Ничего святого

      Сонхва вливается в режим на удивление быстро благодаря Хонджуну, который оказывается до ужаса проницательным и наблюдательным парнем. Он не знает наверняка, настоял ли его отец, чтобы кто-то по типу старосты приглядывал за ним, или это инициатива самого Хонджуна, но факт остаётся фактом: Сонхва намного проще справляться так, чем одному.       Ему не приходится самостоятельно разбираться в уставе академии, теряться в длинных коридорах и искать, к кому можно обратиться в случае необходимости — всё это за него уже решил Хонджун. Загвоздка в том, что он об этом не просил. Один натянутый разговор с отцом, произошедший в день его заселения, скорее из-за желания проконтролировать, чем в порыве заботы, закончился нотациями, что один Сонхва в поле не воин. Что, если хочет хорошего будущего для себя, придётся идти на контакт с другими людьми.       Сонхва же невероятно бесит, когда в его личное пространство пытаются влезть, особенно когда ему это не нужно. И плевать, с какой целью, с добрыми ли намерениями или наоборот. Он чётко обозначил свои личные границы и сбавлять оборону не планирует. Ему ли не знать, какими жестокими, злыми и алчными бывают люди.       То, что отец буквально заставляет его пойти на контакт с тем же Хонджуном, выливается в протест, потому что Сонхва не понимает, какое ему вообще до этого дело. Они договорились, что он закончит учёбу и уедет подальше, но не было ни слова о том, чтобы обрести круг новых друзей и знакомых. Так какого чёрта отец продолжает настаивать на чём-то настолько глупом?       Сонхва предпочитает учёбу времени с другими людьми, о которых взаимно забудет сразу после выпуска. Он многое пропустил на домашнем обучении, поэтому восполнять пробелы и тянуть текущую программу оказывается сложнее, чем он думал, но ему нравится. Так он хотя бы не чувствует себя ущербным лентяем и бездарем.       Он мог бы попросить помощи у своего соседа-отличника, но гордость не позволяет. Видеть самодовольную мину на Хонджуновом лице ему хочется ещё меньше, чем социализироваться. Идеальный в учёбе, он выделяется, как оказалось, не только цветом волос, от которого Сонхва уже тошнит, но и всем остальным. Он хорош во всём, за что бы ни взялся, грёбанный везунчик. Даже перечислять не хочется, слишком много пунктов.       Сонхва как раз заканчивает убираться на своей половине комнаты, когда Хонджун возвращается с собрания. Очередные дела, чтобы выпендриться перед остальными и получить крупицу жалкого внимания. И как его самого это не выматывает?       — Как провёл день? Устал? — бодро спрашивает Хонджун и заваливается на кровать. У Сонхва что-то сжимается внутри от того, что тот сделал это в форме, не переодевшись в другую одежду. Смешно, если учитывать, в каком свинарнике он жил всего пару недель назад. — Ты делаешь успехи в английском. Молодец.       — Оставь это себе, — язвит в ответ Сонхва и закрывает дверцы прикроватной тумбочки. Ему комплименты от Хонджуна нужны в последнюю очередь. Он редко позволяет себе грубость, в принципе что-то озвучить, чаще отмалчивается, но приторное подлизывание, заметное уже с орбиты, его конкретно подбешивает.       — Извини? — летит ему тут же. Сонхва поднимается с корточек, смотрит на Хонджуна в упор. Ему доставляет удовольствие, что он единственный среди всех студентов не боится высказать ему в лицо честное мнение, а не тупую лесть, чтобы отмазаться от пар или выбить у преподавателя оценку повыше. — У тебя какие-то проблемы?       — Моя главная проблема состоит в том, что ты всё никак не отцепишься от меня. — Сонхва наблюдает за тем, как Хонджун принимает сидячее положение. Он хмурится, а во взгляде читается неозвученный вопрос. — Имеешь идеальную успеваемость, состоишь в старостате, отличный бегун, но понять, что не нужно докапываться до другого человека и нарушать его личные границы, ты не в состоянии? Это пробел. Не забудь внести в свой ежедневник, чтобы исправить.       