Неплен

Лучики солнца ласково коснулись щеки с веснушками. Веки дрогнули, и девушка, потянувшись, открыла глаза. Снова эта комната, снова на душе тяжелый камень. Прошел день, а Мила так и не приблизилась к разгадке. Более того, девушка теперь не знала, что ей делать с Сергеем. Вчерашний его поступок окончательно запутал рыжеволосую. Она прекрасно понимала, что нравится парню, но тот, до вчерашнего, не решался сделать хоть какой-то большой шаг, чтобы четко заявить о своих чувствах. Мила не раз подслушивала, но случайно, так получалось, разговор Сережи и Вани. Брат часто пытался подтолкнуть друга на то, чтобы тот сблизился с девушкой, но Сергей пугался, бурчал что-то невнятное, вызывая только тяжелый вздох у Ивана. Вчерашний поцелуй напугал Милу, но, в то же время, разбудил нечто скрытое в ней. Девушка ощутила трепет от силы, которую источал этот парень. Он уже давно не мальчик. Это в городе Сережа тушевался, терялся, не знал куда глаза деть, а здесь, на своей территории, он вел себя как вожак, хозяин. И этот Сергей, именно этот, разжигал, поднимал горячее чувство внутри рыжеволосой, которое она пыталась гнать, снова закрыть под замок. Если парень увидит, что он ей интересен не только, как помощник в ее нелегком деле, что тут нечто большее, Мила не сможет диктовать свои условия, станет слабее. Нет, никогда! Не бывать этому! Вскочив с кровати, девушка быстро оделась, расчесала огонь волос и вышла из спальни. Не столе, накрытом белой скатертью с красными узорам по углам, под салфеткой, находился завтрак. Мила, увидев в глиняном горшке кашу, сморщила нос. Все эти «правильные» завтраки любил Ваня, выращенный на них, пропитанный воспитанием бабки Марфы. Рыжеволосая же, пока мама жила с ними, имела право выбора, что она будет есть. Её мать не следовала строгому правилу, не придерживалась режима, считая, что детство одно, его не воротишь, и надо помочь ребенку насладиться им. Поэтому Мила ела блинчики, оладушки, макароны и прочее, полностью игнорируя каши. Налив молока и намазав на кусок ржаного хлеба ложку клубничного варенья, девушка подошла к окну, выходящему во двор. Прохладный напиток и сладость ягод немного подняли настроение. Её не разбудили, не позвали вместе завтракать по какой причине? Сережа что-то рассказал тетке? Но, вряд ли он из тех, кто будет жаловаться на то, что его отшила девушка. Сама хозяйка дома не захотела, чтобы рыжеволосая сидела с ними за одним столом? Но она же выполнила просьбу, не показала фото и всячески пыталась отгородить ее племянника от своего дела. А может, не надо искать негатив? Может, прост дали поспать? Такие мысли в сочетании с вкусным завтраком еще больше улучшили настроение, но, когда изумруды выглянули во двор, напряжение впилось в руки и плечи Милы. Глаза сузились, губы вытянулись в тонкую линию. Рядом с воротами стояли Софа и Сергей, они о чем-то болтали и парень… смеялся? Укол ревности и досады скользнул в грудь рыжеволосой. А почему с ней он не может так же легко общаться? Почему вечно хмурый, напряженный, сосредоточенный? Неужели нельзя быть таким же рядом с Милой, каким сейчас предстал перед новой знакомой? В конце концов, эта Софа появилась в деревне недавно, а рыжеволосая знает Сережу, практически, с детства. Быстро поставив, уже пустой, стакан из-под молока на стол и отряхнув руки, девушка крутанулась перед зеркалом, поправляя распущенные огненные волосы, одернула короткий, темно-зеленый сарафан с ажурными лямками и потянула входную дверь на себя. Убеждая своё эго, что это не ревность, не собственническое чувство, а просто опаска за друга, мало ли что у этой Софы на уме, рыжеволосая поспешила к парочке у ворот. Услышав шуршание легких шагов по дорожке, Сергей