Ромео не умрет

Ликующее сознание периодически отключалось от реальности, уходя в сияющее субъективное. Чонгук отчетливо помнил, как от поцелуя в первые секунды подогнулись ослабевшие ноги, и он с Тэхёном поплыли вниз под тяжестью его тела. Мозгов хватило, чтобы не распластать Тэхёна по полу, подхватить его, захлопнуть дверь. А потом был томный, жаркий провал в памяти. Очнулся Чонгук, ласково убирая упершуюся в грудь руку — Тэхён, очевидно, не настолько растворился в процессе, чтобы потерять адекватность, и мягко что-то ему говорил. Говорил, говорил… Обаятельный звук его голоса вибрировал в ушах, заложенных бурлящим кровотоком, но все, чего хотелось — это снова зажать влажные яркие губы поцелуем, что Чонгук и сделал через секунду. Помнил, как рвал дешевую ползущую неровными лоскутами одежду, с жадностью вылизывал теплую нежную грудь, впивался в соски, покусывал впалый живот, ввинчивался языком в пупок, наслаждаясь стонами сверху. Очередной темный провал в памяти после того, как ввинтился в уже благоухающее смазкой отверстие, одновременно наглаживая крепкий столбик. И трезвее распахнул глаза, вдавливаясь в стонущего Тэхёна: инстинкт пнул опьяневшее сознание, требуя дознаться, не больно ли желанному. — Не больно? — прохрипел Чонгук. Тэхён ошалело помотал головой, и Чонгук с наслаждением продолжил толкаться в тесный жар. Было настолько несказанно хорошо, что Чонгук терялся в ощущениях. Раньше основной эрогенной зоной был, собственно, член, а с Тэхёном все тело превратилось в эрогенную зону. И даже ощутимое царапанье плеч доставляло сумасшедшее удовольствие, хотя с другим Чонгук недовольно бы поежился. А захлебывающиеся тоненькие стоны Тэхёна закручивали штопор в низу живота сильнее и сильнее, так, что в глазах темнело, а голова кружилась. В последний раз Чонгук опомнился, обвив Тэхёна в знаменитой позе Леннона и Оно, практически сложившись вдвое и бездумно поглаживая скрюченные пальчики левой руки. Обычно после достижения главного — оргазма — он старался выкрутиться из цепких объятий. Тактильным он себя не считал и дополнительные прикосновения после секса раздражали насытившуюся систему. С Тэхёном продолжал подсасывать голод, и Чонгук с улыбкой подумал, что никогда им не насытится. Первым заговорил Тэхён, подтянув краешек простыни и вытерев противно подсыхающую сперму. — Мда, я не понял, как это случилось. — В каком смысле? — насторожился Чонгук. Приятная нега разом слетела: Тэхёну что, не понравилось? — Ну, вроде только что целовались и я пытался тебя остановить, а потом айщ, уже лежу с раздвинутыми ногами, а ты толкаешься без остановки, — обескураженный Тэхён почесал кончик носа. — Со мной такое впервые. — Тебе понравилось? — Чонгук рывком навис над ним, холодея в испуге перед отрицательным ответом. Если не понравилось, то Тэхён не захочет повторить, не захочет повторить — он сдохнет прямо здесь. — Понравилось, не волнуйся. Ты хороший любовник, несмотря на то, что выглядел совершенно обдолбанным. Надеюсь, ты ничего не принимаешь, а то смотрелся торчком под дозой? — с опаской уточнил Тэхён, подгребая на себя одеяло. — Я был под тобой, — Чонгук успокоенно вздохнул, опускаясь обратно и расслабленно дыша их слившимися феромонами. Их общий запах был очень гармоничным и возбуждающим — парфюм, которым Чонгук был готов дышать вечность. — Ты на меня действуешь как крепчайший на свете алкоголь, Тэ. — Приятно слышать, — в голосе Тэхёна послышалась смешинка, и Чонгук дразняще прикусил его трогательно загнутый мизинец. Тэхён айкнул и с каким-то непонятным напряжением спросил: — Тебя что, заводит моя особенность? — С чего такое заключение? — Чонгук в изумлении задрал голову, уставившись в его серьезные медовые глаза. — Мне просто нравишься весь ты, без исключения и без фокуса на определенных местах. Хотя… — Чонгук прикусил губу, поплыв рукой вниз. Нежно прошелся по мягкому члену, сжал бархатные яички и дотронулся до припухшего входа. — здесь нравишься сильнее всего. Ничего, что эта твоя особенность меня заводит? — Я не шучу, — Тэхён с усилием вытянул его руку, как мог отстранился