Закончив, Сонхва садится на свою кровать и отворачивается от Хонджуна, который смотрит на него со смесью негодования и удивления. Нечасто его можно застигнуть врасплох, поэтому он позволяет себе порадоваться, что у него это получилось. Достаточно было просто поставить его на место, как просто.       Он ожидает, что Хонджун разозлится, пошлёт его, побежит к директору с просьбой о переезде в другую комнату, но этого не происходит.       — Когда я нарушил твои личные границы? Или то, что я назвал тебя молодцом, это уже слишком? Тогда прошу прощения. И да, больше я тебя не потревожу.       Сонхва периферийным зрением наблюдает за тем, как Хонджун переодевается, а потом привычно надевает наушники и садится за учёбу. Он выглядит таким же спокойным, как и всегда, словно слова Сонхва не возымели никакого эффекта. Но этого не может быть.       Как бы то ни было, Хонджун выполняет своё обещание.       Их утро больше не начинается с лучезарного пожелания хорошего дня. В течение учебного времени Сонхва никто не предлагает пойти в столовую или компьютерный класс, чтобы бездумно поиграть в какой-нибудь шутер. А после пар Хонджун и вовсе не появляется в комнате. Приходит только под ночь, чуть ли не на цыпочках.       И это Сонхва более чем устраивает. Теперь, когда нет никаких раздражителей, он может сосредоточиться на учёбе и не отвлекаться на попытки Хонджуна привлечь внимание. А заодно делает вывод, что тот склонен сбегать, если его задели, а не давать отпор. В его случае другого и не ожидалось. Ему удобно быть удобным.       Так продолжается до тех пор, пока к нему на обеде не подсаживается один из студентов, нагло и бесцеремонно, явно не из-за недостатка свободных мест. Стул напротив отодвигается с противным звуком, а Сонхва даже не дают уточнить, что происходит.       — Ты Пак Сонхва? — Незнакомый парень смотрит на него открыто, даже слегка свысока, явно указывая, как он настроен. Глаза с хитрым разрезом следят за каждым движением, а пухлые губы растягиваются в лёгкой ухмылке. — Новенький, да?       Сонхва откладывает палочки и приподнимает подбородок, копируя манеру севшего напротив типа. Его собираются запугать? Озвучить местные порядки? Намекнуть, что лучше бы ему свалить, пока не поздно, из их уже устоявшегося коллектива? Как же это ожидаемо. Его удивляет только то, что стычка происходит сейчас, ведь он в академии уже достаточно времени.       — Ну, и, — Сонхва не моргая наблюдает за тем, как парень достаёт телефон из кармана. Ждёт, что сейчас его начнут фотографировать, высмеивать, записывать на видео, чтобы выставить в соцсети. Кулаки сжимаются непроизвольно.       — Я Чон Уён, староста группы с лингвистического факультета. Приятно познакомиться. — Уёна, кажется, не смущает ни угрюмое выражение лица его собеседника, ни повисшее между ними напряжение. Он как ни в чём не бывало кладёт телефон перед Сонхва и стучит ногтём по экрану, смещая фокус с себя на дисплей. — Дело в том, что у нас скоро проходит ежегодный спортивный фестиваль, поэтому я прошу тебя о помощи с организацией. Перед тобой вся информация, мини-анкета и наши контакты. Каждому, кто поучаствует, будет выделен небольшой…       — Не интересно, — перебивает Сонхва и блокирует телефон. Возвращает его озадаченному Уёну, который даже не пытается скрыть, что он подобного не ожидал. Эмоции выглядят по-театральному преувеличенными. Легче просто отмахнуться и побыстрее вернуться в аудиторию, знает он таких. Если не уйдёт сейчас сам, то Уён точно прицепится, словно высушенный на солнце репей, и тогда появится ещё одна проблема. — Попроси кого-нибудь другого.       