Пентхаус

      …Еще один вечер из вереницы вечеров в малой гостиной, где Джордж Бейли почти неизменно отдыхал каждый день, являясь из восточного крыла. Там находился его офис и какие-то еще архитектурные образования, к созерцанию которых химера пока не допускалась. Когда Джордж возвращался и соизволял стукнуть, проходя мимо, в дверь библиотеки, это означало, что Йорну настало время закончить университетские занятия и приступить к выполнению основных обязанностей — хозяин желал провести время вместе с чудовищем.       Сегодня Джордж разрешил Йорну почитать на планшете, пока сам смотрел шоу талантов, но присутствие химеры ему требовалось непременно, чтобы расслабиться. Он распорядился, чтобы тот, когда придет, был уже одет в костюм для спальни: простую серую футболку без рисунка и латексные легинсы. Легинсы по случаю возвращения химеры после череды скарификационных операций были заказаны новые из комбинированного черного латекса со вставками полупрозрачного дымчато-серого - через него хорошо просматривалось хитросплетение фигурных шрамов на красивых ногах химеры. Полупрозрачные вставки широкими окнами открывали бедра с внешней и внутренней стороны, а также икры. Джордж лично нанес силиконовую полироль на латекс, чтобы он горел в приглушенном теплом свете ламп, а прозрачная поверхность пропускала свет, создавая впечатление жесткой механической конструкции из биопластика. Обсидиановый со слабым хитиновым блеском искусственный эпидермис на открытых, нещадно шрамированных руках химеры по-своему воспроизводил тот же эффект. Бейли указал Йорну лечь, спиной в угол дивана, сам сел рядом и сделал знак положить одну ногу к нему на бедро.       Йорн выполнил, что от него требовалось, надел очки, закурил разрешенную сегодня вечером сигарету и с демонстративной философической отстраненностью погрузился в чтение, время от времени позвякивая свободной цепью наручников, когда стряхивал пепел в поставленную рядом пепельницу. Цепь на ошейнике была прикована к незаметному кольцу в полу у ножки дивана. Джордж разрешал Йорну курить, когда был в настроении понаблюдать. Рассеянно поглаживая литую конечность химеры, краем глаза он то и дело косился на элегантно расслабленное чудовище. Хотя его расслабленность была, скорее, только видимостью. Бейли очень нравилось ощущение стоического спокойствия, которое исходило от Йорна, но давалось оно ему, без сомнения, непрерывной и тяжелой внутренней борьбой. В сражении разных душевных стихий — отчаяния и надежды, достоинства и повиновения неизбежному, холодности и потребности в контакте — Джордж видел особенную сексуальную привлекательность чудовища. Даже его тело казалось сочетанием противоположных качеств: изящности и гибкости при весе чуть не под сто килограмм. В драке справиться с ракшасом могли только несколько человек из охраны, взявшись разом, но при этом выглядел он поджарым и великолепно сложенным танцором — отнюдь не бойцом. Наконец, лицо Йорна, если его разобрать на составляющие, было словно слажено из точеных скульптурных модулей, но собрано вместе на какой-то токсичный клей не-человеческого, пропитывавший изнутри материал красивого, несколько нервического лица. То, что Йорн — жуткий тип, Джордж мог сказать сразу, лишь только взглянув на фотографии, присланные агентом, отслеживавшим судебные процессы. Господин Бейли тогда сразу решил, что этого парня он желает приобрести. Джордж, намеренно не удостаивая взгляда, по-хозяйски похлопал химеру по коленке, чтобы тот положил на него вторую затянутую в латекс, блестящую, словно смола, ногу. Йорн подчинился, сделал затяжку и выпустил дым в потолок. Опять это было какое-то безумное и безумно возбуждающее сочетание невозможного: мальчик из уважаемой семьи, с приятными манерами и прекрасным образованием, в то же время до двадцати семи лет скрывавший при