поднял взгляд. В глазах парня вспыхнул огонь, отражением пламенных волос. Воздух стал густым для парня, затрудняя дыхание, он опускался в руки дрожью, желанием прикоснуться к рыжему шелку. Какая же она, все же, красивая! Вчера он ощущал, как горит ее светлая, нежная кожа, как горечь застыла на соленных губах. Звон пощечины, до сих пор, отдавался в ушах, стуком сердца выбивая досаду. Но Сережа понимал, что только слабость заставила Милу так поступить. Лежа всю ночь без сна, обдумывая случившееся, он понял, что был слишком груб, слишком напорист. Девушка сейчас особо уязвима, она осталась совсем одна, затерялась в лабиринтах прошлого и не может найти выхода. Сергей должен помочь, не смотря на то, что их взгляды в чем-то не сходятся. - Привет, - солнечная улыбка, и Мила, подойдя к беседующим, посмотрела на Софу, совершенно игнорируя помрачневший взгляд парня. - Привет, - улыбка была в ответ, и внимательные глаза новой знакомой блеснули любопытством. - Софа пришла помочь, - тут же подал голос Сергей. - Отлично, а я, как раз, хотела сегодня идти искать тебя, - снова игнор парня, изумрудный взгляд даже не шелохнулся в его сторону, зато плечи немного двинулись в сторону, стряхивая с себя рыжие пряди. Обнажившаяся молочная кожа с полем веснушек ярко блеснули в свете солнца. Сережа тяжело сглотнул, кадык дернулся, ноздри раздулись. Он контролирует себя, все хорошо…. Все хорошо… - Сережа рассказал мне, что ты хочешь все узнать о тех колдунах, которые жили здесь, - легкий наклон головы в сторону парня. - Колдунах? – ехидно прищурилась Мила, наконец-то метнув жесткий взгляд на Сережу. Тот молча сопел. Не совсем так он просил помощи у новой знакомой, но спорить сейчас бесполезно. Мила уже себе там надумала, нужно ждать, пока происшествие прошлой ночи не сгладится тисками времени. К тому же, если все выкладывать на чистоту, то это Софа сама пришла сегодня с утра и предложила обратиться за помощью к одному человеку. - В небольшом домике, за озером, живет леший, - не обращая внимания на реакцию девушки, продолжила гостья. – Он уже сейчас слеп, но, в те времена, когда всё происходило, он видел и слышал. Он живет один, поэтому сможет с нами поболтать. Нужно, только, гостинцев собрать. - Леший? – загорелись глаза у рыжеволосой. Ей было любопытно идти с Софой. От этой новой знакомой самой веяло чем-то мистическим, будто она находилась на границе между сказкой и явью, посланцем того мира, который обитал в забытых бабушкиных историях. - До развала местного совхоза окружные леса принадлежали ему, и был свой лесничий, - скрестив руки на груди, хмуро пробубнил Сережа. – Сейчас эти земли уже давно непонятно чьи, вечно суды идут. Кто-то хотел дорогу там строить и вырубить всё, кто-то ввести заповедную зону, кто-то базу отдыха организовать. Но уже лет тридцать тишина, а дед Филип так и сидит в своем доме, думая, что выполняет свою работу. Ему уже за девяносто, мозги поехали, он вряд ли что-то путное расскажет. - У кого-то и в двадцать четыре уже мозги не работают, - ядовито подметила Мила, небрежно скользнув острым взглядом по парню. Тот дернулся, будто, действительно, мог порезаться, и что-то невнятно пробубнил под нос. - К тому же, многие старики забывают то, что делали минуту назад, но отлично помнят своё детством, юность, - уже обращалась к Софе рыжеволосая. – Этот леший, как ты его назвала, действительно знает, что здесь было двадцать лет тому назад? - Он живет в этой местности всю жизнь, - темные глаза гостьи вонзились в Милу, пытаясь понять, что вчера произошло между ней и Сержей, отчего так кардинально поменялись волны между ними. – Если сам не видел, то слышал. - Ох, опять брехучий телефончик, - всплеснул руками