Пентхаус

– Сержант, привет… Й–о–орн! Йорн в отягощающем жителе на тридцать килограммов, подтягиваясь на одной руке, услышал за спиной громкий окрик Джорджа Бейли, обернулся. «Что на этот раз?» – с усталой неприязнью подумал он. Бейли, судя по его физиономии, метал такие молнии, каких от него Йорн еще не видывал. Джордж крепко держал под локоть мальчишку лет шестнадцати, и на этого мальчишку было жалко смотреть. – Пап! Ну, пап… – только и мог он выговорить, захлебываясь в страхе и сухих рыданиях. – Йорн, подойди сюда! – рявкнул Джордж. «Твою мать… Что это за мультяшный персонаж такой?» – Йорн против собственной воли скривил лицо и спрыгнул с турника, расстегивая липучки на жилете. Руки у него уже тряслись под конец третьего часа тренировки. – Вмажь ему! – приказал разъяренный Бейли. – Папа! – закричал в отчаянии парень, пытаясь вырваться из цепких рук Джорджа. – Что, опять? Джордж, я не понял… – начал, было, Йорн, но Бейли его перебил. – Я тебе сейчас самому вмажу! Ты забыл, как надо ко мне обращаться и с какой скоростью исполнять приказы, Йо–орн? – Сэр, я не понял, что вы хотите, чтобы я сделал? – поправил себя Йорн, прищуриваясь не пацана, и стягивая через голову жилет. – Врезать ему! Чего здесь непонятного? Я разрешаю, система отключена. Йорн пытался разгадать, где кроется подвох. – Вы знаете, я могу так врезать, что вы его потом его моющим пылесосом будете с пола соскребать, – серьезно сказал он. Джордж поджал губы, потом, пылая яростью, обратился к парню: – Ты просидел 36 часов за играми в «Виртуалити»! Не вставая! Засрал всю комнату! К экзаменам ни черта не готовишься! Отжаться десять раз не в состоянии! Зато сколько ты в своем воображении народу положил? Герой в подгузниках! Ты ведь подгузники себе надеваешь, чтобы не отвлекаться? Нет? Или еще до такого не дошел? Пацаны не поймут? Весело, да? Так вот тебе один единственный настоящий убийца, прошу любить и жаловать! И если он сейчас тебе по моему приказу не даст по твоей отнюдь не виртуальной физиономии, я включу систему. Давай, вперед, Йорн! Ату! – Гос–споди, сэр… – Йорн нервно провел рукой по волосам. – Я что, гопота какая-то по-вашему? – Йорн! – с небывалой уже зловещей нотой проревел Бейли, и с силой выволок пацана вперед. – Не притворяйся, что ты к гопоте не имеешь никакого отношения! – Папа! Я тебя умоляю! – кричал сын господина Бейли. – Ладно… – бросил сквозь зубы Йорн и толкнул парня обеими руками в грудь, чувствуя себя крайне неловко. Тот отступил на несколько шагов, высматривая, как ему пробраться к выходу из зала, но стодвадцатикилограммовый сержант по знаку Бейли встал на пути. – Это все, что ли, я не понял? – прокомментировал Джордж. Йорн тряхнул головой и пошел за пацаном, тот бросился улепетывать. Ракшас легонько поднажал, догнал мальчишку, и вот тот уже грохнулся неуклюже на пол, споткнувшись о подставленную подножку. – Пожалуйста, не надо! – пискнул парень. – Сэр… – не выдержал Йорн. – Еще раз обернешься, я отдам команду, – заорал Бейли, тыкая пальцем в воздух. – Давай! Я разрешаю! И ты остановишься только когда этот малолетний аморфный кусок соплей начнет хоть как-то тебе отвечать. Покажи мне, как ты любишь семейство Бейли, Йорн! Почему-то последняя фраза сработала очень раскрепощающе. Йорн посмотрел в глаза мальчишки, полные ужаса и красные от слез и непрерывного взаимодействия интерфейсами «Виртуалити». Размахнувшись, он дал ему ладонью мощную затрещину по щеке. – А-ай! – взвизгнул парень, пытаясь закрыться и отползти. Йорн, как сам фатуум следовал за извивающимся на полу подростком и сыпал удары ладонями по физиономии и ушам. Тот попытался брыкнуться, ударил Йорна кроссовком под колено, за что получил несколько несильных ударов по ребрам и спине. – Папа! Останови его…пожа-а… Джордж с сержантом подошли ближе. За своей спиной Йорн слышал голос Джорджа, который почти торжественно обратился сыну: – А ты представь, что когда вот он, – Джордж Бейли наклонился, указывая на химеру, – воткнул в горло полицейскому заточку, у того не было папы рядом! У него не было «Виртуалити» с командой «отменить». Он был не властен над реальностью, он ее не мог видоизменять одним словом, как Господь Бог. Все было окончательно. Даже у врачей не было опции «отменить», хотя гвардейцам оказали помощь на высочайшем уровне, куда лучше, чем в обычной плебейской больнице. Парень, который защищал общественный порядок, истек кровью прямо на асфальте, потому что нелегально выведенный хомо рапакс его ударил железкой в подъязычную кость. Он боролся, как герой, но вот этот оказался быстрее и сильнее… А почему этот его ударил? Почему, Йорн? Потому что у тебя был плохой день? Или потому что со шпаной переобщался в детстве? Так вот и тебя, сопляк, могут в один прекрасный момент пырнуть просто так, потому что настроение хреновое! Йорн тем временем навалился на парня и прохрипел сквозь рык в лицо, погрузившееся куда–то глубоко в воротник засаленной толстовки: – Изобрази что-нибудь, лузер… Скучно твоему папе… – парень со смертельным ужасом смотрел на белые блестящие клыки химеры, которыми Йорн клацнул перед его носом. – И не думай притвориться мертвым сейчас, как долбаный опоссум! Я тебя тогда в утиль сдам, а не пожалею! Борись, сосунок! Он тебя сильнее раз в восемь, но ты хотя бы не в собственных соплях и испражнениях попробуй сдохнуть! Парень, очевидно, собрался с духом, и Йорн почувствовал некое подобие напряжения в обмякших было мышцах противника. Он схватил парня одной рукой за оба запястья и прижал к полу, продолжая хлестать его физиономию. Наконец, сын Джорджа Бейли исторг из себя яростный, бессильный, но, скорее, злой, нежели жалобный вопль. – А–а–а! Отвали от меня! Тварь! Урод! А–а–а! Сдохни! Сдохни! – Ладно, все… – Йорн прекратил лупцевать подростка и успокаивающе хлопнул его по