Неплен

Прохладный ветер ласково коснулся щеки. Воздушная мягкость, окутывающая со всех сторон, еще манила в мир снов, но Ваня уже ощущал навалившуюся реальность. Открыв глаза и пребывая в полудрёме, юноша подумал, что еще находится в самолете, который запутался и увяз в облаках. Белое было везде, оно прозрачной прохладой струилось вокруг прямоугольником, цепляясь за резные деревянные столбы, оно периной тонуло под весом тела, оно легкой тканью льнуло к светлой коже. Шурша свежестью, Иван сел и снова попытался понять, где он. Большая кровать, скрытая белоснежным пологом, отгораживалась от внешнего мира завесой утреннего тумана. Сквозь белесую пелену просматривалась вытянутая комната, нежно-голубого цвета неба, с силуэтами круглого столика и мягкого дивана. Руки сжали белую ткань и откинули ее назад. Удивление сменилось растерянностью, а взгляд скользнул вниз, на такую же, облачную, сорочку с длинными рукавами до середины кисти рук. Это была явно чужая одежда, выбивавшаяся из гардероба юноши. В голове стали возникать расплывчатые картины прошедшего времени, вырывая только ощущения, витавшими в подсознании запахами. Гвоздика, пряная, терпкая. Кофе, горячий, густой. Перламутр совсем близко, он светится на фоне смуглой кожи ярким отблеском, дальними звездами, манящими искрами. Иван тряхнул золотой копной кудряшек, отгоняя странные наваждения и, отодвинув невесомый полог, опустил босые ноги на пол. Гладкий, теплый, ловящий легкий сквозняк паркет. Рядом с изголовьем небольшая тумба, держащая стопку чистой одежды, уже взятой из рюкзака. Недоумение терялось в васильках. Как можно было так крепко спать, даже не заметить, не почувствовать как тебя переодевают. Ощущения касаний мягкой одежды говорило о том, что под ней ничего нет. Стыд разлил румянец по щекам. Кто, зачем, почему? Вереница вопросов, которая тянулась к определенному человеку. Собрав волю в кулак, Иван встал с кровати и снова огляделся. Три двери по трем сторонам комнаты. Ближайшая дверь, приветственно открыта, показывая кусок белого кафеля. Напротив кровати помощнее, с деревянной отделкой, со змеевидной позолотой ручки и капелькой замка под ней. Ну а третья у дальней стены, тонким белым картоном с вертикальными полосами прилепилась к небу. Прозрачные крылья тюли колыхались у раскрытого окна, из которого лилась музыка журчания воды и голоса птиц. Нежные цвета двух других предметов мебели, делали всю комнату воздушной, невесомой. Можно было бы принять это за рай, если бы не… Юноша ущипнул себя, пытаясь убедиться, что руки мужчины, машина и голоса ему не приснились, что самолет не разбился, оставляя души скитаться в облаках. Боль, гвоздем вбила реальность. Он не спит и распускающийся синяк тому подтверждение. Вскочив на ноги, Иван схватил стопку одежды и быстрым шагом направился в открытую дверь. Как он и предполагал, это была ванная комната, ослепляющая своей белизной. Лучи солнца, выпрыгивающие из большого окна, скользили по льду кафеля, отталкивались от керамической чаши раковины, над которой лебединой шеей зависал, в оттенках стали, кран, карабкались по высоким бортам ванной в самой середине комнаты. Снова ступор, рикошетом ударивший по ногам, отскочивший от теплой воды, на поверхности которой плавали лепестки лаванды. Медленно, будто боясь отпугнуть мираж, Ваня подошел и, прижимая уже смятую стопку ткани к груди одной рукой, опустил другую в ванную. Горячая. Кто-то заранее набрал ее. Быстрый огляд назад. Тишина мирными, знакомыми, звуками перетекала из комнаты. Надо бы закрыть дверь. Запах лаванды убаюкивал. Прикосновение воды расслабляло. Сорочка оплавившимся воском лежала рядом с ванной. Золотые кудри разметались по снежному