Ничего святого

      Сонхва снимает наушники и ставит игру на паузу, когда краем глаза замечает, что Хонджун начинает куда-то собираться. С непривычки, он цепляется за то, что тот одет не в форму академии, а в тёплый спортивный костюм и кроксы. Немного отросшие волосы собраны в крошечный хвостик, завязанный резинкой с Хеллоу Китти.       — Ты куда? — Сонхва задаёт вопрос из чистого любопытства, чем привлекает внимание Хонджуна.       Он переживал, что после вечеринки тот замкнётся в себе, перестанет идти на контакт, оттолкнёт его — поначалу так и было, но он быстро взял себя в руки и сам всё обсудил с Сонхва. Объяснил, что ему нужно время, и попросил набраться терпения, а Сонхва в свою очередь был счастлив, что Хонджун доверяет ему.       Ничего толком между ними не меняется — они общаются, как и прежде, сохраняют традицию делиться событиями дня перед сном, даже если ничего не произошло, но Сонхва всё равно ощущает разницу. Их отношения точно крепнут, да и Хонджуну проще, ведь его понимают. Теперь он не так напуган и позволяет себе быть чуть более открытым. Единственное, о чём Сонхва жалеет, так это о ситуации, из-за которой произошло Хонджуново откровение.       — Сегодня собрание в старостате. Надо обсудить предстоящие мероприятия и распределить обязанности на следующий семестр.       — А разве… — Сонхва и забыл, что старостат не перестаёт работать даже на каникулах. Пусть многие и разъехались по домам, они продолжают оставаться на связи. — Забудь. Вылетело из головы, что у вас собрание.       В который раз Сонхва радуется, что он не староста, а простой начинающий журналист, в обязанности которого входит подготавливать статьи и иногда брать интервью. Никакой поголовной ответственности за других людей, никакой постоянной загруженности, никакой отчётности — просто рай.       Бывают дни, когда Хонджуну буквально некогда даже присесть, настолько его заваливают работой. Уён тоже часто занят, как староста своей группы, но всегда ставит в приоритет здоровье и комфорт. Нет никакого смысла убеждать Хонджуна делать то же самое — он в состоянии сам принимать решения и делать выводы.       Но Сонхва должен признать, что ему интересно, чем занимаются старосты. Какие вопросы они обсуждают, как проходят дискуссии, как они принимают решения. Может, ему написать статью об этом?       — Хонджун! — Сонхва подскакивает с кровати, скидывая одеяло, и быстро натягивает свитер, ёжась от внезапно пронзившего его холода. Хонджун вопросительно смотрит на него, зависнув над ежедневником. — Я иду с тобой. Если ты не против, конечно. Хочу собрать материал для новой статьи.       — Ты хочешь написать статью о старостате? Думаешь, это кому-то может быть интересно? — Хонджун явно не выглядит воодушевлённым, и Сонхва впервые задаётся вопросом, нравится ли ему вообще заниматься этой деятельностью? Ранее у него не возникало подобных подозрений, но потухший взгляд, упёршийся в него, синяки под глазами, чересчур бледная кожа, полопавшиеся капилляры явно не выглядят, как последствия чего-то приятного. Неужели всё настолько плохо?       — Конечно! Сейчас полно амбициозных людей, так что… Да, вполне.       — Тогда не лучше ли дождаться, когда мы будем в полном составе? — Хонджун не противится, просто рассуждает. Сонхва знает, что тот не будет препятствовать его энтузиазму, а наоборот поможет, даже если сам не в восторге от работы в старостате.       — Не хочу вас отвлекать своим присутствием. Так что да, так лучше, когда вас немного.       Хонджун кивает и закрывает ежедневник, пока Сонхва выключает игру и наушники. Ему повезло, что накануне он зарядил ноутбук, который уже полностью обклеен самодельными стикерами Уёна. Жаль, что самого Уёна с ними не будет.       Сонхва чувствует приятное волнение по мере того, как они подходят к кабинету старостата. Очень быстро оно сменяется сначала недоумением, а затем разочарованием. Хонджун же, старающийся мириться со своими эмоциями и желаниями с того самого вечера и после нескольких тяжёлых разговоров с Уёном, лишь вздыхает и проходит внутрь пустого холодного кабинета.       — Давай подождём. Может, подтянутся.       — Ничего не понимаю, — сердито бубнит Сонхва и садится рядом с Хонджуном, глупо оглядываясь по сторонам. Это что, шутка такая? Розыгрыш? Разрядка обстановки на грядущие праздники? — Они же тоже старосты, тогда почему так безответственно выполняют свои задачи?       — Потому что пинка не хватает либо для продуктивности, либо для их исключения, — бесцветный натянутый ответ, большего и не надо. Сонхва понимает и с первого раза, полностью разделяет настрой Хонджуна. — За то, что они в старостате, у них есть свои преимущества. Стипендия, выезды за пределы Сеула, а иногда и Кореи, освобождение от пар без отработки… И они пользуются этим, но не соблюдают правила.       Хонджун злится. Брови сведены к переносице, взгляд хмурый и тёмный, пальцы крепко сжаты в замок. Он знал, что так будет, поэтому был таким мрачным с самого утра. Его терпение подходит к концу, и это прекрасно ощущается. Ещё немного, и самый безобидный человек по мнению многих превратится в смертоносное оружие.       Сонхва уже собирается немного его подбодрить, как до них доносится стук по приоткрытой двери.       — И это все, кто пришли? Ого, — Минги смеётся и проходит внутрь кабинета, а Сонхва не может сдержать лёгкого удивления. Он никогда бы не подумал, что этот парень является старостой. Или он пришёл с другой целью? — Чё ты пялишься на меня? Ты кто вообще?       — Если ты пришёл сюда, чтобы агрессировать, то свободен, — чеканит Хонджун и жестом указывает Минги на дверь. — Забыл, где находишься?       Минги впадает в ступор так же, как и Сонхва, явно удивлённый, что Хонджун может кусаться. Он достаёт блокнот с ручкой, постоянно поднимая на них взгляд, и произносит тихое:       — У малыша прорезался голос, — Минги улыбается, и в улыбке этой нет ничего хорошего. — Так что у нас по плану?       — После каникул пройдёт большой конкурс. Выигравший сможет получить грант и рекомендации в лучшие фирмы Сеула, остальные призёры только рекомендации, — начинает Хонджун. Его голос ровный, но Сонхва прекрасно видит, что он всё ещё злится.       — Может, попросишь помощи у папочки? Он же сто процентов решит вопрос со старостами, раз ты сам не справляешься, — Минги даёт дельный совет, но то, как он это делает, бесит даже Сонхва. Непонятно, кто ему разболтал о том, чей Хонджун сын, но теперь это и не важно.       — Мы разве это обсуждаем? — Хонджун отшвыривает ручку, которой до этого делал какие-то заметки, и поднимает на Минги колючий ледяной взгляд. Видеть его таким чуждо, даже жутко. — Я тебе ещё раз повторяю. Если собираешься нести всякий бред, то вали отсюда и не мешай мне.       — Разве я не прав? — возражает Минги и вальяжно откидывается на спинку стула. — Просто признай, что херовый из тебя глава старостата.       — Послушай, — всё же встревает Сонхва, хоть и знает, что Хонджуну это не понравится. Минги на него не смотрит, всё его внимание сосредоточено только на том, кого он явно презирает и хочет убрать. — Ты умеешь нормально общаться? В чём твоя проблема?       — Проблема в родословной, — фыркает Минги и складывает руки на груди. Кажется, он давно ждал этого разговора, а Сонхва невольно дал ему возможность высказаться. — Не всем повезло быть сыновьями директоров. Обычным людям, как мне, приходится потом и кровью добиваться своего места, в то время как кто-то уже грызёт золотую ложку.       — А Хонджун в чём виноват? Или ты хочешь, чтобы он перестал занимать свой заслуженный пост только потому, что ты недоволен? — Сонхва не верит своим глазам, когда Минги кивает и всё же удосуживается посмотреть на него. Хочется швырнуть в него чем-нибудь, да посильнее, чтобы пришёл в себя. — Знаешь, я приходил сюда каждый день, но ни разу не видел тебя. Так о каком тогда месте ты говоришь? Разве ты сделал хоть что-то, чтобы добиться его? Хотя бы минимум?       — Почему ты так его защищаешь? Ты его новый парень, что ли? — Сонхва закатывает глаза от примитивности рассуждений Минги и его привычки выворачивать всё в удобном ему русле. Вряд ли с ним можно вообще прийти к какому-то умозаключению. — Тебя поэтому так легко взяли?       — Поверь мне на слово, — подаёт голос Хонджун, и Сонхва этот тон не знаком. Его словно окутывает тяжёлый туман, мешающий вздохнуть. — Людей, готовых выстраивать отношения и связи через постель, не так много, как тебе может казаться. Но ты входишь в их число, с чем я тебя и поздравляю. И раз уж ты решил, что можешь прерывать меня, срывать мою работу и продолжать распускать нелепые слухи, то, так и быть, я воспользуюсь всеми преимуществами по полной. Не удивляйся, если вылетишь сначала из старостата, а потом и из академии.       