Пентхаус

Джорджу не хотелось ни с кем общаться. Он был зол и крайне напряжен. Стоя с бокалом шампанского в руке посреди зала, в котором завершали подготовку подиума для благотворительного аукциона, он переводил взгляд то на Джона, бродившего в стороне под руку с девицей, то на темный силуэт Йорна, который стоял у стены рядом с гигантским зеркалом, обнимая свою кожаную игрушку. Джон все время массировал с болезненной гримасой правую кисть, что вызывало у Джорджа чувство близкое к злорадству. Йорн, хоть и не терял своей танцорской осанки, прислонился лопатками к стене и в добавление к этому вцепился в девчонку, которая, казалось, заснула у него на груди. Однако присмотревшись, можно было видеть, что они незаметно переговариваются. Химера хищным волчьим взглядом сканировала снова и снова поток блестящих гостей и рабов, неспешно колыхавшийся по залам. Иногда он указывал кожаной куколке на кого-нибудь, и двое скалились друг другу удивительно похожими улыбками. Джордж не мог ревновать Йорна к этой странной девице. Двое хоть и были словно тихие заговорщики, их теплые и нежные воркования нельзя было сравнить с красочной, жестокой, яркой и предельно возбуждающей борьбой, которая происходила между хозяином и его сексуальным рабом. Двое забавляли Джорджа. Особенно его забавляло то, как убийца старался быть с девушкой милым, и хозяин был вовсе не против понаблюдать за их флиртом со стороны. Это была еще одна грань чудовища, и без девчонки ее бы вряд ли удалось изучить. Именно этим Джорджу и нравились гетеросексуальные парни: они представляли неисчерпаемые возможности для насильственного вскрытия табуированных сторон их сексуальности посредством дрессуры, но всегда сохраняли любовь к противоположному полу — целый дополнительный набор красочных фасеток поведения, которые они не могли проявить с Джорджем. Бейли любил наблюдать за тем, как Йорн снимает все защиты, расслабляется и успокаивается, сплетаясь с тонкими ручками, со стройными маленькими ножками. И ему совершенно не требовалось самому иметь тот же эффект на химеру. Ласкать и целовать Джорджу нравилось чудовище отстраненное, напряженное, испытывающее сексуальное желание вопреки рассудку. Джордж не уставал повторять про себя, что ракшас был совершенен в этом аспекте. Но идти к желаемому результату пришлось долго — гораздо дольше, чем с человеческими предшественниками. Джордж очень хорошо запомнил вечер, когда случился перелом и чудовище внутренне, кажется, признало хозяина. Джек тогда еще помогал с дрессировкой, потому что один Джордж не справлялся с агрессивным, полным негодования, непонимания, отказывающимся принять свою судьбу и мощным, как лось, рапаксом. Почти семь месяцев происходило это мучение, не лишенное, правда, для Джорджа своих приятных моментов. Йорн, наглухо запакованный в латекс и облегающую кожу, лишенный зрения с помощью непроницаемой двойной маски, опутанный щупальцами прочных ремней, больше похожий на стройную резиновую мумию, одним видом своей укрощенной силы, уязвимости и красоты вызывал у господина мучительнейшую и сладчайшую эрекцию. Джордж был непреклонен, хитроумен и опытен, он от химеры не отступал, вопреки яростному противодействию. Йорн в конце концов измотался от клетки и цепей, тем более что братья Бейли все с большей регулярностью добивались от него самого важного — насильственно вызванного сексуального возбуждения. Йорн постепенно сдал некоторые принципиальные позиции и, надев на него смирительную рубашку и латексную маску, Джордж получил возможность проводить вместе с химерой приятные вечера. К моменту, который пришел на ум Джорджу, он уже отказался от смирительной 172/297 рубашки и готов был оставить только металлические трензеля во рту и уздечку, а также поставить химере линзы с непрозрачными зрачками, чтобы его красивое лицо почти ничем не искажалось. Йорн говорил Джорджу, что категорически не переносит контактные линзы, но Бейли не поверил — полное «мумифицирование» он тоже поначалу не переносил, а потом привык, даже освоился как будто. Закончился эксперимент, по правде сказать, довольно неудачно. Йорн с ярко розовыми белками и заливающийся слезами представлял собой довольно отталкивающее зрелище. Пришлось ему подобрать плотно прилегающую к коже латексную полумаску, чтобы по-прежнему держать сексуального раба в темноте. В тот вечер, Джордж помнил, Йорн был в простом черном кэтсьюте из латекса, идеально прилегавшем к химерическому телу, которое Бейли со всей внимательностью и тщательностью изучал с того момента, как после тяжелого послеоперационного периода, наконец, прижился шокер. Тяжелая крепкая сбруя прикреплялась к широкому усиленному сталью ошейнику с цепью, руки были не только закованы в наручники на запястьях, но и притянуты к бокам ремнями выше локтя. Бедра тоже стянуты вместе ремнями, на лодыжках стальные кандалы. Поверх маски — аккуратная уздечка из прочной резины удерживала трензель во рту и предохраняла маску от несанкционированного снятия. Как-то так случилось, что чудовище пребывало в неплохом настроении, вопреки обстоятельствам. Держа на коленях его голову и любовно поглаживая, пока химера отходила после привычной процедуры сексуальной стимуляции, Джордж ощутил, что Йорн впервые почти даже разнежился у него в руках. Злой, нервный, готовый разорвать хозяина монстр наконец-то поддался тому удовольствию, которое предлагали руки Джорджа и Джека. Джек, расслабляюще массировавший химере бедра, подмигнул брату и многозначительно кивнул на лицо Йорна — тот был в приятной полудреме, невзирая даже на введенное в рот железо. Экзотическому зверю дали время немного отдохнуть, посмотрели новости, потом Джордж сказал, перебирая сильно отросшие смоляные локоны зверя: — Ну, что, ничего по телеку нет… Йорн, сыграешь с нами в паб квиз? — Йорн скрипнул зубами по трензелю. — Сейчас, сейчас сниму. Джордж отстегнул кольца устройства от уздечки и аккуратно вынул трензель изо рта химеры, стараясь не задеть клыки. Он с удовольствием посмотрел, как его зверь облизал слегка пересохшие губы. — Давайте, — чуть хрипловато сказал ракшас. — Я бы еще не отказался увидеть свет божий. — Нет, Йорн, пока еще нет. Все в свое время, — ответил Джордж и подтолкнул, чтобы тот сел. — Но, если обещаешь, что не будешь хулиганить, я тебе освобожу ноги. — Хорошо, сэр, — согласился тот. — Обещаю, что не буду хулиганить. Джек взял у брата ключ, сначала снял ремень с бедер, потом разомкнул один браслет на лодыжке и, проверяя честность Йорнова обещания не хулиганить, бесстыдно провел рукой по ноге, между бедер, и остановился в паху. — Совсем другое дело, парень, — сказал он, пальпируя гениталии ракшаса через латекс. — Очень хорошо. Вот так ты себя и должен вести, мальчик мой. Если хозяин хочет раба поласкать, раб обязан подчиниться. Запомни это