содействии приемных родителей, что он нелегально созданный гибрид человека и хомо рапакс; профессиональный музыкант с изысканными вкусами, убивший с полдюжины человек, потому что они угрожали ему какими-то неприятностями (Джорджу, также как и судье, не были особо интересны детали). Да еще и шикарный искусственный эпидермис тускло светился люминофорами и поблескивал поверхностью чуть похожей на иридирующий хитин, который хозяин немного подретушировал по своему вкусу, чтобы раб больше напоминал любимых Джорджем биомеханических существ. Если бы он столкнулся с Йорном в иных обстоятельствах, он бы ни за что в жизни не смог заполучить для своих удовольствий этого спортивного, воспитанного и сугубо гетеросексуального парня с хорошо поставленной речью и проницательным умом. Если бы не система сексуального рабства, мальчик был бы уже давно казнен. Но вот, этот самый холодный аспид полулежал, закинув на Джорджа Бейли ноги, читал в очках и курил. На него Джордж мог с сознанием своего полного права надеть ошейник и приковать цепью к кольцу в полу. Джордж с легкой снисходительностью поглядывал на красивого мальчика, который думал, что у него впереди карьера в академии, но оказался в одночасье осужден на пожизненный срок, лишен всех прав и выкуплен Джорджем в качестве сексуального раба. Наверняка эта рана у него постоянно болела. Джорджу это тоже безумно нравилось. — Спина? — неожиданно послышался приятный чуть хрипловатый голос химеры. — А? — Джордж не сразу понял. — Вам, наверное, неудобно так сидеть? Если хотите, я могу передислоцироваться. Джордж из-за всех этих мыслей не заметил, что морщится и водит лопатками по спинке дивана. Спина действительно сегодня его беспокоила. — Все нормально, Йорн. Завтра пойду к Патрику, — ответил Джордж и пояснил, подумав: — Это мой кинезист. — Хотите, я помассирую. Джордж очень удивился. — А ты знаешь, как? — Найти узел и его размять я могу, — сухо и холодно ответил Йорн. — Хм… Ты ведь в курсе, что по протоколу раб не имеет права прикасаться к хозяину руками? — Сэр, я предложил вежливости ради, видя, как вы ерзаете, простите за не самое элегантное слово. Я не настаиваю. — Может, ты какие-то точки на теле мне проткнешь незаметно, и я двину кони через три дня? — со смехом предположил Джордж, всерьез рассматривая щедрое предложение. — Поправьте, если ошибаюсь, но программирование путем прокалывания точек происходило с помощью перфокарт в шестидесятые годы прошлого столетия. Я этим языком кодирования точно не владею. Джордж хохотнул, прихватывая изрезанную кожу под тугим латексом. — Ну, давай. Что от меня требуется? Лечь, сесть, встать? Провалиться к чертям? — Заметьте, вы сами это предложили, — иногда у Йорна в недоброй улыбке скалилась одна лишь интонация. — Сядьте прямо, будьте любезны, — сам он при этом убрал ноги с Джорджа. Бейли сделал, как попросили. Чудовище устроилось у него за спиной, и Бейли старший почувствовал сначала прикосновение цепи наручников через рубашку, а затем твердые, но аккуратные руки Йорна. Это был первый раз за все прошедшее время, когда химера прикоснулась к своему тюремщику. В прикосновении его не было ни ласковости, ни эротичности, которую Джордж опасался почувствовать, учитывая неожиданность Йорнова поведения. Во-первых, Йорн бы его безмерно разочаровал, если бы попытался разыграть некую дешевую комедию ради лишней поблажки. Но ничуть не меньше Джорджа раздражала и пугала такая исключительно маловероятная возможность, как развитие у химеры неподдельных чувств к нему. Это обрушило бы все здание построенной Джорджем игры. Его более чем устраивало подчинение Йорна через ненависть и его сексуальное возбуждение на фоне бесплодных попыток контролировать свое тело. Йорн, закованный, взбешенный и оргазмирующий был его идеалом. — Сегодня какой-то особый день? — не сдержав иронии, спросил