Неожиданные встречи и возрождение детства

      Следующее утро наступило без каких-либо особых происшествий, что вполне устраивало Кацуки. Он отправился на свою обычную утреннюю пробежку и тренировку в спортзале вместе с Киришимой, написал Деку сообщение с пожеланием удачи в его первый день занятий и пошёл на свои собственные, как обычно. До обеда, то есть до того момента, когда он понял, что встреча с группой друзей Деку на поле теперь должна стать ежедневным занятием. Это не вызвало у него особых претензий, но взгляд, которым Киришима одарил его после того, как сообщил новость, стал достаточным поводом для подозрений.         Он подошёл к столам для пикника вместе с Киришимой, у которого до обеда была пара в соседнем кабинете. Он обнаружил, что две группы друзей расположились за двумя соединёнными столами рядом друг с другом. Деку сидел в конце одного из них и разговаривал с Круглыми Щеками и Четырёхглазым о чём-то очень ботанском, если судить по его возбуждённому выражению лица и энергичным движениям рук. Точно так же он делал с тех пор, как они были маленькими. Это было мило, и он ненавидел то, что от этого зрелища ему становилось тепло внутри.         — Эй! — громко позвал Киришима.         Деку замолчал и повертел головой по сторонам, наконец, встретившись взглядом с Кацуки, и ухмыльнулся.         — Киришима! Каччан! — прощебетал он. А потом Деку встал из-за стола, сужая глаза и ещё шире ухмыляясь. Кацуки едва успел бросить сумку, как зелёное нечто врезалось в него и повалило на землю.         Но Кацуки это не устраивало. Потому что он уже решил, что не выдержит, если его снова прижмёт Деку. А у него сегодня были другие дела, требующие работающего мозга. Он чуть не дрогнул, когда Деку начал смеяться, но взял себя в руки, чтобы справиться с ним и прижать его коленом к груди, а запястьями за голову. Он был таким мерзким. Смех Деку? Это то, что его сейчас цепляет? Серьёзно? Фу.         — Ха, — рявкнул он, с ухмылкой глядя на надувшегося Деку, — неудачник! Третий раз подряд, Деку.         — Я знаю, — простонал Деку, — ты уже восстанавливаешь свою серию. А теперь отвали, я голоден.         Кацуки повиновался, вытирая грязь с футболки. Наверное, хорошо, что он носил так много чёрного.         — Помоги подняться? — с притворной невинностью сказал Деку, протягивая к Кацуки руки.         — Не ведусь на такое, — Кацуки бросил на него взгляд. Однажды в начальной школе он попытался помочь Деку подняться с земли, а тот в ответ дёрнул его в грязную лужу. Больше он на это не вёлся.         — Понятия не имею, о чём ты говоришь, — ответил Деку, улыбаясь.         — Отъебись, — огрызнулся Кацуки, пнув Деку по ноге. — Поднимайся сам, дурак. Или я заберу твой ботинок прямо сейчас, — Деку скорчил гримасу, сморщив нос и высунув язык, как пятилетний ребёнок. Затем он снял один из своих ботинков и швырнул его в Кацуки, который отбил его. — Мерзость.         — Ты сам этого хотел! — сказал Деку, наконец-то поднявшись и ухмыляясь.               Он такой милый, когда улыбается, и Кацуки знает, что вляпался в полное дерьмо, раз даже не чувствует отвращения от этой мысли. Блядь. Как будто осознание пришло к нему само, и теперь он не может перестать удивляться, как он мог так заблуждаться раньше. Ему нравится всё в Деку. Но все счастливые мысли были отягощены чувством вины, словно тернистые лозы, вгрызающиеся во всё и пытающиеся разорвать его на части. Он не позволит этому чувству разрушить его.         — Изуку! — Круглолицая позвала со своего места, заставив Деку повернуться, что вывело Кацуки из задумчивости. — Я забираю твои Покки!         — Нет! — Деку вскрикнул и бросился обратно к столу, чтобы выхватить свою еду, но не раньше, чем Розовые Щёки запихнула себе в рот несколько палочек Покки.         Отвратительно. Кацуки подхватил свою сумку с травы и сел на свободное место рядом с Киришимой, которое находилось вплотную к столу Деку, так что они оказались почти рядом друг с другом, разделённые пространством между столами. Наверное, для Кацуки было даже лучше, что он не сидел прямо рядом с Деку. Он достал из сумки свою еду и повернулся к Киришиме, который смотрел на него с небольшой улыбкой, приоткрыв рот.         — Что? — огрызнулся он.         Киришима издал звук, ужасно похожий на сдавленный смех, и поднёс кулак ко рту.         — Чувак, — тихо сказал он, слегка наклонившись, — ты только что просто пялился на него целых десять секунд.         Кацуки сопротивлялся желанию ударить Киришиму по лицу и врезаться собственной головой в стол. Что, блядь, он только что сделал? Как он вообще не заметил?         — Заткнись нахуй.         Он нахмурился, когда Киришима подавил ещё более громкий смех в свою руку и ударил друга локтём по рёбрам. Это ощущалось так, будто бы он ударил кирпичную стену, с учётом того, как слабо отреагировал Киришима.         — Прости! — прошептал Киришима. — Я просто подумал, что тебе стоит знать!         — О чём это вы тут шепчетесь? — сказала Мина, высунув голову с другой стороны от Киришимы.         — Ни о чём, — Киришима, очевидно, всё ещё пытался сдержать смех, и Кацуки всерьёз собирался ударить его.         — Ни о чём? — Мина драматично повторила. — Ты уверен?         — Ага, а теперь отьебись.         Мина посмотрела на него, затем её взгляд медленно переместился куда-то за его спину, и улыбка расплылась по её лицу, прежде чем она снова посмотрела на него.         — Ага, ни о чём, — Мина опустилась на своё место, продолжая ухмыляться, а Кацуки оглянулся и увидел, что за ним наблюдает Деку. Прежде чем он успел остановить себя, он встретился взглядом с изумрудно-зелёным, и Деку снова одарил его лучезарной улыбкой.         — Каччан, ты что, снова кричишь на своих друзей? — Деку поддразнил его с улыбкой, которая была одновременно хитрой и доброй. Что за хрень?         — Они это заслужили, — выдавил он, надеясь, что ответил с нормальной скоростью. Это было хуже всего.         — Конечно, Каччан, — Деку рассмеялся. Прошла ещё секунда, затем Деку отвернулся, и Кацуки снова смог думать здраво. — О, Киришима! — сказал Деку, заставив Киришиму повернуться. — Я вчера познакомился с твоей мамой, она очень милая! И отличный повар!         — Ага, она мне об этом рассказала! — сказал Киришима, заставив Кацуки украдкой бросить на него предостерегающий взгляд, но чтобы это не было слишком заметно. Его проигнорировали. — Она тоже думает, что ты милый.         — Подожди, а как ты познакомился с мамой Киришимы? — спросила Круглолицая.         — Она владеет лавкой с лапшой ниже по улице, — ответил Деку. — Мы с Каччаном ходили туда вчера вечером!         — Потому что ты проиграл, — быстро добавил Кацуки, пока никто из их друзей не подумал о том же, о чём и миссис Киришима. Люди, считающие Деку его парнем, казались ему отвратительными и неправильными. Он этого не заслуживал.         — Там было постороннее вмешательство! — запротестовал Деку.         — Ты просто легко пугаешься, — Кацуки усмехнулся. В глубине души он понимал, что отчасти победа в гляделках объясняется тем, что он так засмотрелся на Деку, что даже не заметил криков людей, пока Деку не обернулся. Но никому, кроме него самого, об этом знать было не обязательно.         — В чём ты проиграл? — Тодороки, ёбаный Шото, спросил со своего места напротив Деку.         — В гляделки, — ответил Деку. Кацуки услышал сзади ещё одно подавленное хихиканье Киришимы и снова толкнул его локтём. — Но я проиграл только потому, что снаружи кричали люди!       — Отговорки, отговорки, сукин сын.         Кацуки не знал, что собирался это сказать, пока не сказал, и Деку разразился хохотом. Последняя часть была добавлена автоматически. Это была декламация старушки из их детства, которая жила по соседству. Иногда она приглашала Кацуки и Деку в дом, чтобы угостить печеньем и угощениями, но по телевизору всегда крутили мыльные оперы. Она любила делать замечания и ясно выражала свою ненависть к некоторым персонажам. Некоторые фразы она произносила так часто, что Кацуки и Деку тоже стали их использовать.         — Принимай решение, чёрт тебя побери! — Деку практически хохотал прежде, чем разразиться новым приступом смеха.         Кацуки начал смеяться так сильно, что едва не рассердился на себя за то, как сильно он разволновался. Он вжался лбом в стол, пытаясь дышать сквозь хихиканье. Почему Деку должен был так мило смеяться? А сам Деку в тот момент старался не визжать, как умирающий поросёнок.               — Лживый ублюдок! — Деку говорил так, будто пытался изобразить старуху, но на самом деле просто задыхался от собственного смеха.         Кацуки зажал рот рукой и изо всех сил старался сохранять свою гордость в целости и сохранности, но когда он повернулся, чтобы посмотреть на Деку, то уже ничего не мог с собой поделать. Деку, который всегда показывал и чувствовал свои эмоции на все сто процентов, смеялся так сильно, что падал со скамейки. А Кацуки лишь наблюдал за тем, как он падал, но смеясь слишком сильно, чтобы хоть как-то отреагировать.         — Деку, — выдавил из себя Кацуки сквозь глубокий вдох и смех, — вставай с сраной земли. Это не настолько смешно.         — Но я.... хах... о, боже, — Деку провёл рукой по лицу, немного приподнявшись и всё ещё дрожа. — Я совсем забыл о бабушке Ито!         Ах, точно, так её звали.         — Она была бы оскорблена, — сказал он с улыбкой, которую не мог контролировать, пихнув Деку ботинком в бок, отчего тот снова рассмеялся.         — Стоит ли мне вообще спрашивать? — сказал Каминари, заставляя Кацуки оторваться от очаровательного беспорядка на земле, чтобы посмотреть на него.         — Старушка, которая любила кричать на свой телевизор, — сказал Деку, посмеиваясь. — Блин, теперь я действительно хочу ан-пан.         Когда мысли Кацуки мгновенно переключились на то, успеет ли он сегодня сходить в магазин и купить всё необходимое для приготовления ан-пана, он подавил стон от собственной отвратительности.       Возможно, у него будет время после терапии.         — Ты мог бы подняться с земли и съесть свой чертов обед, тупица, — сказал Кацуки, снова ткнув Деку сапогом.         — Помоги мне? — снова попытался Деку, протягивая руку.         — Я уже сказал, что больше на это не поведусь.         — Ты хочешь сказать, что я достаточно силён, чтобы повалить тебя? — Деку приподнял бровь.         Кацуки был достаточно умным, чтобы понять, когда его пытаются взять на слабо, но достаточно тупым и гордым, чтобы всё равно на это клюнуть.         — Пошёл ты, — сказал он, схватив Деку за руку и потянув его вверх. Как и ожидалось, Деку попытался потянуть назад, но Кацуки просто согнул руку и дёрнул друга на себя, ставя его на ноги. — Вот. Счастлив?         — Спасибо, Каччан! — Деку улыбнулся ему.         Только когда рука Деку слегка дрогнула, он заметил, что всё ещё держит его, и быстро отпустил. Деку сел на своё место и был сразу же затянут в разговор с Круглолицей. Кацуки вернулся к своему обеду, вытирая вспотевшие ладони о штаны. Отвратительно.  

