Пентхаус

Джон нехотя помогал Йорну и Дэйву прибираться в студии. Йорн уже под конец сессии так разошелся на Limp Bizkit Take a Look Around, что случайно опрокинул со столика поднос с орешками, сыром и чипсами, которые принес ассистент. Дэйв был на басу, Йорн на ритме и соло, Джона посадили за установку, и он примитивно, но довольно ровно для ученика отыграл партию. Йорну становилось самому все интереснее присутствовать на этих занятиях. Он раньше всегда мог оценить хорошего барабанщика, но сам садился поиграть только ради прикола. Однако Дэйв за инструментом был как музыкальный киборг из научно-фантастического будущего, безошибочный, пластичный и огненный. Его нужно было не только слушать, но и смотреть — живьем. Оболтус тоже оценил его исполнительский талант и периодически стоял в углу с сигаретой, завороженно переводя взгляд с Йорна на Дэйва и обратно, потом снова на Дэйва, затем опять на Йорна. К тому же Дэйв весьма доходчиво обучал своему ремеслу. Йорн перехватывал то, что преподавалось Джону, прямо скажем, в разы быстрее барчонка. Иногда в глубине души он сильно раздражался оттого, что до Джона не доходили вещи, казавшиеся ему лично элементарными. Более того, Йорна выбешивало то, что парень регулярно раза по три на дню злится и порывается опустить руки, полагая, что у него в любой момент малейшей фрустрации есть кнопка «escape», которую надо срочно нажимать. Во многом по той же самой причине он был из того рода начинающих, которые через год после получения водительских прав бьют тачки одну за другой. Он все уже знал. Почему же он играл в сотню раз хуже Дэйва и признавал это? Не потому ли, что Дэйв знал в сотню раз больше, чем Джон, и вложил в игру в тысячу раз больше часов, чем юный господин Бейли. Нет, просто Дэйву…ну…повезло, что ли. А Йорн-то и вовсе выиграл в генетическую лотерею. Джона же долгое время высмеивал и принижал за музыку отец, поэтому он до сих пор зажимался, нервничал и с трудом переносил замечания. К сожалению, Джон был именно таким, каким Йорн его представлял по нескольким встречам в прошлом. Он был дурно и непоследовательно воспитан. И дело не в манерах, а в адском месиве внутренней потерянности, нетерпения, страха облажаться, страха перед отцом (в том числе и сложносоставного страха облажаться перед отцом), первых симптомов развивающейся претензии на элитарность, в восхищении неординарными умениями других людей и в то же время убежденности, что, дабы иметь хоть какую-то ценность, другие должны безупречно делать свое дело. Например, обязанность Дэйва и Йорна заключена в том, чтобы быть классными, интересными, харизматичными, дипломатичными, артистичными, остроумными и сексапильными. Джон же был ценен и важен сам по себе, потому как он — высшая элита. Одним словом, ученик был не безнадежен, и иногда в нем даже мелькало что-то довольно симпатичное, но он регулярно говорил и делал препакостные вещи. Колебаниями настроения, пустоватостью и высокомерием он походил на отца гораздо больше, чем готов был признать. Йорн часто ловил себя на мысли, что именно бесконечная самоуверенность, как ни странно, делала хозяина выносимым. Если бы Бейли старший был таким же обидчивым и закомплексованным, как сын, Йорн бы точно удавился. И он чувствовал непостижимым образом смутную ответственность перед теми несчастными, которых Джон, возможно, тоже будет покупать на папины деньги по достижении совершеннолетия. Пока у Йорна было хоть какое- то влияние на барчонка, он мог хотя бы личным примером продемонстрировать иную сторону человеческих отношений. Джордж, если бы узнал о подобном умонастроении ракшаса, ядовито бы сказал, что убийца-рецидивист, генетический сплайс всего с восемью процентами человеческой наследственности, низведенный до состояния секс-объекта — без сомнения наиболее подходящий кандидат на роль наставника в подобных вопросах. Йорн бы ответил, что человеческие отношения ему всю жизнь мешал строить только один фактор — человеческий. — Джон, будь любезен, найди где-нибудь щетку, — сказал Йорн, когда хихиканье по поводу инцидента с подносом исчерпало свой заряд позитивной энергии. — Да ладно, щас прислугу вызову, — весело отозвался младший Бейли. — Разреши полюбопытствовать, ты не знаешь, как выглядит щетка? — неожиданно поинтересовалось чудовище. — Не стесняйся, нам-то ты можешь признаться. — Не…ну, а чего щетку, если придут и все уберут? — Джон стал проявлять признаки некоторого раздражения. — Нет, я хочу убраться сам. — Ну, убирайся тогда. Ты же его уронил, — пожал плечами Джон нетерпеливо. — Так я не могу на тебя рассчитывать в случае беды? — со змеиной полуулыбкой спросил Йорн. — Ну, вот я иду, помогаю! — Но я тебя совсем не об этом прошу. Мне нужна швабра не в смысле некрасивой тетки, которую ты мне предлагаешь, — Дэйв фыркнул смешливо, — а в смысле швабры. Буквально. — Ну блин, я не знаю, где они швабры хранят, — сердито отвечал Джон. — А разузнать? — с намеком поднял бровь Йорн. — У кого? — У меня, например. — Бли-и-н…как ты достал! Ну, где? — На маленькой кухне в высоком боковом шкафу. — А сам никак? — съехидничал Джон. — Переутомился? — Для этого нужно вызывать ассистента, который будет меня сопровождать и открывать двери. Я не везде имею право свободно перемещаться, как тебе известно. — Так я и говорю: нахрена, если можно вызвать прислугу, со шваброй и с теткой? И все тебе уберут. — Прости, как ты сказал? Кто кого в этом помещении достал? Дэйв, ты время не засек? Сколько уже длится этот, с позволения сказать, paragone о преимуществе теток перед швабрами? — Джон, реально, харэ уже. Сходи, потрать пять минут, принеси долбаную щетку, — сказал барабанщик. — Но я реально не понимаю, на кой черт? Есть люди, которые получают за это деньги. Они будут сидеть, а мы, значит, будем корячиться! — Ой, бля, Джон… — покачал головой Дэвид. Он хорошо понимал, зачем Йорн старается продавить барчонка. — Это он называет «корячиться», — сказал барабанщик химере, тот хмыкнул. — Джон, я что-то помню, ты мангой и японской культурой говорил увлекаешься. — Ну, да. А это к чему? — В японских школах детишки не только сами в классах убираются, но во время ланча дежурят и одноклассников обслуживают. Им как бы не в падлу сходить принести щетку, если просят, тем более, что взрослые дяди все сами подметут, — ответил Дэйв. — Я к вам в апартаменты вообще не имею право заходить, если че. А то бы я принес. — Ну…ладно…ладно… — сдался Джон под спокойным и холодно- снисходительным взглядом обоих наставников. — Где еще раз? — На маленькой кухне, в высоком шкафу. Не перепутай последовательность, — терпеливо повторил Йорн. Дэйв отвернулся, жмурясь, чтобы не заржать. 152/297 — Кухня маленькая, шкаф — большой. Если будет наоборот, проходи мимо строго по прямолинейной траектории. Джон, единственный свободный человек из всей компании, индивид с полным набором человеческих и гражданских прав, а также ключом-карточкой, изобразив недовольную мину, отправился в апартаменты. — Ну, вот что тут поделаешь? — произнес Дэйв, вставая рядом с химерой. — Папаша у него такой же? — Как тебе сказать… И да, и нет, — ответил Йорн. — Джон еще только в поиске своего Я внутри этой системы. Ему сейчас внушают, что ему окружающие должны, а он все никак не разберется, кто и сколько. Джордж на подобные мелочи, надо отдать должное, не разменивается. Он бы, конечно, вызвал горничную в нашей ситуации, но это для него не вопрос статусности и самоопределения, как для юного господина. — Тебе Бейли хоть в какой-то степени симпатичен? — просил Дэйв осторожно. — Джордж? — Йорн поднял бровь. — Угу. — Дэйв…- Йорн слегка поморщился скептически, снял очки и потер уставшие глаза. — О чем ты говоришь… — Я имею в виду, как человек…естественно… — смутился барабанщик, хотя Йорн его правильно понял. — А ты думаешь, я понимаю, что он за человек? — неожиданно ответил Йорн, явно понижая голос. — Думаю, что не в большей степени, чем он понимает, что за человек — я. Между нами прозрачная, непроницаемая стена. Поведение друг друга мы, без сомнения, изучили за два с половиной года, но вчувствоваться в его личность я не могу до сих пор, и предполагаю, что это взаимно. Представь себе: то, чему ты посвятил свою жизнь — это сидеть и долбить по бочкам. Для тебя — это искусство, музыка, ты мастер, виртуоз долбежа по бочкам. Для него же возвратно-поступательное движение, и как художественная абстракция, и как конкретное физическое действие в пространстве и времени — это работа, развлечение, искусство, мастерство и прочая, и прочая. Этим он живет. — М-да…попал ты, чувак, — серьезно и тихо проговорил Дэйв. — В генетическую лотерею