груди. – Йорн! Я не давал приказа…– рявкнул Бейли. – Ну, жмите, давайте! – огрызнулась химера. – Я не совсем понимаю линии вашего педагогического воздействия в данный момент, поэтому не знаю, чем еще могу содействовать. – Тем, чтобы не создавать у него в очередной раз впечатления, что, если он поистерит маленько, все, что ни пожелается, сбудется. Ч–черт…Хорошо, ладно, черт с ним, – буркнул внезапно сдувшийся Бейли и махнул рукой. – Спасибо, Йорн. У Йорна аж целый ядовитый вихрь вариантов ответа на такое «спасибо» пронесся в голове, но позволил он себе сказать только: – Если в долгосрочной перспективе это кому–то поможет, то я буду необыкновенно рад. – Извини, что отвлек от тренировки. Вам еще долго? – Пятнадцать минут, отрапортовал сержант. – Тогда помоешься, зайдешь ко мне. А ты давай, собери себя с пола и иди приведи в порядок. От тебя воняет потом, как от козла. 36 часов, не отрывая задницы! Уму не постижимо! Пацан с трудом поднялся и поплелся прочь из спортзала. – Это родной сын господина Бейли? – спросил Йорн негромко у сержанта, щурясь, на удаляющиеся фигуры. – Ага. Только Джо хотел, чтобы он был спортивный, образованный, целеустремленный и волевой гарвардский футболист, а тут такая беда… – добродушно хмыкнул тренер. – Денег полно, а в жизни только игрушки и «бородавки» интересуют. – Его к вам надо определить. На реабилитацию, – с виду серьезно заметил Йорн. – Не потянет…Так, а че мы типа кота за резину тянем? Пару пиздюлей повесил сопляку и выдохся? Давай, бронелифчик обратно надел и еще тридцатку на правой обратным хватом сделал для дяди! – Ладно, дядя… – Йорн отметил про себя, что так не впахивал на физкультуре с тех пор, как поступил в университет, то есть, лет восемь. – Не «ладно, дядя», а «есть, сэр»! – сержант пригрозил химере электрокнутом для коров. – Сейчас получишь у меня! Когда Йорн, ощущая прилипшую к спине майку, делал окончательную растяжку, прежде чем покинуть приятную компанию сержанта, он неожиданно спросил у него: – Вы думаете я правильно сделал, что навалял мальчишке? – А у тебя чего, выбор что ли есть, парень? – пожал плечами приземистый качок-тренер. – Теоретически есть. – Ну…это теоретически. – Я просто пытаюсь понять, чему его хотел научить господин Бейли, и чему он научился сегодня на самом деле. – Научился тому, что папка у него крут и что его стоит бояться. Я так считаю, – ответил сержант. – Вполне нормальный посыл на мой взгляд. – Или тому, что папка самодур, и из него надо побольше вытянуть, чтобы при первой же возможности расквитаться за все обиды. – Йорн, во–первых, ты много болтаешь, – отозвался сержант. – Во–вторых, че ты задумываешься? У тебя своих проблем по уши, а ты о господах Бейли рассуждаешь. Давай, отчаливай. Работал сегодня на… – Дэн прищурился на потолок, – … на семь из десяти. – Недостаточно упоролся? – уточнил Йорн. – Закрыл рот и вымелся отсюда! – Сегодня закончишь пораньше, – хрипло сказал Джордж, привычно затягивая ремни на спине у Йорновой сбруи. Стоя к Бейли спиной, Йорн ощущал, что его руки то и дело в какой–то задумчивости останавливаются на резиновом панцире, словно бы в поиске какого–то живого тепла. Он несколько раз рассеянно гладил его бока, потом как будто опомнился от мыслей и продолжил туго затягивать и закреплять кожаные элементы сбруи. – Сэр, у меня семестр заканчивается, – напомнил Йорн. – Ничего, ты справишься. Мне надо, чтобы ты отужинал сегодня со мной и Джоном. – Простите? – С сыном я обедаю. Я хочу, чтобы ты присутствовал. – С какой целью? – холодно поинтересовался Йорн. Джордж приступил к закреплению ошейника. – Как бы объяснить… Парень многого не догоняет в жизни. Ни хрена, откровенно признаться, не догоняет. Прежде всего того, что он с этим миром один на один, что не всегда можно не делать того, что не хочется, и то, что надо глубже всматриваться в вещи и людей. Я хочу, чтобы он сегодня пообедал в компании человека, который его избил. – Сэр, при всем уважении, – возразил Йорн, – избиением это назвать нельзя. – Но именно так он это представит своей матери. Ладно бы друзьям! Друзей у него настоящих, живых, практически нет, только в интернете всякие сообщества. Поэтому жаловаться он в своем уже приличном возрасте все равно побежит к матери. С ней и поплакать не стыдно… – зло процедил Джордж. – Я правильно понимаю, сэр… – Йорн кашлянул и напряженно покрутил головой, намекая, что Джордж переборщил с ошейником. – Я правильно понимаю, что от меня требуется светская беседа? – Именно… Туго что ли слишком? – с некоторым раздражением бросил Бейли, сжимая в пальцах красивую вороную косу химеры. – Осмелюсь предположить, что да. – Не надо, я все как обычно сделал. Сейчас привыкнешь. «Хочешь сынка придушить, но руки дотягиваются только до меня?» – Йорн по–кошачьи неприязненно дернул кожей около крыльев носа. Джордж явно затянул на одно лишнее деление туже. – В пятнадцать ровно чтобы был в столовой. – Как скажете, Джордж, сэр. – Ладно, одевайся, потом заниматься. Джордж Бейли даже не стал дожидаться, пока Йорн наденет брюки и рубашку, что было крайне необычно. Как правило, Бейли хотел лично убедиться, что Йорн выглядит именно так, как ему хотелось. Проводив взглядом Бейли и подивившись той свободе, которая ему была сегодня предоставлена, Йорн облачился в приготовленные для него сегодня серые кожаные брюки, стилизованные под потертую джинсу, белую рубашку и узкий черный кожаный пиджак, после чего отправился в свою берлогу в библиотеке. – Сэр? Вы позволите? Ровно в три часа Йорн появился на пороге столовой. Джордж уже пришел на место встречи и стоял, заложив руки за спину, рассматривая панорамный вид на город. Огромные окна на верхнем этаже небоскреба делали картину захватывающей, агорафобической и неуютной. Тарелки и приборы уже были расставлены на длинном