✧✧✧

        Сеанс терапии, который Кацуки проходил в тот день, казался ему самым долгим с тех пор, как учитель и родители впервые принудили его к этому. Тогда сеансы были долгими и мучительными, потому что он ненавидел их и долго отказывался сотрудничать. Но в этот раз всё дело в том, что ему самому нужно было распутать столько дерьма и раскрыть предысторию, прежде чем он сможет приступить к извинениям. Его психотерапевтка, очень добрая женщина по имени доктор Накамура Ю, которая очень напоминала ему отца, просто сидела и слушала, пока он, в конце концов, сумел рассказать свою историю с Деку в самом сжатом виде, остановившись как раз перед всей «Я в него влюблён» ерундой. Об этом было трудно думать, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух.         — Почему ты хочешь извиниться перед ним? — спросила доктор Накамура в какой-то момент.         — Потому что... — начал Кацуки, крутя на пальце отцовское кольцо. — Он заслуживает этого. — И, наверное, потому, что я хочу перестать чувствовать себя виноватым, хотя это и кажется эгоистичным.         Кацуки на мгновение испытал чувство гордости за себя, и это было очень странно, потому что он знал, что его школьная версия никогда бы не сказала ничего подобного. Если сейчас он способен на такое дерьмо: говорить эти вещи вслух, а не закапывать глубоко в себе и не перекрывать гневом, то, возможно, он изменился достаточно, чтобы заслужить Деку. Или, по крайней мере, он двигался в этом направлении.         — Почему ты думаешь, что это эгоистично?         — Я не должен делать это ради себя. Я не хочу делать это только для того, чтобы доказать ему или себе, что я заслуживаю его дружбы или ещё какого-то дерьма, или для того, чтобы почувствовать себя лучше. Я хочу сделать это, чтобы он был счастлив.         — Тогда мне кажется, что у тебя самые правильные намерения, — сказала доктор Накамура, мягко улыбнувшись, что показалось бы ему снисходительным, если бы он не знал её настолько хорошо. — Но я также хочу добавить, что извинения призваны исцелять отношения, а отношения – это двухсторонняя вещь. Ничего страшного, если ты извлечёшь из этого какую-то пользу, например, избавишься от чувства вины. И это правильно — сосредоточиться на нём.         — Не то чтобы я ожидаю, что он примет мои извинения, — признался Кацуки, продолжая вертеть кольцо. — И, думаю, именно поэтому мне так трудно это сказать.         — В каком смысле?       — Если он не простит меня, я не стану его винить. А ещё мне кажется, что я боюсь, что в его памяти всплывёт старое дерьмо, которое он игнорировал, и он подумает об этом и поймёт, что ему следовало бежать в другую сторону, как только он снова увидел меня, — сказал Кацуки, пристально глядя на горшок с растением на столе Накамуры, и его мысли начали дрейфовать.         У тётушки Инко в квартире был небольшой «сад» из горшечных растений, и они с Деку были изгнаны из него за то, что опрокинули почти все растения во время игры в пятнашки. Однако в конце начальной и начале средней школы Кацуки заметил, что Деку стал ухаживать за ними и даже дал некоторым имена. К тому моменту, как Деку уехал, мини-сад на веранде выглядел впечатляюще. Он стал чём-то особенным благодаря его заботе и усилиям.         Это всегда было свойственно Деку: помогать вещам расти, ухаживать за ними, создавать их. Кацуки часто был слишком ослеплён собственным эго, поэтому не замечал, когда разрушал или сокрушал всё это, а когда замечал, ему было всё равно. Но чтобы его отношения с Деку работали, в каком бы смысле ни определялось слово «отношения», ему нужно было тоже делать свой вклад. Ему нужно было быть таким же, как Деку, – создавать вещи и позволять им расти.         Он не должен был быть хорошим, он должен был быть добрым. Об этом мать говорила ему ещё в школе, когда он был слишком зол и туп, чтобы понять, что она имела в виду. Он думал, что она глупая, потому что хороший и добрый – это одно и то же. Но когда он вспомнил об этом несколько лет спустя, то понял, что его мать говорила, основываясь на собственном опыте, и что это не одно и то же.         Его мать была не слишком приятной женщиной. Она была грубой, громкой, агрессивной и не скрывала своего жестоко честного мнения. Но она была доброй в некоторых случаях. Она не стеснялась помогать семье Мидории, когда им это было нужно, брала Деку на ночь, чтобы тётушка могла поработать или, наоборот, отдохнуть хоть раз в жизни. Она упрекала его отца за то, что тот работает допоздна, но при этом угощала его кофе и свежей выпечкой, которую купила для него в то утро. Она всегда утешала, когда это было особенно необходимо, и говорила прямо, когда это было нужно.         Быть милым не было присуще ни Кацуки, ни его матери. Это не страшно. Они были засранцами, и у них были люди, которые по какой-то причине имели с ними дело. Как например его отец и тётушка или Деку и Киришима. Но быть добрым он мог, не меняя себя. Если уж его мать-карга смогла это сделать, то и он тоже сможет.         Он глубоко вдохнул, чувствуя, как странный узел в груди слегка ослабевает. И он понял, что доктор Накамура ничего не сказала. Наверное, дала ему подумать. Он это оценил.         — Я хочу стать более хорошим человеком из-за него.         «Разве не так ощущается любовь?» прошептало что-то из запертого ящика в его голове, куда он спрятал эти чувства на время. Он отогнал эту мысль. Он ни черта не знал о любви, и то, что он испытывал её, ничего не меняло.         — Я хочу заслужить его прощение, если он мне его даст.         — Ты готов к тому, чтобы быть прощённым?         Кацуки растерянно моргнул, застигнутый на мгновение врасплох, а затем сделал ещё один глубокий вдох.         — Не знаю. Я думаю, я на шаг или два позади. Ничего из того, о чём я думаю не имеет никакого значения, если я не буду действовать.         Доктор Накамура посмотрела на него через очки своим тёмным, понимающим взглядом, а затем пожала плечами.         — Тогда действуй.  

