Ромео не умрет

В общежитской комнате Тэхёна не было. Чонгук понуро осмотрел тусклое без Тэхёна пространство и, заперев за собой дверь, помчался огромными скачками наружу. Если нет здесь, то обиженный спрятался или у Чимина, или дома. Где жил Чимин, Чонгук не знал, а вот до дома, точнее, до соседнего супермаркета, Тэхёна несколько раз подвозил. Пока гнал до Содэмуна, передумал все возможные сценарии развития событий и остановился на самом плачевном, от чего прорвался тоскливый скулеж. Невозможно оправдаться: против цифровых доказательств не попрешь. Вина очевидна и несомненна. И поверхность ситуации выглядит донельзя уродливой: развел калеку в долгосрочном пранке, за спиной посмеиваясь с дружками и бойфрендом, и, вызвав симпатию, уродливо бросил. Без звонка, без сообщения… Чонгук зарычал, побив руль. Ну, как так вышло, как?! Ведь у него бы даже не встал после Тэхёна на Лина! Как можно было настолько смыть барьеры, чтобы обмануть природу? В том, что его бы не потянуло на Лина, Чонгук был уверен. Тот продолжал к нему льнуть, мимолетно оглаживать предплечья, дотрагиваться в коридорах, но если раньше тело живо реагировало, то с появлением Тэхёна прекратило воспринимать других омег как явление. И был ли вообще секс? Чонгук, преодолевая отвращение, полез рукой в ширинку, потер член и поднес пальцы к носу. Запахло собственными потом и мускусом, чужой слюной, но хризантемовой смазкой или латексным душком не отдало. Может, они просто вырубились? Чонгук слегка приободрился, но тут же приуныл. Чем докажет Тэхёну, что ничего не было? Пальцы под нос подсунет? Фу, дебил. Подкатив ко двору маленького домика с визгом тормозных колодок, Чонгук выскочил из машины и попробовал набрать Тэхёна в сотый раз. Телефон ответил долгими гудками. Разговаривать и предоставлять ему возможность оправдаться не желали. Ясно. Чонгук втопил палец в кнопку звонка, жалея, что не может заглянуть внутрь: забор был высоченный, нетипично для спальных районов бетонный. Хозяева дома предпочитали надежную защиту. Послышался звук шагов. К сожалению, не неравномерное постукивание Тэхёна, а легких, упругих — к нему шел здоровый человек. Чонгук поежился, заранее представляя реакцию папы Тэхёна. Совершенно неблагополучные условия для знакомства. Тот загремел многочисленными засовами, кликнул электронным замком, рывком распахнул дверь и встал в проеме, сложив руки на груди. Папа Тэхёна изумлял красотой — Чонгук оторопело отвесил челюсть. Если в сорок с лишком Ким Лиан, истощенный непомерной нагрузкой на работах, трагедией жизни, потрясал с первого взгляда, то в молодости, наверное, от него вообще глаз было не отвести. — Здравствуйте, Ким-ним, — жалко выдавил Чонгук. — Я Чон Чонгук, альфа вашего… Ким Лиан решительно шагнул вперед, сокращая между ними расстояние, резко размахнулся и со всего размаху залепил жестокую пощечину. Левая щека зашлась огнем, душа скорчилась в тоске. Чонгук удрученно поник, понимая, что слушать его не собираются. — Не подходи к моему сыну, ублюдок, — прошипел Ким Лиан и грохнул дверью. — Простите! — запоздало крикнул Чонгук, припав горячим лбом к железной поверхности калитки. Остатки сил растворились в этом беспомощном крике. Он медленно сполз вниз, обнял колени руками и запрокинул голову. Что делать дальше, он совершенно не представлял. С завтрашнего дня начинались каникулы, Тэхён мог уехать к родственникам в Пусан, выполнять свои заказы удаленно, и с каждым днем утверждаться в нежелании его видеть. Ах, если бы продолжался учебный год! Тогда бы Чонгук подступался бы к нему ежедневно, вымаливая прощение. А за два с лишним месяца Тэхён может раздавить зачатки чувств под гнетом омерзения и обиды. Мимо степенно вышагивали соседи, поглядывая на него с удивленным неодобрением. Его вид говорил сам за себя: мятая похмельная физиономия, резкий алкогольный душок, неряшливо застегнутая одежда, растрепанные волосы. Когда очередной сосед проскрипел про неподобающее поведение молодежи и про то, что пожалуется управе на семейство Кимов, около которых валяются на дороге маргиналы, Чонгук с трудом