Пентхаус

Йорн отправился по остекленной галерее в студию. Слева открывался вид на гигантский колодец Паноптикума в пятьдесят этажей глубиной. Справа — двери в помещения до сих пор неизвестного ему назначения и уголок тропической оранжереи, как в апартаментах, только поменьше и без бассейна, хотя деревья были мощнее и тянулись к потолку гораздо выше. Йорн задержался на пару минут, чтобы пообщаться с растениями. Три года пальмы, папоротники и араукарии были единственными существами иного вида, нежели хомо сапиенс, с которыми Йорну возможно было соприкоснуться. Вероятно, растения не заходились от радости, когда он с ними соприкасался и нарушал восковую пленку на листьях, но Йорн старался вести себя менее навязчиво, чем господин Бейли. Ему физически требовался этот контакт с красивыми, безответными живыми существами, в чье личное пространство он вторгался, поглаживая стволы и ажурные, игольчатые листья. Джорджу, наверное, тоже иногда очень был нужен контакт с существом другого вида. В оранжерее стоял запах эфирных масел, смолы и красных цветов какого-то запрятанного в чаще кружевного куста. Йорн прошелся, постоял, щурясь на падавший сквозь гигантские окна солнечный свет, окрашенный в золотой и зеленый оттенки. Лианы приникали к окнам так же, как и он иногда был готов бросаться на стекла, словно мечущаяся птица. «Или муха… У этой насекомой тоже есть иризирующий компонент в шкурке… Особенно ослепителен светопреломляющий панцирь у зеленой падальной мухи…» Йорн нашел студию довольно быстро и заглянул. Никого не заметив, он вошел в помещение и не то, чтобы изрядно поразился, но немедленно понял, что на оборудовании такого уровня он еще не работал. Похоже, барабанщик прикололся над миллиардером Бейли и заказал самые фашионабельные инструменты, на которые хватило фантазии, а Джордж, не особо удосужившись проверить, осуществил его детскую мечту. Три ударные установки были расставлены по периметру, в их числе и электронная Roland, которая, как Йорну помнилось, стоила штук десять. Основная акустическая установка DW с корпусами из нержавеющей стали, предназначенная, видимо, для сенсея, сверкала как пасхальный алтарь у дальней стены. К ней нужно было идти словно по церковному нефу, мимо Гретшевкого набора чуть поменьше, Маршалловских концертных усилков и подставок с гитарами, которые, к слову сказать, химеру впечатлили меньше. Йорн сразу идентифицировал два серийных Эпифона, потом приметил двурогий Jackson, какую-то восьмиструнку, неплохой бас Ibanez BTB, и еще одну весьма приличную с виду, но без изысков акустическую гитару Gibson. Йорн лично не отказался бы от Gretsch White Falcon. Еще у него имелся во владении когда-то Fender Stratocaster, две гибсоновские гитары — Les Paul и шикарная кастомизированная акустика — Hetfield ESP LTD, еще одна охренительная акустика от Джеймса Гудалла… Все конфисковали. Вся его небольшая, но аккуратно и вдумчиво собранная за пятнадцать лет исполнительского стажа коллекция отправилась в неизвестность распродаваться, дабы компенсировать семьям погибших гвардейцев их горе. Довольно забавно… Йорн относился к собственности так же, как к людям — с осторожным сдержанным интересом, но не испытывая в ней необходимости. За одним исключением: существовали вещи и люди, которые делали его горизонты шире, чувства глубже и красочней, интеллект точнее и острее. К ним он был привязан глубокой подземной рекой того чувства, которое можно было бы назвать вариантом любви, генерируемой нейросетями Homo Rapax. Инструменты для воспроизведения вселенских гармоний стояли у Йорна в ряду таких вещей на первом месте. Все остальное и все остальные, в сущности, были для химеры лишь булыжниками под ногами — булыжникам, так же как и людям, нет никакого личного интереса ранить тебе ноги, но как-то все время складывается, что лишь малая часть их идет на строительство твоего дома. Все остальные камни планеты норовят сломать лодыжку идущему — равнодушно, механично, не извлекши из этого ни пользы, ни удовольствия. Йорну вспомнился стремительно протекавший судебный процесс — строго закрытый, без адвоката, без права увидеться с кем-либо из друзей и родственников. Все было и так понятно — он убил двоих сотрудников государственной гвардии при исполнении, в момент, когда те занимались разгоном демонстра… оговорка, пытались вернуть на улицы общественный порядок и арестовать провокаторов, раскачивающих устои государственности. Обвинитель, как Йорну уже тогда показалось, несколько ритуализированно описывал героические усилия молодых ребят, которые вчетвером, не