Джордж, морщась оттого, как эффективно и быстро химера находила болезненные места и жестоко вкручивала в них костяшки стальных пальцев. Джорджу подумалось, вот навалится такая зверюга всем весом, прихватит, как ему вздумается, и будет делать все, что хочет, и воспротивиться никак не получится. — Вы хотели бы услышать правду или что-то приличествующее нашим формальным отношениям? — послышалось из-за спины. — Нет уж, если стокгольмский синдром, то признавайся. — Упаси боже, Джордж. Просто я иногда устаю быть биороботом, мне тоже необходимо как-то канализировать свою эмпатическую и аффективную способность. Была бы собака, я бы, безусловно, предпочел собаку. — Все-таки ты змей натуральный. Собак любишь? — Любить собак несложно. — Нет уж, увольте. Не вижу в них ничего интересного, — возразил Бейли. — А напомни-ка мне, голубчик, на каком ты там инструменте игра-а-ал…! Ты специально это делаешь? — Джордж резко обернулся. — Патрик меня так вопить не заставляет. — Сэр, это один из самых наглядных случаев, когда работает ваша же собственная максима. — Это ж какая? — Надо перетерпеть, потом станет легче, — губы Йорна не скалились в ледяной мрачной насмешке — скалились его глаза. — Аспид. Все, не трогай больше. Так, что там насчет инструмента? — У меня был «Фендер Стратокастер»… когда-то, — ответил Йорн, откидываясь на спинку дивана. — Нет, старинный какой-то. — А, теорбу вы имеете в виду? — Хочешь? — Нет, благодарствуйте, — отрезал Йорн, смотря мимо Джорджа. — Что это вдруг? — Не хочу в очередной дцатый раз серпом по яйцам получить, — рявкнул Йорн неожиданно. — Во-первых, выражения выбирай. Во-вторых, будь любезен пояснить свою метафору. — Джордж, мало того, что я уже больше года без практики. Теперь вы со мной поразвлеклись — боюсь, возьму инструмент и обнаружу, что у меня руки не двигаются так, как положено, — он выразительно продемонстрировал шрамовые узоры на своих кистях, которые доползали до самых пальцев. Руки его несильно, но заметно дрожали. — Йорн, это всего лишь верхний слой кожи, — ответил Джордж. — Качественное шрамирование делается лазером, совсем не так, как клеймо. — Я не знаю, как это делалось, я был каждый раз в отключке. Я вижу только то, что у меня все кисти в рубцах, а рубцовая ткань значительно менее гибкая и подвижная. Когда речь идет о подобном инструменте, а также о Бахе и Генделе, то требуется стопроцентный контроль над моторикой. Гос-споди, за что мне это все? — химера, явно переставая справляться с эмоциями, вцепилась в смоляные, немного растрепавшиеся к вечеру волосы. — Эм… на последний вопрос я нахожу излишним отвечать. А относительно первого — сначала попробуй! Чего ты истеришь-то, Йорн? Ты прямо как Джон мой: ничего не получится, даже пытаться не буду, и вообще Джордж Бейли всю жизнь разрушил! — Бейли неприязненно сымитировал плаксивую интонацию. Йорн поднял на Джорджа глаза, пытаясь понять, измывается он сейчас или высказывает то, что в действительности думает? Если закон предусматривает рабство в качестве наказания за убийство при особо тяжких обстоятельствах, и экзотические сексуальные пытки являются неотъемлемой частью наказания, обвинять ли Джорджа Бейли в том, что он мог воздержаться от скарификации, но воспользовался правом модифицировать раба по своему вкусу? Бейли хотел, чтобы Йорн попал в мысленную ловушку подобной казуистики. Все прекрасно понимали, что такие, как Бейли, лоббировали закон в свое время, чтобы построить новую, параллельную и скрытую от массового населения систему, а также побороть вселенскую неудовлетворенность, преследующую того, у кого есть все. — Воистину… что это на меня нашло… Простите за невоздержанность, сэр, — Йорн потер переносицу, затем прибавил сухо: — Нормальная теорба стоит как пол-автомобиля. — Полсотни, что ли? — поразился Джордж. — У тебя дорогие вкусы. — Простите, я