выиграл… — невесело оскалил клыки Йорн, памятуя о том, что недавно выдал Джон. — И ведь мелкого он таким же сделает, — заметил барабанщик. — Скорее соглашусь, нежели возражу. Боюсь, он куда противнее будет в роли хозяина. — Почему? — Потому что он с собой-то совладать не может толком. Если ему в руки игрушку в виде человеческого существа дать… — Йорн поежился. За дверью послышались шаги, вскоре на пороге появился Джон с фиолетовой щеткой в руках. — О! Благодарю, Джон! — доброжелательно сказал Йорн, после чего прибавил, хитро зыркнув на Дэйва: — Совок тоже дай, пожалуйста. — Совок? Ты не сказал ничего про совок, — отвечал Джон, напружиниваясь. Йорн сразу какой-то интуицией догадался, что у Джона такие ситуации уже не раз с кем-то происходили. С кем-то, кто не упускал возможности его лишний раз щелкнуть. Да, Джон делал механически то, что говорили, сам не думал, не моделировал и не вовлекался. — Ну ладно, в этот раз так соберем. В следующий раз учти, что одно с другим идет в паре…какбэ, — он усмехнулся и подмигнул Джону. Принял у него предмет недавнего диспута и принялся подметать рассыпанные чипсы. — Не догадался чего-нибудь притащить съедобного? — Джон отрицательно поморщился. — Обидно… Предсказуемо… Но терпимо. Hey, you're awake And that keeps you where you're wanting to be owned That's alright, you're only evil 'Eh' all the way And it keeps you where you wanting to be owned That's alright, you're only human boy So stay a while… Даже когда Йорн просто напевал слова одновременно с подметанием пола, у понимающего слушателя начинали чуть-чуть пробегать мурашки, потому как сразу можно было почувствовать идеальную четкость в его исполнении и необыкновенную силу, которой он просто не давал воли. Его певческий голос можно было охарактеризовать как лирический баритон с ярко выраженной жесткой блюзовой составляющей, но он также был способен на всякого рода вокальные трюкачества наподобие совершенно потустороннего, инфернального граула. — Эй, Йорн, а ты мне обещал полмесяца назад Дэвина Таунзенда слабать, — смехом заметил Дэйв, поднося корзину для бумаг и подбирая с пола куски сыра. — Прямо сейчас из ноосферы поступил запрос на то, чтобы я охрип? — отозвался Йорн. — Пожалей старика-то… — Дэйв, вообще отец просил нас сегодня в четыре закончить, — заметил Джон, с ленцой подбирая еду. — «Нас» — это королевское «Мы» имеется в виду? — Йорн поднял на Джона глаза и саркастически ухмыльнулся, приоскалив клыки. — Я не понял… Ты же должен быть на мероприятии сегодня. Йорн нахмурился, вспоминая. — На…на этом что ли? На балу у сатаны? В нехорошей квартирке? Мне Джордж ничего не говорил. — Ну, не успел с утра, наверное. Он меня попросил напомнить. — Ох ты ж…мать твою…- процедил Йорн. — Внезапно… — Чего за мероприятие? — живо поинтересовался Дэйв. — Это не для твоих нервов, Дэйв, — ответил Йорн. — Это для ЭЛИТЫ, — он с высочайшей степенью сарказма указал пальцем на себя и на Джона. — А чего столько стеба? — вдруг начальственным тоном вклинился Джон. — Вас это не должно задевать, сэр, — холодно ответил Йорн. — Почему это? — Вас задевает стеб бесправного раба? — Джон окинул чуть оробелым взглядом этого бесправного раба. Статный красавец с демонскими чертами уничтожал его ледяным взором волчьих глаз. Терпеть такой взгляд убийцы на себе Джону было почти невыносимо, он был словно красная точка лазерного прицела от винтовки неизвестно где укрывшегося и непонятно что задумавшего снайпера. Джон не мог разгадать, как ракшасу удается вот так держать его за горло. Он бы дьяволу душу продал, чтобы научиться делать то же самое, и к черту барабаны! — Да нет… — буркнул юный Бейли. — В общем…короче, ты к отцу подойди, он там что-то хотел проинструктировать. — Вы идете один, Джон? — спросил Йорн. В отличие от Дэйва, химера всегда по окончании музыкальной сессии резко изменяла тон и форму обращения к юному Бейли с приятельской и грубоватой на холодно официальную. Джон никак не мог понять, зачем Йорн это делает. — Нет, я приглашаю свою девушку. Хочу ей показать наш образ жизни, — с неожиданной и не слишком уместной покровительственной нотой похвалился Джон. — Рискуете, Джон, — усмехнулся Йорн. — Я думаю, что она готова. — Надо же, — проговорил Йорн. — Я про себя-то не вполне уверен, что готов… Удачи, удачи, — после этого он с гораздо более мягкой миной обратился к 154/297 ударнику: — Дэйв, извини, сам видишь, как получается, боюсь, что тебе придется раньше к себе вернуться. Дэвид признался ему недавно за ланчем, насколько тяжело и муторно находиться, словно зверье, в клетках. Юный Бейли в тот момент ушел в апартаменты трапезничать, Йорн же из вежливости и солидарности обедал с ударником, иногда к ним присоединялась Лизбет. В тот день Дэйв и химера были вдвоем, парень слегка разомлел от нормальной хозяйской еды, разоткровенничался. Йорн очень хорошо знал, что такое провести полгода в клетке, он понимал, насколько Дэвиду бывает страшно, но ничем утешить его не мог. Лишь жить одним днем или даже меньшей единицей времени, текущим моментом. Создавать что-то, что тебе дорого и сохраняет твой человеческий облик. Все. Больше ничего у них не было. Две недели спустя после начала занятий Дэйв уже дико боялся потерять работу и даже один раз чуть не поскандалил с Йорном из-за его жесткого и иногда откровенно насмешливого обращения с сыном главного босса. Йорну пришлось едва ли не силком вывести барабанщика из студии в сад и шепотом наорать. Дэйв не понимал игры, которую вел Джордж Бейли. Дэйв не имел права стелиться перед пацаном и стараться ему сделать приятно, лишь бы продолжать его учить. Единственное, что могло этот проект продлить и сделать любимым детищем Бейли, это максимальная естественность, искра, драма. Джордж не замечает тех, кто его ублажает, топчет тех, кто прогибается просто потому, что не видит. Они работали на Джорджа Бейли, а не на его сына, и с сынком Джордж играл в психологические игры не меньше, чем с любимым невольником. Йорн должен был так себя вести, потому что Джордж ожидал, что курс станет для сына опытом гораздо более всеобъемлющим, нежели обучение музыке. Именно по этой причине он не нанял пару пропиаренных учителей с миллионной аудиторией на Ютюбе. Он желал, чтобы его сын вынул, наконец, голову из задницы и поработал с двумя одаренными убийцами, почувствовал, каково это управлять подобными индивидами, что значит быть Хозяином со всеми радостями и сложностями этого благородного удела… Дэйв отмахнулся. — Да не, ничего. Отдохну от вас обоих, — ответил он со смешком, складывая барабанные палочки в чехол. — Веселитесь, потом расскажете! — Го-с-споди…мне бы развидеть это поскорее, а не рассказывать… — процедил Йорн, пожимая ему руку. Джорджа Йорн не нашел ни в офисе, ни в апартаментах. Равным образом он нигде не мог найти Лизбет и занервничал по этому поводу. Придя в спальню, он обнаружил там, как и утром, несколько традиционных плоских коробок с одеждой. Все-таки, его присутствие на мероприятии подразумевалось. Сразу всплыли в памяти слова Джорджа о том, что возражения по поводу костюма на вечеринку не принимаются. Йорн почти с содроганием открыл коробки, надеясь, что Джордж не решил его проучить унизительным и омерзительным нарядом за дерзость. В одной были черные, блестящие (как же иначе!) брюки, но не из тянущегося винила, а из зеркально глянцевой натуральной кожи более плотной текстуры, с прострочкой закругленными ромбами на бедрах, имитирующей чешую. Как всегда, заниженная талия, чтобы были видны мощные сухожилия внизу живота, а ширинка оформлена не то, чтобы в полноценный гульфик, но явственно призвана подчеркнуть сексуальные формы раба. Расстегивались брюки не посередине, а двумя молниями по боками от передней кожаной панели. Хорошо хоть на этой самой панели дизайнер не догадался сделать прострочку, иначе получился бы гребаный ананас. Влезть в лаковую кожу оказалось задачей не для начинающих, но в результате брюки весьма неплохо сели и, к облегчению Йорна, пикантные на первый взгляд детали выглядели не 155/297 столь уж пикантно. Все-таки вкусы Джорджа несколько поменялись. Йорн продел в шлевки простой, но очень качественный пояс. Во второй коробке нашел черную замшевую водолазку и не мог поверить своим глазам. Он боялся какой-нибудь кожаной обтягивающей рубашечки с коротким рукавом и красного галстука-бабочки. И фуражки, мать ее! Водолазка застегивалась почти невидимой молнией на спине, и единственными ее украшениями были серое, имитирующее заношенность изображение черепа между лопаток и кое-какие имитации потертости на локтях, плечах и боках. В качестве обуви предлагались кожаные