✧✧✧

      Кацуки покинул терапию, ощущая себя человеком на миссии. Его миссия? Стать для Деку самым добрым и охуенным другом из всех, кого он когда-либо видел. Первым шагом было то, что он уже и так собирался сделать: приготовить для Деку ан-пан, как это делали бабушка Ито или тётушка Инко. Он не знал точного рецепта, но был уверен, что существует множество вариантов приготовления этого долбанного хлеба и бобовой пасты.         По дороге домой он заглянул в продуктовый магазин, чтобы собрать все необходимые ингредиенты и некоторые другие необходимые мелочи. В какой-то момент он прошёл мимо отдела с лапшой быстрого приготовления и едой для приготовления в микроволновке, и на него нахлынули воспоминания о тех днях, когда он вместе с Деку, будучи придурковатыми детьми, засиживались до позднего вечера дома друг у друга, потому что оба их родителя были на работе. Они всегда готовили что-то вроде рамена быстрого приготовления или чашки лапши из Конбини. Они ели в гостиной или на кровати, играя в видеоигры, прекрасно понимая, что у них будут неприятности, если родители узнают.         И вот он расчувствовался из-за какого-то блядского рамена быстрого приготовления. Как смеет Деку так поступать с ним?         Придя домой, он сразу же принялся за работу, зная, что при приготовлении ан-пана нужно долго ждать, пока всё закипит или поднимется тесто. Во время ожидания он работал над домашним заданием и думал о том, что можно сделать, чтобы стать более добрым другом. Он ненадолго задумался, не является ли доброта чем-то таким, что должно приходить естественным путём, но быстро отбросил эту мысль. Он подумал, что, возможно, такие люди, как Деку, рождаются добрыми, но совершенно исключено, что его мать была такой. Работать над собой и прилагать осознанные усилия было так же хорошо, как и делать это от природы, если не лучше.         Поэтому он и сделал осознанное усилие. И начал он с того, что позвонил Деку, отложив шарики из теста, начиненные бобовой пастой, в сторону, чтобы они поднялись.         Деку взял трубку на третьем гудке с радостным «Привет, Каччан!», прежде чем Кацуки успел что-либо сказать. От восторга Деку он чуть не забыл, что должен был сам начать разговор.         — Привет, Деку. Есть минутка? — сказал он, бесстрастно облокотившись на кухонную стойку, как будто Деку мог его видеть или что-то в этом роде. Чудак.         — Конечно! — щебетал Деку. — Мне нужен перерыв от домашней работы. Что случилось?         — Ничего, просто хотел поговорить, — ответил Кацуки, как он надеялся, спокойным и ровным голосом. — Как прошёл твой первый день?         — Отлично, спасибо, что спросил! — сказал Деку, и Кацуки услышал его улыбку. — Ну, отлично, но утомительно. Всё, что говорят о UA, – правда. Это тяжело.         Кацуки немного посмеялся над стоном Деку.         — Да что ты говоришь. Именно поэтому я здесь. Не зря же это одно из лучших учебных заведений в стране.         — Да, и я, конечно, очень благодарен, что оказался здесь! Думаю, всё наладится, когда я наверстаю упущенное. Эти занятия немного опережают мой прежний колледж, поэтому я застрял, читая пять глав в учебнике, который получил только сегодня. Мой учитель по общей психологии очень строгий, так что я должен хорошо готовиться.         — Удачи с этим. Кстати, какая у тебя специальность? — спросил Кацуки, понимая, что не слышал, чтобы Деку упоминал об этом раньше, и надеясь, что это только потому, что он не говорил об этом, а не потому, что Кацуки не слушал.         — Психология! — ответил Деку, звуча очень взволнованно. — Думаю, я хочу сделать акцент на когнитивной психологии, но я решил, что могу немного изучить и другие предметы, прежде чем погрузиться в одну тему. У меня есть склонность зацикливаться на вещах, и я стараюсь пока держать эту одержимость в узде, — Деку хихикнул, словно смеясь над собой. Значит, Деку собирается заниматься тем же, чем и доктор Накамура. В этом был смысл. Деку всегда анализировал людей, и у него неплохо получалось читать людей и говорить с ними, пока он не нервничал. — А что насчёт тебя? Не думаю, что ты упоминал об этом раньше.         — Химическая инженерия, — сказал Кацуки.         — А, всё ещё научный ботаник!         — Это ты ботаник, — Кацуки посмотрел на свой телефон, который лежал на кухонном столе и был включён на громкую связь.         Деку рассмеялся.         — Я знаю. Но химическая инженерия звучит интересно! Какие виды работ ты можешь выполнять с её помощью?           — Меня интересует медицинские и экологические стороны, — ответил Кацуки.         Было приятно разговаривать с Деку вот так. Именно о таких вещах они могли говорить в старших классах, обсуждая будущее или колледжи, в которые хотели бы поступить. Некоторое время они с Деку говорили об учёбе, причём Кацуки удалось перевести разговор со своего дерьма на его. Кацуки удачно выбрал момент, когда его вопросы привели к тому, что Деку начал радостно рассказывать об одном из своих учителей, известном психологе по имени Яги Тошинори. Кое-что из того, что он рассказывал, было интересно, но Кацуки в основном довольствовался тем, что слушал, как он об этом говорит. Он не собирался лгать и говорить, что может слушать разглагольствования Деку часами, потому что терпение – это достоинство, которым он был наделён в малом количестве. Даже Деку не мог получить его от Кацуки в бесконечном количестве, но он определённо был готов позволить Деку говорить о том, что его интересовало на данный момент.         Не прошло и часа, как ан-пан был испечён и теперь стоял на столе, чтобы остыть.         — Разве ты не говорил, что тебе нужно прочитать учебник? — спросил Кацуки, зная, что ему тоже нужно вернуться к домашнему заданию.         — Да, наверное, я должен вернуться к этому. Уф... — Деку драматически застонал.         — Развлекайся со своей интеллектуальной хернёй, ботаник. Увидимся завтра.         — Спасибо, Каччан! Увидимся!         Кацуки повесил трубку, улыбаясь уединению своей комнаты в общежитии, затем повернулся, чтобы посмотреть на ан-пан.         — Вам лучше быть охуенно вкусными, — проворчал он, прежде чем отправиться доделывать домашнее задание.  