парень. - По крайней мере, он не воспользуется слабой девушкой в своих целях, - сквозь зубы прошептала Мила, прожигая Сергея огнем изумрудов, после чего, подхватив Софу под руку, потащила ту к калитке. – Пойдем, сходим, проведаем лешего нашего. Заскучал без гостей небось. - Лесничего, - снова тихо буркнул Сергей, ощущая во рту кислый привкус досады. Она его не поняла. Опять. Каждый раз, как парень делал шаг в сторону рыжеволосой, раскрывал своё сердце, она выворачивала все под тем углом, который был выгоден ей. Фантастические способности, от которых Сережа скрипел зубами и хотелось выть на луну. Деревня давно проснулась и наполнялась своими родными звуками. Лай собак, мычание коров… Худощавые курицы квохтали, перебирая лапками пыльную траву вдоль дороги. И, хотя, казалось, что вот она жизнь, вот оно движение, ведь кто-то, да и ухаживал за всем этими животным миром, но, все же, общее тяжелое чувство запустения и упадок нависали камнем над каждым двором. Нигде не слышался звонкий детский голос, радостные песни и окрики. Вырывающийся шум радио из некоторых окон делал только хуже, наполняя деревню призрачными голосами. Только трое молодых людей, которые шли по дороге в маленький, полуразвалившийся магазинчик, чтобы купить шоколад, на котором так настаивала Мила, были единственными настоящими источниками жизни. - А почему ты вспомнила про него? – надкусывая сочное спелое яблоко, которое взяла из горы в ведре, румяными боками льнущими друг к другу в металле, скрипящего в руках Сергея, посмотрела на Софу рыжеволосая. Она не успела понять, откуда парень достал целое ведро ароматных плодов, хрустящих, как первый снег под ногами и брызжущих сладким вкусом, но не стала выяснять. Вместе с новой знакомой Мила шагала впереди, спиной ощущая взгляд Сергея сзади. - Я не вспомнила, - пожала плечами собеседница, смотря на дорогу перед собой. – Мне мама посоветовала. - Ты ей рассказала про нас? – отчего-то напряглась рыжеволосая. С одной стороны, ей всегда было плевать, что подумают окружающие. Живя в Москве, Мила часто ловила на себе разные взгляды, от похотливых, до тех, в которых сквозило омерзение, вызванное завистью. Тем не менее, эта серая, безликая масса ее не трогала. Тут же, почему-то, не хотелось, чтобы про страшные тайны ее семьи кто-то знал. Хотя, именно местные жители были в курсе происходящего. Это она, глупая и наивная, приехала сюда искать виноватого в своих бедах. - Что рассказала? – снова, по-птичьи склонив голову, Софа уставилась широко-распахнутыми глазами на спутницу. Та ощутила, как в позвоночник впиваются ледяные иглы страха. Как ей не нравится этот взгляд, да и эта странная девушка не вызывала симпатии. Не нуждаясь в ее помощи, Мила бы никогда не подошла к этой странной личности и на пушечной выстрел. - Мама думает, что ты девушка Сергея и приехала повидать его Малую Родину, - недоулыбка скользнула по лицу Софы. – Заинтересовалась местными сказками про колдунов, а Сергеевой матери некогда рассказывать. Вот я и спросила, кто может знать, почему озеро мутью покрылось, отчего сожженный дом домом колдунов звали. Рыжеволосая ощутила, как горят щеки. Слова «девушка Сергея» вызвали шум в голове, а остальное все тонуло в нем. Отмазка интересная, но тут ничего оригинального. По парню и так видно, что он по ней сохнет. Как еще её местные бабки в ворожбе не обвинил – не понятно. - А твоя мама знает, кто я? – снова откусывая яблоко и пытаясь унять дрожь в руках, шепотом спросила Мила. Отчего чужим людям помогать дочери того, кто причастен к убийству, пусть и колдуна. Тем более, узнав о ее беде, местные только порадуются, что «зло» не осталось безнаказанным. - Нет, - пожала плечам Софа. – Ей нет дела до того, кто