щадя своего живота, кевлара и дубинок, пытались завалить ракшаса, еще не зная, с кем столкнулись. Незаконным образом произведенный на свет гибрид, со свойственной Homo Rapax ледяной жестокостью, умудрился нелегально приобретенным пуш-дэггером попасть в незащищенные швы между элементами доспехов у гвардейцев. Одному проткнул челюсть, другому — пах, третьему, выжившему, пробил невероятным образом легкое. Обвинитель требовал высшей меры для существа, не ведающего раскаяния и сочувствия, оставившего сиротами троих детей и сделавшего безутешными вдовами их матерей. Он требовал, чтобы Йорна Аланда казнили посредством смертельной инъекции, передали тело в качестве исследовательского материала нескольким интересующимся университетским лабораториям, а имущество конфисковали в пользу государства. Йорн действительно не испытывал раскаяния. Ребята выбрали себе в качестве профессионального занятия защищать часть социума, у которой сконцентрирована власть, экономические ресурсы и оружие, от черни, для кого даже курсы базовой самообороны стали нелегальным видом спорта около двадцати лет назад. Случайное столкновение с Йорном Аландом — всего лишь неизбежный риск в их профессии. Иногда бывает, что не везет. Йорн не собирался в тот день никого убивать, как ни в один из предыдущих дней, когда ему пришлось дробить камни, норовившие сломать ему ноги. Он просто очень не хотел, чтобы орда родственных, но по большей части чуждых существ искорежила своей полоумной ритуалистикой его спокойное и осмысленное существование. Ему, правда, тоже не повезло. Йорн не знал, что пока звучал церемониальный призыв прокурора физически уничтожить гибельную аберрацию, судейская коллегия на закрытых совещаниях уже вовсю оценивала потенциал доктора Аланда как сексуального раба для привилегированного владельца. Убийца был своеобразно красив на лицо, безупречно сложен, прекрасно образован, уникален по своему генотипу — элитарное, роскошное и, без сомнения, статусное приобретение для покупателя из круга избранных. Ценник был задран максимально до двухсот восьмидесяти миллионов, в добавление к чему покупатель должен был иметь в принципе желание связываться с опасным монстром, технические возможности его контролировать, опыт и определенные умения. Если бы Бейли не испытал сладостный шок, увидев это существо в присланной видеозаписи, Йорн отправился бы на бойню. Джордж Бейли оказался идеальным покупателем, поэтому химера при зачитывании приговора услышала странные слова: «лишение гражданских и общечеловеческих прав», «переход во владение к частному лицу», «сексуальное рабство». Йорн, внутренне собранный, готовый к вышке и желавший лишь только, чтобы его аннигилировали побыстрее, был удивлен. Да, пожалуй, единственное, что он был в состоянии чувствовать, это удивление. И он совершенно не понимал, что означает произнесенный судьей набор слов. Разъяснять неодушевленному предмету приговор, немедленно вступающий в силу, никто не считал целесообразным. — Ого, Дэйв, свезло так свезло… — громкий присвист Винса. У Винса дежурство было что ли сегодня на этаже? — Не кисло тебя начальство выделило! — Не завидуй, чувак. Может, тебе тоже когда-нибудь обломится от Бейли. Мешок шмали там…одежонка… Йорн обернулся на голоса, непроизвольным движением агрессивно складывая руки на груди. Винс в светло-сером форменном халате держал под локоть совсем невысокого худого парня, закованного в наручники. На парне был не ядовито-рыжий комбинезон заключенного, а нормальная повседневная одежда: старенькие какие-то кроссовки, черная футболка и черные джинсы, что примечательно, без ремня. Йорн вынул из кармана рубашки очки, надел и присмотрелся внимательно к лицу. Резкие, несколько ассиметричные черты, которые, тем не менее, обыкновенно привлекают девушек, довольно узкий хищноватый нос, темные волосы, длинные подстриженные баки, такие же, как носил Йорн, три серьги металлическими кольцами в правом ухе. Более всего химеру, конечно, интересовал взгляд будущего коллеги. Темные глаза у того были цепкие, проницательные, ироничные, но в то же время нервные. Неверно было бы сказать, что его взгляд был испуганным, но Йорн мог явственно почувствовать, что парень в данный момент внутренне страшно напряжен, хотя силился это скрыть. Более того, он выказывал смутные признаки, которые Йорн не взялся бы изложить, того, что в душе ему очень хреново. В целом он создавал не отталкивающее впечатление — а Йорн никогда не ошибался в первом впечатлении — хоть и был с осязаемыми тараканами в голове. — О! Ла путан дю пале уже тут, — Винс