ощущение. Йорн только повернул голову, не видя, в сторону Джорджа и выдохнул сквозь зубы. Джек его отпустил и хлопнул по плечу одобрительно. Джордж тем временем отошел, вынул из глубин великолепного старинного комода с интарсией из черепахи и перламутра шкатулку с миллиардом карточек, на которых значились вопросы из самых разных областей науки и техники. Ему не нравилось использовать программу с игрой на планшете, в паб квиз он любил играть по старинке. Йорн подумал и сел на диване по-турецки, поджав ноги. — Правила простые, — объявил Джордж, одновременно вынув из корзинки с фруктами, стоявшей на кофейном столике, яблоко. — Я зачитываю вопрос, кто знает, говорит стоп-слово и отвечает. — Какое у нас сегодня стоп слово? — поинтересовался Джек, упираясь ладонью в коленку будущего противника. — Диэтиламид d-лизергиновой кислоты, — ответил Джордж. — Можно просто «ЛСД»? — спросила химера. — Не-а, в этом фишка, Йорн, — отвечал Джек. — Потренируйся. Красивые губы на закрытом полумаской скульптурном лице искривились в усмешке. — На что играем? — спросило чудовище. — Джек, что ты в пределах наших скромных возможностей хочешь, чтобы Йорн сделал, в случае проигрыша? — Французский поцелуй, — откликнулся тот, не слишком долго задумываясь.— Только без попыток изувечить и прочего безобразия. Если не готов, отказывайся сразу. И не бойся, я целуюсь так же хорошо, как и ласкаю. Покруче некоторых, — он подначивающе мигнул Джорджу. — Ага, рассказывай давай! — Ну, Йорн всегда может сравнить…- Джек засмеялся так, словно шутка была абсолютно невинной. — Я что получу? — сухо спросил объект Джорджева страстного желания. — День без бондажа, только с включенным датчиком, естественно. При условии, что будешь неукоснительно следовать правилам и выполнять приказы, — ответил ему старший Бейли и отрезал себе швейцарским ножом кусок яблока. — Ну, что? Рискнешь? — Ну ладно… — Не «ну ладно», а «да, сэр» или «нет, сэр», — терпеливо поправил химеру Джордж. Он еще не начал серьезно приучать Йорна к этикету, его еще нужно было укрощать физически и сексуально. Однако впоследствии Йорн над этикетом беззастенчиво смеялся. Отучить его называть хозяина по имени так и вовсе не удалось, и Джордж плюнул на это нарушение. Впрочем, было что-то интимное и доверительное в этом «Джордж...», произнесенном красивым, хрипловатым, словно чуть поцарапанным голосом Йорна. — Ну, что ж… Все готовы? Мозг размяли? — Ща, подожди! — Джек тоже взял яблоко. -Давай! — Вопрос номер первый…- громкий хруст. — О! — Джордж хихикнул. — Беру карточки наугад, никакого подвоха, Йорн. Итак: «Прокол мужского члена вдоль нижней стороны головки и уретры». — Гос-споди… — Диэтил…тьфу…- Джек с полным ртом завяз в стоп-слове. — Короче…- он прожевал кусок своего яблока. — «Принц Альберт». — И это правильный ответ! Один-ноль. — Все вопросы такого плана будут? — скептически покривилась химера. — Боишься проиграть? — хмыкнул Джек, снова громко откусывая. — Нет, сэр. Тенденциозность некоторая прослеживается. — Так! Цыц, игроки! Следующий вопрос: «Корона и павильон. Их разделяет…?» — Диэтиламид, мать ее, кислоты! — выкрикнул Джек. — Рундист! — Черт…это о бриллиантах, что ли? — Йорн откинулся на спинку дивана в легком раздражении. Джордж хлопнул его по резиновой спине. — Соберись, тряпка! Два-ноль. Следующий вопрос: «Фиктивный персонаж, чьим именем названы мемуары четырнадцатого века о путешествиях в дальние земли, населенные фантастическими существами», — на словах «фантастические существа» Джордж со значением положил руку на бедро 174/297 химеры. — Э-эм… — Джон Мэндевил, первое издание 1357 года на французском языке, — сказало фантастическое существо. — Он не сказал стоп-слово! — воспротестовал Джек. — Вы в предыдущий раз тоже не очень-то его сказали, — ослепленное маской чудовище враждебно повернуло голову к младшему Бейли. Джордж знаками показывал Джеку, чтобы он не провоцировал химеру. — Джек, ты же все равно не знал, — заметил старший Бейли. — Но правила есть правила, — тот тоже выразительно делал знаки. Джордж понимал, почему он настаивает: вовсе не из-за лишнего очка, хотя первым поцеловаться с великолепным чудовищем ему, без сомнения, хотелось. — Ч-черт…- рыкнул Йорн. — Сэр, давайте следующий. — Все. Разогрелись, теперь строго по правилам. Следующий: «Избавиться от аллергенного эффекта натурального латекса можно при помощи…» — Диэтиламид d-лизергиновой кислоты! — выпалил Джек. — Обработка хлором! Ей! — Черт… — «Ведическое учение выделяет три типа женщин: камини, пумскали и свайрини. Последняя свайрини — это…» — Диэтиламид d-лизергиновой кислоты. Распутная женщина, — сказал Йорн и оскалил белые красивые клыки на Джека. — Правильно… Откуда ты такие вещи знаешь? — Читал много, когда в Кембридже восемь лет учился, — отрезало чудовище. — О, еще один вопрос классный: «Британский индолог, обнаруживший рукопись, в которой описывается местоположение Пещеры Трех Мудрецов — места обнаружения останков Homo Rapax». — Ой…как же там… — Диэтиламид d-лизергиновой кислоты! Джейсон Стентон, — опять ответил Йорн. — А! Кто-то у нас хорошо сделал домашнюю работу, а кто-то явно схалявил, — рассмеялся Джордж, указывая на брата. — Ты сам-то знал? Вообще это твоя домашняя работа, а не моя. — Ну, я бы тоже сейчас не вспомнил. Йорн, тебе награда, — он отрезал дольку яблока и осторожно поднес ее к лицу химеры. Джордж тоже сделал домашнюю работу и знал, что из всех фруктов чудовище любит те, что пожестче и покислее — яблоки в первую очередь. Джек стих и замер в ожидании. Он, как и Джордж, знал, что момент назрел крайне деликатный. — Это приказ, — негромко, но твердо сказал Бейли, чтобы помочь химере преодолеть себя. Зверь поколебался, но оскалил зубы и взял яблоко. У Джорджа даже сердце екнуло от волнения, но оба Бейли поспешили сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Джордж еще раз про себя оценил преимущества сенсорной депривации для дрессировки. Без маски Йорн бы никакую еду из его рук сейчас не взял бы, потому что видел бы жаждущие глаза дрессировщиков. — Вопрос следующий: «В одиннадцатом веке бумага стала поступать в Европу через исламские государства. Центром производства был город.?» — Не, я вообще не знаю, — признал поражение Джек. — Сейчас… Бухара…нет, — химера задумалась, вспоминая. — Самарканд, по- моему. — Правильно! Йорн… — Джордж вложил ему между оскаленных зубов еще одну отрезанную дольку яблока осторожно, чтобы тот не вздумал хозяина подпустить поближе, а потом прикусить. Он уже нечто в подобном духе проделал. В первый раз руку пришлось зашивать, во второй, наученный горьким опытом Джордж, успел увернуться и врезал Йорну как следует по ребрам. Но сейчас Джордж не 175/297 думал о прошлых неприятностях, они случались в самом начале приручения Йорна, сейчас Бейли упивался кратким