Неплен

Капля крови алмаза бликами рассыпалась на широком подлокотнике кресла. Высокое окно библиотеки прожектором направляло всю силу солнца на маленький камушек. Тишина спала на полках и корешках книг, гладила черную спину одного из доберманов, пристроившихся у стены. Забравшись в кресло, и подтянув колени к груди, Ваня уперся в них подбородком и не сводил глаз с алмаза. Он сам не понял, как и зачем поднял истерзанные останки кольца с пола. Красная капелька тут же выпала из оправки и прижалась к теплой ладони юноши. В груди что-то сжалось от тоски, и Иван не смог выпустить украшение из рук. Только погнутое золотое обрамление оставил на обеденном столе, к которому так и не вернулся. Вытряхнув в комнате весь шкаф, в поисках чего-то привычного и «приличного», Ваня снова и снова прокручивал в голове сегодняшний разговор. Казалось, что Кощеев ночью, Кощеев утром и Кощеев из дневника – это три разных человека. Ладно, можно вполне предположить, что подросток, пройдя столько мучений, изменился, стал совсем другим. Но, как одни и тот же человек не просто менял своё поведение, а изменял свои черты лица до неузнаваемости? Ничего удивительного, тогда в том нет, что отец не признал в этом иностранце давнего знакомого. Выудив из вороха пестрой и, довольно открытой одежды, по меркам Ивана, просторную, бежевую рубашку, предварительно отцепив аляпистую брошь, в виде красного мака, и светло-серые штаны, опять же, удалив лишнее, а это широкий пояс с золотыми вензелями, юноша переоделся и рухнул на кровать. Голова гудела то ли от голода, то ли от мыслей, которые давили на виски. Понятно дело, что Вазир не будет покрывать какого-то парня, который тут на птичьих правах вообще находится, но зачем же так жестоко наказывать? Знала ли служанка, на что идет, соглашаясь помочь Ивану? Ничего страшного они оба не сделали, да и девушка, ну не управилась немного с делами, но это не повод так калечить человека. Быть может, это был акт устрашения не для служанки, а для Вани? Но зачем? Почему, ища спасения в юноше, Константин, тут же отталкивает его от себя такими поступками? От осознания того, что он стал причиной такого жесткого, по отношению к служанке, поведения, Ивана затошнило. Он повернулся на бок и уставился в стенку невидящим взглядом. То, что сейчас происходило, напоминало юноше ночной бредовый кошмар. Но, понимая, в каком аду жил тот самый подросток, которого заключили в подземелье, и причиной этого был его родной дядя и отец, разжигало острое чувство вины. Если Кощеев так мстил, то он должен был обрушить свою ярость на Ваню, но тот его и пальцем не тронул. Опять же, странные ночные визиты не отличались сильным напором. Как только мужчина ощущал сопротивление со стороны Ивана, он тут же отступал, будто боялся переступить черту и причинить боль. Возможно, Константин не привык марать свои руки о других. То, что случилось с девушкой, скорее сего было, конечно, по его приказу сделано, но не им самим. Что тогда мешало Кощееву тут же повелеть, той же Ингве, схватить юношу и проделать с ним тоже самое? В какую игру, и по каким правилам надо научиться играть Ивану, чтобы, хоть как-то вылезти из той кромешной тьмы, насланной мужчиной? За обедом Константина не было. Ваня подумывал тоже не приходить, потому что не знал, как ему вести, но урчание в желудке и голодные спазмы перевесили в свою сторону. Разговорчивый повар, болтая что-то на своем языке, наливал в тарелку ароматный наваристый суп. Вазир стоял рядом с окном, равнодушно смотря на вошедшего юношу. Тот нахмурился и прошел к своему привычному месту. Кресло на противоположной стороне вызвало одновременно и облегчение, и досаду. Васильковый взгляд вмиг