Пентхаус

— Так, дети мои, чего вы зажимаетесь? Встаньте ко мне в профиль, чтобы я обоих мог видеть, — Джордж отвлекся от своих мыслей и деловито- расслабленным тоном обратился к невольникам. — И немного отодвиньтесь друг от друга, я хочу, чтобы вы не залипали, как обычно делаете, а поиграли чуть на расстоянии. Я совсем не вижу, как вы работаете языком… Джорджа перебил какой-то не вполне интеллигентный фырк, и Йорн начал захлебываться в беззвучном смехе, который попытался сдержать, уткнувшись лицом в Лиз, хватая ее за плечи. Она невольно заулыбалась, слегка успокоительно похлопала его по спине. — Я что-то смешное сейчас сказал? — строго поинтересовался Джордж, складывая руки на груди и разжигая сердитый огонь во взгляде. Йорна начало трясти от хохота, который был по-прежнему почти беззвучным и только прерывался грудными всхлипываниями, когда он пытался вздохнуть. Он закрыл лицо рукой и упал на диван, чуть не повалив за собой Лизбет. Она тоже смеялась, в основном над химерой, хотя ей раньше не очень часто доводилось видеть Йорна закатывающимся от хохота, и выглядело это довольно необычно, не сказать, странно. И она готова была согласиться с господином Бейли, что источник веселья оставался загадкой. — У тебя чего, демоны в голове раньше тебя совокупляться начали? — Йорн аж взвыл. — Ты над чем угораешь, змей? Йорн выставил руку в сторону Джорджа, как бы пытаясь ладонью отгородиться от звуков, излетающих из его рта, встал с пола, продолжая безрезультатно затыкать ветошью внезапно проснувшийся вулкан. Он продолжал хихикать, причем уже в голос. Лизбет вдруг стало не по себе, потому как, если в начале его хохот был вполне узнаваем, теперь что-то начало изменяться в тембре и интонации. Йорн в норме не хихикал. Когда его разбирал смех, он либо беззвучно угорал, либо ржал открытым, уверенным и в достаточной мере заразительным смехом. Сейчас он ей напомнил одного однокурсника из академии, который как-то выкурил косяк, и его не на шутку торкнуло. Йорн между тем, не переставая вздрагивать, всхлипывать и икать, встал напротив телевизора и уперся ладонью в верхний край плоского экрана. — Твою мать! — Джордж поднялся с дивана и решительно направился к химере. — Ты какого черта так себя ведешь? Тут Йорн зашелся в новом приступе гогота и ухватился второй рукой за экран, навалился на него плавно, чтобы не сработал датчик системы, и обрушил телевизор на пол. Джордж, стоявший уже у него за спиной и готовившийся схватить химеру за ошейник, подпрыгнул на месте. У Лиз все внутри сжалось от ужаса. — У-упс…- Йорн повернулся к Джорджу, продолжая хихикать, но уже чуть менее бесконтрольно. — Охренел что ли? — зловеще спросил Бейли и, решив взять твердостью, бесстрашно просунул руку в три кольца на его ошейнике, одновременно прихватил химеру за косу. — Отвечай, придурок! Ты что творишь? Йорн перестал смеяться, только очень нехорошая улыбка запечатлелась на его губах. Он вдруг положил руки Джорджу на талию и плавным, но очень мощным усилием, которому Бейли от неожиданности не смог оказать даже видимость сопротивления, привлек его к себе. — Руки убери, — с железной твердостью произнес Бейли. Йорн по-кошачьи наклонил набок голову, прикусил нижнюю губу, ненавязчиво демонстрируя зубы перед самым лицом Джорджа. — Я сказал: убери от меня руки, — повторил Джордж уже спокойнее. — Я не 94/297 хочу, чтобы сработала система. — А если мы сейчас займемся любовью, она сработает? — не выпуская Джорджа, Йорн неторопливо, как асфальтовый каток, стал напирать на Бейли, выдавливая его своим весом назад. — Чего ты зажимаешься, Джо? Ты же меня хочешь, козел. Куда мне засунуть язык, чтобы ты, с-сука, наконец, увидел, как я им работаю? — он легким отточенным движением подставил Джорджу подножку и плавно свалил его на диван. Датчик по-прежнему не реагировал. Он мягко положил одну руку Джорджу на грудь, а второй обнял его за плечи. — Йорн, я считаю до трех. Либо ты с меня слезаешь, либо тебя сейчас шарахнет… — Хочешь испортить наши отношения? — со злобной усмешкой промурлыкал Йорн. Лиз видела, что он не то, что на грани — он уже сорвался. Он готовился сломать Джорджу шею, только Джордж этого не понимал. — Я очень сильно обижусь. Не боишься, что я тебя любить