на узкой кровати и в защитном движении скомкал одеяло у груди. — Тебя заводят люди с физическими дефектами, Чонгук? — Нет же, — Чонгук сбросил шутливый тон, тоже насторожившись. — Ты зацепил меня с первого взгляда, когда я еще не понял, что у тебя есть физические… нюансы. И они меня нисколько не отталкивают и не притягивают в отдельности от тебя, Тэхён. Я даже брату сказал, что мне на твой диагноз плевать. Поверь мне. Тэхён помолчал, нервно комкая одеяло и всматриваясь в его лицо, а потом скатился поближе и доверчиво поделился: — Просто понимаешь… Есть некоторые альфы, у которых пунктик, нет, даже кинк на инвалидность. И когда ты понимаешь, что к тебе их влечет именно твоя изувеченная конечность, от этого становится неимоверно противно. В целом, будто ты обесценен как личность, только вот это уродство, — Тэхён вскинул руку, демонстрируя безымянный палец и мизинец, — имеет в тебе значение. — И много извращенцев к тебе подкатывало? — корчась от омерзения в душе, спросил Чонгук. — Слава богу, не много, но эффект от них настолько сильный, что хватило бы на сотню, — Тэхен брезгливо поморщил нос. — Не будем о них. — Не будем, — охотно подхватил Чонгук, радуясь, что можно подвести к нужной теме. — Мы теперь встречаемся, да? — Чонгук, — Тэхён скривился как от боли. — Я бы хотел, правда, хотел, но я не самый храбрый человек в Сеуле и откровенно боюсь проблем. — А что если их не будет? — Чонгук нажал на крошечные морщинки между нахмуренные бровями, заставляя их развести. — Мы можем встречаться подальше от Каннама и университетского городка. У меня теперь есть отдельная квартира, мы могли бы ею тоже пользоваться. Никто не узнает, Тэхён, а со временем я ситуацию решу. — Как? — обреченно спросил Тэхён, но все же слабо улыбнулся. — У меня было всего несколько дней, чтобы обдумать разные сценарии, от простых до сложных, — Чонгук привлек его к себе, поцеловав грустные глаза, теплый нос и еще горячие от поцелуев губы. — И во всех этих сценариях мы были вместе. В самом критическом, если я не получу благословение родителей, мы с тобой окончим вуз и уедем далеко-далеко в другую страну, где нас никто не найдет. — И кто тебе сказал, что я с тобой поеду? — уточнил Тэхён, но голос дрожал от довольства, а уголки рта ползли наверх. — Упрешься и я тебя украду как в древности, — пригрозил Чонгук, чувствуя, что и впрямь может выкрасть. — Заверну в сто шелковых покрывал, уложу на сто пушистых ковров и увезу за моря. — А там достанешь из своих шелковых тряпок мое бездыханное тело, — в тон ему ответил Тэхён и хрипло рассмеялся. — Можешь в этих же тряпках и похоронить. — Тогда я разведу огромный костер до небес и по индийским традициям взойду с тобой в него, потому что мы не должны расставаться, — Чонгук поймал смеющийся рот, ощущая, как все тело булькает счастливыми пузырьками. — Никогда. — Глупый, ты меня совсем не знаешь, — Тэхён вывернулся, посерьезнел. — В тебе говорят гормоны, спустя пару месяцев ты передумаешь и остынешь. Не надо обещать омеге вечность, Чонгук. Допустим, ты не остынешь, но случится что-то роковое и страшное, на что ты повлиять не сможешь. Лучше не загадывать далеко. — Ты меня тоже не знаешь, — помрачнел Чонгук, с тревогой изучая его тонкий профиль и не понимая, почему тот внезапно закрылся. — Я целеустремленный и не разбрасываюсь словами почем зря. То, что я к тебе чувствую, ни на что не похоже и ни с чем не сравнимо. Уверен, что это чувство продлится всю жизнь. — Жизнь может оказаться короткой, — задумчиво заметил Тэхён. Медовые глаза подернулись грустной дымкой, рот печально изогнулся. Чонгук в отчаянии откинул защитный кокон одеяла, прижал его к себе плотнее: кожа к коже, но не помогло. Тот словно утекал с каждым мгновением вдаль, оставаясь физически рядом. — Мои родители очень любили друг друга. Отец влюбился первым, трепетно ухаживал за папой, встречал по утрам у подъезда, провожал вечерами. Папа влюбился вторым. Сказал мне, что постепенно втек в него, как река втекает в русло, но зато очень основательно. Они встретились в Пусане, где отец был в длительной