Неплен

Кофемашина усыпляла своим жужжанием, распыляя по кухне дурманящий аромат. Полутьма, прикрытая темно-синими шторами. Хром поблескивает в свете ярких маленьких ламп, встроенных в выгнутую волну потолка. Высокие стулья с круглой, теплой, коричневой обивкой, как четыре солдата, стояли на страже вытянутой барной стойки. Холодная плитка под ногами морозными иглами пробиралась до макушки. Включать обогрев в конце июня, жуть как не хотелось, да и не всегда тут царил такой холод. Сонно таращась в темноту ткани штор, Вячеслав ощущал, как пустота квартиры переливается в него. Никогда раньше здесь не было так тоскливо. Даже, когда ушла Люба, детские голоса согревали эти стены, яркими брызгами разлетаясь в разные стороны. Сейчас же, оставшись совсем один, мужчина ощутил всю тяжесть своих лет. На плечах был груз, который, до этого момента, ему помогали нести сын и дочь, да и брат всегда был рядом. Теперь же, Мила умчалась в деревню, искать ответы на свои вопросы. Вот только, что именно она там найдет? Зная свое прошлое, Вячеслав не мог похвастаться отличным поведением. Да, все люди не без греха, но то, что пришлось пережить мужчине, это выходило за рамки простых ошибок. Алексей рванул сегодня утром в деревню. Весь вчерашний день он доделывал какие-то свои личные дела, в которые решил не посвящать старшего брата. Затем заявил, что нужно все объяснить племяннице, и укатил на своей серебристой «Chery Arrizo» на север Москвы. Автомат с кофе фыркнул, выплескивая последнюю каплю черного напитка, и затих. Гул холодильника, ход часов над дверью. Все это еще больше ударяло по тишине, заставляя ее звенеть. Вячеслав, оперевшись на столешницу, опустил голову. Прошли сутки, как он отдал собственного сына за свои долги. Только сейчас, до мужчины начал доходить масштаб совершенной им ошибки. Казалось, что этот Константин обладает гипнозом, заставляет людей подчиняться ему. Ни один нормальный человек, находясь в здравом уме, не отдаст своего ребенка кому-либо. Даже самые отчаянные времена не стоят этого. Но Вячеслав, видимо, был тогда не в себе, так же, как и три года тому назад, когда связался с этим иностранцем. Всю дорогу Кощеев вызывал в нем двойственные чувства: вроде и видит этого статного, довольно красивого, насколько Слава мог оценивать мужскую красоту, человека в первый раз, но, что-то до боли знакомое было в этих перламутровых глазах, в этом изгибе бровей. Что-то знакомое и…. больное. Почему-то, когда Вячеслав пытался опуститься в омут памяти, чтобы вырвать оттуда этот образ, что-то вечно выталкивало его на поверхность, не позволяя докопаться до истины. Легкие не выдерживали такого погружения, и приходилось все бросать. Теперь же грудь щемило от горя. Вячеслав даже боялся заходить в комнату сына, понимая, что все вещи там будут смотреть на него с укором. Фото детей, висевшие в коридоре, лезвием располосовали щеку, когда мужчина проходил мимо них. Вячеслав взял отгул и не появлялся в офисе с того дня, когда последний раз взглянул в васильковые глаза юноши, в глаза своей жены. Люба убила бы его, за такой поступок, но, она сама бросила сына, сама оставила его на того, кто предал наивное доверие. Если бы она не ушла, все было по-другому. А брат? Он тоже хорош. Вместо того, чтобы вразумить Славу, он согласился на этот ужасный поступок. Сам говорил, что племянники для него – это как его родные дети, он готов на все ради их счастья. Что же в этот раз случилось? Алексей не был тогда, когда Константин, окутывая сетью, склонил Вячеслава на этот ужас, он не ощущал эту страшную темную силу, исходящую от иностранца, так почему же согласился и заманил Ваню в пасть зверю? Слава сжал зубы и кулаки, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик боли и отчаянья. Он винил всех в круге, и больше всего он винил себя. Продать бы