перестану? — Раз… — Джордж, заткнитесь! — вдруг тихо рявкнула Лизбет. — Он вас успеет задавить! Йорн, тебя четвертуют за это. Тебя сделают слепым, глухим и ходящим под себя. Я тебя на коленях умоляю, возьми себя в руки. — Я обломаю тебе генеративный цикл, Джо… Я доживу, доползу, доскребу, доковыряю ложкой и дотрахаюсь до того момента, когда я тебя размажу по асфальту самым примитивным, примордиальным способом, каким мои предки на склонах Гималаев гасили твоих предков семь тысяч лет назад — с помощью куска арматуры. Я тебе это обещаю. — Йорн, послушай…- ответил Джордж довольно спокойно, но глаза у него были уже испуганные. — Если ты меня убьешь, я тебе во второй раз ничем не смогу помочь. У тебя сейчас срыв, ты заворожен состоянием, в котором находишься. Когда ты из него выйдешь, ты проклянешь тот день, когда родился. Для такого исхода все предусмотрено, тебе же показывали… Но я совершенно не хочу этого для тебя, хотя мне будет уже все равно. — Йорн, пожалуйста, отпусти его… Отойди от него, я тебя очень прошу. Последствия будут чудовищными по сравнению с тем, что происходит сейчас. Это хуже, чем вышка…- голос Лизбет дрожал, она боялась пошевелиться, чтобы не спровоцировать зверя. Йорн тяжело и нервно дышал, смотрел какое-то время, чуть оскалившись, на Джорджа. — Джордж, ты понимаешь, что будет только хуже, если ничего не изменится? — Йорн, мне немного трудно говорить и думать, когда на мне девяносто пять килограмм тебя…- попробовал сострить Джордж и улыбнулся. — Я что-то смешное сейчас сказал? — весьма натуралистически пародируя господина Бейли, прорычал Йорн. — Мне, Джордж, не смешно. Мне давно уже не смешно. И мне становится все несмешнее с каждым новым спектаклем, который ты высираешь из своего мозгового макраме. В коридоре послышались голоса и топот ног. Йорн закрыл глаза и отпустил Джорджа, понимая, что продолжать бесполезно. Ему было уже все равно и ничего не хотелось. — Так, так, спокойно все! — Джордж вскочил с дивана и поспешил отойти от чудовища. — Нужен срочно Кольтман, вызовите его на пятидесятый этаж. Йорна не трогать до того, как он появится. Йорн отступил назад, сначала прислонился к стене, потом сполз на пол и сел рядом с разбитым телевизором. Он уперся локтем в колено и закрыл одной рукой лицо. Хотя он внешне выглядел практически безучастным, появилось ощущение, что осталась только затвердевшая хитиновая оболочка, а сам Йорн внутренне иссох и потерял все силы. Лиз хотела подойти к нему, но Бейли ее не пустил. 95/297 — Куда тебя понесло? — рявкнул он, ловя ее руками. — Я сказал, не подходить, пока бригада не появится! Кризис у него. И я не хочу, чтобы он сейчас из-за ваших действий себе навредил. Йорн не сопротивлялся и почти даже не реагировал, когда ему доктор Кольтман делал один за другим два укола в вену. Потом его осторожно подняли на ноги и вывели. Уходя, он не взглянул на Лизбет. Он вообще ни на кого не смотрел, человеческая среда была для него токсином, который постепенно разъедал его организм и психику. …- Йорн! — Лизбет, сидевшая скромно в уголке дивана с книжкой в парадной гостиной, подскочила и поспешила в холл, где заметила знакомую темную фигуру. Две недели она так и пряталась по уголкам пентхауса, не удостаиваясь почти никакого внимания ни от кого. Бейли ее откровенно прогонял, когда она пыталась вечером подойти к нему и узнать, что с Йорном. «Иди отсюда! Когда надо будет, тогда и узнаешь», — рявкал Джордж и захлопывал у нее перед лицом стеклянную дверь маленькой гостиной или спальни. Хорошо хоть в холодильниках на обеих кухнях была всегда еда, и спортивно-домашнюю одежду Йорна, которую Лиз пришлось все это время носить, сразу забирали в стирку и возвращали на следующий день, стоило Лиз ее оставить в ванной. Лизбет чувствовала себя никому не нужной приблудной кошкой, чей хозяин заболел. Тот факт, что ее не вышвырнули, вселял все же довольно стойкую надежду, что Йорна планируют в какой-то момент вернуть, и тогда «игрушки» ему снова понадобятся. Однако неизвестность относительно того, что с ним происходило, не давала ей спать по ночам. Ночи Лизбет коротала в библиотеке, свернувшись на холодной кожаной кушетке. Поэтому, когда она увидела смутную тень, промелькнувшую в холле рядом со столовой, сердце у нее зашлось