Неплен

Яркий свет мягкого утра освещал просторный обеденный зал. Лучи жадно ложились на аппетитные угощения, бликами улыбались на фарфоре. Запахи, вызывающие спазмы в голодном желудке, стелились по накрытому столу, поднимались сочным облаком к белому потолку. Среди этого букета ароматов ярко звенел терпкий кофе. Пузатая кружка так непривычно смотрелась в тонких смуглых пальцах, на одном из которых острием поблескивало удлиненное кольцо. К крепкому аромату напитка примешивался звук шуршания газеты и древесного, с нотками яркой корицы, одеколона. Кощеев, одетый, как всегда, в классические брюки, с черной шелковой рубашкой, держал в руках утренний выпуск. Витиеватые строки выстроились в колонки, немного отступая назад, чтобы дать место фотографиям. Пропустив все ненужные разделы, мужчина внимательно изучал новости экономики, изредка поднося к губам чашку с кофе. Рядом с окном, перекинув через согнутую руку белый кусок тканевой салфетки, истуканом замер Вазир. Глаза слуги остановились на входной двери, спокойно изучая вензеля из металла. И, хотя Вазир казался внешне спокойным, можно было заметить, как пульсируют вены на его висках. Возвращение Господина оказалось довольно насыщенным, не смотря на то, что слуга ни слова не проронил о «незаконных» уроках во внутреннем дворе. Как Кощей обо всем догадался, мужчина так и не понял, но он бы не удивился, если бы тот умел бы читать мысли. Поэтому Вазир ждал, когда же сюда ворвется разгневанный Иван и попытается «восстановить справедливость». Конечно, если тот в курсе, что случилось ранним утром. Константин же спокойно наслаждался завтраком, дав указания, не будить юношу. Такое поведение ничего хорошего для Вани не предвещало, и Вазир знал это. Приказа ослушались оба: и Иван, и служанка. Одна уже успела получить свою «порцию», теперь осталось дело за юношей. Слуга знал, что Кощеев никогда не поднимет руку на Ваню, и, тем более, не позволит сделать это кому-то другому. Тем загадочнее и изощрённее могло быть наказание для мальчишки, который подумал, что сможет повлиять на хозяина дома, видя послабления. А ведь Вазир предупреждал. Завтрак, практически, подошел к концу, когда дверь обеденной резко распахнулась, и вихрь негодования, разбрызгивая золотые искры, ворвался в зал. Просторная, нежно-голубого цвета, шелковая рубашка с узким разрезом до середины груди открывала молочную кожу и изгибы ключиц. Такого же цвета, так же просторные легкие штаны, превращавшиеся в волны бриза при каждом шаге, и легкая белая обувь, которая поглощала звуки шагов. Иван, со стуком, поставил черную, бархатную коробочку рядом с Кощеевым. Сделав два шага назад, юноша скрестил руки на груди и уставился на Константина. Васильковые глаза потемнели, в них разразился настоящий шторм. Мужчина медленно опустил газету и спокойно глянул, вначале, на черную коробочку перед ним, затем на Ивана. Открытая, напряженная шея тут же притянула взгляд перламутровых глаз. Именно этого он и добивался, когда подбирал одежду, чтобы определенные участки тела юноши были хорошо видны. - Я не приму это, - голос Вани резко нарушил тишину залы. Он звенел негодованием, уверенностью и решительностью. - И верни мне мою одежду. Я не могу разгуливать в этом, - юноша развел руки в стороны, демонстрируя наряд. Тонкая бровь Кощея слегка изогнулась, уголки губ немного дрогнули, но улыбка так и не показалась. Спокойно встав со своего места, мужчина медленно направился к Ивану. - Ты не имел права забирать всю мою одежду, - продолжил возмущаться тот, уже опустив руки и сжав кулаки. – Это мое личное. Ты бы еще нижнее белье все подменил. Вазир «крякнул» в кулак и глянул на юношу исподлобья. Тот дернул головой в его сторону, золотые завитки блеском колыхнулись, пропуская искры металлических колечек в ушах. Взгляд слуги был темным, предупреждающим, как