Неплен

Пальцы порхали по черно-белым клавишам, заставляя фортепьяно изливаться нежной музыкой. Апельсиновые лучи солнца заглядывали в высокие арочные окна, делая нежно-персиковую комнату воздушной, а мелодия окутывала ее сладкой дымкой. Кроме черного музыкального инструмента, находящегося на небольшом возвышении, у дальней от входа стены, здесь были еще два бежевых кресла с деревянной окантовкой, и огромная напольная ваза между ними, из которой свои корявые пальцы к потолку протягивала странная закрученная ветка с редкими белыми цветами. Казалось, что маленькие распустившиеся бутоны искусственные, но при ближайшем рассмотрении их лепестки покрывались тонкой росой и скромно трепетали от дыхания. Сама комната с фортепьяно была небольшой, но сводчатый потолок и полупустые стены позволяли музыке звучать как в большом концертном зале. Ваня сам не ожидал, что его захватит это место, что руки вспомнят все эти пять лет учебы в музыкальной школе, которую, сказать по-честному, он не особо любил. Только в конце, когда пошли отчетные концерты, юношу заворожил весь этот калейдоскоп произведений и разнообразие звучаний. Вот и сейчас, прикоснувшись к клавишам, Иван не смог уже остановиться. Подхваченный нежной мелодией, струившейся от кончиков пальцев к натянутым струнам, юноша совершенно забыл, где он находится и вообще что происходит в округе. Будто выплескивая из себя всё напряжение через музыку, Иван ощущал, как ему становится легче, как забываются все неприятные разговоры с Кощеевым, растворяются в прошлой темноте ночи странные визиты, как исчезают картины наказания бедной служанки, решившей ему помочь. Нет, Ваня не собирался все оставлять, ему просто нужна была передышка, чтобы собраться с мыслями и выдохнуть. Сейчас нельзя действовать эмоционально, потому что Константин отлично умеет играть этими самыми эмоциями и оборачивать ситуацию в свою сторону. Юноша уже понял, что этот мужчина, не смотря, а вернее, благодаря своему тяжелому прошлому, может быть очень хитер и коварен. И не надо смешивать образ несчастного подростка, запертого в подземелье, с тем человеком, который сейчас мстил своим обидчикам. Это теперь разные люди и вести с ними нужно по разному. Переливы мелодии все убыстрялись, уже не просто покрывая комнату своим звучанием, а прыгая по ней, будто заставляя свет плясать под заданный ритм. Инструмент сам наслаждался тем, что кто-то дотронулся до него, так как внушительный слой пыли на крышке говорил о том, что фортепьяно явно скучало здесь долгое время. Несмотря на томительное ожидание, музыка звучала громко и слаженно, не подавая никаких признаков расстройства. Глаза цвета василька не поспевали за пальцами, поэтому Ваня просто вскинул голову и смотрел на противоположную стену, мыслями уходя далеко из этого места. Там, в теплой Москве, в шумной и пыльной его родине осталось все то, что ему казалось так дорого в эти минуты. Теперь же юноша точно не знал, увидит ли он когда-нибудь эти высотки, эти парки и этот раскалившийся от жара асфальт. Он вообще не был уверен, до сегодняшнего дня, что и голубое небо над головой будет ему доступно, но новость, которую озвучил Кощеев, немного изменила настроение. Бал. Что значит это слово из уст Константина? Они отправятся куда-то, что это за место, далеко ли оно находится, долго ли и на чем они будут ехать, сможет ли Ваня увидеть город, в который он прилетел в темноте ночи и так толком его не разглядел? Но больше всего юношу интересовало, почему, а самое главное, зачем Кощеев берет его с собой? Просто так этот мужчина ничего не делал, это и так понятно. Значит, в этом жесте заложен какой-то особый смысл, значит, от этого визита ожидается чего-то особенного. Еще Иван не понимал, как ему