от радости и страха. Она отложила книжку про корпус повествований о катабасисе и почти бегом отправилась к нему. — Йорн! — она подбежала, обняла химеру. — Ты как? — Лизбет хотела его поцеловать, но Йорн ответил как-то быстро и, не сказать с холодком, а с непонятной эмоцией, которую она совсем не ожидала. — Лизбет, извини…я на лекарствах, — проговорил он рассеянно. — Вижу. Я Дженет, — ответила она, изобразив обиду. Йорн закрыл глаза, кивнул. — Извини. Да, Дженет. — На каких ты лекарствах? — строго спросила Лизбет. — Что они на этот раз с тобой делают? — она почувствовала, что в ней начинает расти огромный кровавый пузырь гнева. — А хрен их знает. Антидепрессанты и успокоительные. Вроде бы. Но у меня состояние, как будто я постоянно слегка упоротый… Лиз, когда… — Дженет! — Прости… Дженет…что за имя дурацкое… — он замолчал и провел рукой по лицу, словно пытаясь собрать разъезжающиеся мысли. — Давай сразу к делу, пока я еще не расплылся. Когда у тебя этот твой контракт с сатаной заканчивается? — Через три недели. А что такое? — Лизбет нахмурила брови. И это был его первый вопрос после двухнедельного отсутствия? — Как закончится, сваливай отсюда, я тебя очень прошу. — Йорн, нет! — отчаянным шепотом почти прокричала она. — Не выгоняй меня! — Ты понимаешь, что я перестал с этим справляться, как только ты здесь появилась? — Йорн, что ты пытаешься сделать? Почему ты так говоришь? 96/297 — Да мне хана, что ты, не видишь этого? — ощерился Йорн. — Я не в состоянии тебя здесь защитить, и я схожу с ума. У меня с трудом получается выглядеть перед тобой человеком, являясь тем, кем я являюсь, и у меня едет от этого чердак. Когда ты здесь, я постоянно думаю о том, что я малодушный студень, который внушает себе, что ему есть, ради чего жить, хотя на самом деле я низведен в такое состояние, в котором Александр Македонский или Юлий Цезарь давно бы уже вскрыли себе феморальную артерию разбитым стаканом. Я не имею морального права вовлекать в игру Бейли тебя, и при этом я настолько обессилен, что я опустился до того, что попробовал. Теперь у меня непрерывный токсикоз от самого себя. И самое мерзкое в том, что во время прихода от медикаментов, у меня наступает полнейшее равнодушие. Я грязно, бесстыдно, развратно наслаждался тем, что я заперт один в комнате, и тем, что я сплю один, и тем, что ко мне никто не прикасается. Трое суток я был в отрубе и испытал счастье ввиду полнейшей индифферентности ко всему. И буду с тобой честен: мне даже было все равно, как ты справляешься. Тебе не кажется, что это дно? — Йорн, а почему ты в джинсах? — совершенно неожиданно ответила на это излияние Лиз. Йорн посмотрел на себя так, словно не помнил, когда, как и во что оделся. На нем была черная тонкая водолазка и дорогие брюки из темно-синего денима, всего-то с парой декоративных потертостей. — Что дали, то и надел… — пожал он плечами. — А-а…? — А-а я тебе скажу, любимый мой, — Лиз потянулась к Йорну и на ухо прошептала с ведьминым сладострастием: — Потому что он пересрал, — она указала глазами куда-то в пространство. — И почти все кирпичи, которые он извергал из задницы, вылетали за пределы околоземной орбиты. — Ты не догадалась это атмосферное явление для меня зарисовать? Лизбет захихикала, прижимаясь к чудовищу, но обнаружила, что Йорн опять вежливо отстраняется. Он скептически хмыкнул, потом опять зажмурился. — Надолго ли? Я бы не слишком рассчитывал на его сентиментальность. — Тем не менее, он ходил чернее тучи вулканического пепла почти все время. Поверь мне: он урод, но ты для него — нечто большее, чем мальчик для развлечения. Этот момент надо колонизовать и нещадно эксплуатировать, — прибавила она еле слышно. — Нам нужно для начала оказаться за пределами здания. — Он немедленно поймет, если я стану спекулировать на своей мартирологии. — Хорошо, не эксплуатировать, займемся разумным природопользованием. — Лиз, я могу тебя попросить? Только не пойми меня превратно… Ты не могла бы до меня сейчас не дотрагиваться? — неожиданно сказал Йорн. Лизбет посмотрела на него с испуганным удивлением и отняла руки от талии химеры. — У меня очень странное состояние, которое я не могу тебе словами изложить. Во-первых, я заторможенно соображаю, а во-вторых, среди аморфного