Неплен

Мотыльки и мелкие мошки бились о стекло, пытаясь пробраться к горящей спирали. Электрический свет и тепло манили их, и те не боялись опалить крылья, не задумываясь, что там их ждет погибель. Они просто летели, просто пытались сломать на своем пути преграды, чтобы быть ближе к уничтожающему огню. Жужжание, пение сверчков, ночная прохлада. Все это заполняло двор, погрузившийся в спокойствие, остывающий после горячих ладоней солнца. Из небольшого окна дома, занавешенного прозрачной тюлью с белыми цветами, на землю падал прямоугольник света и тихо просачивался звук радио. Тетка Сергея любила по вечерам, под бубнёж диктора, который смешивался с пением артистов прошлых лет, заниматься рукодельем. Иголка в ее руке мелькала быстро, проворно окрашивая твердое полотно белой канвы в яркие цвета, формируя узоры. В самой большой комнате пахло недавним ужином и ночью, пробирающейся через маленький приоткрытый кусочек деревянной рамки. Та лампа, которая была единственным внешним источником света, в темной подушке двора, находилась рядом с сараем. Круг света выхватывал темно-коричневые доски, с отблеском лака, землю, присыпанную песком и приоткрытую дверь, из которой, узкой струей, лился другой свет, менее яркий, цвета лимонада. После случившегося в лесу, Сергей и словом не перекинулся с Милой. Оба вернулись в дом и разбежались по разным углам. Тетка парня ничего не сказала, а удалилась во двор, чтобы не задыхаться от тягучего напряжения между молодыми людьми. Приняв душ, девушка надела легкое бирюзовое платье на тонких лямках с веером бледных цветов на лифе. Сидя на кровати, в комнате, которую ей освободил Сережа, она рассматривала вытащенную из серванта бабки Марфы фотографию. Чем больше девушка вглядывалась в темноволосого мальчишку, тем четче видела Кощеева. Осознание ледяной рукой корябало спину, проникая в грудь. Изумруды метнулись к плетеному браслету на руке. Она помнила, как увидела эту красоту, с острыми углами какого-то символа, на столе у Вани. - Что это? – беря «плетенку» спросила сестра. - Это мамин, - спокойно ответил мальчик, которому исполнилось уже десять. - Какой красивый, - прошептала Мила, поглаживая ярко-красную гладкую поверхность с вкраплением золота. - Нравится? – улыбнулся Ваня. – Бери. - Как? – удивленно глянула на него девочка. – Насовсем? - Конечно, - махнул золотыми кудрями брат. – Это женский оберег, мама его носила. Правда, я не помню точно названия, но он точно не для мужчин. - А почему она его оставила? – нахмурилась и напряглась Мила. - Не знаю, - честно признался Иван. – Я и не помню, когда она его сняла. Все время этот браслет был у нее на запястье, и я думал, что она ушла с ним, но, потом, случайно, наткнулся на него в маминых вещах. - А вдруг он мне не подходит? - Ну не бери. Изумруды прищурились, изучая лицо мальчика. Тот был искренен в своих словах. Мила вообще замечала, что брат никогда не врал, даже по пустякам. Ей казалось, что он, даже искренне верит в те байки, которые они плели с Сергеем. Быть может, он что-то знал? Снова внимание сместилось на фото. Эта Софа утверждает, что в том доме, где жил мальчик с картинки, обитали колдуны. Но доводы Сережи тоже ясны. Просто люди из другой страны, просто говорят на непонятном языке, а если учесть то, что в этой деревне верят во все сказки, порожденные коллективным разумом прошлого, не удивительно, что иноземные брат с сестрой превратились в чародеев. С другой стороны, что-то мистическое тут было. Тот же дом, явившейся в сумраке ночи, ключи в замке двери, которую долго никто не отпирал. И, если, второе можно списать на происки воришек, то первое никак не поддавалось рациональному объяснению. За ужином царила звенящая тишина, пульсирующая стуком ложек о тарелки. Пару раз хозяйка дома пыталась заговорить, спросить, как прогулялись, но натыкалась на стену ледяного молчания. - Что между вами произошло? – внимательно посмотрела на девушку тетка