соскреб себя с тротуара и поднялся. Единственный вариант спасения направил к клинике. Глупо, смешно, но ничего больше тоскующий Чонгук не придумал. Через час играл челюстными желваками, буравил растерянного доктора Сона злыми глазами, чувствуя, как унижение плещется внутри. — Прости, Чонгук, я хотел бы удостовериться, что правильно тебя понял. Ты хочешь медицинское освидетельствование отсутствия полового акта? — доктор Сон снял очки, суетливо протер линзы. Полные щеки задрожали. Сон заговорил медленно, с величайшим вниманием изучая очки. — У тебя есть подозрения, что тебя изнасиловали? — Типа того, — подтвердил Чонгук, полыхая от стыда. — Есть ощущение распирания и болезненности в анусе? — доктор Сон надел очки и принялся натягивать перчатки. Похоже, предстоящая необходимость доложить главе клана Чон об изнасиловании отпрыска его отчаянно пугала. — Да нет же! — Чонгук еле слышно чертыхнулся. Сам виноват, нечетко высказавшись. — Я проснулся с омегой, к которому ничего не чувствую. У меня есть любимый, я хочу только его, поэтому сомневаюсь, что с тем переспал. — Понятно, — доктор Сон выдохнул и расслабился. — Боже, Чонгук, зачем же так пугать. Единственное, что я могу сделать, это снять соскоб с половых органов и отправить на анализы. Но в них все равно будут мельчайшие частицы твоей спермы, дело в том, что даже в твоей смазке есть малое количество… — Извините, что перебиваю, — Чонгук передернулся. — Мне нужно, чтобы вы определили, есть ли в этих соскобах чужая смазка. Слюна точно есть, я проверил, — залился краской до ушей, но упрямо договорил. — Я уверен, что с тем омегой проникновения не было. Во-первых, я его не хочу, во-вторых, я был сильно пьян, вряд ли бы у меня встал. Странно, что напился с двух бокалов шампанского. Моя норма алкоголя значительно выше. — Интересно, — доктор Сон оживился. — Два бокала шампанского для такого крепко сложенного крупного альфы пустяк, если, конечно, в организме с ферментацией все в порядке. А насколько знаю, твоя ферментация не вызывала ранее вопросов. Ты был осторожен с выпивкой? Следил за тем, чтобы бутылку откупоривали при тебе, не отворачивался от наполненного бокала? Чонгук вскинулся от злости на себя и… Лина. Забыл про базовые меры предосторожности, которым учили перед первыми вечеринками. Никогда не принимать бокал или рюмку, если их не наполнили при тебе из только что откупоренной бутылки, не пить из бокала, если даже на миг отвернулся. Теперь ситуация стала яснее. С благодарностью посмотрел на доктора Сона и, надеясь, что догадка верна, попросил: — Упустил меры предосторожности, доктор. Сделайте пробы на наркотики, пожалуйста. Из клиники Чонгук поехал в квартиру. Сегодня он обещал отцу и Хосоку, что плотно погрузится в финансовые хитросплетения нового логистического центра, но для начала надо было привести себя в порядок. В квартире божественно пахнуло корицей и медом, и Чонгук чуть не взвыл, споткнувшись на пороге. Каким волшебным мог бы быть вчерашний вечер, если бы не собственная тупость! Печально уставился на лиловый меховой тапочек, одиноко лежащий у обувной тумбы. Видимо, Тэхён переобувался впопыхах, раз второго не было видно. Подобрал тапочек, прижал к груди, ощущая себя осиротевшим, и побрел вглубь квартиры. Неприятные фото застигли Тэхёна на кухне. Это стало очевидным по разгрому. Фарфоровые миски для супа валялись разбрызганными осколками по полу, поблескивая в разлитом супе с длинными полосами водорослей. Тушеная свинина с кимчи сгрудилась кучей в раковине под перевернутой сковородой. Тэхён был вне себя от ярости, судя по хаосу, и Чонгук его понимал. Второй тапочек нашелся здесь мокнущим в супе. Чонгук подобрал и его, стряхнул прилипшие кусочки тофу. Тапочки он делал на заказ под неровные ножки Тэхёна, и тот, левый, был с четырехсантиметровой подошвой. Прижав оба к груди, Чонгук повернулся в сторону ванной, прошел несколько шагов и осел, начиная содрогаться в бессильных рыданиях. Он не плакал давно, может, с детства, с тех самых пор, как ему сообщили, что альфы клана Чон не плачут. Рефлекторные слезы