месива своих эмоций я начинаю испытывать злобное раздражение при физическом контакте с людьми. При ПТСР в пятнадцать лет у меня такой симптом уже был. Прости, пожалуйста. Я думаю, что не только Джорджу будет со мной скучно, поэтому ты серьезно подумай над моим советом. Говорю без кокетства, без намерения тебя испытать, без самобичевательных порывов — исключительно как научный факт. У Сартра в «Комнате» был хотя бы секс, а меня блевать тянет от одной мысли. Мне даже не страшно остаться опять в этой клоаке одному без тебя, хотя знаю, что это временно. Я ничего не хочу, даже оказаться за пределами здания по божьему повелению сил нет. Только закурить и принять горизонтальное положение… — он отвернулся и принялся шарить по кухонным ящикам. — Хорошо, дорогой. Мне лучше уйти сейчас? 97/297 — Я не знаю…если тебе моя рожа порезанная не омерзительна, — он нашел вскрытую пачку люксовых сигарет, которые для него заказывал Джордж и, вытащив одну, зажег газовую конфорку на плите, — и если ты не собираешься всплакнуть от того, что я тебе сказал меня не трогать, будь добра, останься, — он прикурил от синего огонька, выключил. — Йорн, если бы твоя рожа мне была бы омерзительна, я бы не готовилась всплакнуть. — А ты готовилась? — Да, но пришлось втянуть обратно. Все ради того, чтобы не выпускать из виду твою рожу. — Помнишь сцену эту…? — Йорн пощелкал пальцами, сделал затяжку. Лиз прищурилась. — Когда Макклауд помирает в первый раз? «Он горец по воле Божьей! Женский плач не должен быть последними звуками, которые он услышит!» — Откуда ты только эти древние фильмы вытаскиваешь? — Из унитаза своей ассоциативной памяти. Лиз начала сдержанно хихикать. — Да ладно, по-моему, это не самая утонченная из моих апофегм, — процедил Йорн, держа сигарету между клыков. — Я…- Лизбет отмахнулась и снова захихикала. — У тебя та же хрень, что у меня, начинается? — Нет, я про «ходячий юмористический толчок» вспомнила. Извини… — Ах, ну да, — кивнул Йорн понимающе и чуть улыбнулся. — Братец Брайан, Великий и Вонючий Ересиарх всея туалетного юмора… Все-таки нет ничего в мире смешнее слова «жопа», напечатанного типографским шрифтом… — он постоял, побарабанил пальцами по каменной столешнице. — Ну что, пойдем в парадную гостиную? Там обычно в это время никто не шныряет. Йорн взял с собой пепельницу, сигареты и отправился с Лизбет из кухни. В гостиной они разошлись по разным концам обширнейшего дивана в нише. Лиз свернулась под пледом в своем уголке, в то время как Йорн поставил на пол пепельницу и растянулся под сенью тропических деревцев в кадках. Он лежал, курил и сумрачно смотрел в потолок. Потом прикурил вторую сигарету от догорающей предыдущей и снова лежал, и снова смотрел сквозь ажурную листву куда-то в пространство. Взгляд его ледяных кошачьих глаз казался сфокусированным на чем-то невидимом, он присутствовал и отсутствовал одновременно. Затем, докурив, он потушил окурок, сложил руки на груди и уткнулся лицом в плюшевые подушки, кажется, заснул. Лиз посмотрела на часы — 11:20 утра. — О! Йорн сильно вздрогнул, заслышав голос Джорджа Бейли, который проткнулся в его мозг, словно инъекционная игла в руках неумелой медсестры. — А чего это? Повздорили что ли уже? — Джордж спустился по мраморной лестнице в гостиную и, подходя к своим экзотическим зверькам, кивнул подбородком на Йорна, потом на Лизбет. — Почему «повздорили»? — совершенно охрипшим голосом спросил Йорн, поспешно стараясь проснуться и принять вертикальное положение. — Я думал, слипнитесь сразу, как вы обычно делаете, — с грубоватым и снисходительным юморком ответил хозяин. Джордж подошел и сел рядом с химерой, намеренно близко, почти касаясь коленом его ноги. Йорн жмурился, тер виски. Краткая полудрема не очень-то помогла ему прийти в себя. — Ну, как твои ничего? — поинтересовался Джордж с какой-то нервной нотой в 98/297 голосе. Казалось, что он несколько на взводе. Он оценивающе и даже с легкой подозрительностью рассматривал химеру, стараясь что-то понять. — Вроде ничего… — процедил Йорн. — «Сэр», — добавил Джордж, но Йорн не отреагировал. — А у меня к тебе партийное задание будет, друг мой, — неожиданно заявил Джордж. — То есть прямо вот так, без предварительных ласк…- Йорн косо посмотрел на господина