✧✧✧

      Только на следующий день во время обеденного перерыва Кацуки осознал, что не подумал о том, как отдать сладкие булочки Деку. Он мог бы просто не беспокоиться об этом, но если Деку набросится на него, как вчера, могут возникнуть проблемы. К счастью, Кацуки пришёл раньше него, занял то же место, что и вчера, а затем поставил на стол перед собой контейнер с ан-панами.         Ему тут же пришлось отбить руку Каминари.         — Не-а.         — Что? Почему нет? — Каминари надулся.         — Не твоё, тупица, — огрызнулся Кацуки.         Ещё одна вещь, о которой он забыл подумать: его друзья-идиоты. Он не был дураком и понимал, что его чувства к Деку, в какой-то степени, были достаточно очевидны, чтобы некоторые из его друзей это заметили. Но он не хотел, чтобы они начали строить догадки. Это не было попыткой ухаживания. Ему не нужны были очередные предложения «помочь с Деку», и уж тем более не хотелось, чтобы они вмешивались по собственной инициативе. Возможно, у них были бы благие намерения, но это могло серьёзно всё испортить. Оставалось надеяться, что Киришима с ними справится.         — Каччан! — громко позвал Деку, дико размахивая длинной рукой над головой, одетый в чертову толстовку Всемогущего. Он трусцой побежал вверх по травянистому холму, Половинка и Четырёхглазый – за ним. Круглолицая и её девушка уже сидели за столом и болтали с Миной.         — Это дружеская херь, так что не начинай, — шипел Кацуки на Киришиму рядом с ним. Когда к нему подошёл Деку, не давая времени на ответ, он схватил коробку с ан-панами и протянул её ему. — Вот.         — Что это? — Деку уставился на коробку и, казалось, растерялся.         — Ан-пан, очевидно, — Кацуки подтолкнул коробку к Деку и заставил его взять её.         — Для меня?         Кацуки подавил раздражённый стон. Деку действительно хотел всё усложнить для него, да?         — Иначе зачем бы я давал его тебе, болван?         Деку уставился на него своими тупыми яркими глазами, а затем расплылся в улыбке.         — О! Спасибо!         — Ага, — пробурчал Кацуки.         Деку сел и улыбнулся, глядя на коробку, словно это было нечто более особенное, чем чёртов хлеб. Кацуки внутренне немного торжествовал.         — Это ты приготовил?         Кацуки потребовалась секунда, чтобы осмыслить вопрос, потому что, видимо, сейчас, когда Деку улыбался ему, его мозг тормозил, как компьютер начала 90-х.         — Ага, это не так уж и сложно.         Деку одарил его впечатлённым взглядом, так похожим на тот, что был у него, когда они были детьми, что у Кацуки защемило сердце.         — Ух ты! — сказал Деку, улыбаясь. — Это так здорово! В прошлый раз, когда я пытался помочь маме сделать их, меня выгнали с кухни.         — Конечно, тебя выгнали, — Кацуки фыркнул от смеха. Должно быть, Деку действительно всё испортил, если тётушка Инко, самая терпеливая женщина в мире, выгнала его.         — Мы не можем быть хороши во всём, Каччан, — ответил Деку с дразнящим взглядом.         — Ты хорош во многом, — сказал Кацуки, сделав ещё одно осознанное усилие. — Я просто лучше, — добавил он, потому что уже сказал, что здесь не будет какого-то масштабного изменения личности.         Кроме того, соревнования были основой их с Деку дружбы, и он не должен был от этого отказываться. Деку высунул язык, и обед продолжился своим чередом: друзья болтали и кричали друг на друга через столы. Кацуки не упускал из виду взгляды, которые на него бросали Серо, Каминари и Мина, хотя, возможно, с этим ему придётся разбираться позже. Но пока он был доволен сегодняшней победой и был готов к следующей.         И тут он, наверное, в миллионный раз оглянулся на Деку и увидел, что тот плачет, держа в руке наполовину съеденную булочку.         — Деку, ты что, блядь, плачешь? — спросил он, почти недоверчиво и слегка обеспокоенно.         То, что Деку плачет, не значило ничего плохого – ботаник плакал по любому поводу, – но Кацуки всё равно не знал, как с этим справиться.         — Нет! — сказал Деку, вытирая слёзы свободной рукой.       — Изуку, ты в порядке? — Круглолицая наклонилась к нему через стол и нахмурилась.         — Прости! Я просто скучаю по маме! — Деку громко шмыгнул носом, вытирая слезящиеся глаза рукавом толстовки.         