бы намекая, чтобы Иван сам не подавал идею Константину. Тот же тихо хмыкнул, уловив эту игру в гляделки. С одной стороны ему льстило, что многие в этом доме прониклись к Ване, будто одобряя выбор своего Господина, хотя от их мнения мало что зависело. Но, с другой, кусочек ревности откололся от внутреннего вечного напряжения. Иван должен смотреть только в его сторону, только к его голосу прислушиваться, только его глаза читать. - В конце концов, - уже более аккуратно подбирая слова, решил не отступать юноша. – Можно было бы просто все эти вещи добавить к моим. Мне кажется, что, как минимум, хотя бы в этом я имею право выбора. Да и не идут мне все эти шелка. Что за зацикленность у тебя на них? Из всех рубашек эта более-менее приличная. Остальные, такое чувство, будто сняты с театральных манекенов какого-то варьете. Я не собираюсь тут ходить в этом. Да и кольцо…, - голос начал немного дрожать, темные васильки были сосредоточены на бархатной коробочке, пока Константин обходил Ваню, скользя глазами по его телу, будто оценивая наряд. – Я знаю, что это за камень. Такой дорогой подарок я не могу принять. Мужчина остановился напротив Ивана, ловя гнев в глазах того. Брови юноши сдвинулись к переносице, подбородок вздернут, груд вздымалась от волнения. Легкие отблески страха пробивали оборону Вани, но, кроме них, было нечто другое, более неприятное, более противное для Кощея – жалость. Юноша все узнал, смог правильно прочесть дневник, и сейчас жалел Константина. Хотя Иван и высказывал сейчас свое недовольство, но делал он это боясь сильно ранить, задеть. Злость тут же накрыла пеленой. Перламутр окрасился в желтый, на тонких губах заиграла хищная улыбка. Не этого Кощеев ждал от своей золотой мечты. Чего угодно: злость, ненависть, отвращение, но не жалость. Это было слишком унизительно. Такое изменение больно ужалило Ивана. Он понял, что боится этого существа, которое снова показало свой лик. Казалось, что, прочтя этот злосчастный дневник, юноша выпустил на свободу демона, и тот завладел Константином. - А кто тебе сказал, что ты имеешь права выбора? – голос снова была низким, шипящим. Опять из него исчезла та бархатистость, которая обволакивала речи Кощеева, когда его разум не был замутнен. Ваня сглотнул страх, кадык дернулся, но он не отступил, не отвел взгляда. Не убирая этой пугающей улыбки с лица, Константин медленно взял коробочку со стола. Открыв ее, он вынул на свет кольцо. Капля крови тут же заиграла в лучах утреннего солнца, притягивая все взгляды в округе. - Это не просто подарок, это символ того, что ты должен, обязан слушать меня. Это знак твоего смирения, которое ты не то, чтобы принимаешь или нет, а оно просто есть. Надеюсь, это окончательно откроет тебе глаза на твое положение здесь, - с этими словами мужчина взял правую ладонь Вани и надел на безымянный палец кольцо. Тот стоял, не дыша, боясь пошевелиться. В васильках отражался красный камень, отливающий кровью, той самой, которая впиталась в земляные стены темницы подростка. Палец так жгло, будто кольцо нагрелось и сейчас расплавит кости. Кощей отпустил руку юноши, но та повисла в воздухе. Иван продолжал смотреть на драгоценность на своей руке, отчего на ее фоне ладонь казалась мертвецки-бледной, с синими дорожками вен. Взгляд же мужчины оставался безумен. Он снова зашел за спину Ивана и, положив ладони на напряженные плечи юноши, наклонился к его виску, вдыхая такой желанный запах. Казалось, откуда-то из воспоминаний вынырнул образ золотокудрого малыша, пахнущего полевыми цветами. Но это не смогло выгнать то, что засело в Константине, как сам мужчина не старался, зарываясь носом в кудрях, чувствуя горячую кожу за ухом Ивана. - Кроме того, - снова голос безумия холодом проник в кровь юноши. – У тебя нет полномочий, распоряжаться моими слугами в мое отсутствие. Ваня