Сергея, когда со стола было убрано, и племянник вышел во двор, заниматься отложенными делами. - Он обиделся, что я ему не рассказала про фото, - прищурившись, заявила Мила. Она хотела посмотреть на реакцию женщины, ведь в том, что случилось, отчасти и она виновата. Этот запрет, не втягивать парня в дела, рыжеволосой вышел боком. - И ты ему их показала? – нахмурилась хозяйка дома. - Нет, как видите, - развела руками Мила. – Иначе он бы не смотрел на меня волком. Больше ничего объяснять ей не хотелось. Зачем пересказывать разговор с Софой, зачем показывать новое фото? Все равно эта женщина начнет стращать проклятиями и сыпать предостережениями. Как рыжеволосая может так просто взять и все бросить? А как же Ваня? Нельзя оставлять его в лапах того сумасшедшего. Девушка была твердо уверена, что у Кощеева просто поехала крыша, на фоне смерти сестры, и к этой смерти имеют отношения ее отец и дядя. Куда же делся темноволосый мальчишка, после того, как девушку сняли с дуба? И почему он сейчас явился и забрал Ивана? Зачем ему это? Месть? Мила вздрогнула, осознавая, что этот странный мужчина может не просто убить ее брата, а совершить что-то более ужасное. Если бы он хотел смерти юноши, он бы сделал это стразу, зачем идти таким сложным путем и заставлять отца отдавать собственного сына? Что за извращенный план мести? Софа приглашала на беседу и Мила жутко хотела снова с ней встретиться, и поговорить, но, во-первых, она не знала, где живет новая знакомая, а во-вторых, страшно идти к той, кто без стука врывается в душу. Мало ли что еще она может вытащить наружу. Понимая, что без Сережи ни куда, рыжеволосая тяжело вздохнула, и, спрятав фото среди своего белья в сумке, направилась на выход. Хозяйка дома, сидевшая за вышивкой, «бросила» в ее сторону внимательный взгляд. Изумруды старались не встречаться с пытливыми глазами женщины, поэтому Мила, сунув ноги в легкие босоножки, выскользнула на улицу. Пока она вдыхала прохладу и влажность ночи, над ухом пел серенады комар. Отмахнувшись от настойчивого певца, рыжеволосая направилась к сараю, откуда исходил свет и скрежет металла. Где-то, в ночной тиши, негромко тявкнула собака. Ветер пробежал по кронам темной листвы, растрепав макушки деревьев. Девушка ступала по примятой тропинке, шурша песком. Нервно поглаживая браслет на руке, она обдумывала, как перетянуть Сережу, снова, на свою сторону. Нет, он не прав, не ради отца она сюда явилась, хоть и его роль в этой истории была ей интересна. В первую очередь, рыжеволосая хочет спасти брата, а это возможно только узнав правду. Странные условия выдвигал Кощеев, если им движет чувство мести, почему не очернить виновников всех бед, не выложить все карты на стол? Значит ли это, что он сам не уверен в их причастности? Чем больше девушка думала, тем сильнее понимала, что без помощи она не справится. Интересно, не наткнись она на те фото, в кабинете отца, Ваня так бы и сгинул в неизвестном направлении или, все же, Вячеслав что-то предпринимает? За весь этот день, не было звонков от родных, что немного напрягало Милу, но и давало возможность выдохнуть. Ругань с дядей или отцом только забрала бы необходимые силы. Подойдя к двери сарая, Мила тихонько толкнула ее и та, бесшумно, благодаря смазанным петлям, отворилась. Лимонад, расплескавшийся с потолка, отодвигал тени по углам. Деревянный стол со стружкой, с противоположной стены окрасился карамелью, садовый инвентарь, как копии воинов, строем хранился в ближайшей тени угла. Полки, на которых, приглушая свои едкие запахи, стояли банки красок и лака, стекали бледными лучами под покров стола. Сережа сидел на низком широком чурбаке и, положив копья четырех зубов вил, натачивал острия камнем, ведя вдоль металла, вызывая скрипящий звук. Парень не поднял глаз, когда на деревянный пол упала стройная тень. Скрежет продолжил разливаться по сараю, затухая в стенах. - Сереж, - рыжеволосая шагнула внутрь, робко, следя