забыл, что мы ездим на разных автомобилях, — невесело осклабился Йорн. — У меня вкусы чисто функциональные, потому что на посредственном инструменте, когда доходишь до определенного уровня владения, нет смысла играть. Моя стоила десять с чем-то. — Ну, это мы потянем как-нибудь, если подожмемся с расходами, — хихикнул Джордж, а Йорн подумал, что каждый кожаный костюм, сделанный на заказ и идеально подогнанный по его фигуре, стоил четыре-пять тысяч, и таких костюмов Джордж заказывал десятки. Обсчитать затраты на бесконечный латексный гардероб и сексуальную «повседневную» одежду от дорогих дизайнеров, которая выдавалась каждое утро так, словно у Джорджа был еще припрятан где-то китайский легкопромышленный комплекс, не представлялось возможным. — Завтра пришлю тебе ассистента, изложишь свои предпочтения. И больше это не обсуждается. А сейчас я тебе расстегну один браслет и цепь на ошейнике, сними пока футболку. Я сейчас вернусь.       Вернулся Джордж со сбруей на плечи и челюстным фиксатором. Он деловито и ловко закрепил на обнаженном торсе чудовища ремни легкой кожаной сбруи, которая лишь немного стесняла Йорна, запер центральный замок, препятствовавший снятию. — Рот, Йорн. Я понимаю, что не нравится, — сказал Джордж, когда Йорн позволил себе поморщиться, — но мы договорились, что я буду запирать тебе челюсти. В идеале раб вообще должен всегда быть с фиксатором для двух целей, — Джордж уже проделывал привычно и быстро операции с механизмами, словно адский спрут заполнившими рот парня. — Во-первых, лишние разговоры. Во-вторых, ты должен относиться абсолютно спокойно к введенному и закрепленному внутри инородному телу, которое ты не можешь извлечь самостоятельно. Психологически это довольно трудно, но на тренажерах тебе придется достаточно долго испытывать это состояние, к тому же, стараться стимулировать введенный член, и самому испытывать возбуждение, когда тебе параллельно будет проводиться стимуляция. Мне вообще, грешным делом, показалось, что тебе это начинает приносить удовольствие, — Йорн, скалясь, сделал большие глаза, потом попытался сам скорректировать положение устройства, пока Джордж запирал цепь, используя заплетенные во французскую косу волосы как дополнительный крепеж. — Руки убрал! Все манипуляции провожу я! Чего там не так? — старший Бейли подвигал стальные скобки, промокнул ватой кровь, шедшую из задетой верхней десны. — Сейчас удобно? Относительно того, что тебе… или твоему телу, если угодно, это нравится. Если бы тебе было по-настоящему некомфортно, ты бы не смог ни спать с фиксатором, ни возбудиться. А ты, мальчик мой, кончаешь с этой штукой быстрее и ярче, чем без нее. Твой нижний мозг врет гораздо меньше, чем верхний, в том числе и тебе самому. Так что прислушайся. Ложись сейчас на живот, если хочешь, продолжай читать. Я до сих пор толком не рассмотрел, как тебе спину сделали, — это Бейли имел в виду татуировку. Йорн тоже до сих пор толком не рассмотрел.       «На кой тогда сбрую надевать?» — подумал Йорн и, будучи снова посажен на цепь, растянулся на диване. Джордж устроился, положив ноги поперек бедер химеры. Он, как вдумчивый и активно участвующий в разработке художественного проекта патрон, с удовлетворением созерцал творение своего нового Микеланджело. Джованни стоил тех денег, которые просил. Джордж надел на Йорна сбрую, чтобы не воспринимать татуировку как картину. Он хотел представить, как этот наполовину абстрактный узор из символов смерти и похоти сам собой возникает на коже биомеханического демона из его эротических кошмаров. Йорн просто лежал и читал книгу на планшете, его бока чуть поднимались и опускались при дыхании, время от времени он менял позу. Джорджу эти простые действия химеры, привыкшей к постоянно сжирающему взгляду хозяина, давали вдохновение для будущих видеоинсталляций. Он уже