черные кеды. Йорн испытал невиданное облегчение. Очевидно, наказанием за непристойное поведение была не гнусная рабская одежда, а ее ожидание. Переодевшись, Йорн вспомнил, что не догадался заглянуть в большую ванную комнату, когда разыскивал Лиз. Впрочем, что бы она там могла делать? Однако именно там он ее и разыскал. Лиз, одетая в кожаный кэтсьют, ворковала с Бьерном, пока тот делал ей вечерний макияж. Ее остриженные коротко волосы были красиво уложены, затылок приподнят, челочка изогнулась в уголке нежным темным завитком и блестела. Она непринужденно разговаривала с мулатом, но Йорн увидел в глазах ее промелькнувшее облегчение при появлении чудовища. Она нервничала перед мероприятием. Йорн неожиданно осознал, что сам тоже неспокоен. Бьерн радостно приветствовал Йорна. Тот, конечно, подозревал, откуда произрастает эта искренняя белозубая улыбка, которой красавец-стилист всегда встречал чудовище, но Бьерн был скромен и добросердечен, в нем чувствовалось что-то безобидное, несмотря на накачанную грудь, обтягивающие брючки и легкий макияж на веках. Поэтому Йорна Бьерн не раздражал. Йорну только было странно думать, что этот парень забрал себе его косу, когда Джордж разрешил коротко постричься. Лиз поблагодарила Бьерна и со знанием дела с ним троекратно расцеловалась, потом подошла к чудовищу, цокая каблуками, и нежно обняла. Йорна снова током прошибло от сладостного чувства, которое он испытывал, прикасаясь к ней. В последние несколько недель он метался между спортзалом, студией, урывками писал последнюю курсовую, и да, удовлетворял желание хозяина провести вечер, обнявшись с гибридным монстром. Время от времени ему не удавалось даже пообедать с Лиз, потому что было неловко перед совершенно одиноким и выбитым из нормального существования, талантливым, по- человечески симпатичным Дэвидом. Но в ту секунду, когда Йорн обнимал свою девочку, он понимал, что все кружится вокруг нее. Ею он желает в конечном итоге снова обладать…как раньше, на диване, в доме на Рассел Сквер… Только благодаря ей у Йорна появились новые силы чмарить и иногда одаривать ласковым словом Джона, заботиться о Дэйве всякими мелочами вроде ланча из лосося с овощами на гриле, сигарет и критического суждения, силы играть с Бейли таким способом, чтобы Джордж, мать его, распалялся, но не смел подходить близко, тихо от этого кайфуя. На то, чтобы немного подправить, уложить гелем и чуть-чуть закрепить лаком Йорнову нынешнюю прическу, у Бьерна ушло не в пример меньше времени, чем раньше. Он предложил, было, несколько почти незаметных штрихов макияжа на физию, но Йорн его послал куда подальше. Бьерн собирался также дождаться Джорджа, чтобы его слегка причепурить к вечеру, но тот должен был подойти только через сорок минут. Лиз предложила переместиться в столовую и что- нибудь выпить безалкогольное, на что стилист с благодарностью согласился. Так вот, когда они втроем выходили из обширной банной комнаты, на Йорна, открывшего дверь первым, набросилось что-то довольно крупное и пятнистое. Реакция ракшаса сработала с чудовищной, непостижимой скоростью. Йорн одним прыжком отскочил метра на три в сторону и зарычал низким устрашающим рыком, совершенно не будучи в силах сдержать рефлекс. В ответ 156/297 по полу проскребли когти, и гепард, удерживаемый на поводке незнакомым ассистентом в сером комбинезоне, пригибаясь, метнулся в противоположную сторону с шипением и утробным мявом, постарался спрятаться за человеком. — Цезарь! Ты чего?! — вскрикнул парень, хватая и подтягивая поводок. — С ума сошел? — Гос-с-споди… — прошипел Йорн. — Что это? — он провел рукой по лицу, пульс сильно подскочил. — Це-езарь! Киса моя! — вскричал Бьерн, осторожно наклоняясь и приближаясь к взбудораженному животному. — Ты чего на Йорна шипишь, злобный мальчишка? Иди сюда… Йорн пораженно наблюдал, как Бьерн бесстрашно принялся гладить огромного кота, который сам через несколько секунд стал тереться о его руки щеками и головой. Лизбет в восхищении смотрела на животное, сложив кулачки на груди. — Я не знаю, чего он так, — оправдывался ассистент, рассматривая Йорна и пытаясь его расположить на социальной лестнице (металлический ошейник химера спрятала, пока была возможность, под водолазкой). — Он обычно добрейшей души кот. Что-то ему в вас не понравилось, видимо… — Спасибо за любезные слова, — процедило чудовище. — Джен, потрогай его, не бойся, — позвал Бьерн. — Он очень классный. Потрогай, какая шерсть. А глазищи-то! — Бьерн взял гепарда мягко за щеки и чмокнул в большой темный нос. Зверь стал лизать ему руки. Лизбет подошла поближе и осторожно присоединилась к стилисту, почесывавшему гепарду шею. Она правда, неожиданно поняла, что может соприкоснуться со зверем только через перчатки, потому как они были вшиты в ее кэтсьют. Йорн боялся шевелиться, чтобы не раздражать животное, пока Лизбет находится рядом. Он любил живое, и в его семье всегда держали собак. Но многие звери реагировали на него неожиданно агрессивно, по меньшей мере, при первой встрече приходилось быть осторожным. — Господа, а смею ли я запросить немного конкретики? Откуда эта штуковина здесь взялась? — спросил Йорн, складывая руки на груди. — Это кот Сэма Фаулза, — ответил Бьерн. — У него дома разные экзотические кошки живут, но этот самый умный. Мы уже друг друга давно знаем, — он вытянул пухлые губы и снова поцеловал гепарда в усы. Тот, что-то увидев за стеклянными дверьми у лифтов, настороженно присматривался. — Негодяй, набросился на Йорна. Ну и зря! Йорн хо-ро-оший…- он трепал отвлекшегося гепарда. Йорн проследил направление кошачьего взгляда: из лифта вышла целая когорта одинаково одетых юношей в кожаных плавках в стиле стим-панк. Все были в наручниках. — Ладно, я пойду с котом, — несколько смущенно почему-то проговорил ассистент. — А то он еще на этих набросится, я уже не знаю, чего ожидать. Парень потянул зверя в направлении восточного крыла, а Йорн поспешил увести Лиз и Бьерна в столовую. Ему ужасно не хотелось столкнуться с этими согнанными в небольшой табунок жеребятами, в чьих глазах он издали смог разглядеть специфическое пустое и одновременно испуганное выражение. «Кажется, началось…» … — Вы представляете, мы сейчас выходим с рабом Джорджа после стайлинга, — слышал Йорн, как Бьерн вдалеке рассказывает кому-то из гостей недавнюю захватывающую историю. Слух у него был не как у кошки, но, пожалуй, как у тех представителей полудиких охотников, которые за километр могут услышать, что хрустнул сучок под копытом оленя. — И тут Цезарь как на него набросится! Рык, шипение! Причем рык такой низкий, мощный, у меня аж сердце в пятки ушло! Я подумал: «Неужели это Цезарь? Он же так не умеет! Он же чирикает и мяукает!» И тут я понимаю, что это взревел Йорн! Человек так рычать просто не может физически, как мне кажется. Я смотрю: клыки оскалены, зрачки точками, у него даже волосы вздыбились вот здесь, — стилист, показывая, провел ладонью от затылка до шеи. — Весь напружинился, пригнулся, как будто сейчас на кота прыгнет и разорвет. Цезарь, по-моему, сам перепугался до смерти, бедняга, — доносился общий гомон и смех небольшой группки. — Я лично ужасно перепугался. Удивительно, как Цезарь почувствовал, что Йорн — не человек. Он же едва только дверь открыл, а Цезарь — сразу на него. Ничего от него подобного не ожидал… Я Йорна имею в виду. Я ведь у него до недавнего времени чуть не каждый день бывал, делал укладку, когда он носил длинные волосы. Поэтому мы довольно много пообщались. Он мне лично казался таким…на удивление спокойным, интеллигентным — от человека вообще не отличишь по тому, как он себя держит… — Бьерн, мальчик мой, — перебила его какая-то до невозможности иссушенная дама, курившая сигарету через мундштук, в которой Йорн мог безошибочно угадать героиновую наркоманку в завязке. Йорн имел острое чутье на нездоровые организмы, возможно это было еще одно из инстинктивных умений его предков-охотников. С небольшой тренировкой, невольно полученной в приемной семье врача, он научился довольно успешно определять проблему. Вымершим хищным приматам внимание к такого рода деталям давало информацию о том, может ли мясо потенциальной жертвы их чем-то заразить… — Понятно, что у тебя, как у доброго и чувствительного юноши, возбуждают любопытство плохие парни, но ты должен был заметить, что у этого существа совершенно звериные глаза. — Нет, я так не могу сказать, — возразил Бьерн, напрягаясь. Скелетоподобная дама нетерпеливо передернула плечами и отмахнулась вороньей рукой. — Ты ничего в этом не смыслишь, мальчик, — она ткнула в воздух мундштуком. — Семейство Бейли всегда было