мгновением, когда яблоко из его рук переходило во владение красивого чудовища. Его завораживало движение скульптурных, чувственных губ с херувимским завитками в уголках, которые имели всегда выражение собранности и интеллигентной сдержанности без малейшей тени сластолюбия. Если бы процесс приручения начал налаживаться, Джордж уже скоро смог бы украсить точеную нижнюю губу химеры кольцом, а также сделать обязательный рабский пирсинг посередине языка. Ему очень хотелось нарушить эту девственную природную структуру, пробурить нетронутые мягкие ткани и оставить на них следы цивилизации, знаки того, что участок этой первобытной природы теперь принадлежит ему. Вопросы сыпались один за другим, один за другим Джордж отдавал чудовищу нарезанные кусочки яблока. Когда Йорн ответил правильно на одну из финальных загадок про значение слова «столпогрыз», Джордж решился еще на один эксперимент. Он взял отрезанную дольку в зубы и, стараясь задержать дыхание, чтобы чудовище не успело догадаться, что делает хозяин, прикоснулся яблочной мякотью к его зубам, а когда зверь сомкнул на ней острые резцы, произошло секундное столкновение губ Джорджа с его губами. Йорн отпрянул, но ничего не сказал. Бейли тоже не стали ничего комментировать. В конечном итоге Джек проиграл Йорну с отставанием в несколько очков, у химеры был очень широкий кругозор и, очевидно, отличная память на детали. Французского поцелуя не удалось получить, зато Джордж пристрастился к игре с едой. Под настроение и при некоторой манипуляции Йорн мог откусить половину чипса, который Джордж предлагал ему, держа в зубах, или принять из рук хозяина виноградину. Именно благодаря этой игре хозяину удалось постепенно подвести химеру к соприкосновению губами, потом языками и в конечном итоге к глубоким долгим поцелуям. Йорн, как ни парадоксально, любил целоваться и делал это довольно искусно. Будучи в сильном сексуальном возбуждении, он позволял хозяину некоторые вольности наподобие прикосновений к языку и клыкам. Насильственное произведение проколов и установка неснимаемых украшений хоть и отбросило отношения химеры и хозяина назад как раз в момент, когда в них начали созревать зачатки доверия, все же сделало его поведение менее невинным, что ли. Йорн словно бы стал более циничным зрителем сексуального использования своего тела. Джордж не меньше года потратил, приучая химеру к нескромным прикосновениям, бесстыдным поцелуям, властным объятиям, физической близости хозяина. Он не сказал бы, что результат был стопроцентный — от человеческих мальчиков- рабов он обычно добивался того, что они сами готовы были ластиться и просить сексуального внимания. Йорн избегал его, сколько мог, но исходя из того, с чего начиналась дрессура, можно было назвать огромным прорывом то, что Джордж время от времени получал возможность ласкать его даже между ног и поигрывать рабским кольцом в головке члена. Джордж был выведен из состояния задумчивого наблюдения за своим сексуальным рабом, когда в микрофоне раздался голос ведущего аукцион Ларри Уоткина, телезвезды, прославившейся несколькими скандальными шоу. Он заработал баснословные деньги на удачных вложениях и обожал все, что было связано с сексуальной эксплуатацией рабов. Он тоже любил юных мальчиков и окружал себя ими, не щадя кармана. — Дамы и господа! Разрешите поприветствовать вас в этом гостеприимном доме, двери которого для нас распахнул Джордж Бейли, — аплодисменты, все начали хлопать Джорджу, зал вспорол чей-то неприлично оглушительный разбойничий свист — черт, потерявший голос, тоже самовыразился. — Джордж, твой парень тебя любит, однако… — все засмеялись, посматривая то на Джорджа, то на Йорна и, вероятно, задаваясь вопросом, почему хозяин и любимый раб смотрят шоу порознь. Все, конечно, слышали крики в холле и узнавали последствия болевого шока у химеры: парень явственно пошатывался, когда вошел в зал, а сейчас стоял, держась за стенку. — Сегодня на нашем традиционном благотворительном аукционе выставлено пять лотов и полученные деньги будут направлены организации по борьбе с раком. Но, как вы знаете, аукцион вдвойне благотворительный, поскольку призван найти новый дом для рабов, по той или иной причине вынужденных расстаться со своим хозяином. Сами понимаете, причины эти не бывают приятными. Итак, позвольте мне начать… Первым лотом был мужчина лет около пятьдесяти в наручниках, усатый, мускулистый, разодетый в сексуальную кожу, явно подкрашенный визажистом и покрытый автозагаром. Его никто не захотел покупать. Он долгое время принадлежал крупному рабовладельцу, но теперь тот решил от него избавиться, потому что он стал слишком взросл. Все присутствующие, видимо, были солидарны с бывшим хозяином - раб был старый. — Если Джон надеется этим зрелищем переманить мисс Смит на свою сторону, — хрипло сказал Йорн, целуя Лизбет в макушку и заботливо поправляя ее ошейник, — боюсь, у него, мягко выражаясь, ничего не выйдет. — Я бы выразилась по-другому, — проговорила Лизбет. — И как же вы выразились бы, моя королева? — По-королевски выражаясь, это пиздец… — она смотрела в серьезные и в то же время потухшие глаза взрослого мужика, который, стоя на подиуме, с усилием держал осанку и приветливое выражение лица. — Я не собираюсь дожить до подобного момента, — прошептал Йорн, щекоча ей ушко кольцом и платиновым шипиком в губе. — У меня есть некоторые мысли… — Лиз застыла в его руках. Следующим на площадку вывели темного парня лет двадцати с зелеными глазами и на удивление европеоидными чертами. Тут уже гости явно заинтересовались. Парень был весьма симпатичен, хорошего роста, в достаточной мере атлетичен, хотя Джордж бы за него нещадно взялся в плане мускулатуры. Больше всего привлекали внимание его кошачьи зеленые глаза. Они чем-то напоминали глаза Йорна, возможно потому, что парень смотрел на толпу полуприкрыв веки, из-под ресниц, только в лице его не было выражения каменной, холодной силы, которое повергала в трепет тех, кто сталкивался с ракшасом. Он имел лицо скорее отстраненное и отчасти напуганное, хотя старался свой страх скрыть. Ведущий рассказал историю парня. Его звали Макена, но покупатель мог, конечно, изменить имя по своему вкусу, что было типичной практикой. Парня похитили в пятнадцать, три года его перевозили из одного невольничьего борделя в другой, где ему приходилось обслуживать богатых по местным меркам клиентов, в основном наркодельцов и торговцев оружием (публика с пониманием и сочувствием выдохнула). Те регулярно подвергали его физическому насилию и разнообразным издевательствам. Один из многочисленных агентов Джорджа Бейли, проводя рейд по притонам, заметил выделяющегося парня и, когда хозяин отказался его продавать за стандартную цену, просто увел, пока ребята агента держали хозяина и его ребят под дулами автоматов (на