за руками парня. Тишина голоса была ответом. - Ну, хватит уже, - тяжело вздохнула Мила. – Неужели эта девчонка расстроит нашу многолетнюю дружбу? Ладонь с точильным камнем замерла. На шее вздулись вены, отдаваясь пульсом в висках. Серые, глубокие глаза уставились на хрупкую фигуру у двери. Казалось, что щетина на щеках парня стала острее, чернее. - Твоя мама запретила мне тебя втягивать в это, поэтому я не хотела идти против нее, - пыталась убедительно складывать слова девушка. Сергей стал еще мрачнее. - То, что ты не веришь в колдовство, не отменяет того, что мы с тобой видели прошлой ночью, - продолжала Мила, пытаясь накинуть аркан на волка. – Если ты сможешь всё объяснить логически, я буду только рада, потому что самой не хочется сталкиваться с необъяснимым. И, да, - она скрестила руки на груди, сурово смотря на молчаливого собеседника. – Я не ради отца приехала сюда. Этот псих, который забрал Ваню, сказал, что вернет его тогда, когда я раскопаю правду. Именно за этим я сюда и явилась. Мотыльки, заметив новый источник своей тяги, кинулись прочь от уличной лампы, проникая через открытую дверь. Легкий, тихий, звенящий стук об стекло каплями разбивался в напряженной тишине. Шорох песка. Сергей, схватив вилы за деревянную рукоять, взмахнул ими, вонзая копьем в дерево полов. Рыжеволосая, от неожиданности и, неосознанно, сделала шаг в сторону полок, подальше от напряжения. Поднявшись на ноги, парень положил камень на край стола и пронзил девушку серым взглядом, в котором металось пламя досады. - Дружбу говоришь? – тихий, грудной голос, вызвавший волну мурашек по бледной коже, с веснушками на плечах. – А считала ли ты меня своим другом хоть раз? Все это время назойливый придаток твоего брата, вдруг, стал другом? - Сережа, перестань, - пытаясь унять дрожь в голосе, ответила Мила. - Нет, не перестану, - парень стал медленно походить к рыжеволосой. – Деревенщина, простак был не достоин твоего взгляда. Даже, когда мы были маленькими, ты игнорировала всё моё внимание, все мои попытки хоть как-то наладить простое, человеческое общение. А я ждал, терпел, верил, что за надменностью скрывается милая, солнечная девочка, которая дрожала осенним листом от страшилок в ночи. Я хотел тогда помочь, брал тебя за руку, пытаясь смягчить удары страха. - Ты? – широко распахнула в изумлении глаза девушка. Она была твердо уверена, что это ладонь брата, горячая, нежная. - Я удивлялся, как вы с Ваней можете быть родственниками, такие разные, непохожие. А потом, я вдоволь наслушался про вашего отца и понял, что ты вся в него. Такая же бессердечная, готовая ступать по головам ради своей цели. - Я хочу спасти брата! Что ты несешь?! – в отчаянии сжала кулаки рыжеволосая. Шаг. Сердце пропустило удар, дыхание замерло. Мила отшатнулась назад, прижимаясь спиной к стене между полками и дверью. Над ней, хмурой скалой, навис Сергей, от которого пахло металлом и деревом. Горячий, он источал жар, обволакивающий напряженные плечи девушки. - А как бы Ваня отнесся к тому, что ты просто используешь его друга? – шепот, в серых глазах гневный блеск, за которым теплится желание. – Как бы он отнесся к тому, что ты все это время знала об опасности, но не предупредила. - Я не знала, - робкий писк и в изумрудах вспыхнули искры слез. Она, действительно, не знала, что все может так обернуться. - И ты поверила тому ублюдку, что он отпустит Ваню, когда ты узнаешь правду? – голова на бок, внимательный взгляд. - У меня не было выбора, - опустила глаза девушка. - Ты могла бы сказать мне, если бы, действительно считала меня другом, - твердые слова все больше придавливали Милу, разливая чувство вины. – Могла его самого предупредить. - Это ничего бы не изменило, - нахмурилась она. – Ваня слушается Алексея, а тот, явно, тоже имеет отношение к тому, что здесь произошло когда-то. - А ты на что? – рык, над ухом. Рыжеволосая вся сжалась. - Если ты так переживала, где ты