ненормальным. Я бы, правда, скорее ожидала нечто подобное от Джека, но Джордж — еще тот любитель экстрима. Они всегда кайфовали от убийц, насильников и прочих причудливых персонажей. «Вот насчет насильников — это вранье…» — подумал про себя Йорн. «Интересно, а какого черта ты его защищаешь, Йорн?» — В век, когда можно закупить хорошеньких ребят у легального поставщика — тихих, красивеньких, благодарных, и ими прекрасно пользоваться, Джорджу обязательно надо выпендриться. Он потратил какие-то совершенно баснословные деньги, как говорят, на этого гибрида, хотя мог приобрести целую небольшую армию ребят с иностранного рынка. На мой взгляд, это даже не экологично, — заявила она безапелляционным тоном, а когда собеседники попросили пояснить позицию, ответила прокуренным каркающим голосом: — Это показное потребление. Он всем бросил в лицо тот факт, что может купить за бешеные, безумные деньги раба, с которым вряд ли даже спит. Я разговаривала с приматологом из Беркли, он сказал, что, если судить по поведению клонированных экземпляров, этот самый ваш рапакс — асоциальная, безэмоциональная тварь, у которой после полового созревания остаются только территориальные инстинкты, и никакие привязанности не интересуют. Только самки детенышей растят до двенадцати лет, а потом прогоняют. А Джордж хвастается, что так своего выдрессировал, что не использует никакие ограничивающие приспособления кроме ошейника, но как по мне это просто опасно. Он слишком полагается на систему, а себя хочет выставить сверхчеловеком, перед которым склоняется любой монстр… — Но Йорн же, кажется, гибрид, — вставил Бьерн. — Какая разница? Человеческие гены слабые, зверь их легко перебьет. Сколько вокруг чистокровных, так сказать, людей, способных на ужасные вещи — а это ведь тоже примитивное, животное начало, которое берет верх. 158/297 Тут Йорна схватили за талию. — Над чем задумался, змей? Джордж. В плохом настроении. Йорн мог по малейшим мимическим движениям в его глазах и поджатых тонких губах понять, что хозяин чем-то раздражен и борется с собой, чтобы продолжать радушно и вежливо принимать гостей. Бейли положил ладони на обтянутую блестящую задницу химеры, а Йорн с неожиданным удовольствием отметил, что лаковые кожаные брюки ощущались почти как броня. — Ты какого черта без знака ходишь? — зло спросил Джордж, при этом он улыбался одними губами. — Простите, сэр? — удивился Йорн. — Что вы имеете в виду? — Вот, что я имею ввиду, — рыкнул Джордж и вынул из кармана пиджака некую конструкцию, составленную из цепей. — Почему не надел, я не понял? — Я не знаю, что это, но его не было среди одежды, — ответил Йорн, напрягаясь. — Тебе врезать при всех за вранье? — прошипел Джордж. — Вы же знаете, сэр, что я не вру и не оправдываюсь, — оскалился Йорн. — В спальне на кровати лежало! А где ошейник? — Здесь все, на мне, — отрезало чудовище. — Твою мать! Ты издеваешься, что ли? Вытащил быстро, чтобы поверх одежды был! Совсем оборзел! Йорн подчинился, расстегнул нервными движениями сзади на шее молнию воротника водолазки и извлек стальное кольцо, прихватывавшее его горло. — Быстро надел сбрую, — Джордж оглянулся и протянул химере цепи. — На куда? — ощетинился Йорн. Он быстро заражался Джорджевым злым и едким состоянием духа и почти на каждом слове скалил клыки. — На член намотай. — Я не ослышался? Чудовище так глянуло на хозяина, что даже Джорджу стало на мгновение неловко, но он все равно продолжил шипеть и рычать на раба: — Не видишь, что на бедро? Куда еще-то? Твою мать, у тебя где клеймо? Ну, так, значит на левое! Что за тупость вдруг напала… До боли сжав челюсти от злости, Йорн просунул левую ногу в сбрую. Цепи легли на бедро крестообразно, Джордж помог застегнуть карабин повыше колена и сильно затянул цепь, врезавшуюся в пах. На цепном средокрестии висел медальон с деревом-эмблемой Бейли, такое же было выжжено у Йорна на коже под брюками. — За кольца на ремне цепляй верхние карабины, — приказал Джордж. — Небось, не задумался, для чего они? Не обратил внимания? — Нет, сэр, — ледяным тоном отрезал Йорн. — Ну, поздравляю! Можешь дальше совершать ошибки, а потом вот с этой стоической рожей смотреть на хозяина, как солдат на вошь. — Сэр, я могу поинтересоваться, почему это настолько важно? — не выдержал Йорн и рыкнул весьма резким, но негромким голосом. — Ты, конечно же, не обратил внимания, что вон у того раба похожая сбруя, только эмблема другая? — Джордж указал на высокого мускулистого парня в ошейнике, стоявшего позади пожилого господина, который пил шампанское и беседовал у бара. — Вон там вдалеке еще один, но ты не видишь же ни хрена, ладно…- Йорн уже давно заметил, что Джорджу доставляло сладострастное удовольствие припомнить физические недостатки химеры, вроде плохого зрения или жутких приступов мигрени, (Йорн, однако, к своему удивлению заметил, что за время пребывания у Бейли частота этих приступов необъяснимым образом сократилась). — Нет? Не заинтересовало тебя это? — Нет, сэр. Сразу большой поток информации — отфильтровал, видимо, — ядовито ответил Йорн. 159/297 — Еще никто почти не приехал, а у тебя уже большой поток информации? А когда рабынь увидишь, у тебя совсем умопомешательство наступит? — Йорн молча смотрел на Джорджа из-под полуопущенных ресниц, и впрямь, пожалуй, как солдат на вошь, и ждал, когда того пронесет. — Это значит, что хозяин клейменого раба не хочет, чтобы того использовали для секса во время мероприятия. Я-то сам, может быть, не против того, чтобы тебе сопла прочистить, но я же знаю, чего ты устроишь. Мне тут драки и цепное срабатывание шокеров не нужно, — Джордж явно говорил все это исключительно с целью оскорбить химеру. Он бы ни за какие блага не позволил кому-либо прикасаться к своему жеребчику за четверть миллиарда долларов. — Сэр, я могу попросить у ассистентов такую же для Дженет? — немедленно напрягшись, спросил Йорн. — Йорн, вот только своей девчонкой мне голову не морочь, будь добр. Она — твоя ответственность. — Сэр, я не знал, что…- настойчиво продолжал наседать Йорн, еле сдерживая злость, но Джордж его перебил. — А ты поинтересовался? — едва ли не торжествующе придушенно вскричал Бейли. — Я тебе две недели назад обнамекался, что мероприятие непростое, что ты многое увидишь из того, что тебе не по душе придется. Ты хоть что-нибудь у меня спросил? Ты осведомился о правилах поведения? О культуре мероприятия? Нет! Вы же выше всего этого, доктор Аланд! — Джордж очень редко произносил вслух фамилию Йорна и даже иронически почти никогда не называл раба на «вы», поскольку это было не вполне законно. И если он это делал, то намеревался придать своим словам особенный вес и значимость. — Ты же по- прежнему не раб, а пленник в лапах злодея-извращенца, не так ли, Йорн? Тебя все это не касается, ты чист и девственен! В таком случае, выкручивайся сам, как хочешь, если тебе очень не хочется делиться игрушками. Но только попробуй устроить скандал! Я тебя просто прикажу избить! Ногами! И предупреждаю сейчас на полном серьезе. Банально, мерзко, но я это сделаю. Ты меня понял, Йорн? — было видно по озлобившейся физии Джорджа, что он не шутит. В момент неприятного разговора он испытывал один из периодических приступов ненависти к рабу. Йорн такие вспышки на солнце наблюдал с самого начала их с Джорджем, с позволения сказать, отношений, и затруднялся зачастую проследить корреляцию между внешними событиями и агрессией хозяина. Сказал ли ему кто-то из гостей что-то конфронтационное? Или же тонко поддел? Или Джорджу какой-нибудь знакомый похвастал своим полураздетым красивым мальчиком, которому он сомкнул губы продетыми в них кольцами, чтобы тот лишний раз не раскрывал свой рабский ротик, а Джордж осознал, что такого удовольствия с чудовищем себе не разрешит? Или еще что- то похуже? Из скупо роняемых намеков, оговорок и недомолвок в разговорах с Джорджем Йорн выводил, что три вещи в этом сообществе считались крайне предосудительными. Наименьшим злом, но весьма сомнительной практикой было не использовать раба в сексуальных целях. Хозяину не вменялось в обязанность трахать его самому — желания тех, кто любит только смотреть, тоже уважались, хотя и вызывали подозрения в своего рода ослабленности, излишней сентиментальной приверженности к нематериальным радостям. Качественный, красивый, здоровый, поддающийся дрессуре сексуальный раб, способный дать наслаждение хозяину, был ограниченным и ценным ресурсом, который нельзя растрачивать не по назначению. Хотя рынки и нелегальные интернет площадки в «третьих странах» создавали видимость изобилия, продавали там черт знает что по десять-пятнадцать тысяч