этом моменте рассказа народ снова зааплодировал, Джордж сдержанно кивнул гостям). С Бейли шутить не стоило, и он всегда получал то, что хотел. У раба между тем оказалось множество проблем со здоровьем, в том числе гепатит А и малярия, но сейчас он прошел достаточно длительное лечение и был максимально приведен в порядок. Также он смог немного подтянуть английский. Кто-то из уважаемых гостей поднял руку и попросил, чтобы раб разделся. Просьба была немедленно удовлетворена. Один из ассистентов на подиуме сделал знак парню, и тот, определенно нервничая и смущаясь, стянул с себя белую футболку, легкие светлые брюки. Хотел, видимо, на этом остановиться, но ему приказали раздеваться полностью. Йорну, наблюдавшему с нарастающим чувством омерзения, стало от этого совершенно не по себе. Вспучились зловонным пузырем из болота памяти детали первой встречи с хозяином. Ассистент на подиуме демонстрировал потенциальным покупателям член парня, а ведущий расписывал его линейные размеры и прочие достоинства. Йорна передернуло, хотя без очков он воспринимал сцену довольно размыто. Повинуясь какому-то непонятно откуда взявшемуся рефлексу, он положил ладонь на глаза Лизбет. — Йорн? — удивленно спросила она, беря его за украшенную наглухо запертыми браслетами кисть. — Извини… Я подумал, что тебе так же погано, как и мне… Случайно…извини… — срывающимся, совершенно охрипшим словно от жесточайшей простуды голосом оправдывался Йорн. — Тихо, тихо, дорогой. Тебе надо сказать хмырю, чтобы тебя врач нормально посмотрел. Ты такие вещи умеешь на сцене делать, не срывая голос, а тут… — Потому что я не контролирую, что я делаю, когда эта зараза включается. Если завтра не начнет восстанавливаться, Джордж сам меня отправит, скорее всего… У меня это уже было, когда я Джорджу саданул, потому что они в наказание минут пятнадцать не выключали систему. Такого я не испытывал никогда в жизни: думал, из собственной шкуры вылезу, — Лиз, слушая любимое чудовище, вцепилась ему пальцами в бок. — Начальная цена лота 250 тысяч долларов! 255 тысяч дама слева… 260 тысяч… — Йорн, сколько хмырь за тебя заплатил? — шепотом спросила Лизбет. — Ты такая хорошенькая, когда называешь его «хмырем»… — Йорн Джорджа называл «дядей Джо», но никогда не произносил эту кличку вслух. — Мне он жутко неприятен, особенно после сегодняшнего инцидента, — бросила Лиз, а Йорн подумал, что он не может свое отношение к Бейли охарактеризовать как неприязнь. Джордж был человеком, которого Йорн собирался убить, но это было нечто более глубокое и причудливое, нежели неприязнь. — Бейли говорит, что 280 миллионов плюс налоги, — ответил Йорн. — Почему такая гигантская разница? — спросила Лиз, отворачиваясь от происходящего в зале и обращая взор на химеру. — Лиз, здесь, насколько я понимаю, они пристраивают секонд-хенд по доброте души. Обычно они платят за рабов с рынка от миллиона до семи. — Все равно колоссальная разница. — Они гоняются за экзотикой, — сиплым шепотом ответил Йорн. — Этого наверняка возьмут за цвет глаз. За меня столько дали, потому что я прежде всего не человек, ну и за кошерную, на их вкус, внешность. А в качестве бонуса всякая мелочь: темные волосы плюс светлые глаза; синтетическая шкура, которая черт знает сколько стоит сама по себе; условно говоря, европеец с британским акцентом — британцы здесь вызывают чувство снисходительного, но трепетного интереса. К тому же вытащить со скамьи подсудимых гораздо престижнее, чем купить раба, находящегося в открытом доступе. В довесок, серьезное университетское образование — не потому, что Джорджу необходим изысканный собеседник за вечерним бокалом порта, а потому что ему радостно надевать ошейник и пристегивать вечером цепью к стене того, у кого, видишь ли, была амбиция сделать академическую карьеру в Кембридже. Я, мол, монстр, который в течение двадцати семи лет вводил человечество в заблуждение, но теперь-то вселенский порядок восстановлен, и Джордж меня держит на том месте, которого я заслуживаю. Впрочем, это все слишком эфемерные удовольствия, главные определители ценника — это количество экземпляров и экстерьер, — он помолчал некоторое время, рассматривая серебрившиеся блестки на веках у Лизбет. — Иногда я на себя смотрю в зеркало, пытаюсь вчувствоваться в то, что большинство здесь испытывает, глядя на меня, но я не 178/297 могу этого понять ни эмоциями, ни интеллектом. — Йорн, ты действительно очень красивый, — ответила Лиз. — Строго объективно. — Я вижу только функционал, — сухо ответил Йорн. — И то, что мне кожу изуродовали ради того, чтобы я какого-то сказочного, блядь, героя косплеил… Лизбет, ты тоже красивая, но если бы ты относилась ко мне так, как я отношусь к Джорджу, не скрывая этого ни на мгновение, я бы полчаса с тобой в одном закупоренном помещении не выдержал. А этот оргазмирует! Прости мой шведский, их сообщество просто ебнуто на почве корпоральности. Все разговоры о задницах, ногах, бицепсах, кубиках, членах и где их раздобыть побольше и потолще, и чтобы один непременно во лбу горел. Какие-то бесконечные стандарты, классификации, стратификации, ранжиры рабов и владельцев, ритуалы, тончайшие оттенки смысла в цвете, покрое и текстуре кожаных штанов, как и на кого можно смотреть, как сидеть, как стоять, «обними, но ладонями не смей прикасаться», к «Протоколу» прилагается еще с десяток апокрифических произведений изустного народного творчества — и из всего этого складывается блистательный мир высшей элиты… Если бы их было человек десять-двадцать, я бы со спокойной душой решил, что столкнулся с сектой психически нездоровых людей. Но их же тысячи! Для них это настолько естественно, что сомнению даже малейшему не подвергается, они другого образа мышления вообразить себе не могут. Я всегда поражался тому, как работала нацистская идеологическая машина, превращавшая булочников в палачей. Теперь я наблюдаю воочию, как люди интериоризируют самую отбитую бредятину, если она им сулит выброс эндорфинов… Вдруг Йорн замолчал и своим типическим хищным движением повернул голову в сторону Бейли, который с доверительным видом беседовал с каким-то толстым господином, то и дело бросая взгляды на Йорна. Тот сразу же отвел глаза, но склонил голову чуть вперед и набок, прислушиваясь. — Что такое? — спросила Лиз. — Он думает, если я хреново вижу, я его не расслышу с двадцати шагов, — чуть оскалившись ответил Йорн. — Я не слышу из-за шума даже, что он разговаривает. — Может оно и к лучшему… Сейчас…что-то они там на этот раз откровенничают?.. …- Дурацкая неприятность произошла, — говорил Джордж. — Забывается он периодически, к тому же он имеет природную склонность к резким движениям, вот и получает иногда… Телесные наказания? Безусловно, конечно, без них никак не обойтись. Я его потом подзову, сами увидите, но, несмотря на