Линия сна

      Сонхва тяжело вздыхает, неспешным шагом направляясь в сторону столовой, и убирает с рукава плотной вельветовой рубашки несколько коротких кошачьих волосков. Поправляет на плече лямку рюкзака и касается раскрытой ладонью воротника водолазки, убеждаясь, что на нём нет посторонних загибов.       Легко толкая дверь вперёд, парень переступает порог столовой, утопая в какофонии голосов и звуков, и, немного помедлив, проходит в сторону очереди, с недовольством отмечая её протяжённость.       Как же он не любит вторники, когда пара, предшествовавшая длительному перерыву, проводилась в другом конце корпуса, и, когда он приходил обедать, столовая уже была наполнена большим количеством студентов, а ассортимент еды был изрядно поредевшем.       Он не спеша подходит к концу очереди, с неугасаемой надеждой высматривая впереди хоть кого-то знакомого, чтобы попросить его купить обед или пропустить перед собой, чем они с друзьями и хорошими знакомыми часто пользовались, выручая друг друга. Но впереди только один одногруппник, с которым они не особо близки, а перед ним... Знакомая светлая макушка, отчего-то вызывающая в груди лёгкий трепет.       Сонхва, выглядывая из-за чьего-то плеча, бегло осматривает чужую фигуру, отмечая, что Сан сегодня надел очаровательную пушистую кофту бежевого цвета, светло-голубые джинсы и всё те же кроссовки, и не может сдержать тихого вздоха — ему непременно хочется прикоснуться к нему. Конечно, только чтобы ощутить мягкость бежевого плюша под ладонью и его тепло. Он мнётся, пару мгновений сомневается, но, всё же собравшись с духом, срывается с места, быстро и уверенно направляясь к Сану.       В конце концов, он же обещал.       — Привет, Сан-а, — мягко, почти что нежно произносит Сонхва, подходя сбоку к парню, и касается его надплечья, несильно, но ощутимо сжимая.       Он чувствует под ладонью мягкость, тепло, и несколько сомневается, причиной тому действительно кофта или всё же Сан, который, коротко вздрогнув, резко поворачивается в сторону внезапно подошедшего однокурсника, одаривая его сперва удивлённым и даже несколько испуганным взглядом, а затем, узнав в нём Сонхва, тут же расслабляется и смягчается, расплываясь в приветливой, украшенной ямочками, улыбке.       — Привет, хён, — касаясь собственного затылка, отзывается Сан и тут же прячет глаза за чёлкой, отворачиваясь в сторону буфета.       Сонхва наблюдает за его уголками рта, медленно опускающимися вниз, а затем замечает тихий, будто бы тоскливый вздох, сорвавшийся с выпяченных и, по скромному мнению старшего, очаровательных губ.       — Что-то случилось? — Рука на плече разжимается, но только для того, чтобы спустя мгновение вновь мягко сжать чуть напряжённые мышцы и отпустить, повторяя ненавязчивое, приятное действие из раза в раз.       Светловолосый парень поджимает губы, задумчиво мыча, словно сомневается в ответе, а затем, вновь вздохнув, поворачивает голову в сторону Сонхва. Смотрит снизу вверх, вытягивая губы, и несколько раз подряд моргает, будто пытается прогнать с глаз пелену.       — Булочка... — всё, что срывается с вытянутых губ Сана, но Сонхва понимает.       Смотрит на буфет, замечая ту самую булочку с корицей, которую Сан днём ранее украдкой ел на лекции по высшей математике, а затем, переведя взгляд на стоящих впереди студентов, Уёна. Проблема очевидна.       Но не страшна.       — Я не понял, ты теперь с ним стоишь? — раздаётся знакомый голос позади, и, обернувшись, Сонхва убеждается в этом — его одногруппник, Хонджун. — Если так каждый будет делать, очередь будет бесконечной.       