столе. – Да, заходи, – Джордж пытался сказать это немного свысока, но у него не очень хорошо получилось. – Как успехи? – Вечером отправлю работу, если все получится. –Когда дедлайн? – строго спросил Джордж. – Завтра в 12, – Йорн приулыбнулся. – А если сегодня не успеешь? Завтра у тебя до 12 спорт. – Я предполагаю, что мы не до глубокой ночи будем обедать? – А ты, надеюсь, не до глубокой ночи собираешься писать? Ляжешь спать, как обычно, – пригрозил Бейли. – Я рассчитываю до того момента успеть, – отрезал Йорн. Он, конечно, свыкся с тем, что с ним время от времени пытаются разговаривать как с мальчишкой, но раздражало его это довольно часто, и Йорн не слишком старался от Бейли скрывать свой настрой. – Прошу садиться, – Бейли посмотрел на часы. – Его высочество задерживается, как ты можешь заметить, – прибавил он с желчью. – Не может из одной комнаты в другую перекочевать вовремя… Йорн заметил, что у Бейли слегка дергается глаз. Он отодвинул тяжелый дубовый стул и сел, ровно держа спину с какой–то внутренней неискоренимой элегантностью и уверенностью. Джордж посмотрел на химеру то ли с тоской, то ли с разочарованием, которое относилось не к Йорну, а к чему–то еще. Вдруг в галерее раздались шаги и появилась довольно неуклюжая фигура в джинсах и толстовке с накинутым на голову капюшоном. Юный масса Джон встал нерешительно на пороге, явственно вздрогнув, когда заметил химеру. – Добро пожаловать! Мы уж потеряли надежду! – ехидно приветствовал сына Джордж Бейли. – Проходи, изволь садиться. Парень ничего не сказал, молча прошел на указанное место, напротив чудовища. Йорн заметил, что он прячет руки в карманы, чтобы скрыть дрожь. На обеих скулах у юного Бейли расплывались свежие синяки, пока еще красно–серого цвета. Бейли тем временем чинно расположился на своем месте, и обслуга споро принесла закуски. – Ну–с, как дела, Джон? – нарушил тишину жесткий, как браслет наручников, голос господина Бейли. Он взял в руки вилку и нож, с подчеркнуто элегантной небрежностью разрезал кусок холодной осетрины. – Нормально...– буркнул парень, ковыряя в тарелке и смотря периодически из–под капюшона на Йорна. – А можно полюбопытствовать, – проговорил Джордж тоном, ничего хорошего не предвещающим, – ты никогда не обращал внимания: когда ты в дорогую гостиницу заезжаешь, там ресепшионист за стойкой в капюшоне стоит? Или, например, стюардесса? Или к директору школы тебя вызывают периодически, господин Грин сидит за своим столом в капюшоне на тебя исподлобья смотрит? – Нет... – А знаешь, почему? – ядовито поинтересовался Бейли. – Потому, что это, блядь, невежливо! – рявкнул Джордж. – У нас за столом гость, если ты не заметил. Йорн не смог себе отказать в маленьком удовольствии, за которое его позже непременно должны были тем или иным образом выпороть, и, изобразив легкое недоумение, заозирался, поймав взгляд юного Бейли, чуть заметно пожал плечами. Парень не смог сдержать тени невеселой улыбки, которая на короткое мгновение коснулась его губ. Затем он снял капюшон. – Так–то лучше. Разреши представить, это Йорн. Поскольку он является генетическим сплайсом человека и рапакса, он является моим домашним животным. Йорн, мой сын Джон. – Весьма польщен, – чуть вздергивая подбородок с едва уловимой насмешкой ответил Йорн и приоскалил клыки. – Рад, что вы мне дали второй шанс создать первое впечатление. Мне кажется, утром как–то... не совсем удачно завязался межвидовой диалог, если я смею высказать свое мнение. – Отнюдь! Все прошло именно так, как должно было. Йорн искоса глянул опять на парня, который, казалось, пытался спрятаться в овощном салате – так низко он опустил голову. Знакомое Йорну чувство, когда с тобой сделали то, к чему ты не был готов и согласия на что своего не давал, а теперь обсуждают, как прошла процедура, безо всякой деликатности. – Джон, не хочешь подать голос? А то Йорн знает только, как ты пищишь. Йорн опять перевел взгляд ледяных внимательных глаз на Джорджа. Старшего Бейли, по всей видимости, до сих пор не отпустило. Более того, он, очевидно, наливался желчью повторно, и чем дольше он не мог добиться реакции от сына, тем страшнее становился. Йорн испытывал крайне смешанные чувства: с одной стороны речь шла о моральном лупцевании мелкого выблядка Джорджа Бейли, который, исходя из объективных суждений, заработал себе на хорошую порку. С другой стороны, на каком–то рефлексе, который сидел если не в генах, то в воспитании, Йорну было просто жалко этого малолетнего долбоеба. – Развлеки нас беседой что ли...– бросил Джордж. – Как дела? –сказал парень в пространство глухим голосом, не обращаясь ни к кому конкретно. – Вполне выносимо, – коротко ответил Йорн. – Как вам... – Тебе, – неожиданно поправил Джордж. Это Йорну был первый щелчок за слишком саркастическое выражение физии. – Как тебе здесь? – Вы что конкретно имеете ввиду, Джон? – с виду мягко переспросил Йорн. – Ну... все, – ответил парень. – Ну, "все" мне здесь по определению не может нравиться, – отвечал Йорн. – Нравится выборочно, наверное, то же самое, что и вам: необычный дизайн интерьеров, обширная библиотека, личное внимание вашего отца и дяди, – сделав паузу и позволив вбросу немного осесть на дно, Йорн прибавил: – Думаю, что на зоне подобных бонусов мало. – Йорн, ты правда думаешь, его интересует наша обширная библиотека? – ядовито вставил Бейли. – Не суди о людях по себе. «Кто вам сегодня не пожертвовал своего ануса для плотских утех, Джордж, что вы в таком расположении духа?» – подумал про себя Йорн. «Или вас поимел каменной скрижалью сам вулканический бог горы Синай?» – Джон, позвольте спросить, сколько вам лет? – Шестнадцать будет, – буркнул парень. Йорн видел, что у него дрожат руки, причем по мере течения разговора, который Йорн старался сделать по возможности менее навязчивым, дрожь