DEPESHA

__________ ГЛАВА 14 __________

ТРОНУТЫЕ РАНЫ

      Кеды с налипшим на подошву песком проскользнули по гладкой балконной плитке, пронзая тишину протяжным скрежещущим звуком. Поймав равновесие, омега зажмурился в надежде, что не был услышан. Испуг не позволял отдышаться. На мгновение задержав дыхание, притаился в ожидании реакции на устроенный им шум — в ответ в ушах отдавалось лишь его колотящееся сердце.       Поздняя ночь настойчиво продолжала быть тихой. Готовясь к рассвету, она, окутав поляну на заднем дворике легкой дымкой, подобралась своей прохладой к дому и коснулась оголенных рук омеги. По телу пробежал озноб. Еле заметный пар сорвался с губ — Чимин выдохнул и, решившись постучать, сделал еще шаг к приоткрытой двери. Песок вновь заскрипел под ногами. Мерзкий звук заставил вздрогнуть, как и раздавшийся следом, словно рычание, вопрос:       — Кто здесь?       Рука омеги, что тянулась к окну, тут же в волнении зависла. Но затем Чимин всё же решительно постучал костяшкой пальца в раму. Балконная дверь раскрылась больше, впуская внутрь спальни тусклый свет от предрассветных сумерек, которые, бесстыдно обласкав, подсветили мышцы на обнаженном торсе альфы, показавшегося из полумрака комнаты. Лишь секунда — и пальцы в крепкой хватке сомкнулась на запястье омеги, опалив остывшую на холоде кожу.       — Ты пришел…       Чимин не мог вымолвить и слова — перехватывало дух оттого, как Чонгук властно удерживал его, и оттого, как пронзительно смотрел. Темный взгляд, который словно вожделенно трахал каждый сантиметр лица Чимина, заставлял чувствовать себя желанным. Чонгук чуть сильнее сомкнул пальцы на запястье омеги и, дернув на себя, прижал к себе всем телом. Он проводил носом, затем губами — был настолько ненасытен, будто они находились в разлуке не месяц, а целые годы. Шею щекотали обрывистые поцелуи. Альфа словно пытался надышаться феромонами омеги:       — Безумно скучал по твоему запаху…       Мягкий тембр голоса раскрепощал. Чимин оставил невесомый поцелуй на обнаженной груди Чонгука, чувствуя, как сократились её мышцы даже от столь легкого касания. Вкус кожи совпадал с тем, что был сохранен в памяти, впечатан в рецепторы. Странное чувство охватило внутри, словно Чимин сам был зверем: непроизвольно коснувшись зубами плотной кожи, он, не сдержавшись, легонько прикусил. Собственник — с губ омеги сорвалось еле слышное: «Мой».       Теплые руки альфы забрались под его рубашку. Они опаляли, обжигали остывшую кожу, вынуждая омегу вздрогнуть.       — Чимин… ты весь продрог…       Чонгук сильнее стиснул Чимина в объятьях. Прижавшись к мощной груди альфы, омега уже не понимал, отчего бил озноб: то ли от спустившейся на город холодной ночи, то ли оттого, что снова оказался в руках любимого зверя.       — Пойдем. Нужно согреть тебя.       Альфа потянул за собой вглубь комнаты. Помогая Чимину раздеться, Чонгук придерживал его одной рукой за талию и, делая шаги в унисон, направлял их двоих в сторону кровати. Омега подчинялся. Ему так хотелось. Ему это нравилось… Нравилось, как Чонгук ухаживал, обнажая его, не упуская возможности ласкать тело руками. Нравилось, как альфа целовал его шею, отчего содрогалось сердце. Нравилось слышать его возбужденное глубокое дыхание.       Ненасытность Чонгука возбуждала — Чимин, не справляясь с накрывшим его желанием, отпрянул и, сделав шаг назад из сводящих с ума объятий, сам забрался на постель. Она была всё еще теплой, не успев остыть без своего хозяина. Перехватив себе одну подушку, омега лег на живот и, подпихнув ее под голову, уткнулся в ткань носом. Наволочка была пропитана запахом его альфы — только его запахом. Вдохнув любимые феромоны, Чимин потерся о постельное белье всем телом.       — Тебе это не нужно, — словно ревнуя, альфа выхватил подушку и, придвинувшись со спины, положил свою руку под голову омеге.       Сложно было сдержать улыбку. Чимин спрятал её, прикоснувшись носом и губами к руке альфы. Он устами вел от локтя к запястью, наслаждаясь в ответ утробным рычанием альфы. Чонгук огладил крупной ладонью бедро омеги, перевел ее вниз живота, сильнее прижимая Чимина к себе. Омега ощущал каждой клеточкой кожи разгоряченное нагое тело альфы и как его твердая плоть, сочась предэякулятом, упиралась ему в бедро. У уха раздавалось тяжелое дыхание, выдавая готовность Чонгука, но при этом он не предпринимал никаких действий, словно сдерживал себя. Мысль о том, что их долгожданная близость вызывает нерешительность у такого взрослого искушенного альфы, трепетной дрожью ласкала внутри живота, разжигая там пожар. Возбуждение, подобно сухим щепкам, вспыхнуло в мгновение.       Развернувшись в полкорпуса к Чонгуку, Чимин заглянул ему в глаза. Он смотрел и не боялся, чувствовал, что их желания совпадают.       — Я вижу, ты согрелся. Твои щеки покраснели, — альфа провел по ним внешней стороной пальцев, обласкав бархатную кожу. — Ты молчалив. Ничего не хочешь мне сказать?       — Мы так и дальше будем лежать, как старые супруги?       — Бесстыдник, — шепотом пощекотало губы омеги и без промедления Чонгук накрыл их своими.       Чимин пропустил его язык, позволяя вести в поцелуе. Ловя влажный язык своим, омега ласкал в ответ. Чонгук целовал пылко. Пытаясь справиться со взаимной жаждой близости, они словно хотели «испить» друг друга. Дрожь прошла, уступая место сладкой истоме в теле. Не в силах сдержаться, Чимин хватался за предплечье альфы, вжимался пальцами в напряженные мышцы, унимая свой пыл. Вырвавшийся стон разорвал страстный поцелуй. Чонгук не медлил, не планировал останавливаться: закинув свое бедро на бедро омеги, устроился пахом вплотную к его ягодицам. Сильный и властный альфа — Чимина будоражило от ощущения тяжести тела Чонгука на своем. Эта была его личная слабость. Его личная эйфория. Твердый член альфы сочился, смазывая промежность. Головка скользила по влажному анусу, дразня и не углубляясь внутрь. Хотелось уже ощутить проникновение. Упираясь рукой в матрас, Чимин приподнял корпус, чтобы плотнее соприкоснуться с Чонгуком.       — Бесстыдник, — нависая над омегой, альфа удерживал рукой его бедро, прижимая к кровати, не давая насадиться. — Мой бесстыдник, — шептал с надрывом Чонгук и остервенело посасывал ухо омеги, опаляя мочку горячим дыханием.       Затянувшаяся прелюдия лишь подогревала возбуждение. Давление на сфинктер — и, наконец, Чимин стал ощущать наполненность: Чонгук медленно вводил член, входя всей длиной, вызывая сладострастный стон. Альфа не спешил начинать двигаться, позволяя омеге привыкнуть к его большой плоти. Изнутри распирало — Чимин рвано дышал, чувствуя, как постепенно со стенок ануса спадало напряжение. Протяжным движением Чонгук вытащил член наполовину и резко вновь вошел до конца. Повторив снова, с каждым последующим разом он увеличивал амплитуду. Приподнимая ягодицы, Чимин принимал жесткие толчки. Свой член стимулировали сатиновые простыни. Альфа ненасытно вбивался, но затем, меняя темп, двигался медленно, проходя вскользь по стенкам ануса. От монотонности ласкающих изнутри движений хотелось стонать. Экстаз доходил до агонии.       Время от времени, роняя голову к плечу Чимина, Чонгук неистово вжимался носом и втягивал аромат разгоряченного тела своего омеги, издавая блаженный стон. Их феромоны смешивались, доводя обоих до исступления. От ощущения растяжения от движений альфы перехватывало дыхание. Стенки ануса бесконтрольно сжимались и разжимались — омега ощущал приближение оргазма. Толчки становились более резкими и глубокими. Чувствительность в теле возросла: ноги начали подрагивать, непроизвольно хотелось изгибаться. Чимина резко переполнили дрожь, тепло, нежность… Оба тела обмякли и рухнули на постель.       Быстрое дыхание в унисон со временем успокаивалось, замедляя свой темп. Каждый вдох становился глубже и тише, но в сон не тянуло.       Комната постепенно заполнялась молочной дымкой рассвета. Чимин, окутанный теплом альфы, лежал и слушал его дыхание. Тело нежилось после жаркого секса. Плотный узел приятно распирал изнутри. Альфа тоже не спал, он ласкал пальцами плечо, затем спускался ими вниз по руке. Добравшись до кисти, сплел их пальцы.       — Твоя царапина зажила, — томный, хриплый голос разбавил тишину комнаты. — От раны не осталось и следа, — альфа провёл от ладони до запястья омеги, вновь лаская.       Касания были нежными и аккуратными, прельщали своей невинностью. Чимин вспомнил их первую встречу на кухне: знакомясь, Чонгук протянул ему свою руку. Тогда омега и предположить не мог, что спустя время эта рука будет трогать его тело, эти пальцы будут его так откровенно трахать, доводя до оргазма. Переняв инициативу, чтобы окончательно не пропасть в томлении, Чимин ухватился за кисть Чонгука и, развернув ладонь к себе, обласкал и повел, едва касаясь кончиками пальцев, от запястья выше по руке, следуя по замысловатым линиям татуировки. Взгляд приковывала «нить», что разделяла чернильный рисунок.       — А твой шрам? — Чимин прикоснулся к полоске на коже на запястье Чонгука. — Рана была настолько глубокой, что не смогла затянуться? — Чимин вел пальцем, чувствуя под подушечкой выпуклость. — Это же метка Лугару, верно?.. Я видел такую у Хосока, Тэхена… Это ранение или вы уже рождаетесь с такой меткой?       Чонгук не ответил. Приподнявшись на локтях, он вжался плотнее в ягодицы омеги — оставалось лишь сладко простонать от давления узла изнутри. Альфа улегся удобнее и, оставив поцелуй на шее, уложил голову на плечо Чимина. Приткнувшись носом за ухо омеги, после протяжного вздоха ответил:       — Мы обретаем её в возрасте двух лет, — разнеженный медовый голос ласкал слух. — Старший альфа в семье проводит обряд обращения в Лугару… Мне эту метку поставил отец, — Чонгук рассказывал медленно, словно старую сказку. — У Тэхена родители погибли, когда он был еще младенцем. Поэтому ему метку поставил…       — Сокджин?       — Да.       — Тогда получается… пройдя такой обряд, человек превращается в Лугару?       — Нет, Чимин, это не так, — губы нежно прикусывали ухо. — В нас с рождения течёт кровь волка. Метка дарует лишь способность перевоплощаться… Это обязательный обряд для каждого ребенка Лугару.       — А если не совершить обряд в нужное время… Лугару так и останется только в облике человека? Ведь… гипотетически, по каким-то причинам такое может произойти?       — Нет. Это исключено, — слишком категорично прозвучало из уст альфы. Чонгук коснулся лица Чимина, направил его взгляд на себя. — Что на самом деле ты хочешь узнать? Зачем?       Отводить взгляд не было никакого смысла — перед Чонгуком незачем было скрывать истинную причину расспросов. Чимин смотрел смело в радужки цвета горького шоколада, тая в их темной вселенной, ища возможность стать исключением из правил, надеясь, что они с Чонгуком все-таки смогут быть вместе.       — Тебе действительно нужны ответы?.. Быть Лугару — это дар Богов, который сохраняли мои предки. Мы живем семьями, знаем всех в своей стае, оберегаем и защищаем друг друга, ведь жизнь Лугару бесценна. Отсюда так много правил и запретов, — Чонгук объяснял, не разрывая контакта глазами, искал в них реакцию на сказанное. Последующие слова безжалостно срывались с губ альфы. — Быть Лугару — это ответственность и обязанность. Нас слишком мало и стаи должны поддерживать численность, чтобы сохранять баланс власти… Поэтому, да, Чимин, в определенный момент мне подберут волчицу для продолжения рода… Я удовлетворил твой интерес?       Расспрашивать больше не хотелось, ведь каждое услышанное слово продолжало увеличивать пропасть между ними. После их воссоединения эта пропасть — между Лугару и людьми — никуда не делась, лишь ее края осыпались всё больше, делая их будущее более недосягаемым. Но сейчас альфа был близко и стоило лишь дотянуться, чтобы коснуться его губ. Чимин задержался на них мягким поцелуем.       — Мой, — жадно произнес он в губы альфы.       — Твой…       Чимин опустил голову и вновь лег на крепкую руку Чонгука, вжавшись носом. Кожа источала феромоны меда и мускуса — альфа пах сексом. Омега до сих пор ощущал твердую, с узлом, плоть в себе. Поводив немного ягодицами, он спровоцировал у Чонгука сладкое рычание. Альфа, уронив голову к шее омеги, заточил его в тесные объятия. Чимин нежился в них, прижимаясь к альфе теснее, и, тая в приятной истоме, прикрыл глаза…       Первые лучи солнца нагло пробивались сквозь тонкий тюль и касались своим теплом век омеги. Чимин распахнул глаза и провел ладонью по простыне, задержав пальцы там, где яркой полосой падал свет от солнца:       — Уже рассвет…       — Только не говори, что тебе нужно уходить, — объятья Чонгука стали крепче.       — Щекотно! — омега зажимал голову, не давая альфе дотянуться до шеи поцелуями. — Не хочу, чтобы Тэхен или Сокджин меня здесь застали. Я пока совсем не готов с ними видеться и тем более объясняться.       — Чимин, останься еще.       — Чонгук, — слетело с придыханием.       Омега не сдерживал томный стон, чувствуя, как мочка уха вновь и вновь всасывается в рот альфы. Влажный язык играл и дразнил. Чонгук был настойчив:       — Останься хотя бы еще на полчаса…       — М-м… Тогда я опоздаю на занятия.       — Я прошу всего лишь о пятнадцати минутах.       Не только слова, но и пальцы Чонгука были настойчивы: просунув руку под живот омеги, он вел ими к паху, а затем обхватил член.       — Чонгук… мне, правда, нужно собираться, — с содроганием в голосе вымолвил Чимин.       — Еще пять минут… и совместный душ, и я сам тебя отвезу в город… и угощу завтраком… Просто скажи да.       — Да…

________ ASIAN HARBOR ________

404 Church Ave, Бруклин, Нью-Йорк 11218

      Заприметив издалека нужную вывеску, Чимин ускорил шаг. До места встречи оставалось чуть больше сотни метров. Подходя к одноэтажному зданию из темного кирпича с черным металлическим обрамлением вокруг окон, он попытался рассмотреть за огромными, во всю стену стеклами, знакомое лицо. Время было обеденное, и столики не пустовали. Лишь у одного посетителя за столом было свободное место. Чимин не спешил заходить внутрь — он пользовался моментом и, всматриваясь сквозь стекло, наблюдал: задумчивый и умиротворенный на вид альфа не замечал никого вокруг и, казалось, пребывал в полном одиночестве, хотя рядом находилось множество людей. Чья-то широкая спина почти заслонила омеге обзор, но все же Чимин увидел незнакомца, который встал рядом с альфой и, склонившись к нему, передал небольшой блокнот.       Задержав взгляд на Мин Юнги и его собеседнике еще на мгновенье, Чимин прошел внутрь ресторана. После достаточно тихой улицы, наполнявшейся изредка гулом от проезжающих машин, ресторан оказался крайне шумным местом. Продолжая делать неспешные шаги по направлению к столику, где его ожидали, Чимин наблюдал за происходящим. Легким росчерком Мин Юнги оставил автограф в блокноте, улыбнулся фанату, но, заметив Чимина, расплылся еще больше в улыбке и жестом указал присоединиться.       — Хм, автограф?! — с долей разочарования прокомментировал Чимин только что увиденное.       — Конечно, я же знаменитость, — с издевкой произнес Юнги, одарив его еле заметной улыбкой.       — На вас поглядывают. Много кто здесь вас знает? — Чимин сел за столик напротив наставника.       — Почему ты так удивлен этому?! В Бруклине тоже читают новости, Чимин. Точнее… как раз таки здесь их и читают, а на Манхэттене их всего лишь создают.       — Ну, если так подумать, то да: в центре Нью-Йорка живут либо те, кто их пишет, либо те, про кого пишут, — сделал ремарку Чимин, сдобрив ее смешком.       Робость не из его черт характера, но некий трепет одолевал от осознания личной встречи с наставником. Сегодня в расписании не стоял день стажировки, ведь, по словам секретаря, Мин Юнги должен был появиться на работе только завтра. Получить от него личное сообщение было соразмерно письму из Хогвартса. В итоге, Чимин здесь, преисполненный любопытством о сути встречи тет-а-тет. Перед ним лицом к лицу сидел наставник в черном пиджаке и белой рубашке. Его харизма довлела над всеми присутствующими и будто возвышала над ними. Но от его сдержанности и спокойствия веяло каким-то вселенским хаосом. Чимин так нервничал, словно сейчас ему предстояло брать у наставника интервью. И будь это правдой, статью бы он назвал «Ящик пандоры» — Мин Юнги был для него слишком сложным ребусом. Но тем сильнее подмывало его разгадать:       — Вы не боитесь свободно ходить по улицам, имея такой багаж разоблачений?       — Зачем задавать вопрос, если ты сам на него чуть ранее ответил? — сделанное томным голосом замечание сильно резонировало с ожидаемым ответом. — Здесь я чувствую себя в гораздо большей безопасности. На Манхэттене, как ты заметил, слишком много персонажей из моего расследования, которым мне не стоит попадаться на глаза… Заказать тебе кофе? — словно не желая продолжать разговор на эту тему, предложил Юнги и сделал легкий, обращенный к официанту, взмах кистью.       — Только не говорите, что вы меня позвали через весь город из-за кофе? Ей-богу, наставник! Его мы могли и в издательстве выпить.       — Ты голодный? — альфа протянул Чимину меню, но, заметив неловкость во взгляде, тут же расставил все точки над «i». — Не веди себя, как омега на свидании. Просто составь мне компанию за обедом. Выбери что-то из меню.       Перелистывая заламинированные страницы, Чимин прятал в них смущение, охватившее его от стрёмного слова «свидание». Он почти два часа с пересадками мчался сюда через весь город совсем не для того, чтобы услышать такое.       Дойдя до последней страницы меню, омега возмутился и выдал чересчур эмоционально:       — Что это за азиатское меню, где нет сладкой курочки?!       — Чем тебе в сычуаньском соусе не приглянулась? — сквозь негромкий смех переспросил журналист.       — Цены тут, смотрю, невысокие… так что вы тут забыли?       — Мне всегда нравилась твоя прямолинейность, — Юнги явно был в хорошем настроение, так как не скупился на улыбки. — Мисо-суп… здесь он самый лучший…       — Я так понимаю, вы, наставник, уже сделали заказ… Тогда мне, так уж и быть, курицу в сычуаньском соусе, — озвучил свое пожелание Чимин и, скрестив руки на груди, уставился на журналиста.       — На самом деле, люблю такие места, — стал пояснять Юнги, видя ожидающий ответа взгляд Чимина. — Такие, где можно, сидя за столиком, наблюдать за обычной жизнью… ссорами и признаниями в чувствах, смотреть, как люди проявляют заботу или вымещают обиды друг на друге. На лицемерном Манхэттене такого не увидишь…       — Ну, если не работать так много или хотя бы выходить на прогулку в парк рядом с издательством, то можно и там увидеть всё это… Или вы считаете, что Бруклин и Манхэттен настолько различны? Неужто это два разных мира для вас?       — Если здесь кипит настоящая жизнь, то Манхэттен нагоняет на меня тоску со своей лживой видимостью жизни. За выставленной напоказ лощеной повседневностью — лишь погоня за значимостью… За приравненной к мечте жизнью кроется обычное желание управлять другими.       — По вашему ответу могу сделать вывод, что мы сейчас не районы сравниваем… Но если вам так неприятно соседство вашего издательства с высшим обществом, живущим на Манхэттене, то почему бы не перенести редакцию из этого волчьего логова? — на последних словах Чимин понизил голос, а затем и вовсе замолчал, дожидаясь пока официант выставит блюда на стол. — Например, сюда… в Бруклин?       — А кто испугается статьи из посредственной местной газеты?!       — То есть, открывая издательство на Манхэттене, вы хотели добавить своему слову значимости и весомости?.. Гхм, — Чимин прочистил горло, подавляя смешок, и с издевкой переспросил. — Что вы там только что говорили про жизнь напоказ? Наставник, так вы такой же истинный житель Манхэттена, как и они!       — Ох, Чимин, — рассмеялся журналист. — Помалкивай и ешь свою курочку…       — Да ладно вам! Вы что, обиделись?! Это всего лишь шутка…       Задержав еще ненадолго взгляд на журналисте, Чимин пытался считать, не задел ли он его. Взяв в руку палочки, омега перекатывал кусочек румяной курочки от края до края миски, думая о своих вышесказанных словах. Чимин — не Лугару, но интуиция у него есть, и сейчас она явно кричала о том, что он обидел Мин Юнги. Вот только что било известного журналиста по самолюбию сильнее: упрек в тщеславии или же в приравнивании его к лицемерам. И правда: иногда лучше держать язык за зубами. Чимин положил кусочек в рот. Жаль, мысли не заткнуть. Они вечно крутятся в голове и терзают то сомнениями, то сожалением. Он еще раз взглянул на спокойно кушающего свой суп наставника и продолжил жевать пряную курочку так же, как и свои мысли, приправленные разными эмоциями.       Мин Юнги под давлением любознательного взгляда своего стажера признался:       — Правильно ведь говорят: в каждой шутке есть доля правды… А ещё говорят, что на правду не обижаются… Отчасти ты верно заметил. Издательство в нужном месте и ряд уже сделанных репортажей не просто так… Мне нужно, чтобы они стали считать меня равным себе… Мне нужно, чтобы Лугару боялись меня… только тогда разоблачение, которое я готовлю, сможет разрушить созданный ими миропорядок.       — Мне импонируют ваши амбиции, наставник! Но…       — Но?! — удивился Юнги. — Чимин, ты думаешь иначе?       — Я думаю, что раз вы здесь, а не в своём кресле главреда, то уже устали от создания новых устоев власти и стали отлынивать от работы…       Мин Юнги рассмеялся:       — Эй! У меня сегодня законный выходной! Имею право…       — Совсем забыл! — всполошился Чимин. — Простите, я не выразил свои соболезнования…       — Что?! Ты о чем? — хмурый, с долей удивления взгляд Юнги требовал пояснения.       — Похороны… Мэтьюс сказал, что вы уезжали на похороны своего родственника.       — А-а… Ну да… очень дальний… Мы не особо общались. Моё присутствие там было лишь чистой формальностью.       — Признаюсь, странно такое слышать от вас. Вы многого добились. Неужто ваши родственники вами не гордятся и не хвалятся перед друзьями и соседями вашими достижениями? — словно интервьюировал Чимин, задавая наводящие вопросы.       — Я уже давно принял тот факт, что у меня нет родных. Все мои родственные связи умерли в тот же момент, когда не стало родителей.       — Соболезную… Прискорбно, что уже в подростковом возрасте вы потеряли родителей. Это сложно, оставаясь еще ребенком, в одиночку сталкиваться со всей жестокостью взрослой жизни…       — Ты так уверенно сказал… про моих родителей, — экспрессивно выпалил Юнги. — Откуда такие знания? Еще бы и дату смерти назвал.       — Я как-то наткнулся в интернете на скан статьи из старой газеты. Там шла речь о влиятельном дипломате из Кореи… Мин Джунсо, кажется… авторитетный политик на международной арене с невероятным умением решать конфликты… и ещё множество дифирамбов в его адрес…       — И?!       — Это был некролог.       Неприятное слово притянуло соответствующую реакцию: между наставником и студентом повисла гробовая тишина. Чимину на миг показалось, что единственным словом он выстрелил по самому больному перед ним сидящего: веки журналиста дрогнули, глаза заблестели больше обычного. А затянувшаяся пауза лишь убеждала, что поднимать данную тему было не лучшей идеей. Но, к удивлению Чимина, тишину разбил голос без доли дрожи и горечи — Мин Юнги, как ни в чем не бывало, поинтересовался:       — А я какое отношение, помимо схожей фамилии, имею к… этому Мин Джунсо?       — Погибла вся семья: дипломат, его супруг-омега и двенадцатилетний сын-альфа, — Чимин пустился в объяснения, и чувствуя, что его собеседник не понимает пока, к чему клонит омега, озвучил главное: — Имя ребёнка Мин Юнги… и он по возрасту схож с вами…       — Почему ты считаешь, что этот подросток и я — один и тот же альфа. Как такое возможно, если он мертв, а я жив? — давил журналист.       — Когда я увидел знакомое мне имя, то полез дальше в интернет в поисках информации о вашем детстве. В каком-то интервью вы упомянули, что сирота… В другом, что родились в Корее и там прошло ваше детство. А то, что ребёнок погиб, лишь предположение местных СМИ. В доме дипломата было найдено три тела, вот пресса и решила, что вся семья погибла. Я же не нашёл никаких обнародованных результатов полицейского расследования… и подтверждений, что это были члены одной семьи, тоже не нашел, вот и посчитал возможным, что сын Мин Джунсо смог выжить, учитывая, что в Нью-Йорке живёт его одногодка — сирота с таким же именем.       — Скажу как профессионал своего дела: на схожих судьбах детей сенсации не построишь… После твоих гипотез мне стало интересно: а каков процент сирот в мире, у которых погибли родители по той или иной причине? — задал хлесткий вопрос Юнги, ломая всю теорию своего стажера.       — Большой… Я понял, к чему вы клоните. Действительно, в этом нет логики, — хмыкнул Чимин, — ведь если разобраться, то он тоже рос без родителей, с одним дедушкой.       — Необдуманно было с твоей стороны делать вывод, основываясь лишь на одном совпадении и красочной фантазии, натренированной сериалами и теориями заговоров.       — Ай, да понял я! Это действительно может быть лишь плодами моей бурной фантазии.       — Как же ты быстро отказался от итогов своего расследования! Если ты хочешь стать выдающимся журналистом, тебе следует быть более уверенным в себе.       — Наставник, ну и жестокий вы человек!       — Ладно, ладно… продолжай… Так что с семьей дипломата? Какая была указана в той старой статье причина смерти приписанной мне тобою семьи?       — Они были убиты… Предположительно, во время ограбления. Преступники, чтобы замести следы, подожгли дом вместе с находившимися внутри телами.       — Мученикам вымощена дорога в рай…       Слова известного журналиста были бестактно прерваны — раздавшийся звук оповещения на телефоне Чимина не дал их диалогу провалиться глубоко в философскую тему. Приподняв со стола и развернув экраном к себе смартфон, он прочитал сообщение: «Утра было слишком мало, чтобы насытиться тобой». Губы непроизвольно поджались, запрещая улыбке расплыться шире.       — Чимин, всё хорошо? — переспросил Юнги. — Сообщение тебя взволновало… Хотя, судя по румянцу на щеках, правильнее будет сказать, смутило… Любовные дела?       — Что… Я?.. Да… Всё сложно, — Чимин поднял голову и взглянул на альфу.       — А когда было легко? — Юнги задал риторический вопрос с легкой улыбкой на устах. — Лично я не знаю ни одной истории любви, где было всё просто… я имею в виду настоящую любовь, а не секс на взаимовыгодных условиях. Когда людьми движут чистолюбие, корысть, похоть — там всё просто. Любящим же жизнь всегда подкидывает испытания и обстоятельства, которые закаляют их чувства.       — Наставник, вы меня смутили больше, чем это сообщение… Как-то странно и неловко обсуждать такую тему со своим начальником.       Мин Юнги лишь поднял обе руки в знак того, что сдается, и направил весь свой интерес к следующему блюду с жареными креветками. Вынужденно вернувшись к своему, Чимин осознал, что погорячился, ведь обсудить хотелось… Мысли и вовсе помрачнели. Темный альфа, и правда, стал его сладкой тайной: если Тэхен всегда категорично высказывался, не допуская ни единой возможности Чимину и Чонгуку быть вместе, то теперь и от Хосока придется скрывать эти отношения. Оба друга были против их связи — омега уставился на наставника. Мысль, что игриво завертелась в голове, тут же слетела с его уст:       — Мне нужно мнение со стороны.       Настойчиво тараня взглядом известного журналиста, Чимин ожидал от него хоть какой-то ответной реакции. Мин Юнги в знак готовности выслушать манерно промокнул губы салфеткой и отложил ее на край стола. Чимин прочистил горло и, стараясь скрыть волнение, заговорил:       — Есть взрослый альфа… все омеги ведутся на его харизму, деньги, известность. Он словно знает все наши слабости. Своими сильными феромонами подчиняет… поэтому напорист, прямолинеен и добивается любого, кого захочет, — рассказывать такое было неловко, но Чимин продолжил начатое. — В общем, этот альфа пришел и сказал, что, несмотря на запреты и правила семьи, хочет быть со мной… Можно ли верить его словам? Можно ли надеяться, что я стал единственным среди множества?.. Может ли такой альфа полюбить обычного, такого, как я, омегу?       — Откуда это взялось?! Кто вбил тебе в голову, что ты — обычный? Твои друзья-волки?! — в голосе Юнги читалась нотка агрессии. — Чимин, про тебя точно нельзя сказать, что ты обычный. Красивый, умный, обаятельный, иногда, правда, крайне прямолинейный. Ты не боишься высказывать Лугару в лицо свое мнение. Ты точно необычный омега. Я тебя заметил среди толпы безликих студентов. Думаю, и Чон Чонгук выделил тебя из множества омег.       — Чон… Чонгук?! — Чимин запнулся от неожиданности, услышав имя альфы, которое он только что так тщательно старался не называть.       — Прости, что произнес его имя. Но мне кажется, это очевидно, что мы говорим про него… Если ты хотел узнать мнение со стороны, то я считаю, что Чон Чонгук был вполне искренен с тобой, ведь тебя есть за что любить… Открою тебе один альфовский секрет: альфа должен быть уверен в своих чувствах, чтобы набраться смелости и предстать перед омегой, показав свою уязвимость. Чем сильнее альфа, тем сильнее влюбленность прожигает его сердце. Если, как ты говоришь, Чон Чонгук пришёл и попросил тебя быть с ним, значит, он готов преодолеть все испытания и отстаивать ваши чувства.       Слова Мин Юнги звучали красиво, затекали тягучим медом в душу.       — Обычный омега! — продолжал возмущаться он. — Ты мог услышать такое только от Лугару… Меня это больше всего и бесит: они сами решили, что лучше всех всё знают и могут вершить судьбы людей.       — Друзья просто беспокоятся за меня. Не хотят допустить того, чтобы Чонгук причинил мне вред…       — Нет, Чимин! Твои друзья — эгоисты! Друзья, которые смотрят на тебя с привилегированной ступени и не готовы поставить рядом с собой, друзья ли? Обычный — уж слишком обидное слово, если звучит из уст друга, — Юнги произносил свою речь строго, подобно диктатору, чеканя каждое слово. — Твои друзья — Лугару, и ничем не отличаются от себе подобных. Знаешь, может, именно тебе, а не мне суждено сотворить хаос в их мире. Может, ваша любовь сломает систему быстрее, чем моё расследование…       — Что?! — резко выпалил Чимин. — Как такое возможно?! Признание? — зачитал название новостного выпуска на экране телевизора. Чрезвычайно заинтересованным взглядом заскользил поверх плеча Мин Юнги, заставив и того обернуться. — Я знаю этого альфу, — пояснил спустя секунды. — Мы с Мэтьюсом ходили к нему по поводу наезда на секретаря Ким Намджуна.       — Сделайте громче! — обратился Юнги к молодому альфе за барной стойкой.       «Мы находимся у полицейского участка в районе Уильямсбург, куда сегодня утром с повинной явился альфа и признался в умышленном наезде на омегу. Напомню, что около месяца назад был совершен наезд на секретаря известного бизнесмена и мецената Ким Намджуна. Случай имел широкий общественный резонанс: виновник скрылся с места преступления, жертва из-за несвоевременного оказания медицинской помощи скончалась на месте от полученных травм. Нам стали известны некоторые подробности данного расследования: главный следователь вел дело, связывая его с профессиональной деятельностью Ким Намджуна. Но, как рассказал сам убийца при задержании, причина его поступка крылась в личных мотивах. Еще раз покажем кадры с места задержания:       — Я… я сожалею… Я следил за ним, думал, что снова сможем быть вместе… Не понимаю, что на меня нашло, когда увидел его с другим альфой. Я словно с цепи сорвался. Я проследил за ними, хотел убить их двоих…       Нам удалось узнать, что на протяжении длительного времени сталкер-убийца состоял в романтических отношениях со своей жертвой и, по словам их знакомых, планировал сделать предложение руки и сердца… но, видимо, не сложилось, и он не смог смириться с отказом. Убийца не назвал имя альфы, с которым, помимо омеги, планировал расправиться…»       Юнги махнул рукой официанту, чтобы тот убавил звук на телевизоре, и сыронизировал:       — Теперь нет смысла расспрашивать тебя, есть ли какие-то подвижки по расследованию…       — Наставник, это ересь какая-то! Увидел с любовником? Он же сейчас про Мэтьюса говорил?! Но я на днях ходил с ним к этому альфе домой. Они сто процентов не видели друг друга до этого. Да, этот альфа знал о случившемся, но чтобы самому быть убийцей!.. Тогда ничего из его слов, мимики, жестов, поведения не сигнализировало, что он может быть ревнивцем и убийцей. Какой сталкер?! О чем они вообще?!       — Нам прямо говорят, чтобы мы заканчивали расследование, иначе следующей жертвой может стать Мэтьюс…       — Вы думаете, это признание Ким Намджун подстроил?! Интересно, сколько еще своих преступлений он смог таким образом замять?!       — Чимин… Чимин, остановись! Ты сейчас снова совершаешь ту же ошибку, что и с приписанной мне семьей. Мы столкнулись лишь с чередой совпадений и случайностей. Все эти события не делают из Ким Намджуна убийцу, — пояснял Юнги, чтобы утихомирить пыл своего стажера. — Что мы имеем: Мэтьюс встречался с его секретарём, их, действительно, мог заметить отвергнутый альфа и расправиться. Мог же?!       — Наверное, мог.       — Омега из Lotte Palace… Может, у него, в самом деле, был тайный возлюбленный, и они смогли сбежать. И тот… другой омега. Может, его действительно отверг Ким Намджун и лишиться жизни было его собственным желанием. Либо это, действительно, независимые случаи вокруг Ким Намджуна, либо хорошо спланированные преступления. Указать общественности на череду событий и совпадений — не значит разоблачить. Нужны куда более весомые доказательства.       — И что нам делать?       — Затаиться, — сухо произнес Юнги. — Мэтьюс давно не брал отпуск. Думаю, сейчас самое время. Пусть страсти улягутся…       Чимин допивал свой кофе и внимательно смотрел на наставника — ему было интересно узнать, о чем тот думает в связи с новыми обстоятельствами. Но, как всегда, мир истинных эмоций Мин Юнги скрыт за внешним спокойствием.       На бледных щеках неожиданно дернулись желваки, расширились ноздри. «Блядство!» — еле слышное ругательство слетело с уст известного журналиста. Слышать нецензурное слово от наставника оказалось странно и необычно — невозможно было припомнить случая, когда он выражал такими словами свои эмоции. Его взгляд устремился за плечо омеги.       — Чимин, мне нужно срочно уйти, — вполголоса произнес Юнги и, немного склонив голову, направился к другой двери, ведущей на открытую террасу ресторана.       Неприятное чувство защекотало под ребрами — Чимин осторожно взглянул туда, куда недавно был устремлен взгляд наставника. В альфе, что стоял у входа, он признал номер двенадцать из списка расследования. Словно почувствовав что-то неладное, тот стал оглядываться и осматривать посетителей. Чимин увел взгляд, пряча его в пустой чашке кофе. Тревога стала поглощать. Досчитав до десяти, он вновь посмотрел в ту сторону: официант сопровождал гостя к дальнему столику. Телефон, что с громким скрежещущим звуком неожиданно завибрировал на столе, ударил по нервам. Слушая частое сердцебиение в ушах, омега разблокировал экран и прочитал высветившиеся сообщения: «Перевод — 35$». «Оплати обед».        — Ну, спасибо, наставник. Сдачу оставлю на восстановление нервных клеток.