для плебеев- нуворишей с нездоровыми амбициями. Такие «хозяева», карабкающиеся по социальной лестнице, в обществе Джорджа считались просто 160/297 нерукопожатными. Классные рабы стоили не один миллион, поэтому приобретались лишь избранными. Только смотреть на соитие элитного раба с другим рабом, это все равно, что выцарапать себе чистокровного рысака с задатками чемпиона и подарить его детям вместо пони. Не попробовать «на зуб» редчайший гибрид, да еще и с внешними данными Йорна, было не только показным потреблением, но и своего рода кражей уникального опыта у других. Может быть поэтому Джордж почти никому не демонстрировал химеру, хотя много о Йорне рассказывал? Усугубляя положение, первый грешок мог быть первым шагом в направлении гораздо более опасного извращения нравов — попадание в психологическую зависимость от невольника. За это сообщество вполне могло подвергнуть коллегу остракизму как человека без хребта, без характера и понятия чести, который своей мягкотелостью подвергает опасности всю систему отношений между рабами и господами. Ну и окончательным грехопадением, баптизмом в скверне и в некоторых случаях законодательно наказуемым поступком признавалось влюбиться в сексуальный объект. При наличии неопровержимых доказательств (к примеру, хозяин пытался бежать со своей прекрасной креолкой, или заказал рабу поддельные документы, чтобы нелегально освободить) следовало немедленное разлучение, перепродажа невольника, крупные штрафы и всеобщее порицание потерявшего голову безутешного хозяина. Йорн еще раз сверху вниз проницательно посмотрел на Джорджа. Похоже, кто- то и впрямь ему что-то капнул на мозги. — Хватит меня разглядывать! — немедленно среагировал Бейли. — Иди сюда! — грубо рявкнул он, хватая Йорна за ошейник. — Джордж…- рыкнул тот, отстраняясь от его лица. Бейли замахнулся и ударил химеру справа в корпус. Не изо всей силы, конечно, но зато по печени. Йорн дернулся, зашипел прямо как давеча Цезарь. — Блядь…ч-черт… — Йорн постарался не представлять, как бы он в прошлой жизни одним ударом головы превратил бы рожу господина Бейли в кровавое месиво. Бейли был мужик довольно крепкий и с тренированными оборонными рефлексами, но Йорн ему за три секунды свернул бы шею, если бы не угроза поистине страшных последствий. Джордж подвергал рабской эксплуатации благоразумие и выдержку химеры. Сердце Йорна колотилось от прилива адреналина. — Так яснее я выразился? Теперь ты меня будешь целовать с языком, пока я не решу, что достаточно. «Если сводишь в Дисней Ленд, я тебе, так уж и быть, отсосу…» — какой-то циничный, похабный, словно не его собственный голос прозвучал у Йорна в голове. «Только потом подкараулю в подворотне и урою, как главного свидетеля». Иногда, лежа ночью без сна, уткнувшись носом в мягкий ежик коротко подстриженных волос у Лизбет ниже затылка, перебирая пальцами ног цепь кандалов на лодыжках и прислушиваясь к шипению кислородной маски Джорджа на другой стороне кровати, Йорн мечтал о том, что сбежит. Но потом, рискуя всем, вернется, чтобы убить человека, который так бесстыдно и любострастно паразитировал на гнусности, проделанной над ним, будь она хоть тысячу раз законодательно закрепленной. Йорн никого в своей жизни еще не убил ради корысти или мести, но Джорджу бы он отомстил, прекратив для него земную круговерть. Перемалывая в голове подобного характера мысли, Йорн одновременно словно со стороны наблюдал за своим долгим и с виду страстным поцелуем. На самом деле Йорн заметил и дальним углом сознания удивился тому, что Джордж целовал его без желания, словно актер в кадре — явление, прямо скажем, невиданное, очевидно потому, что до сего момента ничто не заставляло Джорджа лобзаться с чудовищем едва успев поскандалить. — Обними меня, только ладони не клади…- просипел Бейли, на мгновение отстранившись. Йорн повиновался, обнял хозяина за талию и вцепился левой рукой в браслеты на правой кисти. Джордж придавил его к стене и бедром стал потирать химеру между ног. Йорн опять с удовлетворением отметил, что в бронеподобной, хоть и туго севшей лаковой коже мало что чувствует. Ему даже подумалось, не специально ли Джордж выбрал эти брюки: чтобы тусовка могла ракшаса хорошенько рассмотреть, но не слишком-то облапать? Джордж между тем немного оттаял, не мог он не возбуждаться от близости с чудовищем. Просто не мог! У Йорна же озноб прошел по телу от одного крайне неприятного наблюдения: ему стало не по себе от холодного начала, а теперь все более расслабленные и почти ласковые прикосновения и лобзания хозяина его успокаивали. Йорн знал, что чисто физически Джордж ему не был неприятен даже в самые тяжелые моменты «дрессировки», только поэтому он их пережил. Но он не мог до сего момента представить, чтобы характер поцелуя хозяина был способен хоть сколько-нибудь затронуть его внутренние переживания. Тем не менее, минуту назад он почувствовал горький привкус момента, когда начнет терять странную, искривленную, извращенную власть, которую без сомнения имел над Джорджем Бейли. Да, именно с таких поцелуев все и начнется, когда Джорджу наскучит предложенная рабом игра. Тогда Джордж отомстит Йорну за все: и за его ненависть, и за свою выветрившуюся страсть. «Степень выносимости моего существования зависит от стояка господина Бейли… Дожил!.. Я понимаю, что ты ни в чем не виноват, Джо, ты всего лишь пользуешься бонусами и привилегиями, которые тебе даны законно. Кто же станет отказываться, если дают?.. Но, опасаюсь, тебе придется отдуваться за всех, потому что до всех я один не доберусь… Очень несправедливо получится, потому что ты не самый жуткий мерзавец, но ты же связался с бессердечной, холодной тварью…» — Черт бы тебя побрал, аспид…умеешь ты…- пробурчал Джордж шепотом, обнимая Йорна за шею, и поцеловал в шрамированную скулу. Он чуть отстранился, уперся ладонью в пресс чудовища, а второй рукой осторожно гладил правый бок, по которому Йорну заехал пару минут назад — Бейли обожал причинять боль, но тут же утешать и ласкать. Некоторое время он, явно над чем- то раздумывая, стоял и рассматривал блестящие ноги раба, кусая губы. — Ничего здесь не пей, — неожиданно предупредил Джордж, все еще не поднимая глаз. — Если надо, принеси с кухни. — Хорошо, я понял, — сказал Йорн. А потом все-таки спросил: — Сэр, что-то случилось? — Не твое дело, — гавкнул Бейли. Потом состроил неохотную мину и сказал так, словно Йорн его принуждал поделиться: — Да, случилось. Несколько вещей случилось, одна из них — это маленький идиот, которого я разрешил родить по глупости. — Джон что-то натворил? — у Йорна начали подниматься волосы на затылке от тревоги. Джон был его соломинкой, а если маленький идиот собирался довести папу до того, что тот прикроет всю музыкальную лавку и отменит затею, ради которой Йорн в данный момент жил, он бы пошел и удавил придурка собственными руками. — Пока нет, но он совершил нечто крайне подозрительное…- Джордж вдруг взял химеру за руку, немного отодвинул наверх край рукава, чтобы были видны роботоподобные швы и ряды идеально ровных поперечных шрамов, принялся поглаживать нежную на ощупь шелком поблескивающую кожу. — Я все это время думал, что он встречается с одной девчонкой, из хорошей семьи, хоть и не рабовладельческой. А сегодня он пришел с какой-то совершенно другой бабой, ее охрана пропустила, потому что она с моим сынком, и мне одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она, во-первых, плебейка, во-вторых, старше его лет на пять, и настрой мне ее показался весьма подозрительным. — А чего вы опасаетесь, сэр? — Чего угодно, Йорн. Сейчас мне ее по базе пробьют — посмотрим… О! На ловца и зверь! Фил! — к Джорджу и Йорну приближался сотрудник службы безопасности в черном костюме с динамиком рации в ухе. Он нес несколько листков распечатки. — Ну, что там? — Сэр, — охранник приблизился вплотную к Бейли, стоявшего, обняв Йорна за талию, подозрительно зыркнул на чудовище и доложил: — Боюсь, не очень все хорошо, — он протянул листки. — Мелисса Смит, участвует в движении…- он кашлянул и опять глянул на Йорна, словно сомневаясь, стоит ли говорить при нем, — … против сексуального рабства. Замечена в ряде пикетов, и еще у нее административка за то, что вылила на товар бутылку мочи в бутике кожаной одежды. — А вечер перестает быть томным…- не сдержался Йорн. Джордж инфернально на него глянул. — Это констатация факта, согласитесь, что появилась интрига. — Убью, ублюдка… — Меня-то за что? — Да не тебя, змей! — Возможно, Джон сам ничего не знает, — осторожно заметил Йорн. — Не надо его защищать, Йорн, — огрызнулся Джордж, и загорелое лицо его потемнело, приобретя