эта не уменьшалась, а лишь наоборот усиливалась. Плохой знак. – Сэр, – Йорн обратился к старшему Бейли, плавно кладя локоть на край стола, – позволю себе заметить, что в шестнадцать лет я не то, чтобы совсем не интересовался библиотекой своих приемных родителей – каковая тоже была весьма обширна – но находил себе гораздо более увлекательные занятия на свежем воздухе. – Например? – Бейли спросил с виду сухо, но любопытство промелькнуло в его выражении. – Я опасаюсь, вы сочтете это дурным влиянием на молодого человека, если я стану распространяться о моих тогдашних увлечениях, – Йорн тонко улыбнулся, чуть оскаливая зубы. – Не то, чтобы я автоматически претендовал на позицию ролевой модели, конечно... – Все настолько ужасно? – поднял одну бровь Бейли, жуя. – В достаточной мере, хотя мера, конечно, относительна. – Кошек–собак не резал? – бросил Бейли с неприятным смешком. – Вот чего–чего, а голодать мне не приходилось, сэр, – ответил Йорн ровным, слегка удивленным голосом, хотя вложил в ответ всю язвительность, которую мог себе позволить в присутствии великого и ужасного господина Бейли. – Я вообще-то не об этом... – не отступался Джордж. – А я вообще-то понял, – не утрачивая ровности тона, огрызнулся Йорн. – Я состоял в бойцовском клубе анархистов и всерьез подумывал стать высококвалифицированным хитмэном. – То есть, людей ты не любил уже подростком? – заключил Джордж, причем Йорн заметил какую–то искру жизни проскочившую на мгновение в понуром разбитом лице юного Бейли. – Увы, я не умею любить абстрактное человечество, сэр, – отвечал Йорн. – Если вы умеете, то этот опыт был бы для меня лично бесценным, как и для Джона, я думаю. Молодости свойственны эгоизм и зацикленность на себе, однако это не значит, что опыт не должен наставлять юность в вопросе любви к ближнему. Поделитесь? Джордж не был готов к такому повороту. Более того, он, кажется, забыл, что химера умеет язвить и задавать каверзные вопросы. Ему нравилось знать, что Йорн зубаст во всех смыслах этого слова, но Бейли не очень был склонен получать удовольствие, ощущая его зубы на себе. Впрочем, сейчас, когда сын наблюдал за противостоянием отца и приговоренного убийцы, Джордж не имел права дать слабину. – Видишь ли, любовь к человечеству вовсе не подразумевает сентиментальность, – начал было Бейли. – Никогда вас не мог заподозрить в сентиментальности, – заметил Йорн как бы невзначай. – Ты можешь не перебивать? – резко спросил Джордж. – Ни в коем случае, я всего лишь выразил свое согласие, – спокойно и холодно опротестовал Йорн. Краем глаза он наблюдал, как в лице парня что–то снова загорелось: наверняка он был хорошо знаком с этими репликами и интонациями Джорджа, и теперь у него вызывали живейший интерес вежливые, но непокорные ответы чудовища. – Дай договорить, а? – рявкнул Джордж, но пафос был трагически утерян. Йорн предвидел, что этой ночью будет спать с суровым трензелем во рту и в глухой резиновой маске за резкие речи и неподобающие выражения на лице. Но он ощущал, что сойдет с ума, если не вырвет себе сегодня возможность разговаривать с Джорджем как человек, а не как запрограммированная покорная машина. – Если ты делаешь что-то, что приносит реальную пользу и делает... – тут у него зазвонил коммуникатор. – Я просил же... Если ты делаешь жизнь людей качественнее, то... – телефон зазвонил снова. – Секунду, – бросил Джордж, встал из–за стола и отошел. "Бла–бла–бла..." – одними губами произнес Йорн, на секунду поймав взгляд мальчишки и сразу с холодной непроницаемой миной отвернулся, помассировал локоть, болевший с самой тренировки. Джон несмело улыбнулся на секунду, надеялся было перекинуться с чудовищем понимающим кивком, но Йорн довольно явно оборвал зрительный контакт и вперил очи в дальний горизонт, покусывая верхними зубами тонкое платиновое кольцо в губе. Закончив разговор из коротких отрывистых фраз, Бейли вернулся на место и уже, было, открыл рот, чтобы договорить свое наставление, отодвигая одновременно стул, как Йорн, сделав вид, будто не заметил его намерения, обратился снова к Джону: – У вас есть какие–то увлечения, Джон, о которых не зазорно порассуждать в присутствии вашего родителя? Мальчик вздрогнул. Ему определенно было предпочтительнее наблюдать за химерой, нежели вести диалог с пугающе красивым, острым на язык чудовищем, испытывая на себе его волчий пронзительный взгляд. Он посмотрел тоскливо на Джорджа, скептически поднявшего брови. – Ну... "Инчей" люблю... – Резнора вы имеете ввиду? – переспросил Йорн. – Вот это вот... э–эм… allez! – он щелкнул пальцами, – I wanna fuck you like an animal... – Йорн! Это что за хрень? – вскричал Джордж. – Слова песни. Но я мог что–то перепутать. По меньшей мере у юного господина Бейли хотя бы частично выражение на лице разморозилось. – Ты что, вот такие песни слушаешь? – рявкнул Джордж на сына. – Нет, это я такие песни слушаю, сэр, – вклинился Йорн. – Гаспар Санз иногда приедается, хочется чего–то менее возвышенного. – Кто? – Бейли был известен своей нелюбовью к музыке, особенно популярной. Если старший Бейли посещал спортзал во время Йорновой тренировки, сержант Дэн сразу бежал выключать тяжелый металл, который он любил врубить на полную мощность. – Испанский барочный композитор семнадцатого века, сэр. – Что у тебя только в голове творится, Йорн...– процедил Бейли как-то… одобрительно? Если бы Йорн мог, он бы сейчас взял стул и огрел бы Джорджа Бейли антикварным дубом по роже. Он и без него знал, что держится уже восемь месяцев на краю нервного срыва, не сойти с ума ему до сих пор удавалось только титаническим усилием воли. И если бы Бейли знал, какие мысли Йорна периодически посещают, он бы побоялся к нему подходить близко, не то, что спать, обняв химеру, пусть даже и закованную в кандалы. – Диалектическая борьба противоположностей у меня в голове творится, если угодно, Джордж, – Бейли мог заметить, что при этих словах Йорн нервно сгреб и скомкал в кулаке салфетку. – Я могу продолжать диалог с Джоном? – Да, только без этого всего, будь любезен...