изящество, это мощный лосяра с дубовой мускулатурой (пресс вообще не пробить), который в естественной природе живет одиночно и не признает субординаций. Без физического воздействия справиться с ним невозможно. Даже сейчас на вечере пришлось его ударить, потому что ему вдруг не понравилось, что я близко стою… Нет, такие методы я считаю экстремальными и портящими здоровье. Я для дрессировки использовал бондаж очень серьезный, но без болевого воздействия. За нарушения секу, ну, а в быту по лицу приходится время от времени ударить, по болевым точкам, если уж совсем обнаглеет… Часто ли наглеет? Айзек, это агрессивный, взрослый самец рапакса, по всей видимости, альфа… Не знаю, может быть среди них еще злее бывают… Безусловно, он постоянно пробует нарушить границы и прощупывает мои слабости, на это я согласился заранее при покупке, хотя альфа для дрессировки– это ужас ужасный… Были, да…- Джордж с готовностью показал своему гостю правую кисть с рубцами от зубов, — …Да, насквозь прокусил клыками… Потом три зуба мне выбил, нос сломал… А прямо локтем шарахнул, я 179/297 даже не понял, как это произошло… Да, наказал. Я провел серьезную скарификационную операцию. Его это неплохо отрезвило… Давно хотел, но все сомневался, будет ли красиво, какой формы рубцы получатся, однако тут он меня очень сильно разозлил… Покажу, без проблем. Получилось очень классно, на человеческой коже такого эффекта не добиться, я очень доволен… Он чудовищно непростой в обращении, и тем не менее он абсолютно очарователен… В глаза его загляните — утонете! — оба рассмеялись, синхронно обернулись в сторону Йорна. — …Видите ли, при том, что он агрессор, очень конфликтный, упрямый и дерзкий гаденыш, он легко идет на контакт, и это спасает все положение. Не то, что ему требуется внимание или он не переносит одиночество, но если есть возможность, он скорее всего станет контактировать, нежели общения избегать. Это однозначно человеческая генетика влияет. Что еще более поразительно, он очень тактильный, и если преодолеть первоначальное сопротивление, которое…надо сначала преодолеть, вы понимаете меня, — Бейли многозначительно понизил голос, — он прекрасно отзывается на сексуальную стимуляцию… Как добился? Очень постепенно, очень настойчиво и очень долго. Наверное только я один сумасшедший, что три года выцарапываю у него то, что обычные рабы делают после первой хорошей порки… Зато когда добиваешься того, что ракшас переживает оргазм в твоих руках вопреки собственной воле, испытываешь совершенно другое ощущение… Через игру, через ласку — я во время сексуального контакта практически никогда не делаю ничего ему неприятного, и сейчас уже могу себе позволить не использовать предохранительные устройства… Э-э-эм…- Джордж чуть смущенно засмеялся, покосился на Йорна, который гладил Лизбет и делал вид, будто следит за аукционом с большим интересом. — Это деликатный вопрос, Айзек. Для него крайне деликатный и травматичный. Скажем так: на тренажере он себя хорошо проявил. Но у него был некоторое время назад небольшой эпизод с госпитализацией… По психосоматической части… Пока немного отложили вопрос с оральным сексом. Он сейчас не готов, мы только начали недавно отменять антидепрессанты, а форсировать мне ни к чему… Ну, а что такого? Три четверти рабов проходят через подобные нарушения психики, к счастью, в наше время имеются эффективные способы борьбы с депрессивными состояниями. И еще он, как видите, обнимается с главной своей таблеточкой… Очень удачно совпало: мне врачи рекомендовали, чтобы у него был регулярный секс в более привычной форме, дабы хватало ресурсов на хозяина — все-таки я его принуждаю к сексуальным отношениям с мужчиной, а у него, судя по тестам, довольно скучное и стойкое влечение исключительно к противоположному полу. А тут маникюрша в него влюбилась, готова подписать контракт и вообще все, что угодно. Сначала он ершился — уж не знаю, что у него в голове происходило. Хотя при первой встрече в качестве рабыни стало очевидно, что трахнет с удовольствием. А сейчас он с ней, как с плюшевым медвежонком носится… Не скажу, что он постоянно на нее запрыгивает… У него даже что-то вроде истерики случилось, когда я им приказал заняться сексом, пока я телевизор смотрю. Что за проблема, я так и не понял, раньше с рабынями из колонии таких заморочек не возникало… Занимался сексом, и на камеру снимали, все было нормально… Одним словом, я решил: ну их к черту, пускай сами между собой развлекаются… Под плед, черти, залезут и видео смотрят, словно школьники… Для меня главное, что я могу с Йорном сейчас провести вечер и поговорить, и покурить, и поиграть, поласкать, и пока, тьфу-тьфу, не приходится возвращаться к ни к наручникам, ни к фиксатору для челюстей, который я раньше постоянно применял. Он стал действительно терпеливее… Как вы говорите? Ну, у всего есть свой шарм… У физического насилия — один, у психологического — другой. Отношения со временем меняются, если я попытаюсь опять его загнать в резину с глухой маской, совсем будет другой 180/297 эффект… Во-первых, у меня нет конкретного повода так с ним поступать, а в моей программе выстраивания синергии между рабом и хозяином всякое действие всегда мотивировано; во-вторых, он будет на это смотреть с циническим удивлением, а не с неподдельным смятением, которое делало его настолько соблазнительным в начале дрессуры. Сейчас у него уже иная сексуальность, а момент потери девственности, условно говоря, происходит только однажды и вернуть его невозможно. Эй! — Джордж, неожиданно крикнул в сторону Йорна и щелкнул пальцами, вытягивая руку. Кажется, он хотел продемонстрировать гостю свое взаимопонимание с химерой. — Moi? — спросил Йорн, указывая жестом на себя. — Иди сюда! — нетерпеливо потребовал Джордж. — Занятно… Больная голова ногам покоя не дает… Подожди здесь, пожалуйста, — попросил он Лиз. Чудовище, снова ощущая головокружение, но не теряя элегантности танцорской походки, направилось к господину Бейли и господину Айзеку. — Чем могу быть полезен, сэр? — Сними водолазку, голубчик, — вальяжно и без прелюдий отдал распоряжение толстый господин. — А кто меня об этом просит, смею осведомиться? — А ты кто такой, чтобы осведомляться? — спокойно ответил господин Айзек. — Йорн! — рыкнул Бейли. — Выполняй! — А удобно ли? — резко и нервно зашипел Йорн. — Посреди бала-то? — Прикажу — посреди бала совсем разденешься и хозяину отсосешь, — отрезал Айзек, оборачиваясь и приветственно махая кому-то рукой. Йорн перевел взгляд на Джорджа, который сохранял строгое выражение, но глаза его немного бегали. «В каких же это горах произрастает такой сорт хрена?..» — помыслил Йорн, но решил повременить со скандалами. Неприятно было подозрение, что его просто брали на понт, но физиономия Джорджа ему очень не понравилась. Он потянул