Бейли. — Что надо подорвать? Железнодорожную станцию? Больницу? — Без предварительных ласк, потому что, мне сказали, тебя сейчас трогать не следует, — скаламбурил Джордж нервно. — Задание должно тебе понравиться, ты же волонтерил с детьми, змей? — Кто вам сказал, что мне нравилось? — сухо ответил Йорн. — А зачем тогда волонтерил? — парировал Джордж. — Галочки зарабатывал в резюме перед университетом. И пацаны были прикольные, хоть и покоцаные сильно. Только меня попросили на выход с вещами довольно скоро за нестандартные подходы к работе. — Это какие же это? — Джордж поднял бровь удивленно. — Нет, не такие, о которых вы подумали, — Йорн раздраженно закатил глаза. — «Пролетая над гнездом кукушки» смотрели? Что-то в этом духе. — Понятно. Ну, тут почти то же самое… — То есть душевнобольные, психушка, электрошок и сестра Рэтчед… Я правильно понимаю, что никуда с нашего этажа путешествовать не понадобится? — Заткнись и дай сказать, аспид! — рявкнул Джордж еще наполовину шутливо. — Джон решил, что он все-таки хочет заниматься музыкой… — Нет, — ответил Йорн. — Не понял? — напрягся Джордж. — Я не буду заниматься с трудными подростками, — прочеканил Йорн, отворачиваясь от Бейли. — Твою мать… — рыкнул Джордж. — Во-первых, он хочет заниматься на ударных. И у нас тут в колонии обнаружился один заключенный, который был, вроде как, очень крутым барабанщиком до посадки… — А Ларс Ульрих, что, не согласился? — опять перебил Джорджа Йорн. — Или вы экономите на ребенке? — Кто? — Не важно… Джордж, я повторяю, я не буду заниматься никакой музыкой ни с каким Джоном Бейли. Пригласите великого Мото-Мото, и пускай они там вжаривают, сколько в вашего недоросля влезет. Меня это не интересует. Вы можете, конечно, заставить силой, но уверяю, для Джона общение со мной не будет положительным опытом в таком контексте. Джордж помолчал, пожевал губами. — То есть, ты ничего не хочешь? — Я хочу нормальную мужскую прическу, Джордж, — неожиданно бросил Йорн. — Какая у меня была раньше. С короткими волосами. — Это тебя от лекарств торкнуло что ли? — Джордж уже окончательно завелся, а Йорн словно намеренно гнал его дальше. — Нет, я уже давно хотел сказать. Два года как. Джордж поднялся на ноги, походил туда-сюда перед химерой. — Еще никаких пожеланий не появилось за время госпитализации? Йорн молчал, смотря мимо Бейли. — Зараза, на меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — вдруг вскричал Джордж. — Послушай меня теперь, парень, — лицо Джорджа побагровело, он наклонился к Йорну, схватил его за косу у самого основания, размахнулся и врезал по лицу. — Расселся он тут! — Джордж, теряя всякое самообладание, 99/297 поволок химеру с дивана. Лиз подскочила, закрывая в ужасе рот руками и не зная, что делать. — На колени, тварь! — усталое лицо Йорна застыло неподвижной каменной маской. Он пассивно сопротивлялся только чтобы не получить лишнюю травму, когда Бейли пытался завалить его на мраморные плиты пола. — На коленях ты должен стоять, если я прикажу! — Йорн стоял в этот момент на одном колене, держа Джорджа, вцепившегося ему в волосы, за запястье. — До тебя все никак не доходит? Ты — предмет интерьера! Мои друзья держат в доме оцелотов и гепардов, я держу в доме ракшаса. Точка! И это окончательно! Обжалованию не подлежит! Ты — не гражданин, а раб — непонятное существо, неведомая хуйня, которому не сделали смертельную инъекцию только потому, что на него нашлись покупатели, способные заплатить четверть ярда! Ты моральный урод, которому ничего не стоит убить человека, поэтому ты сам себя сделал вещью! Товаром! Такой ублюдок, как ты, обществу нахрен не нужен! — Джордж снова размахнулся и ударил Йорна ногой в живот. — Потому что ты бездушная гибридная херня, а не человек, и доказал это своим небольшим уютным кладбищем. Так вот, если бы тебя, сука, купил кто-то другой из моей тусовки, ты бы сосал и глотал каждый день, а не музыкой занимался! Трогать его нельзя, ошейник ему нельзя, психика у него нестабильная… Я тебя и так не трогал ни разу! Это все не называется «трогать»! Легкий флирт — единственное, что я себе позволяю с бесправным никем! С рабом, в котором по определению ценного только его задница, морда и волосы! А я лавирую, как подкаблучник! — еще несколько