весь бизнес еще тогда, когда грязные слухи стали разрушать его жизнь. Тогда бы, он не связался бы с Кощеевым, не сделал бы то, о чем теперь будет жалеть до конца своих дней. Даже, если удастся вернуть Ваню обратно, а Слава просто обязан это сделать, то будет ли у того доверие к отцу? Как потом жить, зная, что этот поступок ничем не смыть? В дверь тихонько постучали. Вячеслав, даже, в начале, не расслышал этого стука, думая, что ему показалось. Но этот стук, немного скребущийся, будто кто-то долбил по двери легкой разлапистой веткой, повторился снова. Мужчина, удивленно, уставился на входную дверь, которая была отлично видна из кухни. Квартира в одном из элитных спальных районов не была проходным двором. Прежде чем попасть, хотя бы в подъезд, надо было преодолеть домофон со встроенной камерой наблюдения. Соседи? А что мешает нажать кнопку звонка? Зачем скрестись в дверь? Вячеслав, нахмурившись, направился в коридор. Растянутые серые спортивные штаны, белая, такая же вытянутая футболка с жирными пятнами, все это искажало образ преуспевающего бизнесмена. Пшеничные волосы были растрепаны, под глазами залегли серые круги. Сейчас мужчина считал, что ничего и никто не испугает его, что он сам своим видом сможет вселить ужас в кого хочешь. Подойдя к темному, толстому металлу, Слава посмотрел в глазок. Никого. Часы из кухни продолжали шуршащий мерный ход. Решив, что это была игра воображения, как следствие двух бессонных ночей, Вячеслав отвернулся от двери и, скользя черными носками по паркету, намеревался вернуться на кухню, как за спиной снова, тихий скребущий стук. На этот раз мужчина вздрогнул, хотя звук был еле слышен. Повернувшись в сторону двери, Слава замер. Звук продолжал тихо стекать по двери, наводя больше ужаса и напряжения, нежели гром среди ясного неба. Вытянув руку вперед, мужчина, тихонько, взялся за дверную ручку. Рывок, и Вячеслав дернул дверь на себя, распахивая ее настежь, пытаясь поймать «шутника» врасплох. Пусто, ни души. Мужчина сделал шаг наружу и посмотрел то в одну сторону длинного коридора, с выкрашенными в голубой цвет стенами, то в другую. Бледный свет падал на бетонный пол, в тупике по правую руку, и холодный закуток тени расползался по левую. Сквозняк и запах лака запутались в вытянутых лампах дневного света, которые сейчас молчали. - Чертовщина какая-то, - буркнул себе под нос Вячеслав и зашел обратно в квартиру, намереваясь закрыть дверь, как сквозь щель, практически прижатого к косяку металла, влетел черный ворон. Громко хлопая крыльями и надтреснуто каркая, он кинулся на кухню. - Ах, ты ж блядь такая! – воскликнул мужчина и побежал за птицей. Ворон сел на барную стойку и склонил голову на бок, косясь одной стороной на человека. - И откуда ты взялся? – возмутился Слава, оглядываясь по сторонам, соображая, чем можно изловить незваного гостя. Рука сама потянулась к полотенцу. Надо загнать ворона к окну, открыть его и вытолкать черного предвестника. Хотя Слава не особо верил во все эти глупые предания, какими его пичкали в родной деревне, но, на подсознании, горькое ощущение камнем упало на грудь, когда мужчина увидел птицу. Подойдя к окну, Вячеслав распахнул темные шторы, запуская дневной свет на хром. Сам зажмурился от ярких лучей солнца, ощущая их тепло. Поворот ручки и шум, запах бензина и пыльной зелени заползли на кухню, перебивая кофейный. - Так, птичка, я не знаю, откуда ты взялась, но я знаю, куда ты пойдешь,- Слава, медленно приближался к ворону с полотенцем в руках. Под дневным светом перья того отливали синевой, на серых морщинистых лапках чернели острые когти. Почему-то мужчина подумал о том, что птица может впиться этими когтями ему в глаза, выцарапывая их, погружая в вечную тьму, наполненную скомканными звуками. От этих мыслей по телу Вячеслава прошла дрожь, но он, перехватив