коричневато-красный оттенок. — Известен мне твой интерес к моему сыну… — Давайте мой интерес отложим в сторону, — отвечал Йорн. — Я просто рассуждаю логически и думаю, как избежать скандала. — Ты думаешь, как избежать скандала? — чуть не вскричал Джордж. — Ты мне еще прикалываться будешь?! Тебе поразвлечься не хочется? Постоять, поугорать в сторонке? — Сомнительное развлечение, сэр, злорадство меня не доводит до множественных вагинальных оргазмов, я давно уже не чирлидерша в старшей школе. К тому же не буду даже пытаться скрыть: у меня есть определенный интерес в том, чтобы вы с Джоном не расплевались. Занятие хоть каким-то производящим трудом в рамках музыкального воспитания меня развлекает гораздо больше, чем ваши семейные драмы. Это первое. — А еще и второе будет? — А потом десерт, — рыкнул Йорн. — Второе: я Джона наблюдаю две недели по шесть часов в день, и, хоть убейте, я не могу заподозрить, что ему неуютно в рабовладельческой системе. Более того, мне сейчас вспомнилось, он не далее, как сегодня на сессии с особенной прочувствованностью обронил, мол, девушка его готова познакомиться с вашим образом жизни. Он либо ничего не знает, либо наивно полагает, что сейчас ее впечатлит внешним блеском и обратит в свою веру. Либо она его использует, чтобы сюда пробраться и, увы, да, что- нибудь учудить. — Может, ее вывести просто? По-тихому, — предложил Фил. — А ты видел, как сын в нее вцепился? — ответил Джордж. — Попытаешься вывести, он сам визг поднимет. Он тоже, я думаю, такой сценарий предполагает. Позорище… что за позорище… — Хотите, я прогуляюсь, поболтаю с ними? — предложил Йорн. — Вас-то он сразу испугается. — А тебя не испугается? — с сомнением спросил Бейли. — Он поймет, что тебя подослали. — Это не столь важно, мне главное завязать непринужденный разговор. — Ну…давай. Только если что-то мне спровоцируешь, я тебя прибью, Йорн. — Вы мне уже говорили сегодня, что прибьете. Я понял с первого раза. 163/297 — Лишнее напоминание не повредит, — отрезал Бейли. Йорн подошел к Лизбет, с жадным увлечением рассматривавшей оригиналы графики Гигера на стенах зала, что-то ей шепнул, после чего отправился прогулочным шагом по просторным, богато украшенным холлам, отыскивая глазами Джона. Гостей прибавлялось, диджей уже стоял за пультом и включил ненавязчивую музыку в стиле амбьянс. Йорн чувствовал повсюду цеплявшиеся за него взгляды, как тонкие нитевидные щупальца. Приобретение Джорджа оценивали, делая заключение о том, стоило ли Джорджу Бейли, великому и ужасному, владельцу практически всех крупных тюрем страны, тратить на это существо деньги, время и силы. Гости оценивали, так уж ли хороша его фигура, и многие находили, что он суховат, другие же считали, что раб чересчур взрослый, с не юношеским уже телом, слишком закаменевшим и жестким. Оценивали, так ли он элегантно двигается, и кое-кто заметил, что слухи о пластике хищника перед броском несколько преувеличены. Многие полагали, что он недостаточно высок, некоторые же говорили, что всегда неблагоприятно для дрессуры, если раб выше хозяина ростом, а Джордж решил выпендриться, купив рослого парня, на голову выше себя. Взгляды привязывались к лицу химеры, пытались установить визуальный контакт, которого Йорн намеренно избегал. Гости находили единодушно, что у генетического чудовища жутковатый, ледяной взгляд, который трудно терпеть. Притом лицо, хоть и, объективно говоря, очень ладное, породистое и благородное, многим пришлось не по вкусу. Его нашли недостаточно каноническим и слишком опасным, с необъяснимым звериным элементом — одного взгляда в лицо этого существа было достаточно, чтобы понять его мрачную, бесчувственную и кровавую природу. Да еще и специфическая особенность в форме искусственного эпидермиса, который покрывал все его тело, за исключением только нижней половины лица, создавала впечатление полумаски. Ее посчитали слишком экзотической, на очень своеобразный вкус, равно как и хищные зубы. Многие полагали, что клыки было бы гораздо лучше удалить и поставить импланты, совершенно не нужно множеством деталей навязчиво подчеркивать нечеловеческую природу раба. Кое у кого вызывала раздражение его вполне обычная одежда, хозяин вполне мог одеться точно так же. Раба Джорджа Бейли не отличала ни прическа, ни более подходящий невольничий, подчеркнуто сексуальный наряд, ни поводок, ни наручники или хотя бы защитная маска, которую просто необходимо надевать на хищника, по мнению некоторых присутствующих. Чтобы понять, что Йорн- раб, нужно было присматриваться. Даже ошейник у него был относительно неприметный, а кольцо раба, вдетое в крыло носа, вместо невольничьего прокола септум да еще и почти невидное рядом со вторым широким декоративным кольцом, выглядело как некий туманный вызов. Бейли выпендривался, он только что — многие видели — продемонстрировал, каким ручным он сделал чудовище, которое послушно и охотно принимало его сексуальные прикосновения и ласки. Можно было поспорить, что никому другому ракшас в руки не дается. Мало того, Бейли даже разрешает рабу обнять его, ограничить свободу хозяина — Джордж не боится и не стесняется. А теперь раб, довольно надменно поглядывая по сторонам спокойными ледяными глазами без страха и смирения, направился к сыну Джорджа Бейли, приведшего на вечеринку ужасно одетую девицу. — Приве-ет! — Йорн так почти ни с кем не здоровался, кроме Лизбет. Сам подумал, не перестарался ли он с елейностью от непривычки. Джон рывком обернулся на голос наставника, которого боялся, сам не зная, почему. Как отцу удавалось столь расслабленно управляться с ракшасом, он не мог ума приложить. Йорн приятно улыбался Джону и его девушке, но лишь одними точеными губами. Глаза химеры изучали обоих, словно под микроскопом, взгляд проникающий, острый, все подмечающий. Джон все время нервничал, когда Йорн вот так же смотрел на него, задав вопрос на занятии. — А…да… Привет, Йорн, — Джон собрал в трех словах всю покровительственность тона, которую смог в себе отыскать. — Вы нас не представите? — поинтересовался Йорн. У мелкого Бейли вдруг, как заметила химера, промелькнуло во взоре некое озарение, он как будто что-то придумал. — Да! Точно… Э-эм… Эллен, это Йорн, я о нем тебе говорил. — Прелюбопытно было бы знать, что? — Йорн приветливо протянул руку ладонью вверх, приглашая подать ручку для поцелуя. Девица посмотрела на него растерянно, потом на Джона. — Здравствуйте, — сказала она и ручку не подала. — Весьма польщен, — с холодком ответил Йорн, закладывая руки за спину — все-таки некоторые привычки Джордж в него вколотил. — Как я вас могу называть? Эллен или мисс…? — Эллен, да, — ответил за несколько загипнотизированную девушку Джон. — Очень удачно, что ты подошел, Йорн, — опять Джон поднакачал патерналистического тона и окутал себя облаком самоуверенности, — я как раз хотел рассказать. Эллен, вот этот чувак… с еще одним чуваком, с Дэйвом, учит меня играть. Дэйв — заключенный, а Йорн… Ну, его отец как бы спас от смерти. Ему давали вышку, но агент моего отца постоянно отслеживает подобные судебные процессы, как бы смотрит подходящих кандидатов… — В рабы? — жестким голосом спросила девушка, не отрываясь, смотря Йорну в глаза. — Ну…да… Только здесь же не на плантациях работа. — Хуже, здесь происходит сексуальная эксплуатация. — Йорн, я тебя сильно эксплуатирую сексуально? — нервно пошутил Джон. — Сегодня вы мне мозг трахнули шваброй, не скрою, — оскалился Йорн. — Очень он эксплуатируемым выглядит? Йорн, скажи ей, что ты чувствовал, когда тебе хотели вынести смертный приговор? Каково это: знать, что скоро умрешь? — вопрос был обрушен на химеру неожиданно и непонятно откуда вообще возник. Видимо он был продолжением непримиримого спора, который шел все это время между Джоном и девицей. — Зажигалка есть? — ответил вопросом на вопрос Йорн, вынимая из кармана пачку сигарет. Джон протянул ему зажигалку, сам вынул предложенную сигарету. — Мэм? — девушка отрицательно мотнула головой, отказываясь от табака. — Не хотите прогуляться, если уж такой пошел резко задушевный разговор? Мне не хочется стоять здесь на виду, потому что все подслушивают. — Ну…ладно. Куда прогуляться-то? — Орхидеи вы даме еще не показывали? Любите цветы? — Живые люблю. — О! Они там очень живые, пойдемте! Йорн повел взрывоопасную молодежь в стеклянную залу с тропическими цветами. Внутри какая-то странная парочка, видимо, чей-то отпрыск с рабыней, собирались заняться сексом, но Йорн откровенно рявкнул на них: — Господа! Здесь собраны редкие виды, отыщите себе другое место! Те не поняли, кто их выгоняет, но предпочли сбежать, не выясняя. Чудовище