Пентхаус

      Памятуя о выбитых зубах и сломанном носе, которые имели место в предыдущий раз, когда Йорн увидел впервые свое клеймо, Джордж расстегнул питомцу ошейник и деликатно вышел из ванной, чтобы чудовище могло наедине с самим собой помыться и переодеться. Кроме того, Йорну предстояло, наконец, увидеть модификации, которые с ним проделали за два прошедших месяца в лаборатории, и по сравнению со спровоцировавшим последний крупный военный конфликт клеймом, по-прежнему красовавшимся на бедре ракшаса, изменения были куда более значительные.       У Йорна было ощущение дежавю. Несколько минут он стоял, уперевшись левой рукой в черную стену ванной комнаты, похожей на сверкающую гранитную шкатулку. Он смотрел перед собой с чувством какого-то затупившегося от времени, всепронизывающего отчаяния. Не заглядывая в зеркало, Йорн стащил с себя плотный облегающий комбинезон. Два месяца он провел почти постоянно в закрывающей глаза маске, так же, как в начале своей дрессировки полтора года назад. Ему не позволяли видеть то, что делал Джованни Пацци, а облегающие спортивные комбинезоны использовали, чтобы дополнительно защитить методично повреждаемую кожу. Йорн боялся смотреть на руки, но даже если бы он сейчас, как малодушный дурак, разделся и принял душ с закрытыми глазами, все равно отдалил бы неприятную встречу с самим собой не более чем минут на пятнадцать. Оставалось только повторять, что истерить поздно — полтора года, как поздно. Он нокаутировал Бейли локтем по роже за тавро и насмешку, теперь расплачивался за отсутствие смирения изуродованным телом. Закусив кольцо на нижней губе, Йорн развернулся к зеркалу и взглянул прежде всего на лицо. Чуть отлегло. Бейли очень нравилась его внешность, поэтому он позволил Джованни только доработать собственный старый глубокий шрам у Йорна под скулой так, чтобы он выглядел, словно щель между роботическими челюстями. Четыре косых вдавленных рубца имитировали любимый Гигеровский мотив прорезанных щек. Естественно, картина наблюдалась как с левой, так и с правой стороны. Также полоса шла параллельно краям его «полумаски», пересекала нос сразу за хрящом и уходила под челюсть. Линии были сделаны твердой, точной рукой, их утолщения и сужения, вдавленные и выпуклые рельефы казались легкими и элегантными, словно штрихи, брошенные на металлическую пластину мастером-гравером. В принципе, лицо чудовища сильно не изменилось, лишь приобрело еще большее подобие механистичности и искусственности. Джованни выжигал шрамы, которые больше походили на резьбу тонкой работы, и особенно хорошо удался эффект на синтетическом эпидермисе химеры.       Однако, пощадив лицо, мастер модификаций, очевидно, набросился на его тело. Красивые руки чудовища, впрямь напоминавшие элегантные руки Гигеровских ксеноморфов и демониц длинными пальцами, узкими, но не хрупкими запястьями и ясно прочерченной, напряженной, но не тяжелой мускулатурой, были покрыты технологическими узорами довольно глубоких продольных борозд. В ключевых местах мышечного рельефа их пересекали округлые рубцы, подчеркивающие мускулы, сзади на трицепсах были сделаны рифленые вставки. Такие же широкие вытянутые каплеобразные участки с более низким рельефом имелись на внешней стороне предплечий. Оба запястья были охвачены браслетами из рубцовой ткани с витиеватым скелетоподобным рисунком. На ногах Йорн рассмотрел такие же сети линий и сочлененных узоров, чередуемые с большими площадями нетронутой гладкой кожи на внутренней поверхности бедер. Снаружи на бедрах, на пояснице и особенно на ребрах в него вцепились все те же высокотехнологичные рифленые вставки, которые совершенно не мешали двигаться, но делали его чувствительную к прикосновению кожу болезненно сензитивной. Йорн провел пальцем по бороздам у себя на левом боку и поморщился от щекотки, кожа дернулась, создавая какое-то доселе неведомое ощущение смутного желания и сосущей пустоты. Клеймо мастер модификаций несколько притянуто оформил в отдельную структуру, видимо задумывая, чтобы оно походило на фабричный знак на корпусе биоробота.       