дернулся. Испуганный взгляд посветлевших васильков направился к Вазиру. Неужели тот все рассказал? Неужели выкрутил так, что смог настроить Кощеева против служанки и самого Вани? Но взгляд темных глаз слуги у окна был непроницаем и спокоен. Будто Вазир совершенно ничего сейчас не видел и не слышал. - Каждый здесь, в моем доме, занимается тем, чем должен, - шепот над ухом был очень громкий, но его, все равно, заглушал звук собственного сердца у Ивана. Не смотря на то, что кровь прилила к голове, сам юноша побледнел. - Она не виновата, - сдавленно прошептал Ваня, коря себя за то, что начал этот разговор не с того, с чего надо было бы. - Ты так думаешь? – ухмылка, и тонкие пальцы Константина отпустили плечи юноши. Тот, тут же, развернулся и уставился на мужчину широко распахнутыми глазами. Он не узнавал, в заострившемся лице, черты того Кощеева, который был с ним до этого треклятого дневника. - Ингва! – громко, так, что звякнула посуда на столе, выкрикнул мужчина. Как ни странно, Ваня даже не вздрогнул, будто был готов все это время. За дверью обеденной послышалась какая-то возня, топот, затем она распахнулась. Телохранительница, в своей привычной, форме, прошла ближе к своему Господину, отражая каждый свой шаг тяжелой поступью. Одна рука женщины была свободна, во второй она сжимала темные волосы и волочила за собой человека. Остановившись чуть за Константином, Ингва дернула вперед рукой и вышвырнула перед Ваней на пол своего пленника. Это оказалась та самая служанка. Волосы девушки были спутаны и где-то выдраны клоками, щека опухла от сильного удара, глаза красные и влажные от слез, одежда на спине разорвана и вместе с ее клочками свисают и кусочки разорванной плетью кожи. Застывшая кровь, выпуклыми полосками, будто изрезала смуглую кожу служанки. Девушка, приподнявшись на руках, лишь на миг взглянула на Ивана, и тут же отвела взгляд, скрываясь за клоками оставшихся волос. Юноша ощутил, как холод сковал все его тело. Он с ужасом взирал на то, что случилось с девушкой. Чувство вины, жалости, злости, отчаянья смешались в груди и не давали свободно вдохнуть. Он хотел кинуться к несчастной, обнять, загородить от Кощеева и его телохранительницы, но не мог сдвинуться с места. И тут горячий поток слез обжег глаза. Румянец расцвел на щеках, ладони сильнее сжались в кулаки. Ваня повернулся к мужчине, с лица которого, как ни странно, сошла страшная гримаса безумия. Усталость, боль и нежность наполняли перламутр, когда Константин не отрывал взгляда от юноши, ловя каждую его эмоцию, пытаясь прочесть, что творится в голове под этими золотыми кудряшками. - Ты… ты…, - задыхаясь, пытался унять гнев Иван. – Ты сейчас ничем не отличаешься от моего дяди, который запер тебя в подземелье! Такой же изврег! Что-то больно кольнуло в груди Кощея, но он только слегка нахмурился. Сейчас Ваня хотел бы, чтобы этот демон с желтыми глазами снова показал себя, чтобы можно было кинуться на него, не смотря на то, что за спиной мужчины горой возвышалась Ингва. Но взгляд Константина оставался ясным, спокойным и… мягким. - Ты сильно ошибаешься, - хотя это неприятное шипение и исчезло, но голос мужчины был как камень. – Это наказание за непослушание. - Не правда! – еще больше разозлился Иван. – Это я ее попросил о помощи, значит, я должен быть наказан! Спроси у Вазира, он все знает! – махнул в сторону слуги юноша. Тот не шелохнулся. Кощеев нахмурился и перевел взгляд на девушку на полу, которая, по-прежнему, не смела ни на кого взглянуть. - Она сама напросилась служить мне, она знала условия договора. Все правила дома ей прекрасно известны, и все ее обязанности – тоже. А также, она прекрасно знала, что ее ждет, если она не будет выполнять свою основную работу, - взгляд перламутра снова остановился на Иване. – У нее был выбор, никто силком ее не заставлял