командировке, и приехали в Сеул уже женатыми. Чонгука пробрал озноб. Он понял, что услышит дальше. Любой представитель клана должен был представить мужа основной семье, а, судя по грязным слухам о папе Тэхёна и Киме Дуке, главе клана Ким, тому пусанский красавчик приглянулся. — Папе не повезло родиться очень красивым. На него оглядываются до сих пор, а в молодости за ним ходили табунами, старики суеверно сплевывали, считали, что он ведьмак. Ничего ведьмацкого в нем нет, иначе бы он наколдовал себе счастье, — Тэхён вытер одинокую слезу, кончик носа покраснел. — Ким Дук потребовал, чтобы он стал его любовником. Папа наотрез отказался, отец полез на амбразуру и… Его увезли на неделю, когда папа рожал, а привезли уже другим человеком: сломанным и пустым. Отец никогда не рассказывал, что с ним сделали, но запил. Я его запомнил пьяным, не видел его трезвым. А когда мне было пять лет, он попал под машину. — С нами такого не случится, — с трудом выговорил Чонгук. Слова, казалось, застряли раскаленными гвоздями в горле. — Такого, — подчеркнул Тэхён, — не случится. Я не настолько красивый, как папа — в этом мне повезло. Может случиться другое, тоже страшное и трагическое. Обстоятельства наших жизней не предполагают иного исхода, Чонгук. Враждующие кланы и романтическая связь их представителей возможны только в книжных романах, да и то развязка печальна… Помнишь шекспировских Ромео и Джульетту? — Дурацкая параллель, — сквозь зубы процедил Чонгук. Задело, что Хосок с Тэхёном оперировали одними метафорами. — Самая известная из имеющихся, — Тэхён зябко повел плечами, Чонгук подтянул на него одеяло. — У нас нет будущего, Чонгук. — Есть, — упрямо не согласился Чонгук. — После окончания университета я вступлю в права наследования. Мне дедушка оставил прилично денег: хватит, чтобы уехать отсюда и забыть про долбаные кланы. — И ты легко бросишь семью и ваш огромный бизнес? — Тэхён скептически приподнял бровь, а насмешка резанула по сердцу. — Здесь тебя ждет прекрасная будущность, а ты обменяешь ее на скитания со мной? Тебя же будут искать. — Куплю нам с тобой новые личности, — Чонгук перелег сверху, перенес вес на колени и локти, чтобы не раздавить. Так, лежа под ним спеленутым одеялом, Тэхёну некуда было деваться. — А единственная прекрасная будущность ждет меня только с тобой. Все, что нам нужно сделать, это запастись терпением, вести себя осторожно оставшийся год с лишним и под какое-нибудь громкое событие тихо уехать. — Я не могу, Чонгук, — Тэхён обхватил его щеки ладонями, проникновенно улыбнулся. — Мне льстит, что ты замахиваешься на долгосрочную перспективу и готов отказаться от великолепных шансов здесь ради меня. Но история моей семьи учит быть предусмотрительным и осторожным, и я не имею в виду осторожные встречи с тобой на окраинах. К тому же я никуда без папы не уеду. — Тогда поедем втроем, — Чонгук со вздохом потерся налившимся членом о его живот, жалея, что их разделяют слои ткани. — И не скитаться, а радостно и спокойно жить. — Сказочник, — упрекнул Тэхён, позволяя себя поцеловать. Чонгук несогласно промычал, проникая жадными руками к нежной горячей коже. Спорить не было никакого смысла. По крайней мере, сейчас. Хотя сказать Чонгук мог многое. Спустя месяцы Тэхён в нем уверится, вольется в него душевно так же, как он в влился в того. Они повторят историю Тэхёновских родителей: когда отец влюбился с первого взгляда, а папа влюблялся постепенно, только избегнут трагического конца. У них категорически иные реалии: у него есть деньги, которых у Тэхёновского отца не было. А деньги являются и отличным стартом, и надежной защитой. Через пару минут Чонгук уже ни о чем не размышлял. Способность стройно мыслить его оставила. Существовал только жаркий стонущий Тэхён, обнимающий его, подставляющий жадным поцелуям шею и плечи. Сказка уже случилась сегодня: расцветала в стонах, в размашистых упругих толчках, в нетерпеливом движении обоих навстречу. Остальное обязательно приложится, — рассеянно подумал Чонгук, прижимая к себе заснувшего Тэхёна. Точнее, он сам сложит кирпичик за кирпичиком.