раскурило сигарету, выдерживая паузу. Эллен в напряжении прохаживалась вдоль стендов с экзотическими цветами, подняла стеклянную крышку мини-теплицы, заглянула внутрь. — Так, о чем это мы? — О казни, — живо отозвался Джон. — Морбидное любопытство, Джон? — Йорн невесело улыбнулся. — Какое? — парень покривился в немного капризном выражении непонимания. — Нездоровое. — Нет, просто я хочу, чтобы ты рассказал, как «ужасно», — Джон изобразил пальцами кавычки, — обошелся с тобой мой отец. Так каково это было? — Пусть скажет сначала, что он сделал, — вдруг словно очнулась девушка. — Какая разница? Ты же против смертной казни в принципе, — вклинился опять юный Бейли. — Что бы он ни сделал, ничего нет, по-моему, страшнее, чем сидеть и ждать, на какой день назначат твою смерть. — Джон, ты не совсем прав, — подал голос Йорн. — Есть вещи вполне равнозначные этому переживанию, а есть и похлеще. Для меня самым мучительным было бездействие, пустота, скука, если угодно, и осознание того, что последние дни своего существования приходится провести в пустой комнате, уставившись в потолок, или сидя в душном зале, слушая бесконечные церковные службы судебного разбирательства. — Тебе чего, совсем что ли никогда не страшно? — удивился Джон. — Почему же? Страшно, но не там, не так и не от того. Но я — это я. Я не человек, у меня другая немного психика. Вполне ясно, что многие на моем месте испытывают животный ужас. Наверное, Эллен как раз и имеет в виду, что подвергать мыслящее существо такого рода эмоциональной агонии не менее жестоко, чем истязать физически. Однако я сам не против смертной казни. — Ну, это потому, что мой отец тебя вытащил и для тебя все обошлось, — эмоционально возразил Джон. — Вовсе нет. Видите ли, система работает криво не потому, что к убийце, вроде меня, применяется смерть в качестве наказания. Что-то пошло не так в тот момент, когда меня вынудили стать убийцей, попытавшись размолоть машиной подавления общественного протеста. — Он убил двух сотрудников органов, которые демонстрацию разгоняли, — пояснил Джон для Эллен. — Граждане, на мой взгляд, должны иметь право выразить недовольство властью и существующими порядками. — Тогда начнется хаос! — отвечал Джон. — Страдание приятней, когда оно структурировано. Согласен, — улыбнулся Йорн. — Да вы одного понять не можете: нет никакой демократии, никогда не было и не будет, — распаляясь почти вскричал юный Бейли. — Посмотри ты уже реальности в глаза! — он обратился к девушке, размахивая сигаретой. — Демократия, выборы — все это фикция, чтобы непривилегированные классы чувствовали себя более значительно. Не может каждые четыре года приходить новый человек, с новой свитой, выметать все старое и наконец-то вести страну в лучшее будущее. Нету такого! Не работает, выдумка все от начала и до конца! Понимаешь? Нужна система, система требует времени. Поэтому существует элита, есть марионетки элиты, есть чернь и есть…вот, — Джон указал на Йорна. — Существа, лишенные человеческих прав. Но посмотри на него, Мелисса! Он похож на несчастное замученное и эксплуатируемое существо? А вот ты похожа! Особенно после ночной смены! Мне смотреть больно на тебя, когда ты упахиваешься на двух работах! А что я тебе предлагаю? — Интрига какая! — вставил Йорн. — Что же вы даме предлагаете? — Я предлагаю тебе со всем этим покончить. Для этого надо просто принять один простейший факт: иногда везет в жизни. Ему, — он ткнул в сторону химеры пальцем, — охуительно повезло. Он благодаря системе сексуального рабства до сих пор живой, занимается спортом с крутым тренером, играет музыку в офигенной студии и спит с личной телкой и еще ходит рычит на господина Бейли, если что-то его не устраивает. Вот так над ним мой папа измывается. Во многих странах, которые поставляют рабов, считается радостью, если парня или девку удается продать богатому господину. Тебя в этих странах на улице убили бы, если б узнали о твоих радикальных взглядах! Сказали бы, что ты с жиру бесишься, потому что у тебя три пары кроссовок, а у них три кроссовка на всю семью. Но я-то знаю, что ты не с жиру бесишься, ты просто…как это блин, называется? — Идеалистка? — подсказал Йорн. — Да! Только это все пустое. Ты ничего не изменишь в мире, это вранье для школьников и публики про одинокого супергероя и все такое. Так измени свою- то жизнь! Забудь всю эту хуйню, люди не равны, у них нет равных возможностей. Все зависит от везения. Если бы ты выиграла в лотерею, ты бы что, не нашла, как деньги использовать? — Да, нашла бы…- опять жестко отвечала девушка. — Так вот ты выиграла! Поздравляю! Просто прекрати себе, и мне заодно, трахать мозги по поводу рабства. Еще раз на него посмотри, какой он разнесчастный, забитый, бесправный, голодный… — Джон, может, хватит уже? Мысль ваша вполне ясна, а меня вы в краску вгоняете, — прервал юного Бейли Йорн. — Да, конечно, вгонишь тебя… — Он правду говорит? — спросила девушка вдруг, обращаясь к Йорну. — Он тебе не приказал это все говорить? Тебе здесь действительно нравится? — Мисс, мне приказывает только господин Бейли старший. То, что я сейчас сказал, я сказал по своему почину. — Так тебе нравится? — Я хочу показать вам студию, чтобы вы сами сделали выводы, — ответил Йорн довольно неожиданно. — Вам интересно то, чем я здесь занимаюсь? Я думаю, что вам нужен все же нюансированный взгляд на это место и мое положение. — А вечеринка? — засомневался Джон. — Еще ничего не началось, пока скукота, на мой вкус, — ответил Йорн с виду невозмутимо. Только глаза у него сделались какие-то подозрительные, он чуть прищурился, делая затяжку, словно снимал мерку с Джона. — Ну…хорошо, пошли… Можно Дэйва вызвать. — Вполне, — скептическим тоном ответил Йорн. — Как вы решите, Джон. Трое покинули стеклянную галерею и направились по просторному холлу в сторону дверей в апартаменты, около которых стояла охрана. В Йорне, если смотреть со стороны, появилось что-то слегка от овчарки, гонящей домой двух заблудившихся ягнят. Он шел позади свободных, как по протоколу и полагалось рабу, но ребята чувствовали, что химера их направляет, а не вежливо уступает дорогу. Очень неприятное обоих охватило чувство из-за шедшего за ними по пятам ракшаса. Когда они подошли к стеклянным дверям, и охранник в ответ на Йорново «Мы в студию!» вынул ключ-карту и провел ею по замку, открывая дверь, Джон в кристально блестящих стеклах увидел в дальнем конце холла отражение своего отца, который энергично делал знаки то ли охране, то ли чудовищу. — Э-эм… Нет, я передумал, — неожиданно Джон встал в дверях и повернул обратно. — Сейчас же будет аукцион, а студия никуда не убежит. — Джон, вы уверены, что Мелиссе или Эллен не достаточно на сегодня? — Йорн встал у обоих на пути. Джон и его дама застряли в дверном проходе, чудовище одну руку положило на край стеклянного полотна и, уже не таясь, отсекло путь обратно. — Это я буду решать! — зашипел парень. — Джон, еще раз говорю, достаточно на сегодня. — В сторону, урод! Йорн выставил ногу. Охранники, которым приказали по рации не препятствовать рабу Джорджа, застыли в легкой растерянности. 167/297 — Джон! — Да чего ты мне сделаешь? — юный Бейли был одним из свидетелей, издали наблюдавших, как Джордж совсем недавно сначала ударил химеру и тут же заставил чуть не под него лечь. Йорн ничего Джорджу не сделал, только чертыхнулся. Отец также всем, в том числе и Джону, рассказывал, насколько он выдрессировал ракшаса, приучив подавлять агрессию и безропотно принимать как сексуальные манипуляции, так и побои. Джон подпрыгнул, размахнулся, целясь в физиономию чудовища, и в следующую секунду осознал, что его кулак застрял в железных пальцах, а кисть вывихнута с силой наружу. — Ай! — вскричал он от боли. Этого «Ай!» и оказалось достаточно, чтобы включился датчик. Йорн выпустил юного господина Бейли и со сдавленным звериным воплем грохнулся на мраморные плиты пола, скрипя зубами, корчась и хватаясь в полубезумии за ошейник. Девушка взвизгнула от испуга и выворачивающей желудок животной эмпатии. — Пошли, пошли, пошли! — Джон потащил ее обратно почти бегом. Навстречу неслись Джордж и сотрудник службы безопасности. — Джон! Стой! — рявкнул Бейли, но сын, не останавливаясь, со злобным азартом выкрикнул: — Мы пошли к гостям! — Твою мать! — заорал Бейли, но новая волна хриплого надсадного крика химеры вернула его внимание. Джордж отмахнулся от Джона и, набирая по дороге код системы, побежал к Йорну. — Отключить! — сказал он, поднося к лицу пульт в виде наручных часов. Йорн дернулся последний раз и потерял сознание. — Дьявол! Вы что, не могли этих двоих подпихнуть, чтобы вытурить к чертовой