неловких ударов ногами чудовищу по ребрам. Йорн только пытался закрыться, подставляя руки. — Джордж, прекратите! — вскричала Лизбет. — Еще ты мне тут будешь вякать? Подстилка для скотины… — проорал Джордж. — Ты знаешь, какое количество народу на этой планете мечтали бы оказаться на твоем месте? — он задрал голову Йорну, чтобы заглянуть ему в лицо. — Детишки индийские, которые на помойках с крысами еду делят, африканские девушки, которые в постоянном страхе, что их в очередной раз изнасилуют, когда они от колодца по двадцать кило воды волокут, заключенные в сирийских тюрьмах, которых подвешивают и бьют электрошоком. Вот у них — депрессия! — Джордж указал пальцем куда-то вдаль. — Вот у них — настоящая посттравма! А тебя, видишь ли, девчонку… — Джордж! Да вы с ума сошли! — на разъяренные вопли Джорджа Бейли прибежал Роберт Штайнер, который, вернув Йорна в пентхаус, пришел в назначенное время к господину Бейли, чтобы дать консультацию относительно состояния химеры. — …попросили поласкать! При свидетелях, видишь ли…- вопил Джордж. — С хозяином ему, представьте себе, не очень приятно контактировать! Хозяин ему быстрее игрушки покупает, а он истерит из-за того, что надо с симпатичной девкой сексом заняться! Ты кем себя возомнил, принц-полукровка? — Джордж! Отпустите его! — рявкнул доктор Штайнер, уже готовясь вмешаться физически. — Если датчик сработает, черт знает что будет у него с ЦНС на фоне лекарств! — Запомни: я тебе не приятель, не папаша и не дядя с улицы, которому можно всякие предъявы делать. Я — твой хозяин, читай — Бог. Если очень приспичит, я могу с тобой по-серьезному разобраться. — Джордж! Чего ж вы творите-то! В первый же день… — Тфу, блин! Достал, гаденыш! — Джордж рывком отпустил волосы химеры. — Что, доктор Штайнер? Я вам тоже не угодил? Я что, не прав? Почему я с рабом для секса ношусь, как с невестой для заключения династического брака? — Джордж, давайте мы с вами пройдемся до вашего офиса, и я объясню немного ситуацию. А доктора Шварца я вызову его осмотреть на предмет того, не 100/297 сломали ли вы Йорну чего-нибудь. — Да хрен ему сломаешь чего-нибудь, — буркнул Джордж. — Это он с виду такой… грацильный. На самом деле лосяра и мускулатура каменная… Ракшас, как ни крути… волчара, а не лабрадор… — Йорн! — Лиз бросилась к химере, как только Джордж и Штайнер поднялись по лестнице и покинули гостиную. — Он тебя сильно ударил? — она опустилась рядом с Йорном, сидевшим на полу по-японски. На по-прежнему застывшем обсидиановом лице его отражалось полыхавшее где-то внутри зарево совершенно нечеловеческого гнева: холодного, мрачного, демонского. Йорн ничего не ответил, только притянул Лизбет к себе и обнял, положив подбородок ей на плечо. И замер. Лиз не могла видеть то, что в лице его ничто не поменялось: прижавшись к любимой женщине, он по-прежнему волчьими серыми глазами смотрел вдаль, словно не видя перед собой стен дома Джорджа Бейли. Лиз слушала, как выравнивается его учащенное дыхание и постепенно замедляется пульсация артерии на шее. Лиз в первый раз за два месяца пребывания у Бейли гладила его горло без ошейника. — Йорн, скажи мне хоть что-нибудь, — прошептала Лиз, на секунду убоявшись, что ее любимый зверь впал в некое кататоническое состояние, не выдержав стресса. — Да чего здесь скажешь? — ровный голос чудовища ее даже немного удивил. — Сторона обвинения будет добиваться высшей меры. — Йорн! — прошептала она, вцепляясь предупреждающе в его плечо. — Спокойно, я, может быть, подрастерял мотивацию, но не мозги. …- Йорн, э-эм… Послушай, нам поговорить надо, я так думаю. Джордж у Йорна за спиной кашлянул нервно, и его приближающиеся шаги зазвучали по мраморному полу библиотеки. Йорн не шелохнулся, стоял у арочного окна, смотрел на город и курил уже пятую за утро сигарету. Джордж подошел к нему, у Йорна было ощущение, что его физически коснулась аура этого человека. — Йорн, я хочу извиниться, — сказал Джордж, встав рядом и, нервно засунув руки в карманы, переминался с мыска на пятку. — Меня прямо переклинило сегодня. Я тебе такой правды в лицо наговорил, что мне самому страшно вспоминать. Мне реально тебя просто убить хотелось, но это потому что ты мне…как бы это поточнее сказать… Ты мне глубоко не безразличен. Ты