Неплен

Прохлада ночи мягко обнимала светлую комнату, просачиваясь через приоткрытое окно, на котором колыхались легкие прозрачные занавески. Покой туманом стелился по белой простыни, тонул в мягкой перине и остывал на горячем дыхании юноши. Весь предыдущий день Ваня провел с той страшной тетрадкой, которую дал ему Константин перед отъездом. В перерывах между своей работой ему помогала служанка, которая, будто бы, была единственной в этом большом доме. Сидя на зеленой, теплой траве внутреннего двора, оба склонились над множеством книг, птицами распустившими крылья перед ними. Трудности были в том, что девушка плохо знала русский, поэтому, зачастую, молодым людям приходилось общаться жестами, размахивая руками и тыча пальцами в словари. В темных глазах девушки искрилось любопытство и озорная смешинка. Ей не особо важно, хоть немного, узнать русский язык и помочь с переводом «дневника», сколь просто провести время в безделье рядом с Ваней. Когда что-то шло не так, служанка звонко смеялась, видя, как хмурит брови юноша, пытаясь объяснить свой вопрос так, чтобы дошло до собеседницы. Тонкие смуглые пальчики девушки часто взмывали вверх, касаясь золотых кудрей, будто ей было так важно сделать это, будто они притягивали. Казалось, Иван совершенно не замечает этого, так же как и легких касаний их ладоней, когда они скользили по одним и тем же страницам. Взгляд васильковых глаз, сосредоточенный, внимательный, был больше устремлен на исписанные страницы черной тетради. Легкая бледность касалась щек юноши каждый раз, когда он узнавал новое слово и понимал о чем идет речь. Видя этих двоих вместе, Вазир сдвигал брови к переносице, из-за чего между ними ложилась глубокая складка. Губы у слуги вытягивались в тонкую, бесцветную линию и в глазах светилось неодобрение. Однажды мужчина возник над парочкой совсем внезапно. Тонкая тень его стройной фигуры легла на книги. Девушка вздрогнула, тут же вскочила на ноги, начала что-то лепетать на неизвестном Ване языке. Вазир смотрел на нее пристально, скрестив руки на груди. - Она не при чем, - тоже поднялся с травы юноша. – Я попросил ее помочь. Слуга даже не глянул в его сторону. Взгляд темных глаз встретился с глазами девушки. Та, вся бледная, склонилась перед Вазиром, и хотела было уйти, но Иван схватил ее за руку. Служанка вздрогнула и с ужасом уставилась на него. - Пожалуйста, - васильковые глаза твердо и уверенно смотрели на Вазира. Ваня давно понял, что, после Кощеева, этот мужчина здесь самый главный. Но, в отличие от своего хозяина, слуга выглядел более сговорчивым и мягким. - Господин нанял ее не для того, чтобы она прохлаждалась здесь, - снова не удостоив Ивана взглядом, сухо ответил мужчина. - Она не прохлаждается. Она помогает мне, - не отпуская запястья служанки, продолжил гнуть свою линию юноша. – Константин сам дал мне задание, до его приезда прочитать вверенный мне…, - он не знал, можно ли считать данные записи дневником, хотя все сводилось к этому. – Материал. Я могу не успеть, так как не знаю того языка, на котором написана половина слов. - Это сугубо Ваши и Господина проблемы, - наконец-то Вазир повернул голову в сторону юноши. В глазах слуги играла насмешка. Ваня нахмурился. Этот мужчина считал данную ситуацию забавной? - Я сам поговорю с Кощеевым, - отчеканил юноша. Девушка открыла рот от удивления, Вазир приподнял одну бровь. Его выражение лица говорило о том, что мужчина считает Ваню глупым и слишком самоуверенным, при этом, толика уважения, что он не боится идти против Константина, мелькнула в глазах слуги. - Мой Вам совет, не испытывайте терпение Господина. Может случиться так, что переступите ту черту, за которой Ваше «особое положение» не спасет, - голос был тихим, твердым. В нем не было издевательства, будто Вазир говорил это от чистого сердца. - Спасибо, - улыбнулся Иван, понимая, что в чем-то на счет этого человека он не ошибся. – Буду иметь в виду. Мужчина хмыкнул, скользнул отчужденным взглядом по