вести на таком мероприятии, это же не ночной клуб. Да и вообще, юноша, никогда ни на чем подобном не бывал, он был в этом уверен. Да и кто в современном мире устраивает балы? Это что за отголоски царского прошлого? Хотя, есть студенческие балы, еще какие-то похожие события, но сам Ваня ни на одном таком не присутствовал, и среди его знакомых не было таких, кто бы мог похвастаться посещением нечто подобного. Почему-то в голове возникла мысль рассказать обо всем Миле, хотя и так было понятно, что до сестры ему не добраться. Но, возможно, если он сможет повести себя правильно и, если Константин держит свое слово, то юноше удастся, хоть немного, услышать знакомый голос. Конечно, не о каком бале разговора не будет, есть более важные вопросы, но глупые мысли приятно щекотали расслабленный разум, позволяя еще больше погрузиться в музыкальную негу. Как только пальцы замерли над клавишами, и музыка утихла, Ваня тяжело вздохнул и опустил голову. Золотые завитки закрыли лицо, солнце игриво блеснуло на капельках, свисавших с мочек ушей. Прикрыв глаза, юноша пытался унять рвущийся наружу крик. Реальность навалилась тяжелым грузом по окончанию мелодии. Снова тишина и запах этого дома окружили Ивана, обступили со всех сторон, напоминая, что никуда он вырваться не сможет, и хватит питать иллюзии, что за «хорошее поведение» Константин позволит ему нормально поговорить с сестрой. Этот человек найдет способ все развернуть так, что Ваня опять останется в растерянности бултыхаться в собственных мыслях о том, что же он сделал не так. Звонкие хлопки, разбитым стеклом, прорезали тишину комнаты. Иван тут же вскочил на ноги и, чуть не упав через скамью, на которой сидел, развернулся к двери. Облокотившись плечом на дверной косяк, стройным черным углем в комнате вырисовывался Кощеев. Перламутры блестели каким-то новым, неведомым Ивану до этого момента блеском. Шелк волос струился по плечам мужчины, прикрывая прямую ровную спину под черной рубашкой. - Не знал, что в тебе скрыты такие таланты, - легкая улыбка тронула тонкие губы Константина, немного обнажая белоснежные клыки. Но в этой улыбке не было ничего хищного или коварного. Сейчас мужчина смотрел на Ваню не с жадностью, а с какой-то нежностью и… восхищением. Невольно на щеках того выступил румянец, а в груди все сжалось. Юноша сам не ожидал, что похвала от этого человека вызовет в нем такие странные эмоции. - Пять лет в музыкалке, - пробурчал Иван, опуская голову и немного отворачиваясь, чтобы Константин не заметил его смущения. Он этого не заслужил. Блеск в глазах Кощеева немного прикрылся черными пушистыми ресницами. Мужчина прищурился, будто пытаясь разглядеть в Иване что-то, что до этого момента было ему не заметно. Его мечта, к которой он так долго шел, все больше и больше раскрывалась с необычной стороны, принося только приятные моменты. Из-за этого, уверенность в содеянном все больше крепла. - Думаю, что завтра вечером ты сможешь продемонстрировать свои эти пять лет, - голос был осторожным, но цепким, заставившим васильковые глаза в страхе уставится на перламутры. Ваня аж открыл рот от удивления. Что вообще происходит? Если юноша находится здесь незаконно, то зачем вообще светиться? Ведь если он сыграет на фортепьяно на этом приеме, то его могут запомнить. Не факт что с хорошей стороны, потому-что нервозность и переживание никто не отменял, но в памяти присутствующих он останется. Да и могут возникнуть вопросы: кем он приходится Константину? Хотя, это проблемы мужчины, но всё это тут же вихрем заполонило голову юноши. - Чего ты хочешь? – нахмурился Иван, понимая, что не сможет удержать этот вопрос. – Зачем тебе это все? Кощеев хмыкнул и, оторвавшись от косяка, медленно направился к