совершенно не мой типаж. Я обычно таких, как ты, не терплю, и мне сложно найти с ними точки соприкосновения, поэтому мне с тобой настолько сложно, что я иногда теряю всякое самообладание. Но я тебя люблю и я тебя хочу, — Йорн на него еле заметно покосился, у него дернулась нервно кожа с правой стороны у носа. — Однако если бы я тебя только хотел, я бы не обращался с тобой так, как я обращаюсь. С рабами вообще не принято так себя ставить, мне приходится многие моменты замалчивать перед другими людьми. Можешь ли ты представить, насколько меня фрустрирует тот факт, что я, как мне кажется, создаю для тебя максимально мягкий климат, максимально комфортные условия, отношусь вполне по-человечески, а у тебя и депрессию диагностировали, и агрессивные выпады против меня происходят, смотришь ты на меня периодически как на кусок говна, и вообще мне чуть ли не рекомендуют сейчас высокоученые врачи держаться от тебя подальше. Все-таки, как ни посмотри, а тебя не казнили потому, что я тебя купил. И, если уж совсем честно, я ни за что бы не подумал, что у гибрида рапакса, способного на то, на что ты способен, окажется такая ранимая нервная система. Если ты позволишь, — с полушутливой эмфазой добавил Бейли, — я тебе при удобном случае продемонстрирую, что мои вкусы очень умеренные, я бы даже сказал, 101/297 консервативные, а мое отношение к тебе неприлично уважительное. Пойми, у меня в голове постоянный когнитивный диссонанс. С одной стороны, у меня уже за много лет сложились определенные представления о личности раба, о том, как он себя ведет, о том, какие нормы взаимоотношений предписываются в этой субкультуре, о том, что можно ожидать и что недопустимо, а что считается моветоном, хотя в протоколе не запрещается — например, извиняться перед рабом за что бы то ни было, как я сейчас делаю. А с другой стороны, ты мне каким-то магическим образом навязываешь собственные правила, так что я уже не знаю, что у нас вообще за тандем такой образовался. Да, я тебя ударил, чтобы напомнить себе, что я все еще хозяин, а не отвергнутый воздыхатель. Это нормально, я имею полное право к тебе применить физическую силу, если мне что-то не нравится, к тому же я уверен, что тебе моя пощечина — как слону дробина. И я готов признать, что мне периодически невыносимо приятно причинить тебе боль. Однако это происходит именно в те моменты, когда я вообще не могу понять, как мне себя вести, когда ты меня заводишь своими замашками королевской особы во вражеском плену, и особенно когда ты отказываешься понимать, что твое положение не временно. Три года уже прошло, а ты постоянно ведешь себя так, будто режим вот-вот падет, и тебя отправят обратно в Кембридж. Нет, Йорн, ты поставил сам крест на той жизни, по которой ты сохнешь, сам себя, если угодно, сделал инвалидом, посему тебе просто надо перестроиться на другой лад. Клеймо ты не выведешь, от шрамирования ты не избавишься. Ты все еще думаешь, я это сделал, чтобы поиздеваться над тобой? Отнюдь, я хочу тебе помочь эту трансформацию осознать — она принудительна и перманентна, и не я являюсь ее причиной и властью, которая ее санкционирует. Единственно правильное в твоем положении было бы получать кайф от того, где ты живешь, что у тебя вон бегает симпатичная девчонка, готовая на все, лишь бы ты ее приголубил, что тебя обслуживают, тебя развлекают, а хозяин от тебя не требует жрать его испражнения, как делают далеко не только исключительные полумифические извращенцы… — у Джорджа закончился запас воздуха и заряд аргументов. — Ну, ты меня одаришь хоть словом-то? — Подстричься мне дадите или нет? — бросил Йорн. — Вот, о чем я и говорю… Змей подколодный! Да черт с тобой, завтра Бьерн придет. Но учти, ты причинишь человеку невыносимые страдания. — Спасибо, — сухо сказала химера. — А ты меня дослушаешь относительно Джона? — Я слушаю. — От тебя не требуется с ним заниматься. Ты же на ударных не играешь? — Нет. — Ну вот. Я хотел бы тебя попросить этот процесс проконтролировать хотя бы на начальном этапе. Я того парня не знаю, а ты — свой. Посмотришь, поиграешь вместе с ними в свое удовольствие… как это называется на сленге вашем? — «Поджемить». — Я не знаю, насколько этот Дэйв Дюмонт может контролировать подростка, но в