чем интересуется. Хозяйство надо поднимать. Если не получится, продадим и уедем. - Уедите? – удивилась Мила. – Куда? - Обратно, за Урал, - спокойно ответила собеседница. – Если земля тутошная нас не принимает, значит чужды мы ей. Где родился, там и пригодился. Рыжеволосая нахмурилась. Ну да, Ваня здесь родился и теперь должен искупать грехи всей деревни? И никто не хочет и пальцем пошевелить, чтобы вызволить его из беды. А еще дружный деревенский народ называется. Обогнув дом бабки Марфы, на который Мила косилась с опаской, все трое погрузились в высокую траву. Было видно, что здесь, раньше, пролегала тропа, которая, раздваиваясь, вела к озеру и в лесную чащу. Но, так как долгое время человеческие ноги не топтали ее, природа вернула все вспять, забивая, стирая пути. Чем больше молодые люди погружались в лес, оставляя влажный, тягучий болотистый запах по правую руку, тем звонче становилось пение птиц. Тут и там виднелись кусты с темными, спелым ягодами жимолости, в отдалении, капельками крови, светилась красная смородина на пышных, набитых листвой кустах. Казалось, что и дышится здесь легче, будто напряжение деревни не дотягивалось сюда своими колючими лапами. Среди стройных осин и тополей виднелся небольшой низкий домик, похожий на землянку. Крыша была покрыта мхом, на котором кто-то разбросал звездочки мелких белых цветочков, превращая землянку в красиво-наряженную невесту. Темное окошко смотрело ясным глазом в чащу, обрамленное выцветшим красным узором рамы. Рядом с землянкой, на низкой скамейке, сделанной из пары чурбаков и толстой, неотесанной доски, сидел бородатый и лохматый человек. То, что это был старик, можно было понять только по морщинистым руками, державшим маленький ножик, которым он чистил картофель. Лицо же человека все заросло серыми, жесткими волосами. Над глазами нависли густые брови, борода доходила до пояса, волосы на голове, было видно, стриглись когда-то неровно, кусками. Рядом с землянкой на шесте висели какие-то тряпки на просушку, от которых пахло хозяйственным мылом. - Здравствуй Филип, - Сергей обошел застывших девушек и, подойдя к старику, поставил перед ним ведро с яблоками. Тот, оторвавшись от дела, казалось, только сейчас заметил молодых людей. Лохматая голова поднялась на Сережу, и брови дернулись вверх, как крылья филина. - Здравствуй, здравствуй, - голос старика был приятным, мягким, слега шипящим. – Что ж так давно не навещал меня? Я уж думал, съела тебя Москва твоя лютая. Мила, услышав это, гневно уставилась на парня, скрестив руки на груди. Так значит, он знаком с этим человеком и ничего ей не сказал? Сколько еще секретов есть в рукавах у Сергея, которыми он не желает делиться с рыжеволосой? Тот, заметив на себе тяжесть изумрудов, только потер ладонь, в которой нес тяжелое ведро, об штаны и обратил внимание старика не девушек. - Филип, вот, хотел представить тебе моих подруг, - он протянул раскрытую ладонь в их сторону. Лохматая голова развернулась, и Миле показалось, что за завесой бровей мелькнул довольно ясный и сообразительный взгляд. - Это Софа, она три месяца тому назад приехала в нашу деревню. Ее прабабушка жила здесь. - Это какая-то? - Баба Тома. - О-о-о, - среди бороды вытянулись губы. – То ж молодая Томка была исчо. За что Костлявая забрала ее? - Сердце, - откликнулась со своей полуулыбкой Софа. Мила, стоящая рядом, физически ощутила, как та переметнула все свое внимание на нового персонажа, что не могло не радовать девушку. - Сердешная Томочка была, ну покойся с миров красавица, - покачал головой дед, опуская голову и плечи. На минуту все замолчали, было слышно только пение птиц. Казалось Филип погрузился в свои мысли, а то и вовсе заснул. Его