борту. Юноша прикрыл глаза, отпуская все страхи, пытаясь расслабиться. Мысли снова и снова возвращались в Москву, к сестре и другу. Совесть тупым ножом резала жилы. Надо было настоять на своем и отправить сообщение, а, еще лучше, созвониться. Что теперь делает Мила, поехала ли она с Сергеем в деревню, или, как и обещал дядя, девушку тоже взяли под охрану? Но, если угроза реально существует, почему нельзя было их вдвоем сюда отправить? Зачем надо менять телефон, если здесь должно быть безопасно? Чем больше юноша погружался в водоворот сомнений, тем острее чувствовался привкус предательства. Кто кого предал, Иван еще не понимал, но горечь обращалась больше к дяде, так как он был тем вектором, который повернул вчерашний день. Алексей говорил, что он будет на связи, не значит ли это, что в новом телефоне есть хотя бы его номер? Выбравшись из теплых объятий лавандовый воды, Иван оделся в привычный для него наряд московского студента и, вытирая на ходу голову мягким полотенцем, двинулся в комнату. Кудряшки росой рассыпали капли воды, которые тут же впитывала пушистая махра. Телефон. В голове это слово мигало предупреждающим знаком, который устанавливал цель направления движения. Переступив порог комнаты, Иван убрал полотенце и вскинул голову. Испуг, неожиданно накрывший холодным потом, заставил юношу подскочить на месте. Это не магия, но внезапные появления того, кого не ожидаешь в определенном месте, заставляет сердце подкатывать к горлу. - Извините, не хотел пугать, - материализовавшийся у двери слуга с клиновидной бородкой слегка склонился в поклоне, пытаясь сгладить эффект своего появления. - Н-ничего страшного, - выдохнул Ваня, комкая полотенце в ладонях. Прищур темных глаз напротив, заставил напрячься. Казалось, слуга проверяет, правда ли нет страха или это завуалированная ложь. - Господин ждет Вас в своем кабинете, - сухой факт. – На первом этаже, прямо под этой комнатой, - настолько тихие шаги, будто человек парит над полом, а не ступает на него. Слуга скрылся за дверью, явно рассчитывая на то, что Иван не заблудиться в трех соснах. За дверью был другой мир, раскрашенный в песчаные цвета. С высоты второго этажа открывался вид на круглый холл с красным узорчатым ковром на бетонному полу, с лампами, закованными в металлические круги, свисавшие с высокого сводчатого потолка, со сглаженными ступенями, барханами ведущими по дуге вниз. Пение птиц отскакивало от каменных стен цвета бледного кирпича, увешанных сюрреалистическими картинами, ломающими рациональное представление о мире. Оба полукруга ступеней, зеркально стоявших друг против друга, вели к большим арочным дверям, покрытым вязью неизвестных символов. Черные ловцы снов, висящие по бокам от двери, раскачивались вороньими перьями на ветру. Пузатые вазы, заполненные высоким сухоцветом, как стражи, стояли под сетью для снов. Ступив в одних носках на мягкий ковер, Иван заметил, как под окольцованным периметром балкона, утопают еще такие же двери, как в спальне, откуда он вышел. Из одной такой двери появилась маленькая круглолицая девушка со смуглой кожей и волосами цвета смолы, затянутыми в тугой узел на затылке. Форма прислуги с белыми фартуком, такое Иван видел лишь в кино про богатых дворян. - Извините, - окликнул ее Иван. Служанка остановилась и удивленно уставилась на него. В темных маленьких глазах мелькнуло любопытство. - Скажите, пожалуйста, а где мы сейчас находимся? – Ваня сделал пару робких шагов навстречу девушке и улыбнулся. Та склонила голову на бок и тоже улыбнулась, обнажая слегка кривые зубы, но не произнесла и слова. Юноша замер, выжидающе глядя на служанку. Та тоже чего-то ждала, уже откровенно разглядывая незнакомца. - Кхм…, - Ваня