Йорн повернулся к зеркалу спиной и, сколько мог, рассмотрел законченную татуировку, которую Джованни Пацци заключил в волокнистое обрамление из витиеватой скарификации. Идеально ровные вдавленные борозды рубцов сливались в густую сеть сегментов на пояснице, а потом снова разлетались отдельными линиями, которые подчеркивали округлость и тренированную мускулатуру на ягодицах, но также создавали довольно реалистичное ощущение, будто они покрыты отдельными пластинами внешней обшивки. Йорн снова повернулся к зеркалу лицом. На животе и груди линий было значительно меньше и большинство концентрировались ближе к бокам. Их сетка сгущалась на лобке, направляя взгляд к половым органам, которые создавали впечатление не инструмента похоти или, тем более, любви, а орудия внеземной агрессии. Когда Джованни выполнял эту наиболее сложную из операций, он со всей очевидностью представлял себе инопланетное существо, распаленное пламенем эроса и танатоса, демонического насильника, который утаскивает жертву за собою во тьму преисподней и принуждает ее к непрестанному сношению день и ночь до скончания времян. Испещренный с внешней стороны продольными бороздками шрамирования, на нижней поверхности член, вместе с мошонкой, стал похож на технологический гибрид позвоночника, кольчатого червя и внеземного сегментированного механизма. Под кожу были имплантированы какие-то тонкие гибкие вставки, шрамирование на фасции усилило рельефность адской гофрированной поверхности с регулярно посаженными металлическими шариками наподобие заклепок. В головке по-прежнему наличествовало кольцо, но к нему добавилось еще одно, плотно охватившее член за венцом. Член стал очень чувствительным, Йорну казалось, что стоит ему лишь немного поводить вдоль ствола пальцами, и начнется эрекция, невзирая на крайне безрадостное настроение химеры. Бейли говорил правду: мастер телесных модификаций из Флоренции был виртуозом. Пирсинг, который Йорну сделали в начале заключения, был просто дворовой забавой по сравнению с тем, что он видел и ощущал теперь. Джованни, получив в распоряжение такой материал, как синтетическая кожа химеры, постарался выжать из ее структуры все физические, эстетические и физиологические возможности. — Йорн, ты там живой? — голос Джорджа прозвучал настолько обыденно, по-домашнему и деликатно среди этого хаоса уродливых фантазий, что Йорн вздрогнул. — Да, сэр. Я сейчас. — Немножко поторопись, будь добр. Завтра рано вставать.       Йорн с наслаждением принял душ, замечая, что у него сильно дрожат руки. Из-за воды возникло игольное покалывание в коже. Вытершись, Йорн с благодарностью надел легкие спортивные брюки и футболку — неужели Бейли дал слабину и освободил его пока от резины, даже несмотря на то, что скарификационные рубцы вполне зажили? Затем почистил зубы и вышел из ванной в спальню. — Все в порядке? — опять заботливо спросил Джордж. У Йорна всегда холодок пробегал внутри, когда он слышал эту интонацию. — Да, все хорошо, — подчеркнуто неагрессивно ответил он, невольно потирая пальцами свое шрамированное предплечье, что не ускользнуло, естественно, от Бейли. — Неудобств никаких не почувствовал? — Нет, вроде, все в норме. — Хорошо, я рад это слышать, — Джордж явно осторожничал. Хоть он и знал, что нехило наказал Йорна за выбитые зубы и продемонстрировал серьезность своего отношения к нарушениям, ему хотелось, чтобы его любимый питомец, как и раньше, спал рядом в постели. — Присядь, пожалуйста, я установлю челюстной фиксатор, а то ты, наверное, уже забыл, что это такое.       Как же, забудешь его! Джордж надел медицинские перчатки и, держа в руках стальной прибор, подошел вплотную к Йорну, аккуратно поставил одну ногу между его ног, взял снизу за челюсть, заставил одновременно открыть рот и оскалиться. Металл вошел внутрь, легко лег на зубы, скобы ухватили клыки и коренные, Джордж пальцами зафиксировал жесткий трензель для прижатия языка, потом надавил мини ключом на специальный замок, и Йорн смог сомкнуть челюсти. От аккуратности и внешней обыкновенности его действий мороз шел по коже. Джордж был похож на врача. Он отпустил механизм, и челюсть заклинило — в первый раз много месяцев назад это ощущение было жутким холодным кошмаром, как судорога в воде. После нескольких повторений Йорн привык. Бейли крепко застегнул два крепежных ремня, снова заставил чудовище оскалиться, нажал на механизм, и Йорн приоткрыл рот до второго щелчка, что давало возможность чуть больше расслабить мышцы. Затем Джордж надел на Йорна ошейник и привычно сковал руки и ноги. К ножным кандалам он также прикрепил цепь у изножья кровати, а к ошейнику — цепь, фиксируемую в кольце у изголовья. Йорн лег в мягкую, теплую постель, уже зная, что Бейли захочет подробно исследовать на ощупь свое произведение.       