скрытую молнию за язычок вниз от воротника, через спину и до талии, расстегнул ее до конца и снял водолазку, обнажив торс. Непонятный господин, которому Джордж в подробностях отчитывался о процессе приручения химеры, прищурился и бесконечно долго рассматривал его агрессивно скрещенные на груди руки. — Повернись, — отдал он, наконец, новое распоряжение неприятным презрительным голосом. Йорн повернулся спиной. Джордж наблюдал в напряженном молчании. — А! Вот как вы сделали? — толстый господин подошел к химере и очень грубой рукой ткнул Йорна между лопаток в татуировку. — Очень интересно… Впечатляет, впечатляет… Впечатляет…да, весьма интересно…- рука Айзека неуклюже прошлась по плечам. Жутко неприятным, зловещим показалось Йорну это прикосновение, ни в какое сравнение, если откровенно, не шедшее с хозяйской рукой. — А вот скажи мне, голубчик, как это тебе так удалось окрутить своего хозяина относительно секса? — неожиданно задал вопрос Айзек. — Ну, я имею в виду, что натура у тебя очень ранимая, и использовать тебя по назначению никак нельзя? — Айзек, а я что-то не понял, почему вы вдруг подобные вопросы моему рабу задаете? — тут уже Джордж очнулся от минутного ступора. — Ну, а что такого, Джордж? Я в принципе имею право всем такие вопросы задавать. Просто ввиду вашего опыта, которым вы поделились и вот этой вот хитрой физиономии, — он едва не ткнул пальцем Йорну в лицо, — я сопоставляю некоторые моменты. Что за персонаж, видно за версту, я просто немного удивлен, что вы, с вашим-то опытом, поддаетесь на довольно дешевую провокацию. Самоубийством угрожал хозяину? — непонятный господин, который почему-то имел право задавать всем вопросы, больно прихватил Йорна пальцами за шею. — Ничего другого, небось, не придумал? — Айзек, вы меня простите, но мне не нравится ни этот разговор, ни ваши действия. Пожалуйста, не надо его прихватывать за шкуру. — Присоединяюсь! — хрипло вставил Йорн. — Ты закрой рот и оденься, — цыкнул Бейли. — Это мой клейменый раб, у меня своя программа дрессуры, и никому нет дела до того, в каком режиме я его сексуально использую. — Я просто хотел помочь, Джордж. Свежий взгляд со стороны никогда не помешает. Вы же провели с ним вместе долгое время, глаз замылился, и вы, как мне кажется, слишком очеловечиваете это существо, приписываете ему чувства, которые он вряд ли способен испытывать. А он, хоть и ракшас, прекрасно имитирует человеческое поведение и выражение эмоций, и таким образом манипулирует. — И это вы все поняли, взглянув на татуировку? — с сарказмом прохрипел Йорн, торопливо отступая в сторону и снова натягивая на себя одежду. — Джордж, он все время так хамит? — презрительно спросил Айзек. — Нет, только в очень узком спектре обстоятельств, — ответил Йорн. — Заткнись и уйди отсюда! — рявкнул Бейли. — Айзек, я еще раз повторяю: мне не нравятся ваши инсинуации. — Ну, они и не должны, в принципе, нравиться. Просто немного странное у вас к нему отношение: рассказываете вы одно, а на поверку выглядит все немного иначе. Видимо зверю ваш жесткий бондаж показался не столь уж жестким. Кстати, если вы сами не хотите связываться, можете его отдать нам на недельку — уверяю, дело со всеми видами секса пойдет гораздо бойчее. И все проблемы по психосоматической части как рукой снимет. — Айзек, спасибо большое за предложение, но у меня вполне есть ресурсы и люди, чтобы избивать и насиловать. Но я никогда со своими рабами не обращался подобным образом, я считаю, что это излишества и злоупотребление данной мне властью… — Ну, зря вы так считаете. Раб, какой бы он экзотический и привлекательный ни был — это просто объект для удовлетворения физического желания. Все, что кроме — скользкая дорожка, которая приводит в конечном итоге к попаданию под влияние существа, лишенного личности. А вы, насколько я понимаю, его в наставники сыну произвели? — Он просто хорошо играет, — резко, но скрывая легкое смущение возразил Бейли. — Один что ли на весь мир? — саркастически удивился Айзек. — Нет, но я хочу, чтобы сын привыкал общаться должным образом с рабами. Из- за того, что он вырос в семье матери, у него отсутствует опыт в этом вопросе… Йорн, не уходивший, несмотря на приказ, и в душе потихоньку охреневавший от услышанного, заметил вдруг движение среди гостей. Джон с озабоченной физиономией, в сопровождении Мелиссы, пробрался через толпу, следившую за аукционом, и подошел к Джорджу. — Папа? — Ах, Джон… Да… Айзек, это мой сын. Джон, это зам начальника службы по контролю за содержанием рабов, Айзек Вайнштайн. Йорн! — рявкнул Бейли. — Твое присутствие здесь не приветствуется, если у тебя еще какие-то сомнения остались! — Мое почтение, сэр, — хрипло рыкнул тот в ответ, не скрывая брезгливого выражения. — Так, ты сейчас уходишь отсюда в апартаменты. А ты живо за мной. Йорн в крайнем удивлении воззрился на Джорджа, который ураганом подлетел к 182/297 ним с Лизбет и потянул его за локоть. — Что случилось? — Ты — в апартаменты, ты со мной! — повторил Бейли, меча молнии. — Живо! — Хорошо…сэр, — проговорила Лиз, с тревогой и подозрением глядя на Йорнова хозяина. — Пошли! Руку мне на талию положил, быстро, — Джордж потащил химеру за собой в дальнюю залу, где было меньше гостей. — Под пиджак! — Что это? — прошептал Йорн, почувствовав рукоятку чего-то, что торчало у Бейли за поясом. — Нож для стейка. Сейчас ты его возьмешь и засунешь себе в рукав. — З-зачем? — Потому что я тебе приказываю! — рыкнул Джордж. — Сэр, что за подставу вы мне готовите? — Послушай сюда, мальчик, — зашипел Бейли. — Ты сейчас сделаешь следующее: когда этот мудак, возомнивший себя непонятно кем, пойдет справлять нужду, ты проследуешь за ним и ударишь его несколько раз этим ножом в горло. — Че-го-о я сейчас сделаю? — Йорн отстранился от Джорджа и заглянул в его лицо, ища признаки помешательства. — Тебе ничего не будет. — С какого мне ничего не будет? — поразился уже в который раз за последние две минуты Йорн. — С такого, что у тебя такое положение, что ужесточить его автоматически может только убийство хозяина. За все остальные проступки наказания назначаю я. — Этого нет в Протоколе. — Потому что ты читал текст для раба, там общо сказано про наказания, есть кроме него приложение по части тяжких проступков. — Я хочу его видеть. — Твою мать…- проворчал Бейли, но полез куда-то в телефон. — Ты что, думаешь, я непонятно с чего решу тебя вот таким образом подставить или что? — Я не знаю, что у вас за игрища происходят, — отрезал Йорн. — Игры такие, что одна тварь решила, что она может задрать на меня хвост, чтобы подкопнуть под тебя. Эта тварь решила, что их идиотские новые рекомендации и принципы меня каким-то образом колышут, что я буду отчитываться перед кем-то относительно того, как я с тобой обхожусь, потому что все обоссались кипятком, когда