служанке, что-то «бросил» ей на незнакомом языке и удалился из сада. Девушка ошарашенно смотрела ему вслед, затем повернулась к Ване. В темной радужке поселился страх. Она выдернула руку из ладони юноши и сделала шаг назад. Тот тоже испугался, что, таким поступком, как-то обидел ее. - Не бойся, я сам все объясню вашему Господину, - успокаивающе поднял он руки, продолжая мягко улыбаться. – Все будет хорошо. Обещаю. Только помоги мне разобраться, тут совсем немного осталось. Девушка поджала губы, бросила хмурый взгляд на книги и задумалась. Ваня ждал, боялся пошевелиться. Если бы он только знал, что Вазир сказал служанке, он бы нашел способ ее уговорить. Наконец-то девушка глянула на юношу. Её взгляд стал более холодным и отстраненным. Похоже, что после визита главного слуги, что-то закрылось внутри нее. Скупо махнув головой, девушка села обратно на траву. На этот раз дело пошло быстрее, но исчезла царившая до этого непринужденность. Служанка отодвинулась подальше и старалась не смотреть и не касаться Ивана, будто, сделай она один из этих пунктов, то сразу превратиться в пепел. Юноша заметил такое изменение, ему стало неловко, но он не мог отступить, когда, практически все неясные моменты были проработаны. - Спасибо, - улыбнулся Ваня, когда оба поднялись с травы, на которую начали падать мандариновые отблески солнца. Девушка махнула головой, не поднимая взгляда на юношу. Тот прикусил нижнюю губу от осознания, что, наверняка, этот случай не пройдет незамеченным. Сделав шаг вперед, он снова взял служанку за руку. Та вздрогнула, дернулась, пытаясь отстраниться, но Ваня не отпускал ее. - Обещаю, как только вернется Константин, я поговорю с ним, - уверенно проговорил юноша, смотря в темные испуганные глаза девушки. - И сразу же попрошу, чтобы он дал возможность мне обучить тебя русскому языку. Поверь, мы ничего плохого не сделали. Было не понятно, дошел смысл сказанного до служанки или нет. Она тихо улыбнулась, затравленно оглянулась назад, будто ожидая, что за ними следят. Сумерки уже шептали из густой листвы сада, поэтому нельзя было понять, одни ли молодые люди здесь или, действительно, кто-то еще прячется в вязкой тени. Решая больше не мучить девушку, Ваня отпустил ее. Та снова вздрогнула, что-то пролепетала, склоняясь в низком поклоне, и умчалась в противоположную сторону. Юноша проводил ее задумчивым взглядом. Интересно, а эта девушка, по собственной воле здесь находится или, как и он, попала в зависимость благодаря хитрым уловкам Константина? С другой стороны, она так стремится выучить русский, чтобы понравится своему Господину. Это от чувства страха или он, действительно, ее чем-то очаровал? Нахмурившись, Ваня сжал кулаки. Он не допустит, чтобы эту девушку ни за что наказали. Как только Константин вернется, он сразу же заговорит о ней. Сидя вечером в постели, оперевшись спиной на подушки, Иван разбирал записи, свои пометки на отдельных страницах дневника. Стирая карандаш, который принесла девушка, юноша с ужасом понимал, что все, что описывалось под черной обложкой с изображением Алатыря, все это происходило в реальности. Деревня – та самая, это было понятно. Имена всех Ваниных родственников. Вот только имя того, кто совершал зверство над мальчишкой, так и не появилось, как и имя, и описание самого автора. Но больше всего поразило не то, что в конце узнику помог бежать какой-то мужчина, возникший из ниоткуда, с густой бородой, похожий на лешего из сказок, не то, что он помог немного прийти в чувства несчастному и отправил одного в дальнюю дорогу. Даже описание чувств мальчишки, когда он видел, как горит дом, в котором он прожил долгое время с сестрой, и в который заманил своего мучителя, безразлично смотря на пламя, пожирающее любовь к сестре и ненависть к мужчине, не оставили такого яркого следа. Больше всего Ваню пугало то, что он являлся участником описанных событий, не помня ни того мальчишку, ни его мучителя. Безвольность отца злила. Почему он не пошел