Круглолицая выглядела озадаченно, но Кацуки едва не вздохнул от облегчения. Окей, это было даже хорошо. Нет, конечно, то, что Деку так сильно скучал по тётушке, было хреново, но это также означало, что Кацуки удалось сделать ан-пан таким же хорошим, как его делала тётушка Инко.         Деку запихивал ан-пан в рот, не переставая плакать. Кацуки не мог понять, как он мог считать это очаровательным, а не отвратительным. Но Круглолицая и все остальные их друзья начинали всё больше беспокоиться за вменяемость Деку.         — Его мама постоянно готовила нам ан-пан, — пояснил Кацуки, поскольку Деку сейчас был не в состоянии что-либо объяснить.         Отлично, теперь он тоже ностальгировал и скучал по тётушке. Она была практически его третьим родителем. Может, она как-нибудь навестит Деку?         Он неловко протянул руку, чтобы потрепать Деку по голове. Он почувствовал, какие мягкие у него зелёные кудри, и случайно заставил его заплакать ещё сильнее.         — Твою мать, Деку, возьми себя в руки.         — Я пытаюсь! — взвыл Деку. — Это ты виноват!         — Я испёк тебе проклятый хлеб!         — Особый хлеб! — хныкал Деку, как будто это что-то значило, и снова вытер лицо рукавом.         Прежде чем Кацуки успел придумать, что ответить, Деку поднялся со своего места и заключил Кацуки в тёплые, почти знакомые объятия. Это был странный ракурс, поскольку он всё ещё сидел, но Кацуки потянулся, чтобы погладить Деку по спине в попытке успокоить его.         — Спасибо тебе, Каччан, — сказал Деку ему в плечо.         — Ага, не за что, сентиментальный плакса, — проворчал Кацуки.         Неужели и впредь все попытки проявить доброту будут сопровождаться слезами? Наверное, ему следовало этого ожидать.         Деку тихо фыркнул, снова встал и глубоко вздохнул.         — Хорошо. Теперь я в порядке, — Деку шмыгнул носом, а затем издал крошечный смешок. — Я слишком много плачу. Мне нужно позвонить маме. Уф.         — Хорошо, Деку, — Кацуки наполовину рассмеялся, наполовину фыркнул на него.         Деку улыбнулся ему — дурашливо, дружелюбно, по-доброму и как-то по-особенному, — и Кацуки уже готов был улыбнуться в ответ, но его остановила громкая музыкальная заставка из мультфильма по Всемогущему. Глаза Деку удивлённо расширились, и он достал из заднего кармана телефон, что-то нажал и отключил вызывающий ностальгию звонок.         — Ой! Мне пора, у меня встреча с Айзавой-сенсеем! — сказал Деку, разворачиваясь, чтобы собрать все свои вещи обратно в рюкзак. — Всем пока! Простите за то, что плакал. И ещё раз спасибо, Каччан, — Деку тараторил так быстро, что Кацуки только успел переварить сказанное, как Деку наклонился, поцеловал его в макушку и помчался обратно к зданию колледжа. Заторможенный компьютер, который был мозгом Кацуки, полностью отказал и выключился. Ебучий случай.         — Бакуго, — сказала Мина, заставляя его прийти в себя, — как из всех людей ты смог подружиться с кем-то таким милым? Он просто очарователен!         Кацуки собрался с мыслями достаточно, чтобы понять, что ему нужно было злобно на неё посмотреть, и он так и сделал.         — Заткнись... ты, заткнись.         — О боже, по-моему, он сломался, — пробормотал Серо, явно слишком довольный происходящим. Круглолицая хихикнула, и осознание того, что друзья Деку тоже всё это видят, привело его в чувство.         — Да пошли вы! — закричал он.         — Оставьте его в покое, ребята, — сказал Киришима.         Кацуки оценил эту попытку, но она была бесполезной. Ему следовало разобраться с этим сейчас, пока не случилось какого-нибудь дерьма.         — Послушайте, — огрызнулся Кацуки, встав и окинув взглядом объединённую группу друзей, — я... блядь, — он прервал себя глубоким вдохом, пытаясь успокоить растущий гнев, вызванный неловкостью. — Я знаю, что вы все понимаете, что я... эм... Деку.         Какого чёрта, Кацуки, это не имело никакого смысла.         — Не важно, — проворчал он. Его лицо пылало. Это было пиздец как унизительно. — В общем, вы поняли. Но я говорю вам прямо сейчас, не пытайтесь вмешиваться или ещё что-то в этом роде. У меня... у нас... есть дерьмо, с которым нужно разобраться. — Теперь дразнящие улыбки исчезли, сменившись растерянностью и беспокойством. Кацуки ненавидел, когда на него смотрели с беспокойством, но он снова подавил гнев. — Это всё. Пока, — Кацуки поднял с земли сумку и зашагал прочь, понимая, что оставляет Киришиму на произвол судьбы, но доверяя ему настолько, чтобы не заботиться об этом.  