была, когда все это произошло? Почему хранила эту страшную тайну, так же, как и твой отец, твой дядя? Что тебе мешало предотвратить все это? Всхлип. Девушка ощущала, как жжет в груди, как душат слезы. Сергей прав. Она могла давно все это прекратить, но не прекратила, ждала чего-то, присматривалась... Боялась? Руки, теплые, широкие ладони легли на спину. Рыжий огонь поблек, стекая по дрогнувшим плечам. Сережа обнял девушку и прижал к себе, обдавая жаром покоя, прощения. Уткнувшись носом в широкую грудь парня, Мила беззвучно рыдала. Она, всегда, старалась выглядеть, да и быть, сильной и независимой, всегда делала то, что считала нужным, не задумываясь, какие будут последствия. До этого момента, ее чутье и стремления не подводили, давая полную свободу и ожидаемый результат. Но теперь, столкнувшись с проблемой, которая оказалась ей не по зубам, Мила ощутила всю свою слабость и уязвимость. Всегда находясь рядом с братом, который мягко сдерживал ее слишком резкие порывы, обрамляя пламя в золото, представляя его в более выгодном свете, девушка могла быть собой. Теперь же, когда Вани не оказалось рядом, когда огонь начал вырываться из золотых преград, все горело, нещадно съедая чувства и силы. Ошибка стоила многого, возможно, уже, даже жизни. Подумав о том, что единственный человек, который не горел в ее самоуверенности, может быть уже мертв, рыжеволосая еще сильнее разрыдалась, комкая светлую майку на груди Сергея, насыщая ее соленой водой. В объятиях парня Мила отпускала всё скопившееся некогда напряжение. Она была не права, она все испортила, а он… Этот человек, который крепко сжимал ее в своих руках, сердце которого ритмично билось в груди, успокаивал захлестнувшиеся слезами изумруды. Она устала, она боится, она не знает, что ей делать дальше. - Я помогу, если ты выкинешь из головы этот бред про колдунов и будешь думать рационально, - шепот, мягкий, спокойный. Мила судорожно вдохнув, махнула головой, не выпуская футболки из рук. Впервые она позволяет кому-то вести её, впервые она полностью доверяет кому-то. Брат просто был рядом, но не указывал, в каком направлении ей двигаться. Сергей же стал тем, за кем она могла пойти, пронзенная своей слабостью, сломленная усталостью. Сережа мягко отстранился и, взяв девушку за подбородок, поднял ее голову, заставляя изумруды сиять в свете тусклой лампы. На щеках, усыпанных поцелуями солнца, скользил блеск отчаянья, затихающий слезами. Невесомо, будто этот широкоплечий, мощный человек, больше схожий с диким зверем, мог быть легче перышка, парень коснулся губами губ девушки. Та замерла, ошарашенная. Конечно, она знала, что нравится Сергею, но никогда не думала, что тот решится на что-то подобное. Внутри стал разгораться огонь злости. Ею сейчас просто воспользовались. В начале сломили, затем создали иллюзию безопасности, и теперь требуют оплаты. Как же это мерзко! Дернувшись, Мила резко отстранилась. Звон пощечины разбился хрусталем в тишине. Все смолкло. Мотыльки, измученные бесполезной борьбой, замертво свалились на пол, хоронясь навеки между щелей. Сергей хмуро смотрел на разгневанное, раскрасневшееся лицо рыжеволосой. - Козел, - прошипела она и, выскользнув из рук, кинулась прочь из сарая. Парень стоял, сжимая кулаки, опустив глаза. Поторопился, не справился с порывом. Но он не хотел ничего плохого, он, просто, пытался так успокоить Милу. Ощущая соленый вкус на ее нежных губах, Сергей чувствовал, как она дрожит, как горит ее кожа. Оставшаяся совсем одна, не готовая к таким трудностям, девушка походила на потерянного ребенка, забытого в темном лесу. Сережа только хотел вывести ее, снимая спесь большого города, обнажая истинную натуру. Он хотел показать, что, если ее брата нет рядом, она может рассчитывать на него, на Сергея, готового покорным псом лечь у ее ног, только надо быть собой, искренней. Тяжело ему будет пробить этот щит, но он должен, ради друга, ради Милы, ради их спасения.