матери отсюда? — Сэр, но это же ваш сын! Нам сказали этому, — охранник указал на неподвижное тело в лаковых брюках, — просто не мешать. — Быстрее соображать надо! Сами впустили непонятно кого, потому что вместе с моим сыном, видите ли. Он за вас вашу работу пытался сделать, — Джордж опустился рядом с Йорном и перевернул его на бок. — Врача вызовите хотя бы! Скажите, что система у ракшаса сработала. Йорн? — Джордж прощупал пульс на шее, прислушался к дыханию. — Дьявол…он после этого вообще никакой сейчас будет…он же так хреново это все переносит… — Джордж положил ладонь Йорну на плечо и заглянул в красивое омертвелое лицо. Потом снова прощупал пульс на шее, на запястье, погладил по голове, определенно, нервничая. — Йо-орн! Ну, давай уже приходи в себя… По холлу застучали каблуки. Маленькая фигурка, сексуально обтянутая кожей, неслась настолько быстро, насколько позволяла обувь. Лицо девушки было смертельно бледным, зеленые глубокие ведьмовские глаза потемнели яростью и страхом. — Йорн! Что с ним? Господи…- Лиз чуть не с разбегу бросилась на колени перед чудовищем. — Сэр… Джордж…это…это он кричал? — Так, спокойно! — рыкнул недовольный и обеспокоенный Бейли. — Да, система сработала. Ну…бывает… — Боже мой! То есть это он кричал? — Да, — буркнул Бейли. — От боли? — Лиз продолжала требовательно его допрашивать. — Да, это неприятно, когда шокер срабатывает. — Неприятно…ч-черт…- Лиз хотелось броситься на Джорджа и выцарапать ему глаза. Она с гневом и ненавистью уставилась на его руку, гладившую черные локоны химеры. — Успокойся. Это даже хорошо, что он потерял сознание. Скоро должен очухаться. Что, думаешь, в первый раз с ним это случается? Первое время чуть 168/297 не через день это происходило, пока жестко заковывать не начали. Ты его уже готовеньким себе в трусики получила, а мне пришлось все вот эти прелести проходить больше года. Сейчас…подожди. Лиз постаралась не смотреть на Бейли, потому что он вызывал у нее тошноту и физическое отвращение. Она просто не представляла, как Йорн выдерживал общение с этим человеком и даже умудрялся Джорджем до некоторой степени манипулировать. Она села рядом на пол и взяла чудовище за руку, в тревоге потеребила похолодевшую ладонь. Красивые угольные пальцы вдруг слегка сжались. — Йорн? — Лиз… — прохрипел Йорн шепотом. — Что ж у тебя бзик-то прям на ней…- буркнул Джордж. — Не важно, пускай как хочет, так и называет, — рыкнула тоненькая девочка, превратившаяся на мгновение в ведьму из тихой кошечки, словно латексный призрак почти незримо присутствовавшей в апартаментах. — Йорн, ты как, дорогой? — Сейчас…сейчас…подожди…- сипло повторял Йорн шепотом, он попытался приподняться, но не мог, тело отказывалось ему подчиняться. Появился доктор Штайнер с небольшим серым чемоданчиком, поздоровался с Джорджем за руку, поставил чемоданчик на пол и сел рядом с химерой на место, которое уступила ему Лизбет. Она опустилась на пол с другой стороны, взяла правую ладонь Йорна в руки, растерла. Врач тем временем надел Йорну на левый указательный палец тонометр, посмотрел зрачки. — Язык не прикусил? Ничего? — Йорн отрицательно покачал головой. — Что ж тебе достается-то все…- с искренним участием и скрытым неудовольствием проворчал Штайнер и мельком бросил взгляд на Бейли. Тот стоял, заложив руки в карманы, смотрел на своего любимого зверя, в полусознании распластанного у его ног. — Да…случайно опять…- пояснил Джордж. — Угу…- Штайнер посмотрел показания тонометра и приготовил лекарства. — Случайно, да…- с сарказмом громко прошептал Йорн. — Черт тебя побери, Джо… — Очнулся, называется. За языком следи, аспид! — пригрозил Джордж. — Да пошел ты…- у Бейли даже пропал дар речи на секунду. — Джордж, не обращайте внимания, — Штайнер слегка ткнул Йорна ладонью в грудь. — Он не вполне соображает, что говорит. — Да все я соображаю! На кой дьявол ты там стоял, жестикулировал?.. — Прекращай мне «тыкать»! — рявкнул господин Бейли. -Йорн! Уймись, дай сначала вколю, — цыкнул на химеру доктор Штайнер. — Тебя, конечно, развезет, но надо блокировать общее перевозбуждение нервной системы, — он закатал Йорну рукав, наложил жгут и постучал по сгибу локтя, потом принялся сканером искать вену. — Боже мой…если бы вы только знали, как вы меня все з-заебали…- шепотом сипел Йорн. — Сначала, блядь, возбудят…потом блокировать надо… — Я не собираюсь это все еще от него выслушивать… Чего у тебя с голосом, придурок? — Сорвал, похоже, — заметил Штайнер, вводя иглу. — Третий уровень что ли включился? Очень было больно? — Йорн в ответ только закатил глаза. — Угу, — буркнул Бейли. — Он с Джоном повздорил. Орал так, что по всему крылу было слышно. Штайнер ничего не сказал в ответ, но на его серьезном доброжелательном лице снова нарисовалась гримаса крайнего неодобрения. — Ладно, мне нужно возвращаться к гостям, — сказал Бейли еще немного помявшись. — Тем более, что я, видимо, раздражаю его высочество. Если он больше ни на что сегодня не годен, пускай идет в апартаменты. Ч-черт знает, что такое… — Ну что, ты сесть до сих пор не можешь? — спросил доктор Штайнер, когда Бейли удалился нервным, напружиненным шагом в залы, наполнявшиеся наряженными гостями. Кое-кто стоял и наблюдал издалека за сценой у стеклянных дверей, попивая шампанское. — Нет… сейчас уже… секунду, — Йорн вздохнул глубоко и приподнялся на локтях, потом с трудом сел, поддерживаемый Лизбет, поджал одну ногу. — Что сейчас чувствуешь? — Слабость просто дикая… Голова кружится, — иногда у него появлялся голос на пару секунд, словно обрывки радиопередач среди белого шума, немедленно снова пропадал. — Ничего нового в плане симптомов? — Нет, кажется… Все как в старые добрые времена… — Йорн, как тебе удалось «случайно» включить красный уровень? — Мелкий меня хотел «нокаутировать», — Йорн изобразил плохо слушавшимися пальцами кавычки и прижался к Лизбет плечом и боком. -Йорн, уверен, что удар Джона был бы гораздо менее травматичен, — покачал головой врач. — Смотря для чего. Для моего самоуважения это было бы фатально. Если я позволяю себя бить по лицу Джорджу Бейли — есть у него такая историческая привилегия — это не подразумевает, что я позволю всему его семейству делать то же самое. Мало того, что Джон — сопляк, мало того, что я — его преподаватель, он ко всему прочему по закону не имеет права ко мне прикасаться. -Йорн, Йорн! Не распаляйся, побереги связки, — предупредил Штайнер, косясь на отошедших в сторону охранников. — Угадай, кто по закону имеет еще меньше права прикасаться к Джону? Ты просто никому этим не делаешь жизнь проще, себе в первую очередь. — Доктор Штайнер, жизнь существует внешняя и внутренняя. Вторая для меня имеет несомненный приоритет. Так откуда вам знать, что делает мою психическую жизнь проще: стабильный пульс или ощущение сохранности моей личностной структуры? Штайнер некоторое время смотрел в пронзительные серые глаза Йорна и собирал медицинские принадлежности в чемоданчик. Потом предложил: — Давай помогу подняться, если ты в состоянии, — он подставил химере руку, и, когда Йорн за него ухватился, почувствовал всю тяжесть и мощь скульптурного, гибкого тела. — Ты молодец…- шепнул он, впервые, пожалуй, оказавшись так близко лицом к лицу с химерой в момент, когда чудовище не было сковано кандалами или зафиксировано ремнями на больничной кровати. От Йорна приятно пахло дорогими восточными духами, пряными сигаретами и новой кожаной одеждой, лицо, пересеченное ровными бороздами изощренной скарификации, блестело и тускло переливалось сложными оптическими эффектами. Штайнер снова наклонился к его украшенному платиной и алмазами уху, шепнул: — Не перегибай только с Джорджем. Он может в одночасье перемениться, — после этого он прибавил уже вслух: — Йорн, я бы настоятельно рекомендовал тебе уйти с вечеринки. — Что ж вы думаете, я получил по мозгам из-за Джона и не досмотрю спектакль? — он обнял Лизбет за плечики, чтобы меньше пошатывало. — Ты тоже так считаешь? — Да, но ты же все решил, — ответила Лиз, смотря на него снизу вверх. — Но ты же мне позволяешь так решить? — он оскалил клыки, но на Лиз он скалился совсем не с тем выражением, что на Джорджа или кого бы то ни было еще. 170/297 — Если тебе самочувствие позволяет, — серьезно ответила та. — При мне это первый раз случилось, я пока не пойму, насколько все плохо. — Завтра никакого спорта, — бросил Штайнер. — Я Джорджу напишу, хотя он и сам знает. — Спасибо, сэр, — Йорн протянул Полу Штайнеру дрожащую руку, тот пожал с каким-то сильным, но неопределенным чувством, которое Йорн не мог разгадать. То ли это была странная признательность, то ли ободрение и понимание…