– Бейли сделал неопределенный жест. – Значит, "Инчи"... у них серьезные шоу. Не бывали никогда у них на виртуальном концерте? У меня так ни разу руки и не дошли. – Да не как-то…Вот... мне тут билеты подарили на днюху... с правом потусоваться на сцене с «Пантерами», – пока это было самое длинное предложение, озвученное Джоном за весь разговор. – И кто же тебе такой подарок сделал? – поинтересовался Джордж. – Ну, ты, пап. – А прозвучало так, как если бы какие–то неизвестные посторонние люди заплатили почти десять тысяч за то, чтобы ты с этими наркоманами пять минут пообнимался. Но я молчу. – Пап, ну, извини, я не это имел ввиду, – Джон, похоже, страшно боялся, что у него могут отобрать подарок. – Значит, учись выражать свои мысли, как подобает, чтобы тебя правильно понимали. Ну, вы продолжайте, если Йорну это интересно. – А ты кого слушаешь? – вопрос Джона прозвучал дежурно. – Лучше не задавать мне таких вопросов, потому что я могу завалить вас именами, многие из которых, скорее всего, будут мало кому знакомы. У меня в свое время был очень обширный репертуар, – Йорну тут подумалось, что "свое время" закончилось лишь около года назад, но за эти месяцы ему пришлось пройти через такую кардинальную перестройку жизненного уклада и самовосприятия, что, казалось, время его нормального существования кануло в пропасть десятки лет назад. – Однако если говорить совсем общо, меня интересуют в наибольшей степени четыре периода в западной музыкальной истории: секулярная музыка высокого средневековья, барочная камерная музыка и классический рок и металл. Хорошую электронику тоже слушаю, – прибавил он, намекая на выбор Джона. – Играешь на чем-нибудь? – чудовище неожиданно перешло на "ты". – Ну...так... на ударных немного. Миксы делаю, – пожал плечами Джон. – Искусственный интеллект использую. – Интеллектуальная музыка...конечно искусственный, когда своего нет, – негромко буркнул Джордж. – На барабанах стучать. – Ты играешь? – Йорн догадался, что пацан перенял совсем недавно использованный химерой прием – делать вид, что не слышит Джорджа. Однако Джон аж побледнел от душевного напряжения, выполняя этот коммуникационный кульбит. – Сейчас нет, не имею разрешения. Раньше играл на струнных: на гитаре, на лютне, на теорбо. – А че такое теорбо? – Не «че», а «что», Джон, – опять вклинился Джордж. – Или «кто»… – приулыбнулся Йорн. – Или «где»... Если ты себе представляешь лютню, то это примерно то же самое, но с удлинённым грифом для басовых струн. – Редкий инструмент? – вставил Джордж скептически. – Не частый, – отрезал Йорн. – Ну, ты вообще редкий зверь, – произнес Бейли с каким–то многозначительным намеком, и скользнул взглядом по Изящному и крепкому силуэту химеры в подчеркнуто обтягивающей одежде, которую неизменно подбирал домашнему животному – Мне кажется, одно с другим мало связано, сэр. – Когда ж ты успел всему выучиться, Йорн? – полусерьезно-полунасмешливо поинтересовался Джордж. – Он ведь, Джон, диссертацию в К. успел защитить непосредственно перед тем, как его повязали. В какой области, напомни? – По литературе, – холодно и без особого энтузиазма ответил Йорн, ловя себя на внезапно возникшем мучительном желании закурить. – Ну, расскажи парню, как ты и три языка выучил, и инструменты освоил, и на академическом поприще преуспел, и шесть кубиков не забыл подкачать? – Пахал по 12–14 часов в сутки, а то и больше – вот и весь секрет, – резковатым тоном ответил на это Йорн. – Просто я всегда занимался тем, к чему у меня было пристрастие и живейший интерес. – Нет, ну 12–14 часов – это не слишком впечатляет, правда, Джон? Вот мой сын, например, намедни просидел 36 часов, занимаясь любимым делом, – опять с ядовитой насмешкой заговорил Бейли. – К тому же Йорн себе престижную бумажку зарабатывал, а мой мальчик делает это совершенно бескорыстно, верно, Джон? У него, например, есть возможность поучаствовать в международных соревнованиях с денежными призами по несколько сотен тысяч долларов, но он играет исключительно из любви к искусству. Казалось бы, мне следует гордиться, а я не могу! Потому что не покидает подозрение, что вся полезная энергия уходит в свисток, – зловеще произнес он, переменив тон голоса. – Я понимаю сирых и обездоленных, которые в «Виртуалити» спасаются от родителей-наркоманов, от нищеты, от неопределенности завтрашнего дня, от ощущения собственного бессилия перед обстоятельствами. Я бы даже понял, если бы вот он, – Джордж указал на химеру, – таким способом спасался бы от своих психологических проблем. Но какие проблемы у тебя, Джон, когда перед тобой открыта любая дверь? Тебе одиноко? Ты не знаешь, куда себя девать? Тебе ску-у-ш-но? Йорн пристально смотрел тем временем на Джона, в котором что–то, кажется, надтреснулось, и лавовый поток бессильной обиды готов был перелиться через край жерла. Вдруг Джон ударил кулаками по столу и вскочил. – Ну так усынови его, если этот урод такой охуенный! – выкрикнул пацан срывающимся голосом. – Ты мне его специально в пример ставишь, что я мол хуже животного? Да пошел ты! – выкрикнул Джон Йорну в лицо, стараясь выдержать взгляд химеры. – Что все от меня хотят?! Почему я всем должен? Почему я тут должен его развлекать, как ученая обезьяна? Почему мне должно быть все интересно? Мне не интересно! И жизнь – дерьмо полное! Она мне тоже не интересна! – с этими словами парень с грохотом задвинул тяжелый дубовый стул и почти бегом отправился прочь из столовой. – М-да… – проговорил Джордж Бейли. Он пристально смотрел какое-то время на химеру, но в тоже время