Сонхва начинает складывать посуду на поднос, когда слышит до боли знакомый голос. Голос, который преследует его в кошмарах, который до сих пор больно отбивает маятником по вискам, который он ненавидит и презирает. Который он ни с чьим не спутает. Проскакивает мысль, что он дошёл до галлюцинаций, но Уён реагирует тоже, а значит ему это не мерещится.       — Почему ты здесь? Тебя ищет Хонджун, он…       Сонхва не знает, откуда в нём столько сил, чтобы сдержать все накатившие в миг эмоции под контролем, но справляется он отменно. Ни один мускул не дёргается, даже руки не дрожат. А может, дело в том, что он не поднимает глаз на того, кто изрядно подпортил ему несколько лет жизни? Будто отрицает сам факт его существования — если я тебя не вижу, значит тебя нет.       Детская позиция? Избегание проблемы? Страх посмотреть обидчику в лицо? Да как угодно. Сонхва готов принять любую формулировку, назвать себя слабаком и трусом, только бы не сталкиваться с тем, кто без преувеличения втоптал его мечты в грязь.       Он не раз представлял эту встречу, проговаривал, проживал с помощью психолога, пытался отпустить, но одно оставалось неизменным — Сонхва был уверен, что все опасения и неприятные последствия останутся лишь в его голове. Что он больше никогда не пересечётся с Юнхо. Что ему не придётся переживать это наяву.       — Спросил новенького, хочет ли он поучаствовать. Уже иду, — голос Уёна звучит так же, остаётся надеяться, что он ничего не заметил. Сонхва решается поднять взгляд на застывшего Юнхо и тут же жалеет об этом. Не нужно было этого делать.       Его фокус не смещает даже подошедший Хонджун, который на ходу говорит, что не надо обращаться к Сонхва, есть другие студенты, готовые помочь. Сонхва же чувствует, что что-то не так, когда он почти его не слышит. Видит, что губы шевелятся, что Уён поднимается со своего места, понимает, что на него больше не обращают внимания, но ничего не может разобрать. Мир вокруг начинает знакомо пульсировать.       — Идите в спортзал, нам с Сонхва нужно к преподавателю, — тараторит Хонджун, а сам, дождавшись, когда они уйдут, подхватывает его рюкзак и велит идти за ним. Просит парней, косящихся на них, отнести поднос и обещает что-то, что до Сонхва уже не доходит. Перечить не получается, мыслей слишком много. Он знает это состояние.       Сонхва еле поднимается на ватные ноги, едва может сфокусировать зрение. Грудь сдавливает так, что выдохнуть практически невозможно. Всё, на что он может хоть как-то ориентироваться, это спина Хонджуна и его строгий уверенный тон, когда он говорит ему зайти в туалет и присесть.       — Держи, — он буквально впихивает Сонхва только что открытую бутылку с водой и молча облокачивается о стену. — Не забывай дышать.       — Без тебя знаю, — огрызается Сонхва и утыкается лбом в острые колени. Слышит щелчок, а после чувствует приятный и такой нужный сейчас приток свежего воздуха.       Постепенно его отпускает, лёгкие раскрываются, пульс успокаивается, дрожь проходит. Он чувствует себя немного выжатым, в голове миллион мыслей о произошедшем в столовой и о том, что же ему делать дальше... Нужно ли что-то делать?       Ситуация складывается так, что судьба снова сталкивает его с грёбанным Юнхо, который с маниакальной одержимостью разрушил всё, что он любил. Из-за него он стал таким подавленным и закрытым, из-за него он перестал заниматься любимым делом, из-за него он слился с серой массой и забился в угол.       Будто просканировав все его жесты, реакции и мимику, Хонджун спрашивает прямо в кои-то веки:       — Ты знаешь Юнхо? Вы вместе учились?       — Завали, по-хорошему предупреждаю. — Сонхва одним шатким движением поднимается на ноги и выхватывает из рук Хонджуна свой рюкзак. — Хоть раз не влезай не в своё дело, понял? И не смей говорить Чону о том, что здесь произошло.       