от боли в счет не шли. И сейчас из него выливалось накопившееся с годами, прорвав плотину сдержанности. Ничто не могло уничтожить его сокрушительнее, чем отторжение Тэхёна. Словно из жизни ушло самое важное, без чего трудно даже дышать. Спустя час Чонгук собрал себя по частицам, бережно поставил тапочки на стол и пошел мыться. Он все равно поборется за свое счастье. Вернет себе любимого любой ценой и через год, по плану, уедет с ним к спокойному безбедному бытию, где нет вражды и нет осуждения. В родительский особняк Чонгук заходил холодным, непроницаемым и невозмутимым. Вежливо поздоровался с родителями и Хосоком, клюнул папу в подставленную щеку. — Опоздал, — без приветствия проворчал отец. — Не наглей, Чонгук. Родителей надо уважать. — Прости, отец, — Чонгук чинно расправил на коленях салфетку, взял палочки. Аппетита не было, но нужно было есть. Нужно было жить дальше или, по крайней мере, функционировать. — Отличная игра, Гуки, я насладился твоими триплами. Команда вуза должна тебя на руках носить, — Хосок лениво поигрывал палочками над тарелкой. — Ох, где же мои бейсбольные годы. Я б с удовольствием вышел на поле. — Все еще можешь, — смягчился отец, глядя при этом на Чонгука. Любое достижение, включая и спортивные, имело вес. — Молодец, сынок. Академические успехи, надеюсь, на уровне? — Все экзамены сдал не ниже девяносто пяти процентов, два — на сто, — учтиво ответил Чонгук, с неохотой жуя острую курятину. Вспомнилась вываленная в раковину тушеная свинина, и он поперхнулся, поспешно запив водой. — Отлично, — отец довольно расправил плечи. — Ты оправдываешь нашу фамилию, Гуки. Мин Бен на тебя нахвалиться не может, говорит, ты ловишь на лету. Может, не стоит тратить последний год на учебу? — В каком смысле? — Чонгук насторожился. — В Сеульском университете, имею в виду, — членораздельно и неспешно, как ребенку, пояснил отец. — Могу договориться с ректором, чтобы ты сдал экзамены досрочно этим летом и получил диплом. Американский вуз можешь дотянуть, если он тебе так важен. Согласен, что для международных партнеров диплом Массачусетского будет выгодной рекомендацией, корейские вузы не особо в мире котируются. — Зачем же торопиться и выталкивать ребенка во взрослую жизнь? — неожиданно встрял папа. — Пусть спокойно доучится, порадуется бейсболу. — Потусуется на вечеринках типа вчерашней, — продолжил насмешливо Хосок. — Я и игру посмотрел, и фото вечеринки. Зажигаешь всюду, Гуки. Хороший вкус, надо сказать — хорошенький у тебя омега, — лисьи глаза Хосока сверкнули. — Мне показалось или это сынок Чхве Токджина? К нему с интересом обратились все трое. Чонгук, тщательно подбирая слова, понимая, что ответ может стать судьбоносным, осторожно выдохнул: — Да, сын главы клана Чхве. Чхве Лин. — Очень надеюсь, что у вас ничего серьезного, Гуки, — папа встревоженно всплеснул руками. — Чхве, может, и надежный партнер в бизнесе, но род мелковат, доход не нашего уровня. Чонгук молчал, глядя прямо на Хосока, пытаясь считать, к чему тот подводит. — Не жениться же Чонгук собрался, ему еще рано. Стукнет двадцать пять и мы подберем пару, а пока пусть встречается с симпатичными омегами. Альфа перед браком должен набеситься и набраться опыта. На брак омега Чхве не тянет, но как любовник вполне подходит: клан из наших, род приличный, — цинично парировал отец. Хосок еле заметно улыбнулся, давая понять, что надо сообщить. Было отвратительно слышать родительский цинизм. Никто не интересовался его чувствами. Папу волновало лишь, что он мог влипнуть в омегу не того уровня, в подстрочнике отчетливо сквозило, что серьезность можно стряхнуть. Отец прямым текстом указал, кого выбирать в любовники. Ах, если бы они знали, с кем он по-настоящему встречается! Отец бы сорвался тотчас же и тумаки Хосока показались бы нежной лаской. Родители оживленно переговаривались, подмечая те или иные плюсы клана Чхве. Хосок улыбался все удовлетвореннее, всем видом демонстрируя: а что ты хотел? Я предупреждал. — Так у вас серьезно или нет, Гуки? — папа постучал серебряной палочкой о стеклянный стакан, привлекая