подмигнул Йорну со значением. — Если вы знаете, о чем я. Он принялся расстегивать парню наручники, улыбаясь и все время косясь на химеру, которая не снизошла до взгляда. Когда Дэйв был освобожден, Йорн подошел твердым шагом и протянул руку для приветствия. Парень почти с ошеломлением смотрел на обсидиановую полумаску на его лице и исполосованные глубокими стилизованными рубцами, чуть заметно поблескивающие навсегда нарушенным хитиновым узором руки, украшенные платиновыми браслетами, простыми по дизайну, но кричавшими о высочайшем ювелирном качестве. — Привет, — сказал Йорн, после чего Дэйв очнулся и пожал чудовищу руку. — Йорн, — он натянуто улыбнулся. — Дэйв… — теперь барабанщик смотрел на его клыки. — Ты…эм… Ой господи…- парень хлопнул себя по лицу и нервно поморгал, смотря в сторону. — Он ракшас, — вставил ассистент. — Что? — Дэйв зажмурил глаза, не в состоянии скрыть свое непонимание и растерянность. — Помесь человека и какой-то неведомой хуйни, которую полвека назад открыли в Гималаях. Злобная, опасная тварь, но Бейли нравится с ним спать. — Винс, спасибо за то, что меня так лестно отрекомендовали, я полагаю, что в ближайшее время ваши услуги нам не понадобятся, — ледяным тоном произнес Йорн. — А чего, посидеть, пожужжать не разрешите? — хихикнул ассистент. — Нет. — Тебе чего, жалко, что ли? — Винс, вы без мата и оскорблений совсем не понимаете? Вы здесь находиться НЕ БУДЕТЕ! — Йорн повысил голос и зарычал на ассистента звериным не своим голосом, указывая пальцем на дверь. — Ну, оставайся с ним на свой страх и риск, — Винс, несколько бледнея, бросил барабанщику, засим развернулся и ушел, хлопнув дверью. — Заебись… — вырвалось у Дэйва. — Чего это вообще… — Я побеседую по поводу этого идиота. Он переходит все границы уже, — сказал Йорн не то себе самому, не то барабанщику. — Проходи, не стесняйся. Тем более, что, я так понимаю, ты все это роскошество учинил. — Так, стопэ, — Дэйв поднял руки в протестующем жесте. — Я ни хрена не понимаю уже… ничего. — Это вполне очевидно, — приоскалился Йорн. — Кто ты и что ты здесь делаешь? Объясни мне для начала. Мне лично сказали, чтобы я поучил сынка самого главного босса играть на установке. Я им расписал, что нужно мне в студии. Теперь сынка нет, зато есть ты, — Дэйв встал поближе к выходу и вопросительно скрестил руки. Йорн все-таки неправильно определил степень нервности заключенного. Видимо, на чувака расслабляющие укольчики не особенно растрачивали. — Пойдем присядем и поговорим. — А что, здесь никак? — Ты меня боишься, что ли? — Йорн опять на рефлексе наклонил голову набок жестом, который, несмотря на свою в общем-то невинность, вызывал у людей неприятную оторопь. — Я не знаю, что ожидать от этого места, — мрачно произнес Ден. — Поверь, здесь, наверное, самое приятное место для тебя будет во всем здании. Пошли переговорим по поводу всей этой мышиной возни. Дэйв нерешительно проследовал за химерой. Йорн позаимствовал вращающиеся табуреты у барабанных установок, поставил их друг против друга. — Зажигалки нет? — он уже почувствовал от Дэйва легкий сигаретный запах. Тот похлопал себя по карманам, вытащил дешевенькую биковскую зажигалочку, которую, видимо, разрешили взять в студию, и протянул чудовищу. — Благодарю. Составишь компанию? — Йорн предложил сигареты. Тот кивнул, даже в глазах его что-то промелькнуло при виде элитного табака. Да, у Джорджа Бейли все было элитное и как будто неброское, но в то же время хлопавшее немедля по лицу своей дороговизной и эксклюзивностью. Любил он зрителям пощечины раздавать не меньше Чехова. Молча раскурили сигареты. — Джордж хочет, чтобы я проконтролировал образовательный процесс…— начал Йорн. — Да ты кто? — перебил Дэйв. — Я тоже играю на неплохом уровне. — Нет, я про другое… — отмахнулся парень, не отрываясь всматриваясь в масочное статуйное лицо химеры. — Винс прикалывался, я надеюсь? — Нет, — Йорн положил ногу на ногу и выразительно выдохнул дым. — То есть, вот это все — не тату салон? — Дэйв неопределенным круговым движением указал на свое лицо. — Дэйв, я — генетический сплайс хомо рапакс и человека. Техническим языком выражаясь, гибрид — это мама, папа, я. Сплайс — это генная инженерия, с помощью которой конструируют определенный генетический код. В моем случае ре-конструируют, потому как рапакс вымер семь тысяч лет назад. И да, я убийца. Меня государство продало Джорджу Бейли, потому что согласно решению суда, я после моего поступка человеком считаться не могу. А ты, позволю себе спросить, за что сидишь, со всей очевидностью, на пожизненном? — Я не хочу