полотенце в другую руку, шагнул к ворону и замахнулся на него. - Кар-р-р-р! – провопил ужасный гость, распахивая крылья, ураганом поднимаясь к потолку. - Да что б тебя! – орал Слава, гоняя ворона по кухне, пытаясь направить к открытому окну. Но птица металась среди окружающих поверхностей, громко, истошно крича, сваливая банки, стаканы, фужеры. Звон стекла, хлопанье крыльев, надтреснутый птичий крик смешались в адской какофонии. Сам Слава ощущал, как паника, необоснованная, неописуемая накрывает его с головой. Удар. Птица врезалась в стекло. Отлетела, тряхнула башкой, и снова удар. - Прекрати! Перестань! – орал Вячеслав, в ужасе смотря, как ворон бьется о стекло, совершенно не замечая предложенного ему выхода. Казалось, еще чуть-чуть, и птица разобьет окно вдребезги. Тут, на фоне серого неба и таких же серых без эмоциональных домов напротив, стали расплескиваться красные капли. Будто-то дождь бил только в одну точку, размазывая свою рану по стеклу. - Стой! Стой! – кричал, вытаращив глаза, Слава. Удар, и птица, с хрипом, повалилась на кафель, оставляя после себя распустившийся кровавый цветок астры на стекле. Тишина. Вячеслав слышал, как гулко отдаются удары сердца в груди. Все еще сжимая полотенце в руке, как защиту, мужчина, тихонько, приблизился к трупу ворона. Половина головы птицы была стесана, будто по ней прошлись ножом. Что-то черно-бордовое, влажное свисало из раскрошенного мелкого черепа, окрашивая блестевшие перья в цвет смерти. Стеклянный глаз-пуговка уставился в никуда, мощный клюв раскрыт, крылья раскиданы в разные стороны, лапы подняты кверху и застыли в холодной судороге. Тяжело сглотнув комок страха, Вячеслав провел ладонью по лицу, ощущая, как пот градом стекает по вискам и лбу. Нужно вызвать уборщицу, чтобы смыла это безобразие с окна. Взяв из выдвижного ящика черный пакет для мусора, мужчина аккуратно положил туда труп ворона и выбросил все это в ведро под раковиной. Выходить в подъезд ужасно не хотелось, вдруг опять что-то залетит. Вместо этого, чтобы не дожидаться, когда трупный запах вырвется из мусорки, Слава позвонил в клининговую компанию, услугами которой часто пользовался, и попросил прислать кого-нибудь, да побыстрее. Затем, взяв кружку уже с теплым, а не горячем кофе, Вячеслав направился в гостиную, так как не желал завтракать, пусть даже одним напитком, в том месте, где на полу осталась небольшая бордовая лужица и россыпь жестких черных перьев, будто они дождем свалились с потолка. Оставшись один, Вячеслав старался закрыть шторы во всех комнатах, где он был. Его раздражал дневной свет, само солнце напоминало о детях, о веснушках Милы, о кудрях Вани. Мужчина, осознанно, погружал себя во тьму, будто, наказывая себя, он мог как-то повлиять на ситуацию. Пройдя по холодному коридору, хозяин квартиры зашел в просторную гостиную, погруженную в черноту. Держа в одной руке кружку остывшего кофе, Вячеслав протянул руку в сторону и нащупал выключатель. Щелчок. Всполох света озарил огромный бежевый диван, пушистый персиковый ковер, пейзажи в позолоченных рамках на бледно-зеленых стенах, прямоугольник телевизора по правую руку от входа с большими колонками и… Человеческую черную фигуру на диване. - Твою…! – вскрикнул Слава, подпрыгивая на месте, и выплескивая часть напитка на мягкий ковер. Напротив входа, грациозно положив изящную кисть с вытянутым заостренным кольцом на круглый подлокотник дивана и закинув ногу на ногу, сидел Кощеев. Оникс волос ниспадал с плеч на просторную шелковую рубашку. Зауженные к низу брюки, так же черного цвета, переходили в идеально блестевшие мужские туфли. Перламутр глаз отливал желтым. Маленькая точка зрачка терялась где-то, но ее острый укол Вячеслав ощутил физически. - Что…. Как…, - не мог подобрать слов хозяин квартиры. - И Вам, доброе утро, Вячеслав