к себе внимание. — Я тебя спрашиваю! Мы с отцом приглядывались к младшему сыну Чана Юна, ему пока всего шестнадцать лет, но к помолвке войдет в совершеннолетний возраст. Клан Чан, как ты знаешь, богаче всех в Корее, нам важно это родство. Хосок принес помолвкой нам транспортный бизнес, а ты принесешь банковские активы. — Ничего серьезного, я дал это понять Лину. Но да… — Чонгук постарался расслабить лицевые мышцы. — мы встречаемся. Лин умен и честолюбив, сказал, что согласен на любую роль. — Хорошего сына вырастил Чхве, — крякнул отец. Чонгук чуть покривился. Вряд ли родители Лина растили его, чтобы тот стал чьим-то официальным любовником, хотя… кто уж разберет. Чужие души потемки. — Заканчивай с обедом, Чонгук. Пора приступать к работе. По дороге в отцовский кабинет, Хосок придержал за локоть и шепнул: — Правильно ведешь себя, Гуки. Свети Чхве, прячь Кима. Пока тот остается для всех невидимкой, он в полной безопасности. Чонгук перевел дыхание, сжав кулаки. Отчаянно захотелось брату врезать, накинуться на него, сбить с ног и колотить, пока не сотрет довольную усмешку. Но нельзя… Надо еще потерпеть. А если отцовское предложение досрочно закончить корейскую учебу ознаменуется и досрочным вступлением в права наследования, то бинго! Еще месяц-другой и он с Тэхёном и его папой уедет далеко от всех паскудных интриг. То-то Хосок взбесится. Чонгук тягуче улыбнулся, взглянул на Хосока и пропел: — Все как ты скажешь, хен. Ты для меня пример. — Айщ, неожиданно, — обескураженный Хосок хмыкнул, явно потерявшись на мгновение. И молниеносно добавил, пользуясь тем, что отец скрылся в кабинете. — Грядут большие перемены, Гуки. Держись за меня и слушайся во всем. Если не взбрыкнешь, то к двадцатипятилетию вместе с официальным женихом получишь разрешение на любовника Кима. Забудь про уродца Чана, у меня для тебя есть на примете другая кандидатура. Тоже крепкие активы у семьи, но при этом еще и влияние в Китае. Шесть лет ожидания… Чонгук улыбался так, что кожа на скулах начала неметь. Сволочь! Хрен тебе, а не послушная марионетка. Гореть им всем в аду, его драгоценным родным! Пусть еще размножаться, дождутся, когда отпрыск войдет в лета и продадут его поудачнее. — Хорошо, хен, — Чонгук заставил себя идти рядом, не выдергивая локоть из хватки. К вечеру, когда уже мозги гудели, а зрение от экранного мерцания начало плыть, телефон пиликнул сообщением. Чонгук в спешке смахнул распечатанные бумаги, аккуратно выложенные на столе, разбил стакан с водой, выронил телефон. И разочарованно простонал: сообщение было не от Тэхёна. Прочел, чувствуя, как участившееся от надежды сердце успокаивается, и не сразу понял текст: слишком велико было разочарование. Прочел во второй раз, сфокусировавшись, и зарычал: анализ крови показал убойную смесь экстази и снотворного. Гаденыш Лин! — Закончил? — в кабинет зашли отец с Хосоком. Отец удивился. — Что ты делаешь под столом, Гук? — Ищет ответ на несостыковки финансовой модели, — засмеялся Хосок. — Вылезай, Чонгук. Пора закругляться. Не изверги же мы тебя запахивать. — Телефон уронил, — Чонгук поднялся вместе с документами. — Отчет проверил, внес в редактируемом виде правки. Отец, спасибо за предложение. Я хорошенько обдумал и согласен с ним. Сеульский Национальный предпочел бы закрыть этим летом. Но бонусом за дополнительную учебу хотел бы получить вступление в права наследования. — Нахал, весь в меня, — добродушно хохотнул отец. — Будет тебе наследство, если сдашь экзамены не ниже девяносто шести процентов. Чонгук задохнулся в нахлынувшей радости, но поблагодарил сдержанно, держа в фокусе сузившиеся лисьи глаза Хосока. Тому пожелание не понравилось — было ясно как день. На ночь Чонгук остался в отчем доме. Оставшись в надежном уединении своей комнаты, выслал Тэхёну длинное письмо со справкой от доктора Сона, что в его соскобах омежьей смазки не обнаружено, что косвенно доказывало отсутствие измены, и результаты анализа на наркотики. Если и это не поможет, то он, щибаль, перелезет через долбаный забор в два метра и на коленях выпросит прощение.