кашлянул и потер слегка вспотевшие ладони о ткань тонких светлых джинсов. Неловкая пауза затянулась надолго, но она давила на него одного, совершенно не касаясь девушки. - Страна, - развел руками юноша. – Я прилетел вчера и не знаю, где я нахожусь. Буду весьма благодарен, если Вы меня просветите. Подбирая слова, Иван пытался сложить образ вежливого человека. Первое впечатление, как фундамент, может укрепить положение, а может его уничтожить полностью. Но, видимо, смысл пролетал мимо девушки, порхая бабочками около ушей. За ее спиной виднелись прозрачные двери, как отражение входных. За ними каменная дорожка, змеёй петляла меж зелени, прячась за густым поворотом. - Вы здесь работаете? – решил зайти с другой стороны Иван, продолжая мягко улыбаться. Служанка склонила голову на бок и протянула руку, кончиками пальцев касаясь кудрей юноши. - Алтин, - тихо проговорила она, отражая глазами восхищение. - Что? – не понял Ваня и, немного повернувшись, посмотрел на пухленькую ладонь служанки. - Она не понимает по-русски, - медный бархат вонзился в прохладу купола дома. Юноша вздрогнул и обернулся, а девушка тихонько вскрикнула и отдернула руку от волос Ивана. Натянутой струной, облаченной в классические черные брюки и рубашку оникса, которая, расстёгнутыми пуговицами открывала ложбинку ключицы, вспышкой мелькнувшей в воспоминаниях ночи, и закатанными рукавами, демонстрирующими тонкие запястья, острые локти и кожу молочного шоколада, перед Иваном возник Кощей. Колючие стрелы перламутра метнулись к служанке. Та, опустив голову, засеменила прочь и скрылась за стеклом зелени. - Не понимает по-русски? – посмотрел ей вслед юноша, ловя запах гвоздики и цветов, просочившиеся откуда-то в этот круглый зал. В голове голос начал твердить, что вот он момент, где можно сверкнуть знаниями английского, и Иван уже хотел было повернуться и спросить, может ли он обращаться на этом языке к прислуге, как ощутил горячие пальцы на своем подбородке. Миллионы раскаленных игл пронзили кожу, плавно развернув лицо юноши в сторону перламутровых глаз. Узкое лицо в обрамлении черного шелка, тонкие губы, скулы. Константин был снова близко, разливаясь холодом по щекам Ивана. - Вроде я просил Вазира, чтобы он отправил тебя в мой кабинет, - голос тихий, но твердый, как камень, из которого сделан этот дом. – Не припомню, чтобы я давал указания болтать с прислугой. - Но…я.., - растерянность скатилась с васильков и, дернув головой, юноша высвободился из цепких пальцев мужчины, делая шаг назад. – Я хотел узнать, где нахожусь. Кощей, выпрямившись, не отводил пристального взгляда. В тусклом свете, льющемся из маленьких окон под потолком и через стекло двери в сад, золото в кудрях Ивана рассыпалось обжигающими искрами. Серьезный взгляд рассветных цветов ставил невидимую преграду между юношей и Константином, но, в то же время, Кощеев слышал, как сильно бьется сердце загнанным зверем в Ваниной груди. - Ты в безопасности, - более мягко, размыкая сжатые в судороге пальцы страха. Смущение и стыд заставили ресницы опуститься, сужая обзор до изогнутых линий охры на ковре. Снова шаг навстречу. Смуглая кисть коснулась светлой, перебирая пальцы, заглатывая их в ладонь. - Пойдем, – Кощей потянул Ивана вслед за собой, погружаясь под тени балконов противоположной от спальни стороны. Двустворчатая дверь поддалась мужчине так же легко, как юноша пошел за ним. В новом помещении солнце еще сильнее разлило мед, впитывая его в широкий квадратный стол с накрахмаленной скатертью и двумя обеденными наборами напротив прямых стройных стульев с красными подушками. Рядом с раскинувшимся окном стоял Вазир, через его согнутую руку была перекинута белая