представлял себе снятые крупным планом ребристые скелетообразные вставки под кожей у Йорна на боках, плавно двигающиеся в замедленной съемке; как нежные складочки на самых незащищенных участках кожи демона появляются и исчезают в согласии с ритмичным движением бедер… Напряженный член, похожий на сегментированное насекомое с хитиновым рельефом на спинке, мерно продвигается к своей цели, красивые, испещренные шрамами руки вдавливают пальцы в бока анонимного объекта для ритуального изнасилования… За совокуплением химеры было приятно наблюдать вживую, но если процесс заснять, хорошо смонтировать и соответствующим образом обработать, то получится картина вселенского соития, которую можно наблюдать бесконечно, подобно звездопаду или затмению. Джордж имел амбицию сделать внушительных размеров видеопанораму для своей Капеллы, на которой аристократический раб, занимающийся сексом с латексной рабыней, был бы похож на небесного бога, сошедшего в космическую опочивальню матери-земли. Бейли протянул руку и обследовал длинные вертикальные линии у химеры на заднице. Поскольку в таких местах можно было не особенно осторожничать, мастер выжег ему узкие, но глубокие швы, которые легко прощупывались под латексом. Йорн вздрогнул и слегка обернулся. Химера всегда вздрагивала, когда к ней прикасались, и это не поменялось ни на йоту за истекшее с момента вступления в силу приговора время. Джордж хотел, чтобы это напряжение при чужом прикосновении у Йорна не пропадало. — Я просто хочу взглянуть еще раз, как мастер тебе сделал переход от поясницы вниз, — успокоил Джордж, отгибая на поясе край латексных легинсов. Действительно, если на пояснице корсетом была сделана густая сеть чешуйчато-ребристых сегментов, то на ягодицах она быстро распадалась, превращаясь в отдельные полосы шрамов, казавшиеся особенно рельефными за счет индуцированного утолщения вдоль одного из краев каждого. — Как бы ты ни кривился, друг мой, но это великолепная работа, — сказал, наконец, Бейли. Йорн дернул плечами, скрипнула об изогнутый трензель платиновая штанга пирсинга в его языке. Йорн кашлянул, прочищая обхваченное ошейником горло. — Выглядишь и впрямь немного как Гигеровский ксеноморф, но ты прекрасно знаешь, что дизайнеры уже в 77-м году разрабатывали его как элегантное, пластичное, в чем-то даже сексуальное чудовище. Все буквально как про тебя! Только ты не «в чем-то» сексуален, а зашкаливающе сексуален, Йорн, — Джордж опустил ладони на узкую, твердую талию химеры и провел пальцами вниз, наслаждаясь щекочущим ощущением бороздок на обсидиановой коже. — Ладно, у тебя есть одно желание, — вдруг сказал он, водя туда-сюда пальцами по бокам химеры, отчего мелкая кожная мускулатура, которую Йорн не мог контролировать, сокращалась как на теле животного. — В пределах разумного.       Йорн закрыл на планшете книгу, открыл окно блокнота, напечатал ответ и протянул его Джорджу. Сам перевернулся на спину, сложил руки на груди. — «Хочу подраться»… - прочитал тот вслух. — Это как? Со мной что ли? — Йорн выразительно смерил Джорджа взглядом и презрительно покачал головой, отклонив кандидатуру такого посредственного противника. — Великодушно… Как ты хочешь драться, я все равно не пойму? Джордж передал планшет обратно. Йорн напечатал быстро: — «Как в Бойцовском клубе. Если кто-то из персонала захочет. Но чтобы серьезно». — Ты мне грохнуть кого-то решил, Йорн? — подозрительно поинтересовался Джордж. Тот закатил глаза. Потом довольно невежливо отмахнулся и вернулся к книге. — Оно еще от меня же отмахивается! — всплеснул Бейли и шмякнул химеру по ляжке — не всерьез, но больно. Йорн медленно оскалился, чтобы компьютер системы не обратил внимания, и зашипел, обнажив внушительные хищные клыки и металлические скобы на деснах и зубах. — Ладно, аспид, подумаю. Йорн сделал в ответ знак «намасте».