потемнел и направился на слугу, который подошел, чтобы наполнить в высокий бокал напиток. - Зачем? – сухой вопрос, но Ваня вложил в него всю свою твердость и раздражение. Темные глаза Вазира оставались спокойны и не дрогнули под напором. - Это не тот вопрос, который Вы хотите задать, - журчание наливаемого угощения смешивалось с тихим голосом слуги. Иван сжал зубы и кулаки. Хотелось вскочить на ноги, смести всю эту посуду со стола, чтобы звон заглушил злость, протянувшую свои когтистые лапы к горлу юноши. Поставив графин с напитком обратно на свое место, Вазир внимательно посмотрел на юношу. Брови слуги лишь немного сдвинулись к переносице, но они больше отразили сожаление и грусть, нежели какой-то укор. - Зачастую, мы сами себе придумываем врага, - тонкие губы Вазира еле шевелились, голос был тихим, вкрадчивым. – Человечество не умеет прощать, в этом и основная беда всего мира. Слуга отошел в сторону, за спину, чтобы не мешать обедать. Иван почувствовал, как щиплет глаза. Еще немного, и он расклеится от усталости, от своей же слабости и глупости. Сколько было знаков и намеков, но юноша их игнорировал, выбрав не ту цель. Что изменилось бы, если бы он не узнал каких-то подробностей из дневника? Додумать, отложить, не спешить. Упросить, в конце концов, Кощеева оставить ему эту тетрадь еще на несколько дней. Нет же, Ваня думал, что так он сможет приблизить своё освобождение, вот только освобождение от чего? Это не плен, это нечто другое. Сам того не осознавая, очень давно, Константин впал в зависимость от золотых кудрей, теплом согревающих его образ в земляной темнице. Сейчас же он пытался разорвать эти путы. Это не Ваня был узником, это Кощеев никак не мог выбраться из заточения. Вечер медленно проникал в тихий, полупустой дом. Иван, надеясь встретить в большом холле служанку, долго слонялся там после обеда. Но ни девушки, ни Константина не было. Только Вазир промелькнул тенью за стеклянными дверьми сада, не поворачиваясь к юноше. В итоге, библиотека снова стала убежищем для Вани, а тихое сопение добермана успокаивало. Васильки скользили по кровавым граням алмаза. Казалось, камень дышал изнутри. Иван знал, что это очень и очень дорогая вещь. Как-то раз, отец и дядя брали юношу на какие-то очередные собрания бизнесменов, на которых тот пытался подавит зевоту и кислое выражение лица. И вот, очередной доклад о выгодных вложениях затронул драгоценные камни и металлы. Ваня тогда впечатлялся блеском граней, разнообразностью цветов и форм. Где-то на подкорке осталась информация, что цветные алмазы самые дорогие, особенно красный. И вот, эта дорогая штука, за которую можно купить небольшую страну с ее жителями, сейчас лежала совсем рядом. Наверняка и одежда на Ване тоже стоит немалых денег. Но, зачем все это? Зачем Кощеев тратится на юношу, с какой целью? Неприятная ассоциация с тем, что мужчина воспринимает Ивана как игрушку, куклу, которую можно наряжать и украшать на свой вкус, не оставляли в покое. Вдруг, сквозь закрытую дверь, до слуха юноши донеслась знакомая бархатистая нотка голоса. На фоне звенящей тишины, которая сковала стены дома, эти звуки шелком прокрались под дверь библиотеки. