноги утопали в мягком сером ковре, на который она с братом тысячу раз проливала напитки. Заросшие светлой щетиной щеки и подбородок отца скрыли опустившиеся уголки губ, будто их что-то с силой тянуло вниз, запрещая улыбаться. В светлых глазах, водянистыми разводами, плескался алкоголь. Зрачок немного расширился, уставившись на девушку. Пару минут отец и дочь просто смотрели друг на друга. Мила пыталась угадать в этом мужчине напротив, хоть немного того, что когда-то называлось ее родным человеком, пыталась воззвать к чувствам дочери, не вызывая едкой жалости, но ничего не получалось. Она жалела его, одновременно ненавидя. Мужчина же, смотрел так, будто не понимал, кто это и что она здесь делает. Его рука, будто на автомате, снова взяла со столика стакан с виски и, поднеся его к губам, еще не высохшим от прошлой порции, резко опрокинула. Ни один мускул на лице Вячеслава не дрогнул, когда напиток обжог горло. С тихим стуком бокал вернулся на стол. Бизнесмен оторвал взгляд от лица девушки, схватил рядом стоящую, на половину опустошённую бутылку, налил яркого напитка в стакан, расплескав немного на прозрачную столешницу, и со звоном вернул бутылку в вертикальное положение. Снова ладонь обхватила бокал, по краям которого стекали янтарные капли, и подняла его. - Нет, стой, - немного приподнявшись над креслом, Мила, одной рукой, схватил отца за запястье, а второй забрала у него бокал, отставив его на другой край, поближе к себе. – Так дело не пойдет. Вячеслав хмыкнул, проводя взглядом «живительную влагу» и снова уставился водянистым взглядом на рыжеволосую. - Ты ничего не хочешь мне сказать? – изумруды впились в глаза напротив. Что-то в ухмылке отца не понравилось Миле. Ей казалось, что тот уже сам для себя решил, какую именно линию будет гнуть, и это направление дочери явно не понравится. Неужели девушка ошиблась, неужели Вячеслав такой же, как и его братья: бездушный, не считающийся с болью других? - Леха говорил, что ты ездила в деревню, - голос бизнесмена был немного с хрипотцой, будто он только сейчас проснулся. – По наводке этого…, - снова ухмылка, но щека как-то дернулась, будто ее резанули острым лезвием. Мила нахмурилась. Настрой отца ей не нравился, а так же то, что дядя опередил ее и настроил своего брата явно отрицательно к предстоящему разговору. - Почему ты мне ничего не сказал? – девушка уже не ощущала холода квартиры. Теперь ее щеки горели, понимая, что придется снова что-то доказывать. - А что я должен был сказать, особенно вам с Ванькой? – на мгновение Вячеслав опустил голову, будто выискивал что-то на своих коленях. – Это должно было остаться в прошлом. Оно и было там, пока не воскресло. - Вы же знали, что тот мальчишка жив. - Представь себе – нет, - подняв рассерженный взгляд на дочь, всплеснул руками бизнесмен. – Мы думали, что он утоп в болоте, или там его волки разорвали, или он вышел к скоростному шоссе, и его сбила машина. Он же очень плохо говорил по-русски, он мог бы затеряться среди сотен таких же нелегалов, батрачить на стройке и его бы придавило плитой. - Ты до сих пор желаешь ему смерти? – ошарашенно прошептала Мила. - А ты разве нет? – пьяная ухмылка искривила знакомые черты лица, что заставило рыжеволосую поежиться от неприятного зрелища. – Он убил моего брата, он забрал моего сына, я думал что… что и тебя он утащил. - Но это вы убили его сестру, а Ваню ты сам отдал! - Ты на чьей стороне? – прищурился мужчина. – Мы никого не убивали, она сама залезла в петлю, а сына я не отдавал, он выкрал его. - Так ты же согласился на эту, дурацкую, сделку! – начинала выходить из себя девушка. – Ты и пальцем не пошевелил, чтобы остановить это безумие! - Во-первых, не ори на отца, - поднял вверх указательной палец правой руки Вячеслав. – А во-вторых, хорошо же тебе промыли мозги, в этой проклятой деревне. Вот поэтому я и увез Любоньку оттуда, не хотел, чтобы она прониклась тлетворным влиянием своей матери – ведьмы, которая и Ваньку пыталась заколдовать. Вот это, кстати, у нее получилось, он рвался вечно туда, будто медом там намазано. Одна ты меня радовала, что не поддалась всему этому мракобесию с проклятиями, и не обманулась, стремясь снова посетить это злосчастное место. - Это же твоя родина, там твой дом? – не понимала Мила, как вообще отец может такое говорить. Да, ей не нравилась