это обсуждать, — отрубил Дэйв, меняясь в лице. Йорн прищурился и некоторое время смотрел на него через очки. — Я сомневаюсь, что Бейли отправил бы к сыну насильника или педофила, он их терпеть не может. Значит, убийство. Кто? Политическая фигура? Полицай? Колумбиана какая-нибудь? Должно быть что-то антигосударственное, либо ты в 114/297 особо откровенной форме плюнул в рыло общественной морали, Дэйв. — Ну, хватит уже. Убийство в состоянии аффекта, — процедил барабанщик. — Его…- произнес Йорн мелодично, -… и ее… — Да тебе все сказали уже! — парень смотрел на него с недоверием и немым вопросом. — Нет. Я просто наблюдаю внимательно. Ты опасный человек, Дэйв. — М-да? А сам-то скольких завалил? — поинтересовался тот в ответ. — Официально пятерых, но на самом деле больше, — просто ответил Йорн, зная, что от этой простоты у парня волосы дыбом встали. — Однако со мной никогда не случалось, чтобы мне настолько сдуло кофемолку, что я сделал, а потом о содеянном пожалел. Вопрос, согласись, в достаточной мере серьезный, здесь нет места голым эмоциям. Но, я себе не позволяю никого судить, — Йорн поднял руки, как бы демонстрируя свои мирные намерения и отклонился немного назад. — Господи, куда я попал… — процедил Дэйв, потирая пальцами висок, одновременно сжимая ими сигарету. — В частную тюрьму для особо опасных преступников, — ответил за господа Йорн. — Добро пожаловать на борт нашей Stultifera Navis. Ладно, давай переходить к работе. Сыграешь какой-нибудь сольничек? Давай хоть с оборудованием немного разберемся, пока пациента не принесли. Дэйв хмыкнул, пожевал сигарету, переложил из левого угла рта в правый и обратно, раздумывая. Йорн чувствовал, что Дэйва куда-то тащит с обрыва, и он не знает, за что зацепиться, чтобы взять ситуацию в свои руки. «Не все сразу, парень…» — подумала химера. Дэйв встал, размял плечи, отправился осматривать ударные установки. — Я сейчас не буду возиться с электронными. Пока основные посмотрю… — сказал он, обходя хромированное великолепие с видом человека, которого сверканием не проймешь. — Не совсем понял, зачем они в принципе были нужны, — заметил Йорн. — У нас же нет проблем со звукоизоляцией. До кучи? — Угу, — кивнул Дэйв, переставляя том-томы. — Не думаю, что Бейли разорился, — Дэйв сел, взял палочки, осмотрел педали. Что-то его все еще не устраивало. — А Эпифоны эти ты заказал? — спросил Йорн. — Не-а, я просил только Джексона и акустику. Йорн тряхнул головой и хмыкнул иронически: — Однако нормально так Джорджу навалили условно бесплатных сэмплов. На восьмиструнке играешь? — Не-а. — Я тоже, тогда фигню эту в топку. Бас зачетный, Джексон — не моя гитара, сам играй; вместо двух Эпифонов лучше взять нормальный Лес Пол, и конкретно этот Гибсон у меня вызывает мрачнейшие из подозрений. — Китайский, думаешь? — В наше время запросто. Прямо даже азарт появился выяснить, кто Джорджа наебывает… Кроме тебя, тебе можно, — Йорн осклабил клыки. — А тебе его денег жалко? — Дэйв криво усмехнулся, крутя кистями рук. — Жалко ли мне его денег… — повторил Йорн задумчиво, подпирая рукой подбородок. — Нет, сэр. Меня раздражает пошлый характер данного конфуза, наверное… Смею предположить, что откатец человек получил от фирмы за то, что нам сбагрили ересь. — А менеджер, который это дело намутил, думает, что у великого Бейли и так изо всех щелей лезет бабло, и отщипнуть у него пару тысяч баксов гораздо гуманнее, чем у пенсионного фонда какого-нибудь, — возразил Дэйв. — И не поспоришь, — сказал Йорн по-прежнему задумчиво. — Возможно, подобный клептопаразитизм следует воспринимать, как альтернативную, 115/297 стихийную форму распределения благосостояния. Я бы даже предположил, что деньги пойдут на лекарства больному ребенку или нечто в таком же сентиментальном духе, однако чаще всего люди, работающие в подобных организациях, воруют не потому, что им жрать нечего, а потому что им тоже хочется цацку, — химера продемонстрировала запаянный платиновый браслет с пошлейшей надписью «Раб». — Обрати внимание на этого рисованного диснеевского персонажа Винса. Из его предыдущих изустных опусов я делаю вывод, что он видит себя существом несправедливо обделенным и глубоко несчастным, а меня — практически баловнем фортуны. По данной причине он почитает своим долгом, дабы восстановить кармический баланс, при любой возможности меня — как бы это помягче выразиться? — спустить с небес на землю и напомнить, что я, несмотря на все «привилегии», ничтожный раб, La Putain du Palais, как он, видимо, вычитал где-то на упаковке духов, — чудовище изобразило пальцами