руки безвольно повисли, но ножик и неочищенного клубня картофеля не выпустили. Остальные, черные от земли, корявые кругляшки лежали россыпью у ног старика, вперемешку с теми, кто был уже очищен. Гора тонкой шкурки, небольшая, прикрывала половину клубней. Нигде не было видно ни чашки с водой, ни другой посуды, куда лесничий собирался складывать картошку. Мила, мысленно, стала рассуждать об антисанитарии и не заметила, как старик поднял голову и пристально наблюдает за ней. - За дядьку спросить приехала? – внезапно, голос старика стал тверже, грубее. Обе девушки вздрогнули, а Сергей напрягся. - Видал тебя с братом, - Филип поддался немного вперед. – Не искупить, не замолить греха евоного, но он уже познал свое. Сам хотел выйти чистым из воды отравленной, но утонула его русалка им же обращенная. Опустил он в ад себя, братьев и дитя неприкаянное, думал, что все сойдет. Что ж, возможно ему и сошло, но мучаетесь теперь вы – живые. Скажи, где сейчас сводный твой? Мила замерла, сжимая в руке шоколадку, которую намеревалась отдать лесничему. Она не совсем понимала о чем идет речь, но чувствовала, что этот старик поможет ей. Вот только, как ответить на заданный вопрос, если она сама не знает. Брови Филипа двинулись к переносице. Рука, держащая нож, сильнее стиснула его рукоять. - Забрал-таки его сын Чернобога, повелитель Нави, - глухо проговорил старик и опустил голову. Мила и Сергей побледнели. Складывалось ощущение, что о Ване говорят, как о покойнике. - Он жив, - робко подала голос девушка. Филип глянул на нее из-под кустистых бровей, внимательно, будто пытаясь понять, правду говорит та или нет. Рыжеволосая же, сжав всю волю в кулак, подошла к лесничему и присела перед ним, заглядывая в ворох жестких волос, ища глаза. - Я могу вернуть его, если узнаю, что случилось, - тихо, с дрожью в голосе. Девушка не совсем понимала слов, какие вылетали из уст старика, но ей необходимо была хоть какая-то зацепка. Тем более, здесь были Софа и Сергей, которые больше разбирались в чужих для нее именах и названиях. - Тот человек, который забрал его, сказал, что, как только я узнаю правду, он вернет мне Ваню, - изумруды смотрел с надеждой, блестевшей в них воспоминаниями о брате. - А того-ли Ваню он вернет? – голос глухой, предостерегающий. – Его, повелителя Тьмы, лишили света, заставив взять на себя груз ответственности за то, чего он не делал. Он не хотел этой силы, ему пришлось. Но, прожить без солнца он не мог. Его сердце не камень, оно всегда хотело согреться, именно поэтому он и выкрыл обманным путем свет у тех, кто его не достоин. Ты думаешь, находясь рядом с темной силой, она не подчинит наивное сердце юноши? - Ваня он… Он не такой, - махнула головой Мила. – Да, даже если и изменится, от этого он не перестанет быть моим братом. Я буду так же любить его. Филип застыл каменным изваянием. Затем, в бороде появилась грустная улыбка. - Вы с ней похожи. Она, тоже, готова была на все ради брата, пыталась уберечь его от боли, а в итоге сама стала его кровоточащей раной, звездой возмездия. - Он мстит моему дяде? – решила идти напролом Мила. Филип только опустил голову и снова принялся чистить картошку. Девушка пожалела, что не взяла с собой фотографии, чтобы показать их старику и хоть немного пролить свет на происходящее. И тут, лесничий снова заговорил, не отрываясь от своего дела. - По праву старшинства он грезил высотами и властью. Младшие ходили в подчиненных. Всегда первый, самый сильный, самый успешный. Успех штука такая, кружит голову в пьяном угаре, и ты ничего не замечаешь. Красив, высок, строен. Его слушали и в городе, и здесь. Помог многим, а потом напал на него морок. Окрутил черноокую, пообещал горы золотые, а ей