против того изверга, почему позволил этому всему случиться? Если бы только мог, Иван, тут же бы, набрал номер отца и все ему выложил. Но телефонная трубка, которую дал юноше Алексей перед отъездом, была пуста. Ни одного номера, которые Иван так и не научился запоминать. В этом вопросе он немного завидовал сестре. Мила была ходящей телефонной книгой. Ей вообще больше удавалось наладить «диалог» с цифрами, нежели брату. Ваня сам себе поражался. В его голове осели не описанные мучения мальчишки, а то, как он относился к еще тогда маленькому Ивану. С каким трепетом, лаской и любовью он вспоминал образ золотых кудрей, васильковых глаз и звонкого смеха. Это было так не привычно, так смущающе читать про себя. Никогда бы в жизни юноша не подумал, что кто-то может смотреть на него так, что кто-то может так желать простого его присутствия. Ваня ощущал, как его щеки и уши начинают гореть от смущения. Кто же этот неизвестный автор дневника и откуда эти записи оказались у Кощеева? То, что Иван находится здесь не случайно, это было теперь понятно. Мужчина мстил семейству Вячеслава, вот только за кого? Быть может, что маленький пленник, это его брат, сын? Но, мальчишка в дневнике говорил только о сестре. Да и сам Константин довольно молод, чтобы иметь такого взрослого сына. Хотя, в жизни все бывает. Измученный догадками, которые громоздились в его голове, Ваня уснул. Темнота, окутавшая его, принесла покой. Сны проносились блеклыми пятнами, не поднимая чувств, не пытаясь разбудить. Впервые юноша уснул так крепко, так сладко, что не заметил, как над ним нависла тень. Волосы цвета вороньего крыла спадали с плеч, в перламутре глаз плескались желание и нежность. Мелкая дрожь впилась в тело Кощея, он пытался сдержать себя, чтобы тут же не накинуться на спящего. Его не было всего пару дней, но, казалось, что эта пара растянулась в бесконечность. Константину просто физически необходимо было прикоснуться к Ивану, чтобы убедиться, что перед ним не мираж, возникший на фоне помешательства. Склонившись над юношей, мужчина аккуратно коснулся ладонью его щеки. Тепло. Словно разряд тока прошелся по коже спящего и кончикам пальцев Кощея, устремляясь к груди, рассыпаясь искрами. Это походило на жажду, которую хотелось немедленно утолить. Как он мог допустить, чтобы впасть в зависимость от другого человека? Это была огромная ошибка, которая обозначала конец всего. Но Константин ничего не мог с собой поделать. Все эти долгие годы, пока он шел к своей цели, образ золотоволосого мальчишки, который превратился в прекрасного юношу, все больше обретал четкие очертания и, когда мужчина столкнулся с ним воочию, он понял, что его фантазии ничто, по сравнению с реальностью. Мерное дыхание, окутанное мягкими запахами чего-то нежного, теплого, при этом терпкого, сладкого. Кощей наклонился еще, утыкаясь в висок с золотыми завитками, вдыхая глубоко, чувствуя, как по крови расходится еле сдерживаемое желание. Губы сами потянулись к коже. Невесомо, легко, трепетно. Рука скользнула верх, зарываясь в золото волос. Оперевшись одним коленом на мягкий матрас, нависнув над укрытым по грудь белой простыню спящим Иваном, Константин дрожал. Казалось, кровь, вскипевшая в венах, сейчас просто расплавит их, выливаясь красным потоком на снег белья. Поцелуи опустились вниз, к шее, стали более настойчивыми. Константину хотелось ощутить на языке вкус кожи, которая разливала тепло и него в его сердце. Одна рука зарылась в завитках волос, вторая упиралась в кровать рядом с плечом юноши. Веки Ивана дрогнули, ресницы затрепетали. Тихий выдох и юноша зашевелился. Кощей не остановился. Ваня повернул голову, тяжело вдохнув раскалившийся между ними воздух. Губы мужчины приникли к ложбинке ключицы, язык лизнул кожу. Юноша прошептал что-то невразумительное и вцепился в плечи Константина. Тот понимал, что Ваня просыпается и сейчас оттолкнет. Пальцы мужчины схватили Ивана за волосы на затылке, резко дернулись вниз, заставляя того негромко