кавычки. — Ты бы хотел сейчас оказаться на месте Винса? Ну, честно если? — Да, — буркнул Дэйв. — Даже несмотря на то, что он урод полный. — Если бы ты оказался на его месте, у тебя бы имелась свобода что-то предпринять, чтобы не быть уродом. А он думает, что его проблема в отсутствии богатого хозяина. Это я к тому, что все относительно. Бейли, конечно, император огромной горы дерьма, но дерьмо-то под ним лежит дружной зиккурато- подобной кучей, и намерения расползаться не выказывает. — Ты не будешь в претензии, если я спрошу: ты гей? — неожиданно произнес барабанщик с сомнением. — Ты не будешь в претензии, если я в ответ процитирую «Протокол»? — Что процитируешь? — не понял Дэйв. — Свод правил для рабов и их владельцев. В одной из начальных глав, в третьей, по-моему, где описывается процедура приобретения, сказано буквально следующее: «При принятии решения о приобретении гетеросексуального раба тем или иным покупателем, предпочтение отдается владельцам, которые могут обеспечить условия для регулярного сексуального использования раба в гомосексуальных сношениях…» — ответил Йорн, имевший очень хорошую память на стихи и цитаты, особенно те, которые потрясали его воображение. — Еб ты…- Дэйв потер барабанной палочкой лоб. — Прям так, что ли? Охереть…– у парня даже пот выступил на лбу. — Прям вот так, — ответил Йорн очень серьезно. — Это — международное законодательство, к твоему сведению. О нем большая часть населения понятия не имеет так же, как не имел и я. Однако мне пришлось изучить тему, и три года я провел маневрируя, дабы Джордж Бейли не решил воспользоваться своим законным, морально оправданным правом. Пока он меня только порезал. — Вот это вот все? — Дэйв неопределенно ткнул палочкой в воздух. — Да. — Гос-споди… А я думал, у нас звери-надсмотрщики… — Вообще, со слов Джорджа, они в своей тусовке борются с геями, - неожиданно прибавил Йорн. - Если быть более точными, они борются за упразднение самого понятия и против людей, которые свою и чужую идентичность определяют через гендерные предпочтения, стремясь таким образом себя отделить от сообщества. Никого не должно волновать, с кем ты трахаешься. Это не означает, что никого здесь не волнует, как ты это делаешь, с каким душевным настроем и с какой миной. Но разделение на "гомо-" и "гетеро-" они считают плебейским - то есть нашим с тобой - предрассудком и пережитком темного прошлого. Дэйв молчал, но было ясно видно: он борется с собой, чтобы не выругаться непечатными словами. — Ладно, это так, введение в исторический контекст. Ну, чего? Покажешь, на 116/297 что способен? — Да, только учти, я пять месяцев ни в одном глазу. Сейчас разыграюсь. — Понимаю, я сам черт-те сколько не садился за инструмент. Поначалу было ощущение, что у меня коряги, а не руки. Сейчас, вроде, лютню заново освоил, посмотрим, подпустит ли меня гитара к вымени. — Лютня? — скептически поднял бровь Дэйв. — Да, я классику тоже неплохо высекаю. Ладно, главный здесь — ты, я на подпевках и в качестве скорой психологической помощи теленку золотого такина. — Ты улыбку-то свою видел, психологическая помощь? — ехидно, но беззлобно поддел барабанщик. — Джорджу нравится, чтоб он был здоровенький. Давай, ввали, — химера хлопнула в ладоши. Сначала и вправду Дэйв чувствовал себя скованно, приноравливаясь к новому инструменту, странной обстановке и своеобразной аудитории, входя в общий раж. Однако длилась несколько сбивчивая и не вполне уверенная игра не более нескольких минут. Потом пошло, пошло, пошло, и вот Йорн уже видел перед собой действительно профессионального ударника. Пожалуй даже, очень профессионального. Вообще-то классного, похоже, ударника. Йорн не мог не двигаться в такт музыке, какая бы трешатина к нему ни прилетала. А от Дэйва прилетала очень качественная трешатина, и совершенно очевидно, можно было дальше ожидать чего-то особенного — парень пока еще был не в форме. Йорн-то сам был не сказать, что в форме. Он не слышал своего голоса уже почти три года. Однако еще кое-что туманно заинтересовало Йорна в том, как Дэйв играл — его манера двигаться и подавать себя за установкой. Приятная сдержанная, отточенная резкость жестов, собранность и пластичность, словно он всем телом переживал ритм, экономичность и эффективность каждого движения, ясно прорисованная структура бита, которая постепенно разнообразилась, но не превращалась в пышношумящее месиво, как у некоторых эксцентрических персонажей. Черт, Дэйв был крут! И где-то Йорн такое уже видел, только не мог вспомнить, где. — У меня дебильное предложение! — крикнул