не видя Йорна. Это было очень похоже на те моменты, когда Джордж или Джек в задумчивости на автомате, почти не замечая, что делают, поглаживали волосы или спину чудовища, размышляя о чем-то совершенно постороннем. Сейчас глаза Джорджа, словно ища отдохновения, скользили по деталям его одежды, по тяжелому на ощупь, анатомически подогнанному ошейнику, по крепким плечам и очень красивым точеным рукам. – Сэр, вы разрешите мне в будущем устраниться от участия в подобных семейных мероприятиях? – спросил Йорн глухим голосом, наконец, нарушая длительную паузу. – Думаешь, психика у тебя для этого слабовата? – саркастически поинтересовался Джордж. – Нет, я так и не ухватил сути своей роли в вашем замысле. Если мне позволено высказать некоторое соображение относительно состоявшейся беседы, – чудовище сделало короткую эмфатическую паузу, – мне показалось, что вы последовательно фрустрировали все мои попытки эту беседу завязать. – Мне противно было слушать это мычание, – буркнул Бейли. – Не твое – Джона. Ты же слишком раздухарился. Мне не нравится то, что ты много себе позволяешь сарказма, Йорн. Ты меня понял? «Ты сам-то себя понял?» – Йорн невольно дернул лицом. – Да, сэр. – Привет… Йорн поднял на Джона жемчужно-серые, холодные как два ножевых лезвия глаза, посмотрела поверх очков. – Hail to thee, масса Джон, – чудовище без улыбки слегка обнажило клыки, отставило чашку. Цепь наручников громыхнула по каменной столешнице кухонного бара. – Чего? – лицо Джона исказила гримаса непонимания. – Не важно… – ответило чудовище холодно. – Мне уйти? – Н-нет… зачем? – Я просто не уверен, что я имею право здесь находиться, когда вы без сопровождения, Джон. Чудовище сидело на высоком барном стуле за чашкой чая, перелистывая какой–то толстенный талмуд в мягкой обложке. Одет Йорн был, как обычно, в узкие кожаные джинсы черного цвета и простую темную футболку с коротким рукавом, под которой, правда, проступали ремни сбруи. Высокий блестящий ошейник с несколькими основательно закрепленными кольцами сжимал его горло. Вороные волосы собраны во французскую косу. Йорн был похож на змея–демона текучими плавными движениями и жутковатым волчьим взглядом. Синтетическая угольная кожа на его открытых руках и полумаске лица поблескивала едва заметным слабо иризирующим узором. – Да, нет, нормально все, – Джон ступил на серые зеркальные плиты кухонного пола. – Расслабься. – Не я устанавливаю правила, – Йорн спустил одну ногу на пол, собирая бумаги, определенно раздраженный оттого, что ему приходится менять дислокацию. – Да, подожди. Разговор есть… Джон собрался, наконец, и с непроницаемой миной прошел мимо химеры к холодильнику, открыл дверцу, достал бутылку молока и стеклянную банку с начатым джемом. – Я весь внимание, сэр, – произнес Йорн, периодически поглядывая на коридор. – Щас… – Джон налил в стакан молоко и принялся выкручивать крышку на банке. Руки у него опять заметно тряслись. Крышка не поддавалась. – Присосалась? – спросил вежливо Йорн. – Подержите под горячей водой. – Да щас… – Джон стоически напрягал все силы. Лицо его снова исказилось болезненной гримасой. – У меня голова закружилась на вас смотреть. Я всерьез опасаюсь, вы сейчас банку раскрошите, а не дефлорируете. – А? Ну, попробуй ты тогда, – Джон поставил джем перед химерой. – Полотенце позволите? Я тоже могу ее расколоть. Джон открыл один из многочисленных потайных ящиков, достал свежее полотенце и протянул химере. Йорн завернул в него склянку, поставил на стол, и накрыл твердой широкой ладонью. Джон наблюдал, как продольными валиками взбугрилась под змееподобной кожей мускулатура чудовища. – Чего? Не получается? – Затянута по-взрослому, – ответил ракшас. – То ли залипла, то ли вакуумом присосалась. Только инвазивное вмешательство. Открывашку для пива поищете? Джон хмыкнул и пошел искать инструмент. Получив пивную открывашку, Йорн отогнул слегка кромку крышки, и она, издав щелчок чем–то похожий на звук поцелуя, с легкостью открутилась. – Прошу, – сказал Йорн, возвращая джем владельцу. Джон взял, не поблагодарив. Начал молча выковыривать ложкой джем и запивать молоком. Йорн некоторое время ждал, пока парень сообщит о предмете разговора, наконец, вздохнул и снова открыл толстую книгу на иностранном языке. – Ты спишь с моим отцом? – вдруг произнес Джон. Йорн аж вздрогнул. Он медленно поднял глаза на парня и процедил, опять оскаливая клыки: – Не понял? – Йорн почувствовал, как в его горле, сдавленном ошейником, учащенно запульсировал кровоток. – Какую часть вопроса ты не понял? – неожиданно четко произнес Джон с хорошо узнаваемыми нотками. С полминуты Йорн в вязкой тишине прожигал парня взглядом, пытаясь понять, чего тот хочет в конечном итоге добиться. – Господин Бейли, – наконец, произнес он каменно, – вы еще слишком юны, чтобы со мной в подобном тоне разговаривать. Если ваш коварный план состоит в том, чтобы меня спровоцировать, советую не терять время. Если вас интересует трахаюсь ли я с вашим батюшкой, или à l’invers трахается ли ваш батюшка со мной, то, благодарю, пока чаша сия миновала. – А что же он тебе столько позволяет? Я не слепой. Ты просто просек, что он на тебя запал, и играешь этим! Шлюхи не только бабы бывают. Йорн вцепился пальцами в столешницу, закрыл глаза, чувствуя, что у него голова закружилась от ярости. Мысли его неслись сразу в двух противоположных направлениях. Одна часть его мозга моделировала короткую серию мускульных сокращений, которые ему необходимо было выполнить, чтобы с помощью ножки барного стула снести мальчишке левую скуловую кость, нос и зубы. Другая же часть восстанавливала в памяти детали нескольких столкновений со «Скорпионом», заставляя внутренности сжиматься от спазма. Если он разнесет парню лицо, болевой шок станет его жизнью – единственной доступной