Хонджун лишь вздыхает, машет рукой и уходит первый. Ни агрессии, ни недовольства, ни отвратных оскорблений или яркого непонимания — кажется, что он просто не способен на это. Настолько сильно держится за позицию удобного человека, что готов ложками жрать всё дерьмо, что ему швыряют. Отвратительно. Лучше бы Сонхва продолжил этого не замечать. Так было бы проще.       Он быстро приводит себя в порядок, окончательно успокаивается и спешит на пару. Учёба затянет его, он отвлечётся, и всё будет, как прежде. Сонхва ни за что не допустит повторения истории, произошедшей между ним и Юнхо. Лучше умереть.       В этом он убеждает себя весь оставшийся день, который проходит, как в тумане. Он передвигается, словно робот, сам себя накручивает, что вот-вот пересечётся с Юнхо. Он боится, что снова не сможет дать отпор. Что все его планы, которые он так несмело построил, разрушатся, а он вернётся к тому, с чего начал.       Ему страшно представить, что бы с ним было, если бы не антидепрессанты, несколько лет работы с психологом и напускное безразличие ко всем сложившимся обстоятельствам. Он уже не цепляется за глупые мысли о том, почему именно он стал мишенью для Юнхо, почему позволил так с собой обращаться и как допустил произошедшее. Бессмысленная и до омерзения пустая трата времени.       В комнату он возвращается поздно из-за дополнительных занятий, в красках представляя, как красноречиво пошлёт Хонджуна, когда тот начнёт докапываться до него. Сонхва давно подметил его крайнюю отходчивость.       Это качество всегда можно использовать в своих целях, вот о чём он думает, пока вяло подготавливает вещи для душа. Радуется, что завтра выходные, и одновременно с этим немного расстраивается, ведь весь день ему придётся делить пространство с Хонджуном. Может, договориться с кем-нибудь поменяться комнатами?       Тёплый душ успокаивает, расслабляет, разгоняет мысли. Становится легче, вся тяжесть пережитого стресса ослабевает. Юнхо? Да чёрт с ним. Хонджун? От него легко отмахнуться, пускай это и нервирует. Учёба? Ещё чуть-чуть, и он закроет все пробелы и станет лучшим.       Сонхва косится на часы, когда, придя из душа, не обнаруживает Хонджуна. Вряд ли тот занимается своими делами в старостате, там давно закрыто, как и в библиотеке, и в компьютерном классе.       Это не важно, убеждает он себя. Заходит внутрь комнаты, валится на кровать и невольно прислушивается к шагам за дверью. Ждёт, что она вот-вот откроется и неприятную атмосферу нарушит негромкая музыка из наушников и шорох одежды.       Но этого так и не происходит. Зато происходит небольшое осознание: он уязвим. Несмотря на тщательно подобранный образ, выверенный и идеальный, под ним он совершенно один и бесконечно потерянный. Появление Юнхо неожиданное и непредсказуемое, как и сам Чон, к ним невозможно подготовиться. Нет ничего удивительного в том, что Сонхва чувствует себя так. Как будто кошмарный сон претворился в явь и преследует теперь по пятам, поджидает за каждым углом.       Сонхва вынужден признать перед собой: Хонджун хоть и раздражающий, но с ним спокойнее. Может быть, при нём Юнхо не будет пытаться что-то делать. Может, и вовсе прикинется хорошим паинькой, и Сонхва сможет доучиться спокойно. Даже если теперь, спустя столько лет, у Юнхо на самом деле нет по отношению к нему никакого интереса, Сонхва самому будет чуть более надёжно с кем-то в связке.       Чтобы праздновать победу, придётся рискнуть.       Но ни через полчаса после отбоя, ни через час Хонджун не возвращается. Вторая кровать в комнате остаётся нетронутой и пустой.       Засыпает Сонхва с тщательно заглушённым беспокойством, в тишине и одиночестве.