Джордж лег сзади и сразу запустил руки под майку. Он некоторое время про себя пофантазировал, будто получил в свое распоряжение некую форму биомеханической внеземной жизни, которая сеет вокруг смерть, но излучает при этом безудержную демоническую сексуальность. Джордж восстановил в памяти сегодняшнюю сессию на тренажере, тело Йорна, прикованное к оборудованию, запертое в латекс, его красивые губы, обхватывающие искусно сделанный чуть рифленый, полупрозрачный член «внеземного» дизайна, невероятно нежный и гладкий на ощупь. Камера снимала с близкого расстояния профиль его напряженно работающего рта, немного запавшие щеки со шрамами, его пульсирующую гортань, закрытые глаза с длинными ресницами. Ребята сейчас работали над записью, чтобы сделать первую видеоинсталляцию. У Джорджа с некоторых пор появилась амбиция записать целую серию половых актов химеры и сделать их постоянной экспозицией в Адской Капелле. Джордж вдруг снова сел на кровати, подумал и достал из тумбочки нитриловые перчатки, надел одну на правую руку, быстро лег обратно и аккуратно ввел пальцы в приоткрытый фиксатором рот химеры. Йорн немного отстранился, но принял действие Джорджа как неизбежность. — Ты объект, Йорн, запомни это, — прошептал Бейли. — Ты моя собственность. Ты - питомец с красивым телом и харизматическим характером, поэтому ты удостоился чести стать обитателем моего ада. Но ты должен глубоко проникнуться мыслью, что надежды на изменение твоего положения у тебя нет. Общество от тебя отказалось и продало мне. Общество считает, что твои поступки оправдывают твой перевод в статус сексуального объекта, вся жизнь которого отныне сводится к тому, чтобы распалять меня. Ты - животное. Кивни, если ты это прочувствовал.       Йорн не шевелился. Джордж сильнее протолкнул пальцы ему почти до глотки. — Ты животное и моя собственность. Кивни! Я хочу, чтобы ты согласился с моим утверждением. Ну?       Джордж почувствовал, как Йорн безрезультатно пытается сломать компактное и легкое, но очень крепкое устройство, введенное ему в рот. — Йорн, ты животное и моя собственность, — повторил Бейли. — Я тебя заклеймил, и я подверг тебя изменению внешности. Я содержу тебя закованным, я надеваю на тебя сексуальную одежду, мои пальцы у тебя во рту, и ты их облизываешь. Ты бы хотел, чтобы кто-то из твоих прошлых знакомых или родственников увидел, каким ты стал? Нет. А почему? Потому что теперь они будут испытывать к тебе гадливую жалость и невольное презрение. Они будут несмотря ни на что считать, что ты прогнулся, что это твой выбор, чтобы заработать бонусы от хозяина. Они не знают, как это — не иметь выбора. Я же, напротив, знаю, что ты уступаешь не от слабости или трусости, как все стали бы думать. Люди готовы поверить, что даже шизофрения или рак легких развиваются от слабохарактерности, если такое убеждение позволит им себя чувствовать полноценными.Ты меня очень сильно задел во время последнего инцидента, потому что я думал, что ты, как парень умный, понимаешь, что в этом доме отсутствие уважения и питомец — это сильно отстоящие друг от друга концепты. Я требую подчинения вполне легитимным требованиям. Я не считаю тебя презренным слабаком за то, что ты испытываешь оргазм от стимуляции — я считаю тебя сексуально привлекательным и бесправным, не более того. Я провел телесные модификации не для того, чтобы над тобой посмеяться и унизить, а потому что это делает твою своеобразную внешность еще более возбуждающей. Я не спрашиваю твоего мнения, потому что по закону я могу без него обойтись. Считаю ли я тебя ничтожеством оттого, что ты не разбил голову о стену, как только себя увидел? Нет. Я радуюсь тому, что ты не очень как будто бы шокирован. Со временем ты привыкнешь, а для меня за последние месяцы произошел огромный прорыв в твоем формировании как сексуального объекта. Я очень хочу, чтобы ты правильно понял свою ситуацию, — Джордж успокоительно пошевелил пальцами, поигрывая с пирсингом Йорна в языке. — Ты видишь, что я тебя даже не трогаю без перчаток, чтобы тебе было спокойнее? — он провел ему по нижним зубам пальцами, чтобы химера снова почувствовала резину. Между тем Джордж ощутил, что за последние несколько минут солилоквия химера немного расслабилась у него в руках. — Запомни: дороги назад нет, и только я, как хозяин, могу по достоинству оценить красоту твоей жизни, всецело пропитанной сексуальностью. Только из жизни, подчиненной фантазии, можно сделать произведение искусства. Ты теперь понимаешь, что я имею в виду?       Йорн слабо кивнул. — Ты понимаешь, что ты питомец не потому, что ты трус? Опять кивок. — Еще раз: ты понимаешь, что такое «собственность и питомец Джорджа Бейли»? — Да, — приглушенно произнесла химера, делая попытку отстраниться от руки, полагая, что разговор подошел к завершению. — Нет-нет-нет, — опять деловитым мягким голосом запротестовал Джордж, не выпуская его. — Я тебя еще немножко помучаю, — просто сказал он, начиная с усилием массировать прижатый трензелем шелковистый язык чудовища. Йорн зажмурился.