Йорн. — Сейчас… подключается здесь что-нибудь или пока одна видимость и никакой слышимости…- он пошел смотреть усилители, взял с подставки Джексон. — Предлагаю начать с Cotton Eye Joe! У меня странные ассоциации… — Ты гвоздатый металлюга! Ты бы еще Crazy Frog вспомнил, — нервно рассмеялся Дэйв. Йорн хохотнул вместе с ним. — Для Crazy Frog требуются клавиши, а они, я подозреваю, еще в упаковке стоят. Можно Gummy Bear, там есть как раз барабанный проигрыш, — Йорн оскалил клыки до десен. — Извозиться, так извозиться. — Ладно, давай. Я майки поставлю. — Здесь, конечно, все надо подключать и подгонять… — заметил Йорн, проверяя строй двурогой электрогитары, которая звучала на удивление сносно даже без тщательной настройки. — Просто накидали, что приволокли и бросили, — Дэйв поставил ему микрофон. — Благодарю. Стойкий привкус того, что кто-то решил, что это все несерьезно… Тоже придется, видимо, беседовать на эту тему. Зато камер видеонаблюдения поналепили — им это ближе с идеологической точки зрения… Во всяком случае, если это блажь для юного массы Бейли, я намерен сделать так, чтобы она стала постоянной. Просто потому, что меня заставляют тратить на него время и силы. — Меня удивляет знаешь, что, — отозвался Дэйв. — Что ты разговариваешь, как босс, а не…- он смутился произносить это слово. — Раб? — усмехнулся Йорн. — Высокомерие и дерзость — единственное, что мне 117/297 здесь пока помогает держаться на плаву. Не пытайтесь повторить в домашних условиях, работает через раз. Я прилично отхватил. Что ж, я готов. Предупреждаю, что хрень сейчас хлынет несусветная…Be-fore you slip in-to unconsciousness…- Йорн откашлался. — Твою мать… ‘f ‘t hadn't been ‘f… р-раа… черт! — Дэйв засмеялся. — Твой с-смех над инвалидом неполиткорректен, Дэвид! — рявкнул химера с ухмылкой. — Может все-таки Crazy Frog? Там слова попроще… — оба заржали каким-то странным полу-веселым, полу-нервическим смехом. — Ринг-динг-динг-динг-динг- динг… Ринг-динг-динг-динг-динг-динг… — Бэм-бэм… Мать его… Я, вроде, не замечал, чтобы у меня дикция пос-страдала из-за этой штанги гребаной… Еще раз…A-one, a-two, a-three, a-fower… If it hadn't been for Cotton-Eye Joe I'd been married a long time ago Where did you come from, where did you go? Where did you come from, Cotton-Eye Joe? На первом куплете Йорн пару раз запнулся, начал отбивать ритм ногой. Дэйв слегка шуршал по тарелке. Йорн пошел по второму кругу, пел он намеренно в самом комфортном для себя диапазоне, постепенно расслабляясь и слегка искажая голос, чтобы спародировать оригинал — чтобы хоть весело было. На третьем повторении Йорн вступил на гитаре, Дэйв на ударных. Раз пять они прокрутили один и тот же куплет, постепенно приспосабливаясь к звучанию друг друга, после чего Йорн рявкнул в микрофон: — А теперь газку прибавили и сразу на четвертую передачу! — он включил фьюз на гитаре и зарычал намеренно подрасслабленным гроулом: He came to town like a midwinter storm He rode through the fields, so handsome and strong His eyes were his tools and his smile was his gun But all he had come for was having some fun… Дэйв мгновенно врубился в тему, сбивка поменялась. — Отгружай металлопрокат, Дэйв! — Йорн включил искажение на микрофоне и резко поменял мелодию. — …Save your breathing, it’s your bleeding, no one is gonna save you no-oow…Got no feeling, far from healing… что-то там…на-на… to hell…I hear your voice thundering down… дальше слова не пом-ню…- Йорн на время замолчал, продолжая при этом играть и почему-то очень хитро и испытующе смотрел на Дэйва. — I’m gonna send you back to hell… I’m gonna send you back to he-e-e-el… I’m gonna send you back to hell…Давай, Дэйв! — I’m gonna send you back to hell…- звучно заревел в микрофон парень, с виду казавшийся довольно щуплым. — I’m gonna send you back to hell…- Йорну непременно нужно было его перерычать, но пока не слишком удовлетворяло собственное звучание. Хорошо, что хоть искра прежнего азарта начала немного высекаться, хотя движок никак не заводился. Йорну подумалось, что это с ним не только от долгого отсутствия практики, но и ввиду непрерывного жуткого нервного напряжения, степень которого он не всегда мог адекватно оценить. «…На массаж что ли пойти…» — и смех, и слезы, потому что в принципе попросить у Джорджа о таком одолжении становилось возможным. Джордж бы еще сам заглянул помочь… Йорн начал смеяться сквозь свой черный звериный рык. — I’m gonna send YOU back to hell… — I’m gonna send YOU…BACK …TO…HELL… — Над чем ты ржешь-то? — спросил Дэйв, тоже улыбаясь. Как ни странно, смех у 118/297 