✧✧✧

        К тому времени, как он добрался до своей комнаты в общежитии вечером после занятий, он уже достаточно успокоился, чтобы отправить Киришиме быстрое сообщение.  

Дерьмоволосый

 

<< прости, что оставил тебя

разбираться с ними сегодня

  >> все в порядке чувак, я понимаю тебя :) и не волнуйся, ничего личного не было раскрыто и они все обещали не играть в сватовство или еще что-нибудь   >> даже Мина, а это уже о чем-то говорит  

<< спасибо

          Кацуки собрался отключить телефон, но внезапно осознал, что не звонил родителям уже пару недель. О том, что он не звонил родителям, ему, вероятно, напомнил обеденный срыв Деку. Нет времени лучше, чем сейчас, как говорится. Он позвонил отцу, но, как и ожидалось, ответила его мать, которая, вероятно, выхватила телефон мужа, как только увидела на экране его имя.         — Кацуки, ты мелкий засранец! — крикнула она. — Наконец-то позвонил! Я уже начала думать, что ты про нас забыл!         — Да ладно тебе, карга, — фыркнул Кацуки. — Я же сейчас звоню.         — Как дела, Кацуки? — донёсся приглушённый голос отца.         — Нормально.         На самом деле, довольно хорошо, если бы не все эти блядские чувства.         — О, кстати, забыла тебе сказать! — сказала его мать. — Помнишь маленького Изуку? Он переводится в твой колледж! Инко звонила мне на днях.         Устарелые новости, карга.         — Ты поздоровался? — с надеждой спросил его отец. Кажется, отец и Деку всегда ладили.         Кацуки сделал немного больше, чем просто поздоровался, поскольку сразу же набросился на Деку. Но это уже не имело особого значения.         — Ага, и с тех пор я тусуюсь с ним каждый день, — сказал он, сам не понимая, почему он так откровенен.         — Это здорово, сынок, — ответил его отец.         — Помню вас двоих сорвиголов, когда вы были детьми, всё время придумывали, чем бы ещё разрушить наш дом, — сказала его мать, залившись смехом. Тогда ей это не казалось таким уж смешным, но ладно.         После этого разговор переключился на всякие занудные темы, которыми занимались его родители, и на его школьную жизнь. К тому времени, когда они уже собирались повесить трубку, Кацуки уговорил себя на какую-то глупость.         — Подожди, мам, могу я поговорить с тобой пару минут? — сказал он, прежде чем смог остановить себя.         — Э? Мам? — спросила она. — Ладно, видимо, это что-то важное! Уйди, милый.         — Пока, Кацуки, — сказал его отец. — Я люблю тебя.         — Я тебя тоже, пап, — проворчал Кацуки.         — Так, а теперь кыш! — огрызнулась его мама. — Что тебе нужно, сынок?         — Помнишь, ты говорила мне: «Не надо быть вежливым, надо быть добрым»?         Наступила короткая пауза, затем его мать ответила:         — Конечно, я помню.         — Я решил это попробовать, — вздохнув, сказал Кацуки. — И мне, эм, интересно, как ты это сделала.         — Ты просишь у меня совета, Кацуки?         Кацуки застонал, желая швырнуть телефон через всю комнату.         — Ага.         — Я польщена. Дай мне подумать, — Кацуки ждал, пока она заговорит, покачивая ногой от лёгкой нервозности. — Нелегко быть добрым ко всем, — наконец сказала его мама. — Над этим нужно работать. Но проще всего – это быть добрым к тем, кто тебе дорог. Главное, что ты, вероятно, будешь иногда косячить. Я могу почти гарантировать это, потому что ты слишком похож на меня, сын. Но если ты хочешь быть хорошим для кого-то, просто следуй за своим сердцем. Никакого справочника на этот счёт не существует.         Следовать за своим сердцем. Это было самое клишированное дерьмо, которое он когда-либо слышал, и исходило оно от его чертовой матери. И она была абсолютно права. Черт возьми. Вот черт.         — Спасибо, мам, — сдался он.         — Без проблем, сынок, я горжусь тобой. Не затягивай со звонком в следующий раз. Я люблю тебя.         — И я тебя люблю, — пробормотал Кацуки прежде, чем повесить трубку.         Следовать за своим сердцем, значит? Он, черт возьми, мог это сделать.