сидеть с тобой за переводом. Она наказана не за помощь тебе, а за то, что не выполнила свою работу должным образом, - Константин прищурился, видя, как не утихает гнев в васильковом взгляде. – У нее был выбор, у меня – нет, так же как и у тебя нет сейчас выбора. - Да?! Ты так уверен?! – злость ядом срывалась с губ юноши. Он, тут же, снял кольцо и швырнул его на пол. Украшение звякнуло и покатилось, остановившись у ног мужчины. Тот сильнее нахмурился и опустил взгляд, смотря на каплю крови в золотом обрамлении у своих туфлей. Ингва цыкнула и закатила глаза, служанка, в ужасе, подняла голову и уставилась на своего Господина. Время замерло, повиснув напряжением. Ход часов и тяжелое дыхание юноши текли сквозь вату молчания. Незаметное движение и послышался скрип. Ваня испуганно замер, наблюдая, как нога Кощеева наступила на кольцо, не обращая внимания на то, что может повредиться золотая оболочка. Холод объял грудь юноши, но отступать было поздно. Его взгляд столкнулся с пронзительным перламутром. Это был все еще Кощеев, но более серьезный и… довольный. Нет, он не улыбался, но взгляд не резал юношу, не пытался ворваться и вывернуть его наизнанку. Спокойствие, будто все шло так, как запланировано. И хотя безумие от Ваниного поступка не пришло, юноша чувствовал себя гадко. Ему казалось, что этот мужчина манипулирует им и делает это так искусно, так незаметно, что от осознания волосы на затылке становятся дыбом. Быстро что-то сказав на своем языке Ингве, Константин не сводил взгляда с Ивана. Тот же повернул голову и, хотел было кинуться к служанке, к которой приблизилась женщина, но кто-то схватил его за локоть. Обернувшись, юноша увидела Вазира. Цепкие пальцы слуги сжали руку Вани с такой силой, что легкая боль прострелила до ладони. - Пусти! – дернулся юноша и злобно глянул на Вазира. – Стукач! Слуга хмыкнул и отпустил Ивана. Когда тот обернулся, то Ингвы со служанкой уже не было, а над ним самим навис Кощеев. Темные, блестящие волосы, собранные в высокий хвост, что выделяло скулы и резкую линию подбородка, черный веер ресниц, на слегка раскосых, восточных глазах и блеск перламутра. Образ мужчины завораживал, притягивал. Ваня поймал себя на мысли, что хочет коснуться этих острых скул и он бы не удивился, если бы порезался об них. Но гнев за несправедливость не давал этого сделать, ведь так юноша признает свое поражение и опять поддастся на странное, гипнотическое влияние настоящего Константина. - Значит, ты говоришь, что это ты виноват в том, что она не выполнила свою работу? – голос спокойный, будто ничего и не было. - Да, - гордо вздернул подбородок Ваня, не отводя глаз. - Значит, это тебя надо высечь плетьми? – прищур и усмешка, будто мужчина не верил в решимость юноши. Но это только больше подтолкнуло Ивана. - Да! – твердый ответ. Снова тишина. Гнев потихоньку стихал, злость успокаивалась, но досада и чувство вины грызли юношу все сильнее. Он, действительно, считал себя виноватым в том, что произошло с девушкой, и сейчас был бы только рад принять наказание. Казалось, Константин все это прочел в васильковых глазах. - Хорошо, пусть будет по-твоему, раз ты так хочешь выбирать. В следующий раз тебя ждет точно такое же наказание, - и, развернувшись, мужчина направился к выходу, снова, по дороге, наступив на погнутое кольцо. Но, казалось, что Кощеев ничего не заметил. Дверь за мужчиной закрылась, Вазир куда-то исчез из зала. Какая-то усталость легла на плечи Ивана. И это называется спаситель? Он сам вызвал демона, сам спровоцировал Константина, а пострадала невинная девушка. Нет, так нельзя! Нужно действовать по-другому, если он хочет хоть еще раз в жизни увидеть сестру, отца, свой дом. Васильковые глаза, неосознанно, скользнули на кровавую каплю, в блеске золота на полу. Казалось, что, уходя из зала, Кощеев оставил свое сердце.