Хонджун, скрестив на груди руки, недовольно смотрит, будто одногруппник вместе с собой привёл, по меньше мере, ещё с десяток человек и, когда Сонхва находится с ответом, произнося начало слова, его вдруг не нарочно перебивают.       — Это мой хён, я занимал ему место, в чём проблема? — обернувшись, крайне недовольно, в тон собеседнику, отвечает Сан и хмурится, из-за чего между бровями образуется морщинка. — И пожалуйста, пусть так все и делают, если хотят. Кроме тебя, по-моему, никто и не против. Наверняка и сам хотел бы.       Сонхва выгибает бровь, по-прежнему придерживая младшего за надплечье, а затем, когда Хонджун, что-то неразборчиво и недовольно бубня себе под нос, отворачивается, явно не намеренный продолжать разговор, невольно улыбается.       — Не стоило. Я бы и сам разобрался, — с нажимом спускаясь по покатому плечу вниз, мягко, несколько смущённо произносит он, а затем, вспомнив, что хотел сделать до нападок Хонджуна, уверенно произносит: — Пошли.       Чувствуя, как его тянут на себя, Сан округляет глаза, опуская взгляд под ноги и, едва не потеряв равновесие, крепко хватается за чёрную рубашку Сонхва на спине, с удивлением, но без сопротивления, поддаваясь его действиям. Сонхва равняется с парнем, утягивая его в сторону выхода и только крепче придерживает за плечо, будто опасаясь, что тот вырвется из чужой хватки.       — Хён! Мы же место в очереди потеряли! — восклицает Сан, всё так же сжимая между пальцев вельветовую ткань, и недоумённо смотрит на брюнета, замечая на его лице намёк на ухмылку и вдруг обращённый на него сверху взгляд.       — Зачем стоять в очереди, если там нет твоих булочек? — останавливаясь у двери, задаёт риторический вопрос Сонхва и, потянув на себя дверную ручку, подталкивает всё ещё не понимающего парня вперёд.       Сан послушно выходит из столовой, оставляя позади звон посуды, переливающиеся друг с другом голоса студентов, характерный звук перемещающегося по полу, когда кто-то встаёт из-за стола, стула и, лишь когда позади раздаётся глухой звук закрывающейся двери, оборачивается.       — Хён... — неуверенно произносит мягким голосом он, и позволяет руке Сонхва вновь коснуться его плеча.       Прикосновения его не отталкивают и не пугают, они не кажутся неправильными. Вес чужой руки, сила пальцев, аккуратно сдавливающая его мышцы, и всё тот же свежий, словно звенящий в воздухе чистотой аромат, отчего-то наоборот только успокаивают и внушают доверие, ощущение безопасности и чего-то ещё до боли в груди знакомого, будто бы родного, словно он переживал это тысячу раз.       — Не переживай, мы пообедаем, но не здесь, — понимая, о чём беспокоится младший, отвечает, не нуждаясь в вопросе, Сонхва и, достигая лестницы, ведущей вниз, отпускает его.       Сану кажется, что они знакомы очень давно. Сану кажется, что без его руки на плече ему уже не так уютно.       — Куда мы идём? — еле поспевая за парнем, который ловко спускается по лестнице через ступеньку, спрашивает Сан и хватается за ремни собственного рюкзака, придерживая.       — Кафе ведь рядом достроили, — отвечает Сонхва, с лёгкостью преодолевая один из пролётов, и останавливается, дожидаясь младшего.       — Разве? И прям открыли? — догоняя, с искренним удивлением уточняет Сан и бросает короткий взгляд на ожидающего его Сонхва.       — Ещё на прошлой неделе, не замечал? — с улыбкой произносит Сонхва и спешит преодолеть последний пролёт, вновь игнорируя половину ступенек.       — Нет...       Сан поджимает губы, спешно спускаясь по лестнице, и, не отрывая взгляда от собственных ног, когда достигает конца, где его дожидается парень, едва не сталкивается с чужой грудью.       — Осторожно, — взволновано произносит Сонхва и, отстранившись, подхватывает младшего под локоть.       — Спасибо, — смущённо произносит Сан и вновь послушно следует за старшим, когда тот, отпустив его, направляется в сторону выхода.       Во время перерыва, холл, как обычно, кипит жизнью. Студенты идут из одного крыла корпуса в другой, кто-то, спешно заняв у удачно встреченного знакомого сигарету, торопится на улицу, кто-то ожидает, когда кофейный аппарат сделает стаканчик с ореховым латте, из-за чего в помещении разносится характерный аромат, а кто-то, уткнувшись в смартфон, отдыхает на скамье, смиренно ожидая начала следующей пары.       Сонхва распахивает входную дверь, вновь пропуская Сана вперёд, а затем проскальзывает наружу и сам. Улица встречает их ярким солнцем, смехом студентов, наслаждающихся ещё не испортившейся погодой и сорвавшимся с высокого дерева жёлтым кленовым листом, что, покачиваясь на слабом ветру, медленно, словно нехотя, падает вниз.       — Я был там пару раз с другом, мне понравилось, — спускаясь к площади перед корпусом, будничным тоном произносит Сонхва и, прищурив глаза, в которые навязчиво светит солнце, оборачивается к Сану, убеждаясь, что тот следует за ним. — Интерьер простенький, но напитки, например, там отличные. Сэндвичи тоже ничего. Остальное ещё не попробовал, как раз думал, что...       Сонхва запинается, не договаривая до конца фразу, и до Сана доносится лишь протяжный, будто бы раздосадованный вздох, словно он о чём-то забыл или, наоборот, не должен был что-то упоминать. Ступеньки под ногами сменяются ровной поверхностью, и светловолосый парень, наконец ровняясь с Сонхва, обращает на него озадаченный взгляд.       — Что ты думал?       Сан блуждает взглядом по его лицу, загорелой, с некоторыми изъянами, но от того не менее красивой коже, по выдающемуся, с небольшой горбинкой, носу, и крупным, чуть поджатым губам. Чёрные коротко подстриженные волосы блестят на свету, едва прикрывая убранной на бок чёлкой кончик уха, а серебряная, поблёскивающая серьга в виде кольца с простой свисающей цепочкой и вовсе завораживает, покачиваясь в такт уверенному шагу.       — Да так... — смущенно отвечает Сонхва, а затем, повернувшись и перехватив Сана взгляд, не сдерживает улыбки: — Что ещё успею попробовать там всё.       «С тобой».       Сан смотрит в раскрывающиеся на солнце кофейно-янтарным, с редкими тёмными вкраплениями, цветом, глаза, и ощущает, как с каждой секундой ему становится всё тяжелее и тяжелее сдерживать рвущуюся наружу дрожащую улыбку и тихий, робкий вздох. Он смотрит, не отрываясь, и чем дольше не может оторвать от них взгляда, тем сильнее они очаровывают и тем сильнее притягивают. Тащат на дно, парализуя лёгкие, вынуждая дышать неглубоко, через раз, и удерживают, словно вытягивая из конечностей силы, из-за чего становится сложнее держать себя на ногах.       Ещё секунда, две, Сонхва отчего-то обнажает зубы в подобии ухмылки и, подхватывая светловолосого парня под локоть, аккуратно тянет на себя.       — Высоко летаешь? — спрашивает с ещё неизвестной Сану, но щекочущей что-то глубоко внутри груди интонацией Сонхва и позволяет вырваться из горла тихому короткому смеху.       Младший хлопает глазами, поворачивая голову вперёд, и только в этот момент замечает перед собой клумбу с отцветшими розами, в которую ему удалось не угодить только благодаря ему.       — Прости, — тихо, словно виновато произносит Сан и поджимает губы.       Не высоко — наоборот, утопает.       Сонхва, ничего не отвечая, смеётся, нехотя отпуская чужой локоть, и, повернув за угол университетской изгороди, взмахивает рукой в сторону простой, но сделанной со вкусом вывески, расположенной на здании прямо через дорогу.       — Вот видишь, открылась, — не пряча улыбки произносит он и подходит к узкой, заставленной вдоль обочины машинами дороге.       Манит к себе Сана рукой, и, убедившись, что тот следует за ним, проскальзывает между плотно стоящими автомобилями. Посмотрев по сторонам, не спеша пересекает пустую, спокойную улицу, обращая внимание на пустившиеся в пляс с ветром редкие опавшие листья на асфальте, и невольно улыбается.       Ранняя осень его очаровывает.       Нежным солнцем, ещё тёплым ветром, сухим асфальтом и удобной одеждой — когда уже можно спрятаться в комфортной кофте, прикрывая оголённые участки тела, при этом не изнывая от жары, но ещё не кутаться в тёплый шарф и объёмную тёплую куртку, всё время забывая где-то шапку и перчатки.       Его очаровывает солнце, запускающее лучи, словно пальцы, в светлые волосы, мягкая кофта, в воротник которой утыкался аккуратный нос и ненавязчивый, ласковый поток ветра, заботливо помогающий ему вырваться из собственных мыслей, плотно окутывающих его разум, и отвернуться от подошедшего Сана, чтобы открыть перед ним дверь.       Заведение встречает ароматом кофе и свежей выпечки, тихими разговорами посетителей, занимающих меньше, чем половину столиков в кафе, и приветливым голосом бариста, желающим хорошего дня.       Сонхва подзывает чуть отставшего, словно неуверенного в себе Сана к витрине, и указывает на ровные ряды разнообразных десертов.       — Булочка с корицей, — указывая длинным пальцем на выпечку, довольно, будто он сам желает её съесть, произносит старший и обращает взгляд на чужое лицо. — Что-нибудь сытное будешь? Сэндвич, например? Они с другой стороны.       Аккуратно, одними пальцами, касаясь плеча Сана, Сонхва направляется к другой витрине, увлекая его за собой, и указывает на то, что может сгодиться за обед.       — А ты что будешь? — выпятив вперёд губы, мягким голосом интересуется младший и касается ладонью затылка, приглаживая и без того ровно лежащие светлые волосы.       — Питу с курочкой и овощами, думаю, — доставая из кармана телефон, под чехлом которого лежит банковская карта, задумчиво произносит Сонхва и добавляет: — и фруктовый чай. А ты?..       — Тоже, наверное, питу и чай, — смущённо, будто делится чем-то личным, произносит блондин и снимает с плеча рюкзак.       Сан расстёгивает молнию, вспоминая, в какой из карманов забросил кошелёк, но найти его не успевает. Он слышит, как Сонхва делает заказ, перечисляя две питы, два чая, одну булочку с корицей, и невольно протяжно выдыхает. Через несколько мгновений — писк терминала, означающий, что еда оплачена, а затем — улыбка повернувшегося к нему парня.       — Сядем у окна? — уже привычно касаясь чужого плеча и направляя, спрашивает Сонхва и, подходя к небольшому круглому столику, терпеливо дожидается, когда его спутник займёт один из стульев, чтобы сесть напротив.       — Я не посмотрел, сколько я тебе должен? — всё же находя в рюкзаке среди прочего кошелёк, озабоченно уточняет Сан и поднимает глаза, встречаясь с ним взглядом.       — Вот ещё чего удумал, я вообще-то твой хён, сам ведь так сказал, — небрежно отмахиваясь, со сквозящим в голосе недовольством, отвечает Сонхва и даже хмурится, — тем более, я тебя сюда привёл, убери свой кошелёк, и чтобы я его больше никогда не видел.       Сан прищуривается, пытаясь понять, что имел в виду старший, когда упомянул о том, что он сам назвал его «своим хёном», а затем, вспоминая, невольно растягивает губы в улыбке.       «Это мой хён, я занимал ему место...».       