Мстиславович, - улыбка, больше похожая на оскал, обнажила ряд белоснежных зубов. - Как Вы сюда попали? – оглянулся назад Слава, проверяя глазами, закрыта ли входная дверь. Но та молчала, перегораживая вход в квартиру. - Мне кажется, Вы должны задавать другой вопрос, - голос вкрадчивый, мягкий. Вячеслав нахмурился. На его небритых щеках засветились яркие пятна гнева. Со стуком водрузив кружку на колонку, мужчина сжал кулаки. - Какое право Вы имеете врываться в мою квартиру без разрешения?! Это частная собственность и я Вас не приглашал. Более того, если Вы здесь, то где сейчас мой сын? Разве он не должен быть в Вами?! - Я что, говорил, что нянчиться с ним буду?- тонкие брови выгнулись к переносице, прокладывая глубокую складку между ними. – Был разговор, что Ваш сын выступает гарантом, что Вы вернёте мне все долги. А сидеть с ним я не собирался. - Я доверил Вам сына! – голос Вячеслава стал низки, угрожающим. – Где он сейчас?! - В подвале моего дома, - металл разбил всю решимость хозяина квартиры вдребезги. – Я морю его голодом и…, - глаза прищурились, перламутр сверкнул ярче, затмив все в округе. Вячеслав замер, побледнел, опустил руки. В голове быстро замелькали образы, будто прорвалась плотина, выпуская наружу грязную воду. - Нельзя так, - смотря на брата, Вячеслав стоял на краю леса у входа в старое военное убежище. Ветер, прилетающий с поля, трепал волосы двух мужчин, так похожих друг на друга, и таких разных все же. - Это же ребенок. Он здесь не при чем. - Он опасен,- настаивал собеседник. - Чем? – в удивлении распахнулись глаза у Славы. - Он и его сестра, пытаются нам навредить, - шаг мужчины навстречу. Такие же пшеничные волосы, только короче. Щетина на щеках, под глазами синяки. Когда он стал таким, Вячеслав не помнил. Где та сила и уверенность, которая вела всех троих вперед, к мечте, где та харизма, которая помогала сближаться с людьми, что случилось? - Ты думаешь, она сделала это, чтобы прекратить свои страдания? – в глазах безумие. – Не-е-е-т, - голос дрожит, шипит, извивается. – Она хочет погубить нас. Представляешь, что будет, когда в городе узнают, что мы убийцы? Прощай вольготная жизнь, здравствуй решетка. - Но, мы же не убивали ее, - в голубых глазах Вячеслава застыло непонимание. - Это ты знаешь, Леха знает, и я знаю, - брат растянул губы в кривой улыбке. – Но статью «довести до самоубийства» никто не отменял. Поверь, не меня одного, всех эта ведьма утянет на дно, на то самое, где сейчас сама. Слава помнил, как в бреду, старший брат их срочно повел к дубу. Как они, будто под гипнозом, снимали мертвое тело девушки с ветки. Что тогда говорил старший, Вячеслав плохо помнил, но страх заставлял его действовать быстро. Быстро сняли, быстро положили в машину, быстро отвезли к озеру, привязала к шее огромную плиту, и бросили в воду. Только потом до Славы дошло, что этого не надо было делать, не надо было прикасаться к телу, не надо было заметать следы. Их вины нет, в чем проблема? Лицо висельника было не узнать. Вячеслав помнил, еще живую, скромную черноволосую девушку, которая, вместе с младшим братом, возникла в их деревне ранним утром. Они постучались в дом Любы, попросили немного еды и воды. Оба выглядели исхудавшими, уставшими. Добрые деревенские люди приютили сирот, говоривших очень плохо по-русски. Откуда они были родом, так и не удалось выяснить, ясно было одно, брат с сестрой потеряли родителей и бежали от какой-то беды. Тихие, вежливые, скромные, они пришлись по душе всей деревне, и было решено оставить несчастных в старом доме на окраине деревни. Все шло хорошо, пока старший брат не начал оказывать знаки внимания черноглазой красавице. Его завораживала ее молчаливость, смущение, когда он просто обнимал её за худенькие плечики. - В городе все такие бойкие, - смеялся он. - А эта, сама