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Ваня вскочил с кресла, не забыв схватить камень с подлокотника, и выбежал наружу. Доберман, немного поведя ушами, проследил за человеком и, зевнув, снова прикрыл теплые карие глаза. Стука каблуков, слова и запах дорого древесного парфюма вторглись в прохладу холла. Ваня остановился на балконе и, оперевшись на ограждение, глянул вниз. Сердце в груди радостно стучало, отдавая вибрацию по ребрам, глаза искали источник волнения и моментально нашли его. Непривычно было видеть Кощеева в легких, полуспортивных штанах цвета темной ржавчины, и в просторной рубашке на выпуск серого оттенка. Собранные с висков назад волосы стекали блеском оникса по плечам, спине, касаясь лопаток и поясницы. Ткань рубашки натягивалась на руках и груди при движении, выделяя рельеф мышц. Перламутр контрастировал с чернотой густых ресниц. Почему-то именно сейчас Иван заметил, как легким нежным блеском освещается смуглая кожа мужчины, больше похожая на молочный шоколад. Ваня любил сладкое, и это сравнение горело на кончике языка, вызывая страх и панику. - Я не сомневался в тебе, - улыбка, довольная, приятная, растянула узкие губы. Те самые, которые уже много раз обжигали кожу юноши. - Мне интересно, что же ты сама теперь думаешь обо всем этом? – Кощеев замер у столика в центре холла. Повисла тишина, будто собеседник задумался. Ваня отметил, что, все же, блага цивилизации не обошли этот дом стороной, и мобильник в тонких смуглых пальцах тому подтверждение. Внезапно, перламутровая вспышка устремилась вверх, словно мужчина почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. На мгновение юноша затаил дыхание, ловя проникающий внутрь него интерес чужих глаз. Ладони сжали каменные перила. - Я не тороплю тебя, - более четко проговорил в трубку мужчина, наблюдая за светящимся блеском васильков. – С моей стороны, я готов выполнить обещание, но…, - прищур сделал зрачки Константина уже. – Он тоже все знает, и, сможет ли сам вернуться. Вы очень похожи, поэтому, как сестра, должна понимать, что не все так просто. - Сестра? – это слово пронзило сознание юноши. Он тут же помчался к лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, кинулся к Константину. Надежда, не покидавшая его на протяжении перевода дневника, и угасшая после инцидента со служанкой, снова объяла Ивана. - Это Мила, да? Там же ее голос. Она связалась с тобой, как? Что она делает? Как она? Можно поговорить с ней? Всего пару слов, пожалуйста, - заглядывая в перламутр глаз снизу вверх, Ваня старался вести себя послушно и сдержанно, засунув свою гордость куда подальше, чтобы хоть на мгновение услышать родной голос сестры. Было слышно, что по ту сторону трубки девушка тоже что-то быстро говорит. Возможно, она так же узнала голос брата. Константин же сморщил нос, будто эта какофония больно ударяла по голове. - Какие вы оба шумные, - пробурчала мужчина и, отодвинув телефон от уха, хмуро посмотрел на него. – Тут и родство доказывать не надо, - с этими словами он нажал кнопку отбоя. Иван замер, замолк. Плечи и руки резко опустились. Новая волна злости жгла изнутри. Так и подмывало вырывать трубку и набрать последний номер телефона. И почему Константин раньше не сказал, что может общаться с Милой? Как вообще сестра вышла на него, какие у них общи дела? Кинув на юношу немного презрительный взгляд из-под чуть прикрытых ресниц, Кощеев убрал телефон в карман и направился прочь. Ваня смотрел ему в спину, давя гнев, теребя в ладони камень. Новая вспышка протеста ничего не даст, юноша тут бессилен. Единственное, чего он может добиться, это такого же наказания, которое уже получила служанка. Но это не приблизит его к сестре. Нужно что-то другое. - Прости! – выкрикнул Иван, буравя напряженным взглядом спину мужчины. – Я осознал свои ошибки. Я готов сделать всё, что ты хочешь. И обещаю, что впредь не ослушаюсь и не…, - тут он застыл, на мгновение, с усилием формирую слова дрожащим голосом. – И не оттолкну тебя больше. Я.. Я полностью в твоей власти, ты это знаешь. Кощеев остановился. Водопад волос дернулся, когда голова чуть повернулась вбок. Юноша посчитал это хорошим знаком, что придало ему