вскрикнуть и запрокинуть голову. Иван сильнее сжал в ладонях шелковую ткань рубашки на плечах Кощеева. В груди сердце забилось в сумасшедшем ритме, борясь со страхом. Мужчина ощущал, как Ваня напрягся. Он знал, что юноша еще не четко осознает, сон это или явь, но его тело уже готово защищаться. Обжигающий язык, влажный, жадный, прошел вверх по шее, задевая дрогнувший кадык. Выше, к подбородку. Легкий укус, не оставивший следа, хотя Иван дернулся, ощутив укол зубов Константина. Рука отпустила кудри, позволяя Ване опустить голову и взглянуть на того, кто снова явился в его спальню под покровом ночи. Руки юноши немного ослабили хватку, когда васильковые глаза столкнулись с перламутром. Кощей, облокачиваясь второй рукой рядом с правым плечом юноши, смотрел пристально, пытаясь унять жаркую волну желания. Шелк черных волос водопадом спадал на грудь Ивана, погружая лицо мужчины в тень, из которой блеск глаз казался еще ярче. Ваня, как завороженный, смотрел на Константина. Непонимание боролось с легким испугом. Сознание, уже более спокойное, знало, чего этот человек хочет от него, но зачем ему это? И тут воспоминание открыло страницы «дневника». Холод опустился на Ивана. Дыхание сбилось, по рукам прошла дрожь. Кощей нахмурился видя, ощущая, как волна ужаса накрыла юношу. Неужели он настолько его боится? Но, ведь раньше, страх не был таким сильным. Что случилось за время его отсутствия? Ничего не говоря, Константин поднялся с кровати и направился к двери. Ваня тут же сел, наблюдая за молчаливой фигурой, плавно передвигающейся в темноте комнаты. Как только Кощеев коснулся ручки двери, юноша не выдержал. - Подожди! – воскликнул он, резко вскакивая на кровати на колени. Мужчина замер. Иван не знал, что ему делать. В голове было столько вопросов, но ни один сейчас не мог быть озвучен. Не время, не место. - Откуда у тебя этот дневник? – сам того не ожидая, выпалил Ваня. Плечи Константина дрогнули. Он развернулся, и юноша ощутил, будто его пригвоздили к месту. Взгляд перламутра стал ярко-желтым, губы растянулись в тонкой, острой ухмылке. Перед Иваном стоял не тот человек, который пару минут назад горел желанием обладать юношей. Это было нечто жестокое, беспощадное, готовое вонзить нож прямо в сердце. - А сам как думаешь? – голос низкий, рычащий, скользкий. Ваня не знал, что ответить. Язык будто присох к нёбу, не желая слушаться. Ладони невольно сжались в кулаки, готовые защищаться от того, что сейчас находилось в комнате. Это не Константин, это нечто из другого мира, из мира жестокости и боли. Такое существо не может обитать среди людей, человек, изначально, рождается невинным. Только обстоятельства, находящиеся рядом, формируют то, что потом пытается жить. Только другие люди делают из людей зверей… И тут осознание иглами пронизало разум Ивана. Его глаза распахнулись, источая ужас, боль, сожаление и скорбь. Вот он, автор дневника. Он стоит собственной персоной сейчас перед Ваней. Тот мальчик, который взывал в плену к золотокудрому малышу, тот мальчик, который прошел через боль потери, через боль физических и моральных истязательств, превратился в беспощадного тирана, способного на все, не скупясь прокладывать реки крови на своем пути. Он убил своего мучителя и, возможно, еще не раз ощущал запах железа на своих ладонях. Только редкие моменты возвращали ранимого, жаждущего солнца и полевых цветов мальчишку из этого бездонного колодца жестокости. Ване бы только понять, что позволит поднять Кощей из крови в мир людей. Снова острая, едкая ухмылка исказила благородные черты лица мужчины. Разворот, волосы черным саваном накрыли плечи, делая фигуру еще худее, острее, мрачнее. Иван не понял, как Кощеев выше. Казалось, он растворился в темноте проема, будто там ему и место. Страх начинал отпускать понемногу, на его место приходили злость и решимость. Теперь Иван знал, для чего он здесь. Не в залог смерти был отдан юноша, а для спасения искалеченной души, свернувшей не на тот путь.