невинность. Быть первым – это почет. Вячеслав и Алексей тоже смеялись, не мешая старшему обхаживать красавицу, имя которой очень тяжело было произносить. - Марина, - как-то раз обратилась бабка Марфа к девушке. – Поможешь с огородом? А я вам с Костиком хлеба напеку. Так и стали звать черноокую Мариной, не стараясь запомнить настоящего имени. И вот, тот вечер, Слава помнил его болью в груди, которая резко пронзила после сладких часов с Любашей. Он шел домой и услышал тихий, женский стон в темноте, который смешивался со всхлипами и протестом. Крик и плач, затухающий под мужской шепот. Вячеслав зашел в старый сарай, у их дома, которым уже никто долго не пользовался. Старший, находившийся, по большей части, в деревне и руководил младшими из нее, не занимался ни домом, ни огородом, погруженный в свои планы реализации выгодного бизнеса. В темноте виднелись силуэты садового инвентаря, а в углу, где были навалены старые тряпки и подушки, два тела слились в горячей истоме. Слава видел широкую спину брата, сильные плечи. Его движения и пыхтения глушились стонами, раздающимися из-под него. Шаг, Слава ощутил жар, исходивший от тел в темноте угла. Мужчине казалось, что он бредит, что это дурман алкоголя, так шутит над ним, но, даже ущипнув себя, Слава не стер эти образы. Из-за плеча брата на Славу смотрели два черных блестящих глаза, полные слез и мольбы о пощаде. Вячеслав ощутил, как к горлу подкатывает тошнота, и он выбежал из сарая, содрогаясь при мысли о том, что старший брать сделал это против воли девушки. Шли дни, недели, месяцы. Его любимая Любаша подарила Вячеславу прекрасного мальчика, золотокудрого, похожего на нее саму. Старший брат продолжал отсиживаться в деревне, но уже понемногу приближался к Москве. О том, что произошло в сарае, в ту злополучную ночь, Слава старался не вспоминать. Девушка не жаловалась, наоборот, она стала еще чаще бывать в гостях у Марфы, помогать Любе с младенцем. Вячеслав видел, как черноокая смотрит на Ваню, как горят ее глаза. Младший брат девушки бывал реже, но, отчего-то, именно он больше всего понравился маленькому сыну Любаши. - Вы с ней вместе? – как-то раз спросил Слава у старшего брата. Тот только нахмурился и отмахнулся, и Вячеслав не стал влезать, так как у самого были проблемы с первой женой. - Ты потеряешь детей, тебя загребут в тюрьму, тебя, меня и Леху, - снова разговор на краю леса вспыхнул яркой картиной перед Славой. – Я ничего ей не обещал. Это она сама надумала себе. Хотелось, на халяву, красивой жизни, но такая простушка в городе не нужна мне. Вы уже все приготовили для того, чтобы я мог выйти на сцену. А пока, иди, занимайся своими делами. С этим мальчишкой я сам разберусь. И Слава ушел. Ушел, не в силах возражать, не в силах справиться со страхом за своих детей. Он знал, что старший не убьет мальчишку, рука не поднимется, но он не видел смысла в том, чтобы держать того в этом подземелье. В ту ночь, когда все трое снимали труп с дерева, Слава ощущал на себе пристальный взгляд перламутровых глаз. Этот пронзительный посыл преследовал его до самого озера, но он ничего не видел. И вот, сейчас, Вячеслав снова ощущал их, вот только, теперь, мужчина видел эти глаза прямо перед собой. - Нет…, - шепот скованный страхом. – Не может быть. Кощеев улыбнулся еще шире и поднялся с дивана. Теперь он казался еще выше, чем тогда, когда пришел требовать долг. Стройный, волосы вороньими крыльями развиваются за спиной, кольцо на пальце блестит когтем. Вячеслав, неосознанно, попятился назад, страх холодным комом скрутил желудок. Хотелось убежать прочь от вставшего из могилы призрака. Старший утверждал, что мальчишка умер от переохлаждения, что он сам, лично его похоронил в этом укрытии, но… Еще шаг, и спина Славы во что-то уперлась. Он вздрогнул, так как понимал, что ничего не должно мешать