чудовища был заразительным, хотя и не слишком частым явлением. — Дэйв, я тебя знаю! — неожиданно отвечал Йорн. — Не лично, а по сети. Это, ведь, твой оридж. Ты — «Альфа», ты в маске всегда на видео выступал. Дэйв опять весь изменился в лице, но отпираться ему было уже поздно. Казалось, что он по некой неизвестной причине был крайне фрустрирован из-за наблюдательности химеры. — Извини, я что-то лишнее сказал? — Йорн прищурился на парня. — Да нет… так это все… Пустое, короче… — Из сети тебя не выпилили, à propos. И на i-Tunes ты вполне себе продаешься. — Заебись, как здорово, — буркнул тот, откладывая палочки. — Ладно, думаю, что я тебя понимаю. — Не знаю, не знаю. Не надо меня понимать… Нечего тут и понимать, — он снова поднял палочки и постучал ими друг о друга, не музыкально, а ожесточенно. — У меня была жена, как мне казалось, музыка, контракты, подписчики в, мать его, Инстаграме, и я все это про-е-бал, блядь… Я только начал выбираться из хрен знает, какой хуйни, а тут — херак! — Йорн видел, что у парня слегка покраснели веки. — Поделись секретом: ты сам такой непрошибаемый, потому что привык? Или потому, что ты у Бейли? Или потому, что ты — этот…как его…? Здесь вообще возможно выжить и не сдвинуться? — Я знаю, что странным образом создаю впечатление непрошибаемости, — произнес Йорн, тщательно подбирая слова, — но мне лишь пару дней назад отменили самые тяжелые из препаратов, — Дэйв вскинул на него глаза, в которых ясно читалось, что у парня имеются глубоко личные ассоциации со словом «препараты», оно ему бритвой полоснуло слух. — Ставь цели… — Да нахрен это уже нужно, если у меня пожизненное! — вскричал барабанщик. — У меня тоже, — голос Йорна стал почти бархатным. — Но по сравнению с той грудой несчастных складированных внизу ублюдков, — он кивнул на дверь, — у тебя есть возможность хотя бы ради чего-то просыпаться по утрам. Ты можешь что-то производить, а не только потреБЛЯДЬ баланду. Дальше этого не задумывайся. Просто возьми за жабры маленького упыря, и пускай он у тебя как черт в пекле долбит гаммы на барабанах, пока что-то удобоваримое не изобразит. Не ровен час, как еще в гримерку к «Пантерам» попадешь. — В смысле? Прикалываешься, что ли? — А я тебя как дошкольника заинтригую, — в вальяжной манере объявил Йорн, обнажая клыки, и сам себе в тот момент напомнил сводного брата. — Гаммы на барабанах… Может, мне тоже твоих препаратов поклевать? — хмыкнул Дэйв. — Покажешь рвение на новой должности — поклюешь, — ответил Йорн с недобрым смешком. — Давай еще что-нибудь простенькое пока. Jonny B Good? — Да чего все старье-то такое? — Потому что оно пока при таком инвалидном состоянии студии будет звучать хоть как-то. А старья ты не видел. Вот! Я тебе покажу старье! — Йорн заиграл какую-то мелодию. — Вот это старье! Алессандро Пичинини Ciaccona in Partite Variate, рок-н-ролл 1623 года выпуска, а урчит, как ласточка. Подыграешь, а? — он снова в притворном оскале ощерил на Дэйва клыки. — А подыграю, — отвечал барабанщик, прислушиваясь. — Черт, а ты все-таки умеешь лабать, похоже. — Когда оборудование отладим, я тебе влеплю Дэвина Таунзенда, чтоб заткнулся. — Kingdom. Я всеми копытами за, — Дэйв сказал это с почти серьезным вызовом. — Если вокал потянешь, — он сверкнул на чудовище глазами. — А партию ударных я тебе хоть сейчас залью. — Потяну ли я вокал… — эхом отозвался Йорн, пародируя акцент американского Среднего Запада. — Ты мне это говоришь? Ты со мной сейчас разговариваешь? Твою мать, с кем ты, по твоему мнению, разговариваешь? — оба снова заржали. Грубый юмор — волшебная штука. Он помогал людям выжить в концлагерях и на золотых приисках. Агрессивные шутки укрепляют дружеские связи, особенно в мужском сообществе. — Чайку травяного выпью и фуру галоперидола потяну. — А! Вот ты где! Йорн и Дэйв резко замолчали, как пойманные за шалостью мальчишки, причем сами очень ясно представили, как выглядели со стороны. Йорн не знал, как к такому ощущению относился новый знакомый и часто ли он его испытывал. Но для химеры стало постоянным спутником чувство, когда, едва ты начал расслабляться и становиться собой, как снова приходится возвращаться в оковы странного, навязчивого протокола, этикета и всемогущей чужой воли, которая с мерзкой отеческой ноткой твердит, что ты — существо иного порядка. Голос юного господина Бейли прозвучал, как… голос юного господина. Да, пожалуй, именно так. Йорну просодический рисунок его фразы не понравился крайне. Не должен зеленый юнец с таким просодическим рисунком обращаться к сенсею. Он не обернулся к вставшему у двери