реальностью. И сдохнуть быстро Йорну тоже не дадут. Черная, беспросветная мгла жгла ему глаза. – Ты дурно воспитан, Джон, – произнес Йорн, наконец, нечеловеческим усилием воли взяв себя в руки. – Что намного хуже, ты создаешь впечатление завистливого юнца, настолько разъеденного ненавистью к себе, что ты готов даже во мне искать соперника. – Что? – вспыхнул Джон. – То, что твои отношения с отцом далеки от пасторально-буколических, видно невооруженным глазом. Но если ты не совсем идиот, ты также должен понимать, что я для твоего отца и дядюшки – экзотическая игрушка. И в то время, как ты вымогаешь бесплатные плюшки типа безусловного принятия и любви, моя сверхзадача – сохранить гуманность и не прогадить от страха перед будущим элементарное человеческое достоинство. Вот это, – Йорн выразительно указал руками на ошейник, – способ лишить меня и того, и другого. Но я буду носить его так, что ни одна тварь не посмеет над ним насмехаться! – голос Йорна ступенчато повышался, пока не сорвался в отрывистый рык на последнем слове, он оскалил до десен клыки и резцы с острыми выступами. – Ты его заслужил! – выкрикнул Джон. – Безусловно. Ты же материалы моего дела все досконально изучал? – Ты социопат. Ты убил гвардейцев. Этим все сказано! – Джон, вы утомили. Чего вы добиваетесь от меня? Внимания? Сочувствия? Мне за вас словечко замолвить господину Бейли одним из томных вечеров, который мне придется провести в кандалах и резине? – Если бы я был на твоем месте, я бы уже давно выпилился, – глухо прошипел Джон. – Сначала окажитесь на моем месте, тогда и побеседуем. В отличие от вас, для меня самоубийство – не только поэтический троп. – Я тоже знаю, что это такое, – с дрожью в голосе проговорил Джон. – Ах... таблеточки модные глотали, да? – Йорн по глазам парня понял, что попал в точку. – И чего? Из спецэффектов только кишечная колика? Автомобильный электролит попробуйте. Когда я волонтерил после школы в ожоговом центре, у нас был пацан, который это дело на себя случайно пролил. Зрелище не для слабонервных, но дружеское участие он получал в достатке. Тут случилось нежданное: Джон Бейли схватил банку джема и со сдавленным криком шваркнул ею об пол. Йорн вздрогнул от звука. Засим Джон сгреб также и бутылку молока, которую разбил о малахитовую столешницу бара. Потом пнул стул, повалившийся с грохотом на плиты пола и, когда предметы для битья закончились, горько разрыдался. Йорн посмотрел на него с недоуменно-брезгливым выражением на демонически красивом лице, потом выругался в непозволительных выражениях. – Идите вы на хрен, юный господин Бейли! Вам экзорцист нужен… – рявкнул он на Джона, взял книгу, тоже с грохотом двинул стул и отправился прочь от переживающего кризис подростка. Придя в библиотеку, Йорн улегся на диване, попытался сосредоточиться на тексте. Недолгое время спустя его начал придушивать ошейник. Йорн сел, откашлялся, размял, сколько мог, лаковую кожу. Джордж стал ему иногда позволять не надевать тонкий латексный кетсьют под одежду, но, чтобы сбалансировать эту вольность, сильнее обычного затягивал ремни сбруи. Ошейник Бейли тоже застегивал так, что становилось тяжело дышать и глотать. При этом Джордж, не моргнув глазом, утверждал, что никаких изменений не вносил, а Йорну лучше не спекулировать на вопросах здоровья и безопасности, если он не хочет лишнее время провести в маске. Йорн уже достаточно хорошо адаптировался к инструментам, которые Бейли использовали для установления контроля. Даже трензеля для безопасных объятий с чудовищем после работы, которые так любил Джордж, Йорна странным образом успокаивали. Однако сейчас вспомнились первые опыты столкновения со строгим бондажным костюмом, в течение которых у химеры несколько раз начиналось нечто сходное с панической атакой. Бейли его не выпустили, не освободили, даже не ослабили ремней, но при этом уговаривали, гладили и успокаивали до тех пор, пока Йорн не перестал задыхаться в темноте тяжелой смирительной резины, вцепившись зубами в кляп. Бейли еще в начале сказал, что любой костюм и девайс, который они применяют, Йорн должен воспринимать, как свое тело. Какие бы неудобства оно ни приносило, от него не убежать. Либо он научится сосуществовать с инструментами для усмирения, либо его жизнь превратится в непрекращающуюся пытку, потому как поблажек и сострадания не будет. От этого воспоминания мысль Йорна сама перенеслась обратно к мальчишке. Страдает он, конечно, херней, но Йорн хорошо знал, что самые реальные демоны-палачи — это те, которые живут у тебя в голове. Что-то было все же искренним в болезненных бесноватых метаниях юного Бейли, запертого в бондажный костюм собственного сознания. Мерзкое оскорбление его было похоже на попытку бездомной кошки выцарапать глаза ветеринару, пытающемуся вправить ей кишки обратно в распоротое брюхо. Йорна, безусловно, до сих пор трясло от слов подростка. Никогда в жизни он не вообразил бы, что его назовут шлюхой. Кем угодно, как угодно, но не шлюхой же. Причем довелось Йорну это услышать в тот самый момент, когда он, напрягая всю свою харизму, волю и дипломатическую способность, балансировал на краю обрыва, оступившись на котором, он обречен был превратиться в не-человека. Сосунок, самостоятельно не могущий открыть банку варенья и не стыдящийся этого, обвинил Йорна в том, что тот не совершил пластиковой ложкой сэппуку перед телевизором в малой гостиной Бейли сразу после того, как почувствовал руку Джорджа у себя на бедре. Уму непостижимо! Однако рана, нанесенная ножом кухонной философии, болела нестерпимо. Стоила ли жизнь того, чтобы ради нее превращаться в разумного домашнего леопарда? Или вся проблема в этой штуке на дне кувшина, которую греки называли "элпидой"? Греки–фаталисты знали, какой надежда бывает заразой... Йорн поднялся с дивана, прошелся