Он, чувствуя, как теплеют его уши, опускает голову, делая вид, что очень занят тем, чтобы, как ему было сказано, убрать свой кошелёк, и с трудом сдерживает рвущийся наружу смех.       — Что такое? Что смешного? — видя, как подрагивают чужие плечи, а затем слыша и тихий смех, с неприкрытым интересом и нетерпением спрашивает Сонхва и убирает с колен рюкзак, вешая его на спинку стула.       — Вообще-то я ничего такого не имел в виду, — следуя примеру старшего и убирая рюкзак, начинает Сан и, на мгновение замявшись, решается посмотреть ему в глаза. — Просто сказал, чтобы тот парень отстал от тебя.       Сонхва подаётся вперёд, ставя локти на стол, и подпирает подбородок скрещенными между собой пальцами, безотрывно смотря на блондина в ответ. На лице появляется тень улыбки, тесно граничащей с ухмылкой, а затем его уста покидает наигранно разочарованный вздох.       — Твои слова ранят моё сердце, — старший поджимает губы, жалобно сводя у переносицы брови, а затем, опустив одну руку на стол, согнутым пальцем другой драматично смахивает со щеки невидимую слезу: — а я было подумал...       — Хорошо-хорошо, ты мой хён, — улыбаясь до самых ямочек, спешно произносит Сан и машет рукой, тем самым отказываясь от своих предыдущих слов.       — Так-то лучше, — вмиг прогоняя с лица напускную грусть, довольно отвечает Сонхва и коротко хмыкает, приподнимая подбородок вверх.       Он хочет, чтобы Сан, сидящий перед ним, тоже был его.       Спустя несколько минут Сонхва забирает выставленные на прилавок стаканчики с чаем, две подогретые питы, выложенные на бумажные тарелки, и булочку, так и не сумев убедить чересчур настойчивого Сана, что помочь ему не нужна. Они возвращаются за столик и, вежливо пожелав друг другу приятного аппетита, с энтузиазмом берутся за еду, позволяя пространству между ними заполниться уютной, вовсе не давящей тишиной.       Атмосфера и ситуация кажутся привычными, словно они делают это уже в сотый раз. Разделяют на двоих обед, каждый думая о своём, но об одном и том же одновременно, украдкой поглядывают друг на друга и не ищут лихорадочно слов, позволяя друг другу просто насладиться моментом и компанией.       Изрядно проголодавшийся с момента последнего приёма пищи, Сонхва съедает свой обед за считанные минуты. Он замечает удивлённый взгляд, спеша объяснить, что он всегда ест много и быстро, и, отодвинув в сторону пустую тарелку, теперь позволяет себе неприкрыто наблюдать за сидящем напротив парнем.       Сан, пусть и не видит, но ощущает, что на него смотрят. Прячется за чёлкой, не спеша пережёвывая оказавшуюся довольно вкусной питу, делая вид, что ему крайне интересно рассматривать её содержимое, лишь бы благодаря этому не поднимать смущённый взгляд и не видеть чужого — заинтересованного. Сан, купающийся в нежных ласках полуденного солнца, по мнению Сонхва, достоин внимания и восхищения всего мира. Поэтому, пока есть возможность, отрывать от него взгляда не смеет.       Пересчитывает на его лице родинки, тени ресниц, падающие на едва порозовевшие щёки, и не может оторваться от испачканных соусом губ, когда Сан старательно, но медленно пережёвывающий питу, плотно сжимает их, невольно выпячивая вперёд.       Сонхва, отчаянно желающий, но не имеющий возможности прикоснуться к ним, отчаянно вздыхает.       — А Минги-щщи... — нарушая для кого-то давящую, но для них комфортную тишину, неуверенно начинает старший и, дождавшись заинтересованного взгляда, продолжает: — он же тебе друг?       — Да, друг, — прожевав, отвечает блондин и уверенно кивает, после делая глоток чая.       — Ну, то есть, прям правда друг? — чуть опуская голову, будто с недоверием произносит Сонхва и смотрит на Сана исподлобья, словно это может помочь распознать, откровенен ли с ним собеседник.       — Да, друг. В чём дело, хён?       Сан хмурит брови, искренне не понимая, что от него ожидает услышать старший и, облизав губы после ещё одного глотка чая, оставляет свой стаканчик в стороне, обращая всё своё внимание на Сонхва.       — Просто... Может, он твой парень? Ну, говорят всякое, — опуская взгляд, неуверенно, тише прежнего произносит Сонхва и оглаживает пальцами край стакана, наблюдая за собственными действиями.       — Что?! Нет! — восклицает Сан и, мгновение спустя понимая, что его услышал не только старший, понизив тон, заканчивает. — Кто тебе такую чушь сказал?!       Сонхва сконфуженно улыбается, неловко пожимая плечами, и стыдливо, словно это он распускал лживые слухи, смотрит на Сана.       — Я случайно услышал, это... Это кое-кто с нашего потока, но... — он замолкает, обдумывая следующие слова и, подняв голову, с уже уверенным взглядом смотрит на Сана, заканчивая: — если это неправда, то я поговорю с ним, не переживай. Как я и обещал, с кем-угодно.       — Конечно неправда! Минги на Чеджу как раз поехал со своей девицей! — негромко, но очень взволнованно произносит блондин и, наклонившись над столом ближе к Сонхва, добавляет: — Ему до парней нет дела!       Сдерживая улыбку, Сонхва, убирая стакан в сторону, подаётся вперёд, перемещая по столу сложенные между собой руки, и, когда до лица Сана остаются считанные сантиметры, замирает, всматриваясь в его глаза.       — А тебе?       Сан моргает, ощущая, как от чужого, оказавшегося достаточно близко лица замедляется дыхание и, выдерживая прямой взгляд лишь считанные мгновения, отстраняется. Смотрит на недоеденную питу, по-прежнему находящуюся в его руке, и, задумчиво промычав, бросает короткий взгляд на Сонхва, после вновь прячась за чёлкой.       — Что мне? — на самом деле понимая, что имеет в виду старший, спрашивает Сан, искренне надеясь, что лишние несколько секунд ему как-то помогут, а затем, обращая всё своё внимание обратно на питу, с трудом, но помещает её остатки в рот, занимая его.       — Есть дело до парней? — произносит ожидаемые слова Сонхва и, наблюдая за тем, как он старательно двигает челюстями, терпеливо ожидает ответ, сохраняя ставшую чуть напряжённой тишину.       Допивает тёмно-розового цвета напиток и отводит взгляд к окну, позволяя Сану, наконец, спокойно прожевать пищу. Наблюдая за тем, как ветер слабо беспокоит листья, он представляет их нежный шелест и слабый запах, который скоро, когда они станут ярко-жёлтыми, красными или светло-коричневыми, усилится, разнося по округе аромат осени — сухой травы, листвы, а ещё немного погодя и свежесть мокрого асфальта.       — Это довольно личный вопрос, хён, — покончив с питой, осторожно отвечает Сан и тем самым привлекает чужой мечтательный взгляд. — Ты же понимаешь?       Сонхва, подпирая кулаком подбородок, наблюдает за тем, как блондин меняет тарелки местами, пододвигая к себе булочку с корицей, и, особо не задумываясь, помогает ему, забирая пустую, чтобы поставить её поверх своей.       — Я не думаю, что ты бы меня обидел, надеюсь на это, но... — Сан поджимает губы, не заканчивая фразу, просто потому что не знает как, и делает небольшой глоток чая, смачивая вдруг пересохшее горло.       — Мне просто есть до них дело, поэтому...       Сан ожидал какой-угодно ответ. Предполагал, что Сонхва убедит его в том, что он никому не скажет, что он не хотел его смущать вопросом и ему просто было дико интересно, что вопрос просто сорвался с языка, и он готов закрыть тему, но он никак не ожидал, что он сам решит перед ним так просто раскрыться. Просто чтобы успокоить его? Внушить доверие? Или...       — Как тебе пита, кстати? — вдруг переводит тему Сонхва, больше не желая давить на младшего, смущать его и мучать. Он надеется, что Сан сам, возможно, когда-то вспомнит об этом. Он надеется, что такая возможность у него будет не раз, и потому так просто отпускает.       — Вкусно, большое спасибо, хён.       Блондин улыбается, благодаря не только за обед, но и за понимание и доброе отношение, и, опуская взгляд на булочку, понимает, что он не одолеет её целиком. Старательно переводя фокус собственного мозга на коричную выпечку, он обещает себе, что к этому вопросу он обязательно вернётся. Для начала наедине с собой, а потом, возможно… Скорее всего, и с ним. Только не сегодня.       — Я не съем её всю, поможешь мне?       Сонхва кивает, не ощущая между ними напряжения и, как бы это парадоксально ни звучало, недосказанности. Не ощущает чужого беспокойства или собственной неловкости и думает, что его последующие слова и действия были верны. Но, увы, предшествующие им, поспешны.       Сан, попросивший у бариста нож и ещё одну одноразовую тарелку, уже делит булочку пополам, с особым энтузиазмом жалуясь на завтрашнюю лекцию по математике.       Сонхва думает, что так оно и должно быть.       Он съедает часть своей булочки за несколько больших укусов и, облизывая губы, признаёт, что она стоит того, чтобы бороться за неё с Уёном и не только. Сан, без объяснений пододвигающий к старшему свой стаканчик с чаем, чтобы тот мог запить, говорит, что булочка из столовой, доставшаяся сегодня, к счастью, не ему, и рядом не стоит.       — Спасибо, что позволил мне попробовать её.       Сан прослеживает за тем, как чужие губы касаются края его стаканчика, как теряется тёмный взгляд, когда голова поднимается вверх, и как дёргается на загорелой шее адамово яблоко, когда Сонхва делает пару небольших глотков.       — И тебе спасибо. За чай, за компанию и...       За нежный, направленный на него взгляд.       — И? — приподняв брови, уточняет Сан, и, доедая остатки булочки, терпеливо дожидается ответа.       — И... Я хотел сказать, что мог бы помочь тебе с математикой, — мягко произносит Сонхва и, затаив дыхание, дожидается ответа. Он не потерпит отказа, а, возможно, даже сомнения.       — Правда? А на кого ты учишься? Ты разбираешься в вышмате? — с энтузиазмом, даже возбуждением спрашивает оживившийся Сан и аккуратно над тарелкой отряхивает с ладоней крошки.       — Экономическая кибернетика.       Сан коротко смеётся, прикрывая широкую улыбку ладонью, и, бросив беглый взгляд на часы, чтобы убедиться, что ещё не опоздал на пару, возвращает внимание на Сонхва. Им, к сожалению, пора.       — Звучит как что-то выдуманное, — улыбаясь, в шутку произносит младший и указывает пальцем на собственные часы.       — Но моё направление и правда так называется, — с недоумением отвечает Сонхва, и, понимая младшего без слов, смотрит на экран лежащего на столе смартфона, проверяя время.       — Я верю, хён! Просто звучит так, словно это что-то из игры.       Допивая чай, Сан помогает старшему собрать и выбросить одноразовую посуду и, надев на плечи рюкзак, направляется к выходу.       — Так... Ты согласен? — идя позади, неуверенно спрашивает Сонхва и в знак благодарности кивает, когда младший, попрощавшись с бариста, выходит наружу, услужливо придерживая для него дверь.       — Я? Конечно! Если ты действительно этого хочешь и тебе будет не сложно, — прищурившись из-за яркого солнца, более уверенно и живо, чем разговаривал раньше, отвечает Сан и не спеша, равняясь со старшим, направляется в сторону университета.       — Иначе я бы не предлагал.       