этого не надо было. Тепла хотела она и семейного счастья для себя, и для брата любимого. И вхожа в семью, и приветлива, и мила. А ему другую подавай. В подоле принесла, так сраму не оберешься. Да и примут ли другие? У одного уже двое, один из которых брату солнцем стал, второй одинок и мягок, жизнь его рушить не хотела. А слова жесткий крест на могилу ее вбивали, но не православная она была, ей этот крест, как осиновый кол в гроб. Одна дорога – смерть. Братья его хотели всё по правильному сделать, но силу он имел над ними. Видел я, как черноокую водяному в дар принесли под покровом ночи. Не жива уже тогда была она. Приходили, расспрашивали про старые военные укрытия. Я тогда не понимал, но, все же, решился прогуляться до того, про которое речь вел, - Филип замер, картошка была очищена. Старик кинул белый клубень на землю и поднял голову. - Жестокость людей не знает границ. Но я его поднял из могилы, я тоже повинен. Пытаясь сердце детское отогреть, помощь старыми связями оказал. Не думал, но чувствовал, что так будет. Не всегда тьма – это смерть и горе, не всегда смерть – это тьма и боль. Не тронет он его, но, если не хватит тепла, охладеет сердце брата твоего. Не ищи, он сам вернется с черными воронами, - Филип, молча, встал со скамьи и пошел в землянку. Мила, встав на ноги, растерянно смотрела на закрытую дверь. Клубни, очищенные и нет, продолжали валяться на земле. Шли минуты, отзвуком рассыпаясь в птичьих голосах. - Пошли, - двинулся с места Сергей. - Нет, мне надо еще с ним поговорить, - положив шоколадку на скамью, рыжеволосая двинулась к землянке, но парень схватил ее за руку. - Он больше ничего не скажет, - хмуро, но твердо ответил Сережа. - Откуда ты знаешь? – огрызнулась Мила. - Послушай, - спокойный ответ. Девушка притихла. Из землянки доносилось мелодичное бубнение, схожее с песней, но слов не разобрать. - Он поет себе колыбельную, чтобы успокоиться, - внимательно следя за реакцией Милы, пояснил Сергей. – Воспоминания разбередили его сердце, ему нужно отдохнуть. - Но он, практически…, - в изумрудах всплеснулось отчаянье. Она так близко, еще чуть-чуть. - Мы придет сюда еще раз, но позже, - пообещал парень, нежно потянув рыжеволосую за собой. Он прекрасно понимал ее чувства, но, так же, он понял практически все, что сказал старик. Единственное, что оставалось загадкой для Сережи, это то, кто же виновен в смерти девушки и пленении мальчишки. Слишком все расплывчато, непонятно. Обратно шли в полной тишине, шурша травой по заросшей тропе. Чем ближе к деревне, тем тяжелее воздух, но Мила этого не замечала. Опустив голову и плечи, как цветок с поникшем бутоном, она еле сдерживала слезы. Так близко, и так далеко. Сколько еще пройдет времени, сколько еще Ваня будет находиться в руках того, кого здесь ассоциируют с повелителем мертвых? Она должна спешить, но как это сделать? Шедший рядом Сергей, тихонько, приобнял девушку за плечи. Весь в готовности, что его сейчас отпихнут, парень прижал ее к себе. Но Мила промолчала, только тяжело вздохнула и, украдкой, смахнула слезу. Сейчас ей нужна поддержка. Как же Сережа, все же, тонкой ее чувствовал. - Так вот оно что, - внезапно подала голос шедшая за ними сзади Софа. Пара остановилась и обернулась. Сергей смотрел на темноволосую девушку внимательно, а Мила растерянно моргала. Софа, снова склонив голову на бок, уставилась на знакомую. - Мама помнит, будто ее бабушка говорила о «забытом», проклятом. В начале, я думала, что речь идет о том мальчике, которого, как сегодня узнали, держали насильно в старых военных укрытиях. Но, это не он, - черные глаза девушки расширились, стали большими, похожими на совиные. – Братьев было трое. Мила, у тебя был еще один дядя.