юноше. Тот даже на расстоянии учуял знакомый терпкий запах кофе, к которому примешался сандал. Так необычно для Константина, но так приятно. Тепло этого аромата все больше окутывало, чем ближе становился мужчина. Перламутры в глазах не отпускали взгляд Ивана, заставляя раствориться комнату в каком-то омуте, потерять связь с реальностью. Словно под гипнозом, юноша замер, боясь пошевелиться и разрушить эту странную магию, сковавшую его руки и ноги. Голова начала гореть, так же, как и грудь. Сердце пропускало один удар за другим, нервно пытаясь нащупать ритм, но все без толку. Что происходит, как Кощеев делает это? Как у него получается легко подчинять своей воле других? Прохладные пальцы коснулись подбородка Ивана, заставляя легкую дрожь пронзить все тело. Голову Константин немного склонилась на бок. Юноше казалось, что он слышит шелест блеска волос. Теплый аромат еще сильнее ударил в нос, рассыпаясь тысячью горящих искр по телу Ивана. Лицо Кощеева было совсем близко, но юноша видел только его глаза и губы. Мысль о том, что эти губы касались его, обжигая кожу на шее, на груди, на животе, вспыхнула еще сильнее на бледных щеках, где, как и у сестры, проступали робкие золотистые веснушки. Они, как солнечные блики, контрастировали с ярким цветом васильков в глазах, что, в свою очередь, завораживало мужчину. Проведя подушечкой большого пальца по губам Ивана, Кощеев будто снова ощутил знакомый запах полевых цветов, свежести и свободы. Неосознанно он глубоко вдохнул, чувствуя, как становится легче, как легкость наполняет грудь и нежными лепестками растекается по всему телу. Камень, давивший на плечи, будто растворился, исчезая от родного и дорогого аромата. Мелькнула мысль никуда не водить Ваню, оставить, запереть его здесь, чтобы никто больше не смел вдыхать этот запах, смотреть на золото кудрей и привлекать блеск васильков. Но мужчина понимал, что лучше от этого не будет. Свобода не может быть заперта навечно, иначе она просто угаснет. - Господин? – раздался тихий и деликатный голос Вазира за спиной Кощеева. Ваня тут же дернулся и отступил немного назад, заставив руку мужчины повиснуть в воздухе. Тот хмыкнул, видя, как юноша снова отводит взгляд, как руки нервно теребят край бежевой рубашки. Константин уже знал, во что он оденет Ивана, чтобы там, на приеме у высокопоставленных лиц, рядом с ним оказался настоящий драгоценный камень, приковывавший миллионы глаз. - Преподаватель прибыл, - снова проговорил слуга и хотел было спросить разрешения об аудиенции, как дверь в комнату сама распахнулась, и в нее «влетел» худощавый, высокий темноволосый мужчина, с цветом кожи молочного шоколада. На нем была яркая желтая рубашка из нежной ткани с украшенными блестками манжетами, и коричные штаны с плетеным узором. Черные, начищенные туфли звонко отбивали каждый шаг мужчины, а золоченые браслеты на руках звенели при каждом взмахе, без которых не обходилась ни одна реплика. Небесно-голубые глаза, на фоне угольно-черных ресниц сияли ярким блеском, в темных густых кудрях бликовали огромные кольца золотых серег. Мужчина что-то тараторил на непонятном Ване языке и с широкой улыбкой смотрел на Кощеева. Тот же, оторвав взгляд от Ивана, все же посмотрел в ответ. Более сдержанная улыбка коснулась тонких губ. Неизвестный подошел поближе и слегка поклонился перед Константином. Оказалось, что, не смотря на всю свою стройность, которая прибавляла ему росту, он был ниже Кощеева на пол головы и чуть уже в плечах. Быстрый взгляд в сторону Ивана зажёг в голубых глазах интерес, но они тут же обратились на хозяина дома. Видимо мужчина знал, как нужно себя вести, чтобы не вызывать недопонимания и гнев человека перед ним. Тот же что-то спокойно ответил, на том же