деревня, потому что девушка привыкла к комфорту, а туалет с мухами и пауками на улице комфортом было тяжело назвать. Но это она, городская девчонка. Вячеслав же с братьями, все детство и юности провели среди всего этого, там жили те, кто дали им жизнь, их родители. Да, было тяжело, но это было в прошлом и нужно было оставлять только хорошее. Правда, то, что происходило потом, тяжело было оставить, тем более, когда оно черной тенью предстало в обличии Константина. - Ты ничего не знаешь о той жизни, - покачала головой бизнесмен. – Ты не вправе меня судить, за нелюбовь к дому. Девушка поджала губы. Не такого разговора она ожидала. Ей казалось, что отец, хоть как-то проявит доброту и тепло, а не будет так же категоричен, как и Алексей. - Вы могли бы исправить все, - металл в голосе дочери больно ударил по мужчине. Он нахмурился, в упор смотря на изумруды, пылающие гневом. Эх, молодость, идущая об руку с наивностью и максимализмом. - То, что было, уже не вернуть, так же как и Бориса, который сгорел заживо в этом проклятом доме, - будто выплюнул слова, проговорил Вячеслав. – Он не убивал эту малохольную, он и пальцем ее не коснулся, в то время как этот выродок, специально заманил моего брата в свое логово и поджог его. Я слышал, как Борис метался в огне, как он кричал и звал на помощь. Мы с Лехой пытались натаскать воды, но ничего не выходило. А потом он явился сюда, зная, что прошло много лет и я не узнаю его. Пришел, и загнал меня в ловушку, забрав сына. Он настоящее чудовище, исчадье ада. Другой бы, убив своего обидчика, остановился бы, жил бы своей жизнью. Я же ничего не сделал, зачем он вернулся с таким поступком, за что мстит мне? - За то, что ты тогда не остановил Бориса и обрек мальчишку на страдания, - твердо произнесла рыжеволосая. - Э-э-э-э, нет, - цокнул языком Вячеслав. – Еще скажи, что он колдун и исполняет проклятье. Все не так, меня не заговоришь. Я знаю, знаю какие извращенные мысли в голове у этого ублюдка. Он с самого начала планировал забрать Ваню, я видел, видел, как он подавлял свои больные фантазии, понимая, что находится под пристальным вниманием. Боря просто наказал эту скотину по делам. Показал, что нужно делать с теми, кто даже в мыслях допускает грязное по отношению к племяннику. Боря защищал всю нашу семью, и погиб из-за этого. - Что ты несешь? – ошарашенно прошептала Мила. В ее голове начинала складываться картинка, которую трое братьев нарисовали себе, много лет назад. И, если вся деревня считала, что те разбудили гнев колдунов, то сами мужчины считали себя героями, спасающими мир от извращенцев. - Этот Константин…, - мужчина скривился, произнося имя своего врага. – Он умеет манипулировать людьми. Но нас с братьями было не провести. Как и его сестра, он втерся в доверие к Любочке, кружился вокруг Вани. Я знаю… знаю… Боря был близок с этой ведьмой. Она всегда говорила, что хотела бы забрать Ванюшу к себе… - Она хотела ребенка от твоего брата, вот и все! – вскочила на ноги Мила. - Ты веришь молве или тому, кто слышал все своими ушами? – сквозь зубы процедил бизнесмен. – Боря просто спасал нас всех. Ему надо было добить щенка в этом подземелье, тогда бы и ты, и Ваня сейчас были бы в безопасности. Но ничего, мы с Лехой найдем его и завершим начатое, - и Вячеслав потянулся за стаканом. Но взять вожделенный напиток не удалось. Дочь, молниеносным движением, первая вцепилась в стекло и, недолго думая, залпом выпила содержимое. Зажмурившись, она проглотила огненную жидкость и тяжело выдохнула, ставя бокал на стол. Отец усмехнулся, внимательно смотря на рыжеволосую. - Когда ты собирался сказать мне, что я ничего не унаследую от бизнеса? – громким шепотом, отходя от виски, спросила Мила, снова уставившись на мужчину. Тот тяжело вздохнул, покачал головой и взял бутылку, стоявшую рядом с ним на столике. - Ты бы сама отказалась. - Не правда, - сжала кулаки рыжеволосая. – Я лучше умею управлять. У меня и образование необходимое. - Образование не играет роли. Мы с братьями добились всего и без него, - приподняв бутылку над стеклянной поверхностью, Вячеслав немного поболтал ею, смотря, как янтарная жидкость омывает прозрачные стенки. – Тем более, я не собирался оставлять тебя ни с чем. Недвижимость, огромные счета, машины и пассивный доход были бы твоими. Просто незачем девушке забивать голову всей