по залу. Чем-то не нравился ему его выбор оставить неприятного и несчастного мальчишку наедине с его неизбывным, глупым горем. Все равно, что пройти мимо сбитой собаки. Не хочется возиться, неприятно эту чуждую боль наблюдать, даже если в душе остаешься холоден, кроме того, провозишься, а она сдохнет все равно… Но что ж ты за человек такой, если пройдешь мимо? Джон, кажется, что-то от Йорна хотел. Сформулировать мысль, правда, смог только в форме плевка в рожу, но это, скорее, от неожиданно низкого уровня социализации и дурных примеров перед глазами. Самое главное, что пацану так нужно было с кем-то поговорить, что он не побоялся наговорить мерзостей. Йорн вышел из библиотеки и отправился обратно на кухню. Делая вид, что ничего не случилось, и что на кухне он вообще почти что один, Йорн прошел к холодильнику, избегая джемовых брызг на полу, достал оттуда минералку и устроился на столешнице рядом с плитой, открыл бутылку. Джон сидел на полу, забившись в угол у окна, и всхлипывал. Йорн, то и дело внимательно на него поглядывая, отпил из бутылки, положил ногу на ногу. – Чего ты приперся опять? – заикаясь проговорил Джон. – Исполнить три желания, – бросил тот. – Три желания? – процедил Джон. – Только, окажи любезность, без туалетного юмора, – угрожающим тоном предупредил Йорн. – Тогда можешь ты мне объяснить, почему мой отец натравил на меня свое животное-психопата, а потом еще и в пример мне же его ставит? Что ты там учишься, весь такой из себя не в рот ебать. Что мне за тобой типа понаблюдать надо, манерам поучиться. Кто ты такой, я не понимаю, что он мне за все это топит? Что за выеб мозга, я не понимаю? – Джон, что за помоечные выражения… – Йорн брезгливо покривился. – Прозвучит парадоксально, но твой отец меня заставляет делать то, чего он не может добиться от тебя. Я учусь на дистанционной программе в университете, где преподают на языке, который мне пришлось выучить за год. Потому что господину Бейли хотелось, чтобы мне мало на этой программе не показалось. Я восемь лет отхерачил в Кембридже, а теперь снова готовлюсь к первой сессии по новой специальности. Я – домашнее животное, зачем я каждый день по шесть часов сижу за учебниками? Ладно, мне хотя бы тематика нравится... Так вот за тем, что я тут слегка облажался со второй письменной работой, и твой отец меня высек, я теперь очень хорошо знаю, что такое лошадиный стек. Угадай, кого он представлял на моем месте? Джон поежился. – Далее, – продолжал Йорн, – это сегодня я чинно попиваю чай с утра, потому что сержант сорвал спину, да благословят боги его позвоночную грыжу. А в обычные дни с восьми до двенадцати я въебываю в зале, как морской пехотинец. Почему? Потому что это благородное времяпрепровождение соответствует арийским идеалам господина Бейли. И, насколько я понял, ты его арийских идеалов не то, что не воплощаешь, но даже и рядом не стоял на перекуре. Теперь подумай о следующем: почему ты не учишь иностранные языки и не играешь в футбольной команде своей элитной школы? – Потому что не хочу, – ответил Джон. – Отнюдь. Ты этого не делаешь, потому что твой папа не придумал, как тебя заставить. Если бы он мог тебя регулярно приковывать к стене и полтора часа стегать, ты бы сейчас был отличником учебы, спортсменом и красавцем вроде меня, – с ядовитым сарказмом сказал Йорн. – А с тобой же надо договариваться, тебя надо мотивировать, заинтересовывать. Джордж, по всей видимости, не слишком умеет этого делать, он всегда работал иными методами. С заключенными договариваться не надо. К тому же, ты от него, со всей очевидностью, прячешься, потому как боишься. Мне же от господина Бейли не спрятаться, поэтому и бояться бессмысленно. Ты объявляешься, когда тебе нужно что-то из него высосать, потом обратно на глубину уходишь. В моем же случае твой отец решает все вплоть до количества заколок у меня в волосах. Если твоему отцу или дяде Джеку вздумается побеседовать, то беседовать я буду на интересную им тему, смотреть программы по телевизору, которые им хочется, сидеть там, где прикажут и с подобающим случаю выражением лица. А с тобой надо слова подбирать, искать точки соприкосновения. Словом, коли ты мечтаешь получать внимание своего отца в неограниченных объемах, милости прошу на мое место. За все в жизни приходится платить. За теплые сыновне-родительские отношения с таким контрол-фриком, как Джордж Бейли, тебе придется заплатить соответствующими аксессуарами, – Йорн указал на ошейник. – Не в буквальном смысле, конечно. Если же ты хочешь единолично решать, как просрать свою жизнь, то будь любезен отказаться от бесплатных кексов. А такого папы, как тебе грезится, у тебя не будет никогда. Смирись. Есть поговорка: «Побеждает мертвый самурай». – В смысле? – не понял Джон. – Подумай, – ответил Йорн, смотря не парня из–под смоляных ресниц кошачьими серыми глазами. – Да иди нахрен… – обиделся Джон. – Трудно что ли объяснить? Йорн молча сделал еще один глоток минералки. – Ну…типа чего, блин… – Давай–давай, телись, – подначил Йорн. – Ты как мой учитель физики прямо, – буркнул юный Бейли. – Тебя окружают интересные люди, – ракшас осклабил клыки в иронической улыбке. – Ну…типа забить на все надо? – Тебе действительно надо учиться более развернуто выражать мысли, – проговорил Йорн. – Но пока сойдет и так. Чем от большего ты способен отказаться, тем ты четче мыслишь и меньше боишься. – И мой отец типа сделал из тебя «мертвого самурая»? – Нет, я таким был всегда. – Типа неебически крутым? – усмехнулся парень. – Типа не позволяющим внешним обстоятельствам порушить мой душевный гомеостаз, – резко отвечал Йорн. – Если «неебически крутой» обозначает то же самое, то да. – Гомео…чего? – Уй… еб ты…– Йорн отмахнулся и спрыгнул со столешницы. – Чего не так–то? – Все так… Все, как должно быть.