Джону, заиграл рифф из Meet your Master, включил микрофон, подмигнул Дэйву: Countdown to the end And we're here to go faster Come on down, my friend It's time to meet your master… — А чего, здороваться с хозяевами у нас не принято теперь? — спросил Джон, не осознавая, очевидно, что звучит буквально как Бейли старший. — А вы уже заработали четверть ярда, переворачивая гамбургеры в Макдональдсе, сэр? — ответил вопросом на вопрос Йорн крайне жестким тоном, чеканя каждое слово. — В смысле? — В прямом смысле. Так заработали? — требовательно пригвоздила химера. — Н-нет, — Джона оказалось легко сбить с толку, особенно Йорну, чей взгляд казался ледяным ножом, полосующим сердце, даже когда химера ничего плохого не имела в виду. Видимо не столь глубоко укоренились чудесные изменения, о которых рассказывал господин Бейли старший. Но в спортзал младший Бейли, без сомнения, ходил как зверь в течение года. Зачет! — В таком случае, ты не можешь меня себе позволить, парень, следовательно ты мне — не хозяин ни каким местом. За исключением этого маленького нюанса… конечно же здравствуй, Джон! Проходи! Располагайся, — Йорн снял гитару и протянул мальчишке руку для приветствия. На того подействовали неожиданные колебания в настроении собеседника — Джон растерялся. Его напускная манера барчука сильно поблекла. — Это Дэйв, шикарный спец. Не облажайся перед ним. — А ты… а ты здесь будешь? Что? Делать…- Джон очень постарался не поморщиться, потому как Йорн довольно сильно придавил ему пальцы своей красивой, но дьявольски жесткой кистью. — Вокал, гитара, методическое консультирование. И порка по субботам, конечно. У меня опыта побольше в этом, чем у Дэвида. Помнишь нашу первую встречу? — у Йорна получилось сочно обыграть эту фразу, ибо на собственной спине он испытал, каково бывает, когда тебя за несданный экзамен ласковыми жестами приковывают к стене, секут кнутом, а по окончании процедуры спрашивают, все ли в порядке, и целуют в плечико. Дэйв отвернулся, чтобы не засмеяться в голос. — Что?! — Джон никак не мог прочитать на красивой, благородной, но со звериным налетом физиономии ракшаса, шутит ли он. 120/297 — Да шучу я. Что ты прямо аж усики втянул… — как будто Йорн добивался какого-то другого эффекта! — Э-эм… Йо… Йорн, я не могу понять, тебя освободили или чего? — вдруг спросил Джон. — Очень странный вопрос, — Йорн повел бровью. — Есть какие-то предпосылки к этому? — Ну, на тебе ошейника нет, и вообще ты какой-то другой стал… — Ах! Я думаю, что это невозможно. Всего лишь некоторое послабление. Чтобы нам всем во время занятий дурацкие условности не мешали. — А, ну да… Пожалуй…- Джон почесал затылок. — Если тебе шрамирование сделали, то вряд ли… — проговорил он, и по интонации Йорн догадался, что мальчику было вполне знакомо такое обращение отца с рабами. Более того, он на текущий момент прошел индоктринацию и вполне интериоризировал систему отношений, в которой жил Джордж Бейли и его, как тот говорил, «Тусовка». Вот это была действительно серьезная перемена, по сравнению с первой встречей, когда Джон еще считал, что сексуальное рабство — повод для немедленного сведения счетов с жизнью. Йорн будто впервые почувствовал на своем лице лаконичные узоры аккуратно выращенной неподатливой соединительной ткани искусственных рубцов, стройными бороздами пересекавших его лицо, словно широкие царапины на выглаженном водой камне. Хотелось разок провести ногтями по пока еще по-детски пухлой, но уже на фоне гормональной перестройки затвердевающей молочной физиономии Джона Бейли. — Что ж, дамочки, — сказал Йорн хрипло, душа в себе порыв изувечить человека, который тоже был его постоянным спутником, словно какой-нибудь навязчивый кашель, — нет ничего более душеполезного для юноши, чем физический труд, посему, Джон, будь любезен, помоги мне установить клавиши. Дэйв, мне кажется, ты более сведущ в области звукозаписи, я больше концертник, ты не мог бы глянуть, что за компы поставили и есть ли там что-то из софта. — Я тоже могу глянуть компы, — вставил Джон. — Джон, ты когда-нибудь устанавливал студийное оборудование? — Ну, так…- неопределенно пожал плечами тот. — Вопрос исчерпан. Ты идешь со мной, — опять этот железный тон, на который мальчик побоялся возразить, хотя ему хотелось быть поближе к компьютеру, а не к химере, сделанной из генов, как он вычитал в интернете, вымершего хищника-людоеда — в желудках и кишечниках всех трех мумий, обнаруженных пятьдесят лет назад на Тибете, кроме остатков горных козлов, куропаток и полевок, имелись также мелкие осколки человеческих костей.