том, что Джон будет тебя слушаться, я уверен. Он тебя боится, как дьявола. А если нет — шепнешь мне, я приду и голову отвинчу. Но он сильно изменился за этот год, у него явно в черепушке что-то отросло. — А оборудование-то есть? Студия, инструменты? Программное обеспечение тоже не помешало бы. — Основное, что барабанщик назвал, уже сделали. В восточной секции этажа поместили студию, чуть дальше наших с Джеком офисов. Если тебе что-то понадобится, заказывай. — Гитары мне понадобятся, — ледяным тоном сказал Йорн. — Я же не на теорбе там буду шредить в мясо. 102/297 — Все к ассистентке. И у нее каталог возьми, девчонку свою одень, а то она в твоих шмотках ходит. — Ладно, хорошо. Я сам хотел осведомиться. — Йорн, ты не ответил: ты принимаешь мои извинения? Посмотри, пожалуйста, на меня, — Джордж взял его за ремень джинсов и потянул, чтобы Йорн развернулся. — Господи, видел бы меня сейчас кто-нибудь… — Господь все видит, — ядовито хмыкнул зверь. — Джордж, вы меня сегодня унизили и оскорбили на глазах у дамы. Если бы вы это осмелились сделать без включенных датчиков, готовых засечь любую мою попытку дать отпор, я бы отнесся к вашему срыву с большим пониманием, как к срыву человека, готового отвечать, что называется, за базар. Увы. Но, с другой стороны, вы извинились. В своеобразной форме, напомнив мне многажды, что я никто и звать меня никак, но вам даже это стоило значительных усилий. Наверное, ваше самоотречение заслуживает того, чтобы его принять на рассмотрение. Рука Джорджа поползла по талии чудовища, заботливо стараясь не давить слишком сильно на синяки, которые наверняка оставил его ботинок от «Луи Вьютон». Он опасливо потянул химеру к себе. — Если бы ты не был такой ядовитой гадюкой, не было бы тебя здесь уже. А ты ничего, аспид, не боишься… Мне же приходится выпрашивать…- прошептал Джордж, гладя его по спине. — Я себе места не находил две недели… — он приник к губам химеры и затрепетал, почувствовав ответное движение. Чудовище его тоже целовало, сдержанно резко, властно, но не дотрагиваясь руками, напряженно, но закрыв при этом глаза. У Джорджа было ощущение, что ему нужно будет после этого поцелуя срочно переодевать брюки. Он гладил Йорну сделанные по его же собственному приказу шрамы на лице, хотел по привычке просунуть пальцы в кольца на ошейнике, но почувствовал только голую кожу — Джордж, пожалуй, ни разу не гладил химеру по шее, потому как Йорн три года проходил постоянно в ошейнике. — Последний момент, — прошептал Джордж, обнимая своего хищника. — Ошейник должен на тебе быть, иначе это нарушение. И все-таки кожаные брюки…я должен хоть что-то с паршивой овцы иметь. — Кежуал пятницы? — повел смоляной бровью Йорн. — Вот змей… Нет, понедельники. По понедельникам мне не до тебя. Мы договорились? — Угу, — кивнул Йорн опять против своего обыкновения избегая смотреть Джорджу в глаза. — Хорошо, — Джордж отстранился от химеры, неимоверным усилием заставляя себя отнять руки от его деревянно-твердых теплых боков. — Я тебе сообщу, когда этот должен будет начать занятия, — прибавил он и поспешно покинул библиотеку. Йорн смотрел ему несколько секунд вслед, собирая во рту слюну. Потом взял пепельницу и смачно сплюнул с выражением брезгливости и отвращения. Джордж не понял, что Йорн во время их поцелуя изо всех сил вцепился руками в поручень у окна и закрыл глаза, чтобы подавить в себе совершенно безумное, едва подконтрольное желание зажать стальными пальцами голову Бейли и сомкнуть зубы на его ластящемся языке, а потом содрать ногтями еще пол-лица, пока система не успела распознать нанесение тяжких телесных повреждений. Он именно из-за звериного желания убить подпустил Джорджа так близко и позволил ему этот глубокий страстный поцелуй. Йорн хотел попасть зубами по крупному кровеносному сосуду. Разум все-таки возобладал в последний момент, и теперь ему было мерзко оттого, что он без пользы лобызался с Бейли. Ему было дико и поразительно думать, что еще полгода назад он оказался способен настолько мощно задавить себя в себе самом, что иногда находил даже что-то отдаленно напоминающее приязнь в вынужденном контакте с Джорджем Бейли. — Не так ты передо мной будешь извиняться, хозяин, — тихо рыкнул Йорн сквозь зубы, потом опять сплюнул.