Сонхва улыбается до видимых складок над уголками крупных губ, и, посмотрев по сторонам, переходит дорогу. Сан наконец-то идёт не позади, а рядом, не прячется за чёлкой, сетуя на чересчур сложные формулы и определения, которые им, менеджерам, явно никогда не понадобятся в жизни, и даже несильно, но ощутимо хлопает его ладонью по плечу, резко указывая пальцем в сторону высокого с широкой кроной дерева.       — Это белочка?! — восклицает он, останавливаясь, и крепко хватается за рукав чужой рубашки, боясь, что Сонхва может спугнуть животное.       — Она тут часто бегает, — прослеживая за пальцем и замечая юркую, бегающую у основания дерева белку, подтверждает старший и терпеливо, дожидаясь, когда Сан возобновит движение первым, стоит на месте.       Пальцы неуверенно разжимаются, выпуская из хватки чёрную вельветовую ткань, а затем раздаётся тихий разочарованный вздох. Животное, испугавшееся других мимо проходящих студентов, спешно убегает обратно на дерево, ловко, почти незаметно скрываясь за крупными листьями каштана.       — Никогда не замечал, — тихо произносит Сан и, наконец, делает шаг, нехотя направляясь в сторону университета, — мне во второй корпус.       Небрежно взмахивая рукой в направлении нужного здания, он останавливается, ожидая реакции на собственные слова, и спешно поворачивается к Сонхва, заглядывая в уже направленные на него большие глаза. Сан смотрит снизу вверх, невольно вторя мягкой улыбке, и, когда солнце пробивается через потревоженные ветром ветви, щурится, недовольно хмуря брови.       — Тогда... — Сонхва чуть смещается в сторону, закрывая лицо Сана от назойливых лучей, и, приподняв голову, замечает небольшой листок, медленно падающий с дерева вниз, — встретимся завтра на лекции, если сегодня уже не увидимся?       Сан кивает, отмечая про себя, казалось бы, незначительное, но для него не оставшееся незамеченным действие, и, не зная, куда деть руки, хватается за лямки рюкзака. Он замирает, ощущая, как что-то касается его волос и, округлив глаза и приоткрыв в удивлении губы, прослеживает за чужой рукой, поднимающейся к его макушке.       — Листочек, — обнажая в широкой улыбке зубы, произносит Сонхва и, убирая руку, показывает зажатый между длинных пальцев жёлтый каштановый лист.       Сан не смущается. Коротко благодарит и тянется к его ладони, аккуратно касаясь хрупкого черешка. Ощущает случайно задетую тёплую кожу руки и, когда пальцы Сонхва разжимаются, отпуская, забирает листочек.       — Тогда до завтра? — поднимая голову, с толикой неуверенности спрашивает Сан, но тут же расслабляется, замечая чужой незамедлительный кивок.       — Да, буду ждать тебя.       Робкий взгляд и хрупкое «пока», будто Сану не хочется прощаться вовсе. Сонхва провожает парня глазами, даже не пытаясь сдерживать глупую влюблённую улыбку, и, когда до угла, за которым должен скрыться Сан остаётся пара метров, тот, боясь, что позади уже никого не будет, всё же неуверенно, но оборачивается. Расплывается в широкой улыбке, к собственному облегчению замечая так и не сдвинувшегося с места Сонхва, и на прощание машет свободной рукой, в другой всё ещё держа жёлтый листочек. Темноволосый парень машет в ответ, не сдерживая, как бы не старался, смущённый смех, и тихо вслух произносит: «Чертовски милый».       Бережно вложенный в тетрадь кленовый лист стал ничем иным, как осязаемым напоминанием и зримым подтверждением.       Когда два человека рано или поздно должны были встретиться, если их знакомство было предрешено свыше — этого не изменить и не миновать. Ведь натянутую, сотканную в нить пряжу перерезать может только она. Вооружившаяся острым лезвием, старшая из сестёр — судьба.