я тебя приобрел. Вот, читай! — Джордж сунул Йорну телефон. Йорн открыл сайт «Протокола», который он уже когда-то видел, но вспомнил, что ему был закрыт доступ на все страницы, кроме домашней. Бейли нервно пролистал документ до нужной статьи и ткнул пальцем. В одиннадцатом параграфе действительно было сказано о верховном авторитете хозяина при выборе наказания для личного клейменого раба, уже имеющего высшую меру. — Джордж, я все равно вам не верю, — ответил Йорн, пролистав документ. — Вы мне можете подсунуть что угодно, сайт-клон, к примеру. Не говоря о том, что внезапно решите мне назначить наказание, — Джордж закатил глаза. — Во- вторых, на кой черт вы меня пытаетесь заставить это сделать? У вас нет специальных людей, если невмоготу? — Ты же как-то обронил, что собирался когда-то стать хитмэном, — прищурился на него Джордж. — Мне было семнадцать, и я был злым подростком, занимавшимся паркуром и борьбой. Кое с чем я столкнулся, да. С разного плана людьми, с бандюками в том числе. Так вы не ответили на главный вопрос. — Хорошо, я объясню: у тебя есть мотив — ты слышал разговор, крайнюю 183/297 мерзотность, с которой он к тебе обращался, и откровенные намеки на то, чтобы тебя забрать, а также в принципе инсинуации относительно того, что между нами подозрительные отношения, которые могут потребовать расследования. У тебя не только подходящее прошлое, но и известная репутация — ты вполне можешь психануть на почве того, что он сказал, ты ракшас, и тебе ничего не стоит перерезать горло тому, кто хочет лишить тебя комфортной жизни. Более того, у этого действия будет и второй уровень значения, мне совершенно не нужно, чтобы было сработано абсолютно чисто, возникнут непонятки и нестыковки, и таким образом я отправлю очень веское ответное послание тому, кто посмел мне угрожать. Я не потерплю, чтобы таких гонцов мне подсылали в дом. Система может настраиваться избирательно, она не сработает, пока ты с Айзеком. Главное, не сопротивляйся охране. Потом я напишу отчет о примененных мерах пресечения, но это по-прежнему мое личное дело, хочу ли я посадить тебя навсегда в каменный мешок или продолжу спать в одной с тобой постели. — Что будет в случае моего отказа подчиняться? Я не очень-то чувствую себя готовым просто пойти и убить человека. — Да ну! — насмешливо всплеснул Бейли. — Я сам бы сейчас пошел и прибил его. — Представьте себе. — Йорн, поверь мне: когда тебя привели ко мне в первый раз в апартаменты в виде латексной мумии, у тебя не было уже ничего, что ты мог потерять, кроме девственности. Если посмотришь в трехгодичной перспективе, наказания того периода могут показаться тебе крайне щадящими по сравнению с тем, какой безрадостной я могу сделать твою жизнь нынче, когда ты расправил крылышки, навострил хохолок и распушил хвост, моя прелесть. Более того, сейчас нет времени все раскладывать по полкам, но тот, кто на тебя положил глаз, если вдруг представить на мгновение, что ему удастся тебя заграбастать, имеет взгляды на сексуальных рабов очень отличные от моих. И небольшой образчик этих представлений ты слышал. — Я не понимаю, как то, что вы мне предлагаете… — Приказываю! — рыкнул Бейли. — …решит проблему? — Йорн сжимал и разжимал челюсти, играя желваками. — Убьет в зачатке желание связываться как с Джорджем Бейли, так и непосредственно с Йорном Аландом. Те, кто станет проводить расследование, хотя оно будет весьма условным, у меня в кармане. А тот, кто решил со мной поиграть, немедленно получит ядреный щелчок по носу. Давай, обними меня и забери нож. Йорн колебался. Он пытался как можно быстрее проанализировать слова Бейли, разговор с Айзеком, мимику и жесты хозяина. Джордж был весьма убедителен, по меньшей мере, Йорну казалось, что он не врет — а он научился неплохо детектировать ложь в устах господина Бейли. Однако Йорну казалась абсурдной как проблема, так и ее решение. Впрочем, и единственная альтернатива — намерение Бейли подставить раба — была столь же немотивированной и абсурдной. Исходя из имеющейся информации, конечно. Наконец, Йорн протянул руку и положил ее на талию Джорджа, тот немедленно прижал его к себе. — Джордж, — срывающимся шепотом произнес Йорн, вынимая нож и упирая заостренное лезвие хозяину в бок, — мы ведь доверяем друг другу, не так ли? — Да. И я прекрасно знаю, что ты мне его вполне сейчас можешь всадить в подреберье, если решишь, что я тебя хочу не пойми зачем уничтожить. Но я также верю, что ты знаешь, каково мое к тебе отношение. — Вы сказали как-то, что меня любите, — Йорн продолжал водить ножом по рубашке Джорджа. Сердце его колотилось все сильнее, потому как ключ к 184/297 воплощению томительного желания увидеть кровь Джорджа, ручьем льющуюся на пол, был зажат у него между пальцев. Йорну требовалось только послать нервный импульс к мышечным волокнам, и далекая, недостижимая мечта забилась бы конвульсивно в его руках. — Мне не нравится это слово, оно слишком разные вещи может обозначать, — ответил Джордж, с похвальным стоицизмом терпя опасные манипуляции и пристально вглядываясь в загоревшиеся очень нехорошим огнем жестокие глаза чудовища. — Ты — моя страсть. Неужели ты думаешь, что я откажусь даже от того, что ты сейчас, сволочь, делаешь? — Система настроена? Охрана предупреждена? Оружия у Айзека не может оказаться? — спросил Йорн, заставляя себя убрать нож от бока хозяина и вложить в левый рукав лезвием вверх, чтобы в нужный момент выхватить правой и перерезать глотку. Испытав странное, едва ли не сексуальное ощущение, когда щекотал Джорджа ножиком, он понимал теперь, что желает убить Айзека. На какое-то время он насытит преследующую его жажду убить всех, кто находился в «нехорошей квартирке». Минут сорок Йорну пришлось украдкой преследовать толстого господина, не снимавшего бежевую шляпу а-ля «федора», которая, видимо, была его фишкой вечера. Айзек разговаривал с гостями, пил шампанское, которое подавали приглашенным в бокалах, отличных от тех, которые разрешалось брать рабам. Йорн снял с подноса у официанта один из простых дешевых тюльпанов и попробовал содержимое. Ну, конечно, метилендиоксиметамфетамин: эмпатоген, снижает тревожность и страх, вызывает чувство открытости и близости, эйфорию и желание склеиться в одну большую интимно ласкающую себя кучу. Йорну подумалось, что наркотики Джордж с ним никогда не применял, хотя, строго говоря, вполне имел возможность медикаментозно держать химеру в состоянии открытости и готовности к употреблению. В отдельных точках западного крыла, пока еще более-менее уединенных, но с нарастающим бесстыдством рабы уже приступали к прелюдии, начинали изгибаться полураздетые или покрытые тончайшим отполированным латексом тела, чувственно открывались накрашенные ротики и закатывались очумелые, опустелые глаза. У нескольких пар Йорн заметил