льющемся, немного грубоватом языке. Незнакомец широко раскрыл глаза, искренне удивляясь сказанному, затем, уже более осознанно, впился взглядом в Ивана. Юноша ощутил, как колкий небесно-голубой взгляд изучает его, отчего стало неудобно. Хотелось скрыться, даже зайти за спину Константина, потому что от этих глаз Ване было не по себе. - Россия? – удивился незнакомец. Кощеев прищурился и махнул головой. - Я немного знают русский, - с акцентом ответил мужчина, улыбаясь и продолжая изучать юношу перед ним. – Был там три года, преподавал и сам учился. Русские очень темпераменты. Они не танцуют, а живут в танце. - Это не про меня, - пробурчал Ваня, упорно отводя взгляд и борясь с желанием залезть под фортепьяно. Голубые глаза незнакомца снова, удивленно, округлились и стали похожи на два бездонных озера. Красота этого человека была необычна и привлекательна, но она же и смущала, окутанная ответным любопытством. - Это Бахус, - наконец-то решил представить эмоционального гостя Константин. – Сегодня вечером и завтра до обеда он будет обучать тебя всем танцам, которые понадобятся на балу. - Я же говорил, что я и танцы – это разные полюса, - внимательно посмотрел Иван на Кощеева. Ваня ощущал, как щеки все еще нещадно жжет румянец. - Значит, тебе не так важен разговор с сестрой, раз отказываешься, - спокойный ровный тон, но в нем было столько металла, что это моментально охладило и привело в чувство юношу. - Я не отказываюсь, - решительно махнул золотыми кудрями Ваня, невольно сжимая кулаки. Бахус слега улыбнулся, примечая, что и «этот русский» тоже очень эмоционален. - Вот и отлично, - полуусмешка, полуулыбка дернула уголки губ Константина и он, развернувшись, направился к выходу. Учитель по танцам тут же окликнул его. Ваня расслышал только немного исковерканное имя мужчины. Кощеев остановился, обернулся и прищурился. В перламутре, на мгновение, мелькнуло замешательство. Затем взгляд переместился на Ваню, который сжал зубы и смотрел в упор с вызовом, сдерживая раздражение больше на себя, что минуту тому назад чуть ли не таял от прикосновения этого коварного человека. Быстро что-то ответив на своем языке Бахусу, Кощеев, уже более резко, повернулся спиной и поспешно вышел из комнаты. Вазир последовал за ним, прикрывая тихо дверь. Небесно-голубые глаза нового знакомого пару минут с любопытством рассматривали дверь, будто на ней был зашифрован какой-то ответ. Затем они переместились на Ивана. Тот ощутил, как снова неприятное, ледяное чувство от этих глаз проникает под кожу. Юноша ощущал себя каким-то подопытным, которого распяли на операционном столе и собираются препарировать. И, хотя внешне этот Бахус излучал доброжелательность, и от него шло искренне тепло, Ивану было не комфортно, а осознание того, что придется учиться танцевать, а значит прикасаться, немного шокировало и вводило в растерянность. - Еще раз хочу представиться, - сделал шаг навстречу юноше мужчина. Тот еле сдержался, чтобы не отступить назад. - Меня зовут Бахус, я один из лучших учителей классического танца. Если понадобиться, я могу попросить привезти мои грамоты и медали, чтобы Вы сами убедились, что я не вру. - Нет-нет, - виновато улыбнулся Ваня, подняв вверх ладони. – Я Вам верю. - Тогда, раз Кощчи очень занят, может, Вы представитесь? – пронзительный взгляд снова наполнился любопытством. – Как мне к Вам обращаться? - Иван, - ощущая, как уже от стыда горят щеки, пролепетал юноша. - Очень приятно, - неожиданно Бахус схватил юношу за руку и, немного наклонившись вперед, приник губами к его тыльной стороне ладони. При этом внимательный взгляд голубых глазах продолжал приковывать к себе все смущение Ивана. Юноша понимал, что эти уроки будут для него самыми тяжелыми в жизни.