уверенности. - Только скажи как, и я докажу свою покорность, - сжав алмаз с такой силой в ладони, что острые грани вонзились в кожу, продолжил Ваня. – Прошу, просто, хотя бы скажи, с ней все в порядке? Ты же не тронешь Милу? Тебе же нужен только я? Пара секунд, впившаяся в плечи Константина, показалась юноше вечностью. Он ощущал, как что-то колеблется внутри мужчины, звоном еще гулявшее по холлу. Мысленно Ваня повторял: «Повернись, повернись, повернись…», еще сильнее чувствуя укол кровавых граней. Легкий шорох, и Кощеев уже стоит лицом к юноше. Тот неслышно вдохнул, унимая беспокойное сердце, пропуская жжение румянца на щеках. Перламутры смотрели пристально, примечая новую одежду на Иване. Уголки губ Константина немного дернулись, и он склонил голову на бок. - Ты умеешь танцевать вальс? – неожиданный вопрос заставил Ваню открыть рот от удивления. Конечно, надо бы привыкнуть к такому, но юноша еще не мог. - Из меня танцор так себе, - смущенная улыбка, глаза уставились в пол. – Но, я умею неплохо играть на фортепьяно, - тут же пронзительные яркие васильки уставились на мужчину, боясь, что тот отвернется и молча покинет холл, оставив Ивана в недоумении. – Пять лет в музыкальной школе позволяют воспроизвести не только классику, но и подобрать что-то современное. - Если ты умеешь играть, значит и слух есть, - ухмылка, а глаза продолжили оценивать каждый изгиб тела юноши. – Значит и танец не окажется проблемой. - Боюсь, что мои ноги и слух существуют отдельно, - качнул головой Ваня, заставляя золотой кудрей шелохнуться и привлечь перламутр. – Ты же сказал, что готов на все, - Константин скрестил руки на груди, немного нахмурившись. Иван испуганно посмотрел в ответ, понимая, что опять близок к провалу. - Я… Я постараюсь, - взгляд снова в пол, неловкость и физическое ощущение на себе чужого взгляда опять заставили голос дрожать. Нужно успокоиться, нужно переступить через себя и стать послушным, кротким, хотя бы на время. - Вазир! – бархат заставил вздрогнуть даже стены. Из-за спины Кощеева возник слуга, будто он прятался в его тени все это время. - Пригласи лучшего учителя танцев, чтобы к завтрашнему вечеру наш молодой человек мог легко скользить по паркету на балу. Глаза цвета василька еще больше расширились от удивления. Бал? Мужчина собирается взять Ивана с собой? Собирается вывести за пределы дома? Испуг, тихая радость и удивление смешались в один ком и застряли в горле юноши, не давая тому вымолвить и слова. - Слушаюсь, - тихий шелест голоса Вазира, и тот растворился где-то за спиной Константина. На губах же мужчины играла довольная улыбка, плечи расправились и во всех движениях исчезло напряжение, отдававшееся скованностью жестов до этого. Развернувшись спиной к Ивану, Кощеев продолжил свой путь к кабинету. - Кстати, если тебе близко фортепьяно, то можешь заглянуть в комнату напротив библиотеки, - усмешка и какое-то удовлетворение делали голос легче, теплее. – Это лучше, чем проникать в сад без разрешения, - короткий блеск перламутра, брошенный через плечо, укором впился Ване в разрумянившиеся щеки. Дверь кабинета закрылась, перекрыв напряжение, вставшее шипами в холле до этого момента. Иван нахмурился и тяжело вздохнул. Ну что ж, пусть этот раунд не совсем в его пользу, но юноша уже нащупал нужный подход. Оставалось только набраться терпения и двигаться дальше. Пусть маленькими, но верными шажками, Ваня дотянется до Константина и извлечет из его сердца демона, разрушающего все в округе. Глаза юноши скользнули на противоположный от его спальни балкон. В той стороне, над столовой, виднелись так же три двери. За какой-то было спрятано фортепьяно. Быть может музыка облегчить путь Ивана.