этой ерундой. Ни твоя мать, ни мать твоего брата не вникали в мои дела, и тебе незачем, - и мужчина сделал большой глоток прямо из горла. Мила наблюдала, как дергается кадык под рыжеватой щетиной на шее, как глаза отца становятся еще более водянистыми, а взгляд расфокусированным. То ли Алексей успел так накачать брата, зная, что девушка придет на разговор, то ли отец доброволец. Вот только это делу не помогало. Она теперь поняла, как видели картину эти двое братьев. Да, они оба не оставят поиски и будут дальше выяснять, куда Кощеев увез Ваню. Вот только, что они сделают в итоге, когда столкнуться с тем, кого считают своим врагом? Вся эта версия о том, что еще мальчишка Костя хотел навредить малышу Ване, казалась Миле бредом. И то, что этот бред придумал Борис, почему-то не удивило. Вначале она думала, что старший брат просто запугал среднего и младшего, но оказалось, что те просто верили ему безоговорочно. А теперь, когда Бориса выставили жертвой мальчишки-извращенца, оставшиеся братья причисляли его чуть ли ни к лику святых, способному читать чужие мысли и останавливать преступления до того, как они успели совершиться. - А тебе я запрещаю шататься с этим недоноском Серегой, - откинувшись на спинку дивана, строго глянул на дочь Вячеслав. – Он палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то улучшить свою жизнь. Его родители правильно сделали, что отказались от такого недоразвитого, он только утянул бы их на дно. - Они же… они же погибли на севере, - чувствуя, как задыхается от всего услышанного, прошептала рыжеволосая. - Это версия для всех, чтобы никто не искал, и не пытался всучить им недоразвитого сына, - отмахнулся бизнесмен. – Они скинули его на тетку, а та, как и все жители той деревни, и рада помогать убогому. Они сами виноваты, что впускали к себе всех подряд, вот и получили. Но те двое, - махнул в сторону рукой Вячеслав. – Вовремя сообразили и инсценировали свою смерть. А сами, наверняка, живут где-то припеваючи, может еще плодят таких же, недоделанных. - Что ты несешь, что ты несешь? – Мила приложила ладонь ко рту, ощущая, как ее начинает тошнить от омерзения. - Я говорю правду, разве не за ней ты пришла сюда? - мужчина отлип от спинки дивана и наклонился вперед, не сводя помутневшего взгляда с дочери. – Я всю жизнь оберегал вас с Ваней от всего этого дерьма, я не хотел, чтобы и сейчас ты влезала во все это. Я сам решу проблему и верну твоего брата, а ты должна была дальше учиться и жить своей жизнью. Но ты, сама, открыла этот ящик Пандоры, думая, что во всем виноват я. Это не так, моя дорогая. Не все так однозначно, как может показаться на первый взгляд. У этого урода, Константина, не получится выставить меня виноватым. Я найду его, и заставлю пройти через все то, что он сделал со мной и моей семьей. Он поплатиться. И все то, что было с ним в том подземелье, покажется ему просто детской игрой, по сравнению с тем, что ждет его впереди. Мила больше не могла выносить этого. Глаза отца, покрытые стеклом безумия, вводили ее в ужас. Этот виски, его капли, блестевшие на жесткой рыжеватой щетине, запах, просачивающийся в обивку дивана, ворс ковра и стекло журнального столика. Девушка ощущала, как голова кружится, как гул заглушает все звуки. Он безумен, ее отец просто сошел с ума. Сорвавшись с места, рыжеволосая кинулась к выходу. Она не помнила, как оказалась на лестничной площадке, как бежала по ступеням, не боясь оступиться и свернуть себе шею. Как пронесла мимо удивленного консьержа в фойе и оказалась на залитой солнцем площадке перед домом. Еще пара шагов, повинуясь рефлексу, Мила ступила на газон и ее скрутила нестерпимая боль в животе. Согнувшись пополам, девушка пыталась сдержать рвотные позывы, но ей не удалось. Яркая трава под ее ногами тут же наполнилась содержимым ее желудка. Слезы застилали глаза, горло саднило, но рыжеволосая не могла остановиться. Как сквозь вату она слышала голоса окружающих, затем чьи-то горячие руки обняли ее за плечи и протянули бутылку холодной, чистой воды. Мила практически всю ее вылила себе на лицо. Затем снова эти же руки схватили ее за плечи и прижали к такому же горячему телу. Только уткнувшись в чье-то широкое плечо и ощутив знакомый запах, девушка позволили себе разрыдаться, не обращая внимания на небольшую толпу, собравшуюся вокруг нее и Сергея.