цепочки, прикреплявшие рабов друг к другу — они соединяли соски, гениталии, а у некоторых также языки, очевидно подразумевая, что рабы должны весь вечер развлекать хозяев взаимными ласками. Если бы Йорн не устроил скандал месяц назад, он бы был с Лизбет где-то среди них, вероятно на почетном месте, и занимался бы тем же самым под наблюдением жадной толпы. Йорн все яснее понимал, что больше всего Джорджа возбуждает то, что всегда находится на расстоянии вытянутой руки, но неизменно ускользает. Ему нужен был тотальный контроль, и в то же время дерзкое нарушение установленных правил. Но такое нарушение, чтобы Бейли в глубине души ощущал, что сам снисходительно позволяет несубординацию. Что бы чудовище ни вытворяло, оно могло это делать лишь при тайном, а иногда явном, попустительстве хозяина. Джордж обожал находиться где-то в межзвездном пространстве между «да» и «нет», зная, что силой свое «да» он в любой момент получит. Даже нож, приставленный Йорном к его боку, Джордж принял как яркую опасную игру. Джордж доиграется в один прекрасный момент. Наконец, Айзек упился шампанским с икрой и устрицами, отправился в барскую ванную комнату. Йорн последовал за ним. Пока тот сидел, закрывшись в одном из отдельных помещений туалета, Йорн проверил два других на наличие седоков и тихо запер входную дверь. Встал возле зеркала, сполоснул лицо холодной водой и вытерся одноразовым полотенцем из какой-то тонкой 185/297 приятной ткани, наподобие хлопка. Тремор в руках после шока не проходил, и напряжение перед предстоящим действом ничуть не помогало его убавить. Йорн только один раз в своей жизни вот так пришел к ничего не подозревающим людям и убил. Троих. Девушку, ее мать и ее отчима. Потому что девушка решила поиграть в «фам фаталь» и написать заявление о домогательствах к несовершеннолетней, а родители ее немедля поддержали, хотя и понимали, что она лжет. Теперь Йорн представлял, что мог оказаться у Бейли или у подобного ему персонажа уже в девятнадцать лет. Хватило бы ему тогда выдержки, ума и личностной сформированности, чтобы пережить хотя бы три года фантасмагории, в которой он сейчас находился? — Ты какого хрена здесь ошиваешься? — гаркнул голос у него за спиной. — П- шел вон отсюда! — толстый господин с внушительным грохотом захлопнул дверь, смутно подозревая что-то неладное и стараясь придать себе дополнительного веса звукоизвлечением. Йорн ничего не ответил, вынул из рукава нож, рванулся к господину Вайнштайну и со всей силы шарахнул его кулаком под грудину. Тот сложился пополам беззвучно, а Йорн выбил его из равновесия и свалил на пол. — Ах ты с-сука…бэйливская потаскуха…- хрипел Айзек. — Кому я вдруг понадобился? — полушепотом прорычал Йорн, сбивая с жирной круглой головы шляпу. — Чег…а-а-а-а-а!!! — два мощных удара ножом по сухожилиям в сгибах локтей, и руки Айзека повисли плетьми. — Го-с-споди!!! — Вопрос понятен мой? Кто хочет меня отжать? — А Джо сам что ли не знает?! — взвыл Айзек. — Он только это тебя прислал спросить? Идиот! Тебя четвертуют за это, ублюдок! — Спрашивать меня никто ничего не присылал. Но я думаю, что я достаточно услышал. На Айзека посыпался град почти мгновенных ножевых ударов. Йорн ударил вырывающегося и из-за шока не чувствующего боли господина Вайнштайна раз десять в спину и левый бок, пока не попал, видимо, по ребру и не сломал не приспособленную для подобных нагрузок рукоятку. Чертыхнувшись, он стянул рукав пониже, вырвал застрявшее в жировой складке лезвие и полоснул по артерии на шее. Кровь, проталкиваемая бешено бьющимся сердцем, хлестнула ему в лицо. Господин Айзек агонизировал, беспорядочно хватаясь окровавленными руками то за горло, то за стены. Он очень хотел жить. Йорн мрачно и безучастно наблюдал, как весь сложный психический аппарат господина заместителя директора редуцируется, сжимается, скукоживается до уровня бессознательных рефлексов. Химере не было ни приятно, ни неприятно, он лишь чувствовал, что одолел противника, весьма нетрудного физически, но крайне мерзкого по своей сути. Он хотел вытереть кровь замшевым рукавом, но больше размазал ее по левой стороне лица. Черно-алые капли собирались и скатывались по лаковой поверхности совершенно не подходящих к случаю брюк и по позолоченному медальону Джорджа Бейли. Йорн поднял глаза на камеру наблюдения. Видимо, наблюдающие восприняли это как сигнал. Через четверть минуты дверь вышибли и с боевыми воплями ворвались в помещение. Йорн отбросил сломанное ножевое лезвие, подчинился приказам и встал на колени. Его несильно подергали и попихали, пока поспешно надевали наручники. Правда за наручниками последовала неожиданно плотная и глухая кожаная маска, точно и изящно повторявшая контуры Йорнова лица и головы. — Твою мать…неужели, сука…ч-черт…- прошипел про себя Йорн, пока маску зашнуровывали и надевали плотный кожаный ошейник, который знакомо пискнул электронным замком. Потом химеру подняли на ноги и вывели из помещения, следом за тем, судя по звуку вставленной в ридер карты, открыли проход из западного крыла в апартаменты, провели шагов сто и пихнули в какую-то из комнат. Дверь закрылась, замок был заперт. — Блядь… Какая комната-то это? — хрипло крикнул Йорн вслед, но ему не ответили. — Что за… — он чувствовал себя прежде всего глупо, зная, что кто-то из операторов за ним наблюдает. Но кроме этого в глубине души точило сомнение и недоверие к Джорджу. Йорн сам не понимал толком, что сотворил…- Вашу мать… Йорн сел на пол, затем лег и изогнулся, чтобы вытащить закованные руки из-за спины. Растяжки ему вполне хватало на этот трюк, но праздничная одежда сильно затрудняла его выполнение. Наконец, протащил ноги, хотя в какой-то момент казалось, что цепочка в паху ему что-нибудь перережет. Выругавшись еще раз, он отступил назад, ощупал ручку двери, и догадался, что он всего лишь в библиотеке. Йорн повернулся от двери на два часа и довольно уверенным шагом отправился в дальний угол комнаты, где врезался в кушетку и ударился пребольно голенью. Сел, немного поразмышлял, растирая ногу, но вскоре почувствовал, как его охватывает сонное чувство, обещанное Штайнером после инъекций. На некоторое время Йорн его полностью преодолел и почти вовсе забыл о шоке третьей степени, полученном два часа назад, но теперь в непроглядной темноте ему снова хотелось лечь и отключиться. Все его чувства отупели, Йорн не мог больше ни беспокоиться о возможном двойном дне Джорджева приказа, ни переживать вихрь сцен, навалившихся на его сознание в этот вечер. Единственное, что его навязчиво преследовало, это запах крови на одежде, волосах и собственном лице под маской. Йорн ощупью отстегнул «знак» от пояса, снял цепочки и лег на кушетку, поджав ноги и скрестив на груди руки в позе, ставшей привычной за два с половиной года, которые он провел в наручниках.