__________ КВАРТИРА 810 __________

      Бессонная ночь давала о себе знать рассеянными мыслями и усталостью в теле. Усыпляла. Душ расслаблял еще больше. Горячая вода струями приятно стекала, обвивая тело, лаская его. Блаженно прикрыв глаза, омега массировал мыльной рукой шею и грудь, вдыхая приятный запах медового ириса. Вакуум душевой кабины отсекал все посторонние звуки, заполняя её только монотонным шумом воды. Лишь телефон, лежавший на столешнице, ревниво требовал к себе внимания своего хозяина.       Смыв ароматную пену, Чимин выключил воду. Из открывшейся душевой клубами просочился пар и, завиваясь у потолка, осел пеленой на большое зеркало у раковины. Тепло рассеялось следом. Спасение нашлось в махровом полотенце. Укутавшись в него, омега подошел к столешнице и взял телефон: на экране два пропущенных входящих от Чонгука и сообщение «Буду через двадцать минут. Напиши номер квартиры». В жар бросило сильнее, чем от горячего душа, ожидание прикосновений трепетом обожгло под кожей. Чимин ладонью протер зеркало — оно сразу отразило его взволнованное состояние: вспыхнувший румянец на щеках и прикушенную нижнюю губу.       Тяжесть телефона в руках напоминала, что нужно дать ответ. Неопределенный статус отношений не позволял подобрать правильного обращения. Чимин не понимал, может ли он позволить себе больше. «Жду тебя» — было стерто сразу после того, как написано. Перебрав все возможные варианты ответа, Чимин остановился на сдержанном: «810» и нажал «отправить».       Пройдя в спальню, чтобы одеться, он выдвинул верхний ящик деревянного комода. Среди разнообразия нижнего белья в глаза бросилось черное, из тонкого кружева шантильи. Искушение надеть его сегодня не только для себя, но и для своего альфы было велико — Чимин поддался. Нежная ажурная ткань проходилась по бедрам, ресничками фестонов щекоча кожу. Омега взглянул на себе в зеркало: белье сидело на нем идеально, а полупрозрачная ткань бесстыдно выдавала силуэт его плоти.       Стук в дверь.       Резкий звук вынудил бросить взгляд в сторону входа. Смятение ускорило пульс: для Чонгука слишком рано и, к тому же, он сначала позвонил бы в домофон. Повторный стук заставил Чимина накинуть в спешке халат. Пренебрегая поясом, он просто наспех запахнул свободную ткань и открыл дверь — его темный альфа стоял пред ним.       — Внизу было открыто, я сразу поднялся, — Чонгук перешагнул порог и вошел в квартиру. Поставив пакет с едой на тумбу у входа, он обратился с вопросом: — Ты не против отметить первый день отношений сладкой курочкой? — но его речь замедлялась, по ходу движения глаз по телу омеги. — Чимин…       Имя было произнесено настолько грозно, насколько это было возможно. Омега молчал, боясь узнать причину смены тона.       — Почему ты не спрашиваешь перед тем, как открыть? — Чонгук отчитывал его.       Чимин осторожно потянулся мимо альфы и, захлопнув дверь, закрыл ее на щеколду. От взгляда Чонгука пробегали мурашки, заставляя чувствовать свою беззащитность перед его властью. Сделав неловкий шаг назад, он тут же был пойман за руку.       Чонгук не сводил взгляд с глубокого выреза халата. Он положил большую ладонь на грудь — от пальцев шло тепло и приятная тяжесть. Чимин не мог шелохнуться, внутри всё трепетало от мощи альфы. Он вздохнул глубоко и томно, чувствуя, как, вместе с расширением грудной клетки, рука Чонгука приподнялась и опустилась. Горячая лава пролилась в теле, стекая жаром вниз живота. Щеки вспыхнули румянцем.       — У тебя совсем нет инстинкта самосохранения? Чимин, ты, видимо, не осознаешь, насколько ты соблазнителен и сексуален.       Движения не были резкими — Чонгук вел аккуратно, созерцая изгибы тела омеги. Прикрыв глаза, Чимин наслаждался касаниями альфы: они, как разряды тока, пронизывали, будоража всё внутри. Омега был жаден до его прикосновений, он растворялся в них. Альфа руками ласкал грудь, взглядом — шею и губы. Горячая ладонь скользнула под махровую ткань правее, очерчивая линию ключицы, затем вверх на плечо. Ласково помассировав его, Чонгук сбросил с плеча халат и нетерпеливо прижал омегу к себе, окольцевав за талию. Не сопротивляясь, Чимин позволил халату полностью спасть на пол — теперь грубая ткань рукавов пиджака касалась бархатной кожи на пояснице.       Альфа словно замер в моменте.       Чимин немного отпрянул и застал Чонгука, разглядывающим ажурное белье на нем в отражении зеркала прихожей. Спустив ладонь ниже, альфа повел пальцами под кружевными фестонами, что очерчивали аппетитные формы, и крепко, собственнически сжал рукой ягодицу:       — Мой…