Хонджун поднимается с места и выходит из кабинета, провожаемый лишь звенящим молчанием и тиканьем настенных часов.       — Он же это не серьёзно, да? — вопрос Минги, скорее, риторический, но Сонхва не упускает возможности ответить. О, как же он рад, что пошёл с Хонджуном. Лучшего стечения обстоятельств и быть не могло.       — Нет. Я лично проконтролирую, чтобы ты и близко к Хонджуну не подходил, — Сонхва отводит взгляд от двери и в упор смотрит на Минги, который явно не воспринимает его по достоинству. — Если Хонджун скрывал, чей он сын, чтобы такие недоумки, как ты, не обесценивали его труды, то я не стану. Мой отец, господин Пак, владеет этой академией и всеми её филиалами. Так что поосторожнее, Сон, иначе я лично выкопаю тебе яму своей золотой ложкой. Можешь передать разговор остальным, их это тоже касается.       Минги теряется с ответом, не может подобрать слов, поэтому беспомощно сжимает кулаки. Вряд ли он поверил ему так просто, но Сонхва это мало волнует. В старостате происходит полный бардак, и дело тут далеко не в Хонджуне. Бойкот или его подобие не увидит только слепой.       — И нет, мы с Хонджуном не встречаемся, если ты так переживаешь по этому поводу. Но и лезть к нему не рекомендую. Лучше займись учёбой, пока не поздно, и будь крайне внимателен с решениями. Я тебя предупредил.       Сонхва выходит из кабинета со смешанными чувствами. Он не привык так нагло пользоваться тем, что его отец владеет академией, но Минги просто-напросто не оставил ему выбора. Лучше пресечь весь этот цирк на корню, иначе всё зайдёт слишком далеко. Ему ли об этом не знать.       Хонджун — не лёгкая добыча. Он может показаться сломленным и слабым, но это отнюдь не так, и Минги наверняка в курсе, он ведь совсем не глупый, хоть и ограниченный. Им руководит обида, Сонхва может это понять, но способы, которые он выбрал, чтобы компенсировать социальное неравенство, настолько абсурдные и мерзкие, что на коже появляется ощущение грязи, от которой не отмыться.       Сейчас Хонджун проходит сложный этап перехода из жертвы в нападающего, а это не может не сопровождаться агрессией. С ним нужно проговаривать все его чувства, мысли, не оставлять одного. Сонхва сам пережил подобное и знает, насколько это тяжело и страшно, но он верит, что у Хонджуна получится. Он уже отлично справляется.       Хотелось бы Сонхва, чтобы его тоже кто-нибудь защитил, когда он так в этом нуждался. На его стороне не было никого, ни единой живой души, кто бы смог сказать хотя бы одно доброе слово. Ему вечно повторяли, что он проблема, ошибка, недоразумение, поэтому вскоре он перестал пытаться быть услышанным.       Сонхва трясёт головой и останавливается прямо посреди коридора. Всё это в прошлом и больше не повторится. Юнхо сделал всё, что мог, он раскаялся и до сих пор готов понести любую ответственность. Он чертовски травмирован, но Сонхва травмирован тоже, и они оба выбрали двигаться дальше. Прошлое не забыть, это правда, но и позволять ему руководить тобой в настоящем — признак отсутствия прогресса и остановка личностного роста.       У Хонджуна рядом есть люди, готовые идти с ним рука об руку, и Сонхва горд, что он один из них. Ему просто нужна поддержка, направление и немного веры в себя. И пусть пока что он не до конца осознаёт свой потенциал, зато прекрасно видит его в других, поэтому Сонхва не сомневается, что однажды они ещё услышат имя Ким Хонджуна.       Сонхва отходит к окну и кладёт ноутбук на подоконник, чтобы написать Уёну. Спрашивает базовые вещи по типу "какой у Хонджуна любимый напиток", "какие снеки он предпочитает" и "есть ли у него аллергии". Уён тут же ему перезванивает, видимо, совсем заскучавший в зале ожидания.       — Хён, ты что, собираешься организовывать ему свидание? Он такое любит, хотя не признается. Но ты можешь взять его на слабо и выиграть немного денег, — тараторит Уён, а у Сонхва не получается скрыть улыбку. В пустом коридоре разговаривать неуютно, поэтому он подхватывает ноутбук и заходит в соседнюю аудиторию, которая, по огромной удаче, оказывается не заперта.       — Нет. Не свидание, — Сонхва присаживается за парту и говорит негромко, слегка посмеиваясь, потому что предположение о свидании с Хонджуном кажется ему забавным. Нет, он совсем не против, но его смешит реакция Хонджуна, которую он в красках вырисовывает в голове. — Он сейчас расстроен. Хочу подбодрить. Или это не лучшее решение? Как мне его успокоить, как думаешь?       — А почему он расстроен? Что-то произошло на собрании?       — Ну… Никто не пришёл. Только Минги.       Повисает тишина. Сонхва слышит разговоры посетителей и пациентов со стороны Уёна, предполагает, что тот недовольно смотрит в стену перед собой и наверняка грызёт губы. Когда дело касается Хонджуна, он теряет рассудок, как цепной пёс, защищающий своего человека.       — Слов нет, одни эмоции, — отвечает он в итоге и тяжело вздыхает. Сонхва полностью разделяет весь спектр чувств, который сейчас прогоняет Уён, и вздыхает тоже. Если бы не место, где тот находится, точно бы выругался от души. — А что с Минги?       — Он начал высказывать свои недовольства по поводу поста Хонджуна, затронул то, что его отец директор академии, ну, и прочее. Очевидно, он метит на его место, но пока плохо получается.       — Он всё никак не угомонится, — отвечает Уён сквозь зубы. — Это продолжается с самого первого дня, как Хонджун занял свой пост, представляешь? Они даже встречались, а потом Минги спалился, что делал это не из-за чувств, а чтобы уязвить Хонджуна.       Догадки Сонхва подтверждаются. Тотальное недоверие Хонджуна начинает обретать форму, становиться осязаемым. Ещё немного, и его можно будет пощупать. Или разбить вдребезги, чтобы больше не душило его колючей проволокой вокруг горла.       Произошедшее тогда на вечеринке в принципе за гранью, а теперь, когда Сонхва узнаёт подробности, его всего пробивает отвращение. А от осознания, что это только верхушка айсберга, хочется спрятать Хонджуна и больше никогда не давать в обиду. И почему всё самое худшее случается с лучшими людьми?       Попытки Минги выставить Хонджуна в невыгодном свете кажутся настолько жалкими и нелепыми, что у Сонхва зубы сводит. А ведь самое жалкое и нелепое во всём этом как раз и есть Минги, сам факт того, что кто-то его выбрал. Его точно нужно проучить, но пока что Сонхва решает наблюдать и анализировать. Напасть он всегда успеет, но для этого нужно досконально знать своего врага.       — Так ты хочешь устроить ему посиделки, чтобы отвлечь?       — Да. Но спрашивать у него напрямую будет не очень, он сразу догадается.       Уён задумчиво мычит, прежде чем начинать перечислять всё, что Хонджун любит, а Сонхва и без заметок запоминает каждое слово. Ему хочется его порадовать, сделать что-то доброе по отношению к нему, доказать действиями, что Хонджун ему совсем не безразличен. Он не преследует больше никакой цели, ни скрытой, ни корыстной. Всё, что он делает, искренне, от чистого сердца. Он знает, что Хонджун это почувствует.       — Потом напиши мне, как всё прошло. Хочу быть в курсе к моменту, как вернусь, что он в порядке.       — Обязательно. Передавай Юнхо привет. Как он, кстати?       — О, ему намного лучше, — в голосе слышна улыбка, отличная от той, когда они говорят о Хонджуне. Особенная. Только для Юнхо. — Благодаря лечению он больше не слышит голоса, его психиатр исключил шизофрению. Самое страшное позади, он будет в порядке. А твой привет передам первым делом. Юнхо очень переживает за…       — Я понимаю, — говорит Сонхва, когда молчание между ними становится тяжелее. — Я всё понимаю, Уён. Не переживай. Я тоже жду, когда его выпишут.       — Рад слышать. Спасибо тебе.       Они ещё недолго прощаются, прежде чем Сонхва выходит из аудитории. Ему хочется разговорить Хонджуна, но сомнений по этому поводу становится больше, чем уверенности. С людьми, подобными ему, лучше либо набраться терпения и соблюдать осторожность, либо вовсе не начинать. И всё же он решает хотя бы подбодрить его, как сможет.       Он ведь тоже был таким, отстранённым и замкнутым. Но Хонджун отличается тем, что хотя бы пытается что-то сделать сам, ни от кого не ожидая помощи. Со слов Уёна, старостат — его первая глобальная попытка в социализацию. Сонхва представляет, какой стресс испытал Хонджун, и испытывает до сих пор, и не знает, радоваться ли его успехам такой ценой или же готовиться к худшему.       В комнате никого нет. Сонхва с неспокойным сердцем убирает ноутбук, берёт карту и, кинув быстрый взгляд на аккуратно заправленную кровать, выходит, чтобы сбегать в магазин и успеть всё подготовить.       Их совместная полароидная фотография, закреплённая вместе с остальными памятными для Хонджуна снимками, согревает его получше любого свитера.