ему попасть в коридор, там же открытая дверь. Обернувшись, мужчина наткнулся на ту самую высокую пышную женщину, которая была в аэропорту, которая увела его сына в самолет. Взгляд у этой женщины был жесткий, грозный. Руки скрещены на большой груди, вся фигура закрыла проход. Колени у Вячеслава задрожали, из глаз брызнули слезы. Призрак, он восстал и пришел мстить им, но за что? Сам Слава нечего не делал, он и пальцем не тронул ни Марину, ни Костю, за что у него отобрали сына, за что сейчас мучают? - Судьба чужого ребенка это ничто, по сравнению с собственным, - голос Кощея был тихим, но в ушах Вячеслава отражался как удары топора. – Более того, судьба своего ребенка ничто, по сравнению со своей. Ты отдал, предал родное дитя, выкупил свою грешную душу, заключил сделку с кем? Мужчина перед Константином рухнул на колени, утыкаясь носом в мягкий ковер, содрогаясь от рыданий: - Прости! Прости меня! Я не хотел! - Чего именно? – приподнял одну бровь тот, смотря с отвращением сверху вниз на бьющегося в истерике осознания человека. - Не хотел причинять вред тебе и твоей сестре! Я ничего не сделал! - Вот именно, ничего не сделал, - снова режущий нервы тон. – И сейчас, ты ничего не делал, чтобы вернуть долг. Ты ничего не сделал, чтобы договориться со мной, чтобы спасти собственного сына. - Прошу! – Вячеслав поднял заплаканное лицо на Кощея, впиваясь ногтями в персиковый ворс. – Отпусти Ваню. Возьми меня. Я готов понести наказание, я все осознал. Сжалься над моим сыном. Умоляю! – и мужчина потянулся к начищенным ботинкам Константина. Тот резко отшатнулся и сморщил нос. - Как же ты жалок, - шепот, глухой, тихий. Затем рука Кощеева скользнула в карман брюк и вытащила оттуда небольшой конверт. - Бездействие – тоже преступление и вы, двое, в нем повинны. В отличие от тебя самого, твоя дочь что-то делает, но она тоже в опасности рядом с вами двумя, - Константин швырнул конверт под нос Вячеслава. – Вы взвалили этот груз на плечи ребенка, и он вынес его. Теперь, твоя очередь, - и, больше не говоря ни слова, мужчина обогнул сжавшегося на полу хозяина квартиры, и вышел из комнаты. Вячеслав, схватив конверт, надорвал его, и на ладонь высыпались золотые завитки. Как будто мечом пронзили сердце Славы. Он сгреб кусочки золота в ладонь и, уткнувшись в них, рыдал во весь голос. Крик боли и отчаянья, крик безвозвратной потери разнесся по пустой, холодной квартире. Он долетел до входной двери, которая тихонько притворилась. На улице, под яркими лучами солнца, стоял черный "Mercedes". Солнечные зайчики любовно облепили его капот и крышу, играя на них в чехарду. Ингва, выйдя первая из-под прозрачного навеса над входом в многоэтажное жилое здания, подошла к машине и открыла заднюю дверцу. Черная стройная тень скользнула внутрь. Дверь захлопнулась, и женщина села на переднее пассажирское сидение. На месте водителя, весь в черном, с натянутой кепкой на самые глаза, сидел неизвестный. Темные руки в перчатках сжимали руль и ждали указаний. В салоне пахло кожей и свежестью. - Теперь куда? – глаза женщины поймали образ хозяина в зеркале заднего вида. Водитель не шевелился. Кощей, облокотившись на дверную ручку, задумчиво смотрел на дома перед машиной, подперев подбородок тонкими пальцами. Черные пряди волос спокойно покоились на плечах, губы сжаты в тонкую линию. - Завтра встреча с бизнес-партнерами, - напомнила Ингва, продолжая следить за мужчиной, готовая уловить каждое его движение и расшифровать. - Я успею подготовиться, - спокойный ответ, напряжение покидало плечи и руки, черты лица стали сглаживаться. – Надо бы привести подарки, а то, как-то, не хорошо возвращаться с пустыми руками домой, - и губ коснулась теплая улыбка. Женщина нахмурилась и отвела взгляд от зеркала. Водитель завел мотор, и "Mercedes" плавно двинулся по улицам Москвы.