салфетка. Около стола, на мраморном полу, расположились два добермана. Их шерсть волнами блеска лоснилась под теплыми прикосновениями солнца. Ваня невольно сжал держащую его ладонь, когда оба пса подняли свои острые морды и уставились на вошедших. - Господин, - склонил голову слуга в сдержанном приветствии. Доберманы поднялись на стройных сильных лапах и, отдаваясь звоном когтей по мрамору, приблизились к Константину и Ивану. Не то, чтобы юноша боялся собак, наоборот, он их очень любил и хотел завести свою собственную, но эти доберманы вызвали оторопь. - Не бойся, - будто ощутив дрожь через ладонь, Кощей притянул Ваню к себе, приобнимая за плечи, становясь сзади. – Они послушные. Псы, вытянув морды, обнюхивали незваного гостя, поводили ушами, топчась на месте. Тот же протянул руку, хотя в голове билась тревожная мысль, что так делать нельзя. Мокрый, прохладный нос уткнулся в горячую ладонь, вызывая трепет восхищения. Перламутры, спрятавшиеся на плече Ивана, вдыхали запах лаванды, впитавшийся в кудри, и следили за черными тенями у ног. - Ставр, Гавр, на место! – Иван дернулся, услышав, щелкающий как кнут, приказ за спиной. Доберманы, поджав хвосты, вернулись на свои места и застыли неподвижными изваяниями. - Я же говорил, они послушные, - более мягко, но с тоном предупреждающего превосходства, проговорил мужчина, ледяным потоком скользнув мимо юноши. Тот хмуро посмотрел на прямую спину и раскачивающиеся при ходьбе черные волосы, так схожие в своем блеске с шерстью псов. Константин уселся за стол и, сверкнув желтыми огнями в перламутре, дал понять, что место напротив предназначено для Ивана. Только теперь юноша понял, что ужасно голоден. Последний раз он нормально ел вместе с дядей, в небольшой кафешке, на задворках Москвы. И, хотя какое-то напряжение и недоверие по отношению к мужчине не давало успокоиться, голод начинал просыпаться. Собаки не шевельнулись, когда Иван прошел мимо них и опустился на мягкую подушку. К столу, тут же, подскочил Вазир. Салфетка на его руке разделилась на три, две из которых перекочевали к сидящим за столом. Возникшая в руках слуги бутылка красного вина, мигом поддалась проворным пальцам, и высокие бокалы окрасились цветом густой крови. Все это время, Ваня ощущал пристальный взгляд Константина на себе. В голове складывалась череда вопросов, которые надо задать, поэтому глаза были направленны на белый диск тарелки. - Что ж, - бархат прервал выстраивание вопросов по лестнице важности. Иван поднял глаза, и тут же увидел изящную смуглую кисть, невесомо держащую бокал с вином. Когтистое кольцо, холодным блеском, отражало солнце и по нему стекали багровые отсветы содержимого бокала. Вторая рука упиралась локтем в стол, поддерживая острый подбородок. Тонкие губы растянулись в доверительной улыбке, смягчая режущую внимательность глаз. - Надеюсь, Ваше вынужденное нахождение здесь, Иван Вячеславович, пройдет гладко, - улыбка обнажила белоснежные зубы и пару острых клыков. Кощеев поднес бокал к губам и сделал два больших глотка. Ваня хмуро посмотрел на свой бокал, отливающий кровавым блеском. Совершенно не хотелось, чтобы алкоголь попал в кровь, так как сейчас нужна свежая голова на плечах. Чувство сомнения нарастало с каждой минутой, очищенное от наваждения слов дяди и быстрой сменой вчерашнего дня. Взяв бокал, юноша снова посмотрел на сидящего напротив мужчину. Тот ждал, будто проверял степень доверия. Иван, как можно мягче, улыбнулся и поднял бокал к губам. Сладкий с горчинкой запах ударил в нос. Кроме вкуса вишни и спирта, этот запах оставлял на языке след бледных специй и… гвоздики. Казалось, пробуя вино, Иван касается губами Кощея. Такой мизерный глоток, но этого оказалось достаточно. Тут же из неприметной двери, за спиной мужчины, выкатился в белой форме повар с огромным подносам в руках. Что-то быстро говоря на непонятном Ване языке, он начал выставлять разные блюда на стол. Сочные ароматы заставили желудок юноши издать протяжный стон. Черные густые усы на лице повара, как большой мохнатый паук, шевелились не переставая. Темные глаза метались от Константина к Ивану, меняя безропотную покорность на любопытство, и обратно. Когда же «представление» было окончено, за время которого Кощеев не шевельнулся, следя за юношей, и повар удалился за ту же дверь, унося с собой часть запахов и шума, когда каждая тарелка, благодаря стараниям Вазира, наполнилась своей порцией, а сам слуга растворился в суматохе, вызванной поваром, повисла звенящая тишина. Ваня теребил в руках вилку, осознавая, что аппетит улетучился под прессом переживаний. - Сейчас можно, - голос разрезал тишину, заставляя плечи юноши напрячься, а глаза поднять навстречу прожигающему перламутру. Кощеев, откинувшись на спинку стула, вертел в руках бокал с опьяняющей жидкостью и выжидательно смотрел на Ивана, будто знал, что тот хочет задать мучавшие его вопросы. Брови, тонкой дугой, метнулись вверх: «Я жду». - Где мы находимся? – юноша не узнал собственный голос. Он хотел быть более мягким, понимая, что находится в положении навязанного гостя, но напряжение вылилось требовательным тоном. Константин прищурился. Перламутр глаз сверкнул заинтересованностью. - У меня дома, - спокойный ответ. Иван стал мрачнее тучи. Что за игра? Почему нельзя сказать нормально? - А в какой стране находится Ваш дом? - В моей. - Это не серьезно! – повысил голос юноша, но тут же прикусил язык, заметив, как тень легла на лицо мужчины. Васильки стыдливо опустились вниз, разглядывая довольно внушительную порцию какой-то крупы и чего-то мясного с тушеными овощами и треугольниками тонкого хлеба. На всё всегда есть причина, даже на это странное нежелание говорить конкретно. - Откуда Вы знаете моего отца? – другая попытка сверкнула надеждой, и Иван снова посмотрел на Кощеева. Он видел, как напряглись руки мужчины, как губы вытянулись в тонкую бескровную линию. Очень странная реакция на друзей. - Мне кажется, об этом ты должен говорить с ним самим, - лед, больше ничего. - А Вы не можете рассказать? – искренне удивление. - Все, на сегодня лимит вопросов исчерпан, - тон, не терпящий возражения. Иван удивленно моргнул. - Так как тебе придется погостить у меня неопределённое время, хочу сразу обозначить правила, которые действуют в моем доме, - снова улыбка, обнажившая клыки и душу. – Во-первых, - поддавшись вперед, Константин облокотился на стол и, выставив свободную от бокала руку, поднял один палец из сжатого кулака. – У меня очень много работы, поэтому по пустякам меня не беспокоить, и в связи с этими не более трех вопросов в день. Во-вторых, - второй тонкий палец выпрямился, привлекая васильковый взгляд. – Ты имеешь права свободно передвигаться по дому, но выходить за его пределы запрещено, так же как без разрешения нельзя находиться во внутреннем дворе. Это все делается в целях твоей же безопасности. И, в-третьих, - трезубец из смуглых пальцев показался лишь на миг, и рука тут же исчезла, смещая все внимания с себя на глаза. – Все, что я делаю, я делаю во благо и, советую, не перечить, - улыбка как у хищника, вызывавшая волну мурашек у Ивана. Почему-то в голове снова вспылил ощущения сильных рук, несших его из самолета в машину. Несмотря на свою субтильность, мужчина напротив был довольно силен, а слова «не перечить», перетекали в слова «не сопротивляться». В это же время, положение гостя как-то перетекло в положение пленника.