беспрецедентная наглость и непозволительное хамство

[2:15 pm] лили  сердце у лили колотилось, как перед первым экзаменом зимой. она не до конца была уверена, как джеймс отреагирует — тревога все еще съедала откуда-то изнутри, но адреналин, пришедший вместе с этим планом, заглушал все остальное. следуя за медсестрой, лили придерживала больничный халат на плечах, чуть ссутулившись и склоня голову вниз. будто бы изучение царапин на полу могло бы сделать ее чуть незаметнее. иногда лили забывала, что ее морковную голову видно с другого конца коридора. медсестра распахнула дверь в палату и резко остановилась на пороге — лили едва не врезалась носом в ей в затылок. припомнив, кто из четырех мужчин в палате — джеймс, женщина решительно зацокала в его сторону.  он сидел на кровати: его левая нога была согнута в колене, он держался ладонью за левый бок. все лицо было в синяках и кровоподтеках.  лили сглотнула, нервно вцепившись в кольцо на указательном. внутри появилось какое-то странное чувство, похожее на... нежность? уверенность в том, что она сможет сделать все так, как задумала, пошатнулась. ей просто хотелось обнять его, без всяких выкрутасов. джеймс поднял глаза — красивые, зеленые, со взглядом, как у щенка. — поттер, эта юная леди представилась вашей девушкой и настаивает... школьный театр, в котором эванс пару раз играла, должен был сейчас сослужить ей добрую службу. — джеймс!  прервав медсестру на полуслове, лили выскочила из-за ее спины и бросилась обнимать ничего не понимающего поттера. он едва успел податься вперед и случайно врезался носом в голую ключицу: лили подавила смешок и порадовалась тому, что стоит к сотруднице больницы спиной. — ты почему мне ничего не сказал? она опустилась на матрас рядом с ним. ладонь, которая лежала изначально у него на затылке, передвинулась на залитую сине-фиолетовыми пятнами щеку.  лили обеспокоенно посмотрела на него: брови свела к переносице, глаза вот-вот наполнятся слезами. другой ладонью она накрыла его ладонь, которая до сих пор испуганно зажимала телефон. — зайка... — начал джеймс, но это слово будто встало ему поперек горла. со стороны выглядело так, будто ему неловко — наверное, это на руку, мужчины не любят публичное проявление чувств. кожа на его щеках стала чуть красноватой. наконец он мягким движением накрыл ее ладонь, лежащую на его щеке, своей: — я не хотел, чтобы ты переживала. от хамоватого, наглого и харизматичного джеймса будто не осталось и следа: сейчас он был больше похож на грустного плюшевого медведя. его губы, с бордовым рассечением на нижней, вдруг показались ей такими красивыми. а вот дальше плана не было. точнее, он заключался в том, что медсестра смутится и оставит их. лили вдруг поняла, что не представляет, что делать дальше. в груди пугающе похолодело, она занервничала. — извини меня. я дурак. и тут вдруг джеймс, аккуратно обхватив ладонь лили, переместил ее со своей щеки ближе ко рту и невесомо коснулся опухшими губами тыльной стороны. медсестра, засуетившись, бросила что-то вроде «у вас времени до пяти» и быстро удалилась, не обернувшись. джеймс резко отпустил ладонь лили, они инстиктивно отодвинулись друг от друга. джеймс сел на кровати, поставив обе ноги на пол и уставившись куда-то в сторону фрамуги над входной дверью. на его все еще покрасневшем лице играла какая-то дурацкая полуулыбка. губы лили, как и ее руки, дрожали. джеймс почесал затылок, робко посмотрел на нее, повернув голову, и вновь отвернулся, словно не понимал, как вообще должен себя вести. лили набралась смелости, развернулась к нему корпусом, положила ногу на ногу и спросила: — ты смотрел «зимнего солдата»? джеймс опешил. сглотнув и тоже развернувшись к ней, он ответил: — конечно смотрел. пытаясь сдержать нервную улыбку, она кивнула и продолжила:  — там был момент, когда наташа и стив... короче, наташа сказала, что люди не любят публичное проявление чувств. а сириус сказал мне, что меня пропустят, только если я член семьи или девушка, так что я решила убедить медсестру в том что мы действительно... джеймс не выдержал и расхохотался, закрыв лицо руками и уткнувшись лбом в плечо лили. эта тактильность уже не входила в часть спектакля, поэтому лили вдруг резко стало страшно — нормально ли это? не чересчур ли они близко? но тепло чужого тела почти сразу передалось ее собственному. когда он поднял голову, она увидела, какие пушистые у него ресницы, как мягко кожа на его щеках складывается в ямочки.  он улыбался, и все будто встало на свои места. — я тебе еще, кстати, печенье принесла... ну это, которое, для качков... лили вытащила из сумки пачку и, нервно прислонив ее к груди, неловко поджала губы. поттер перестал смеяться: складки на его лбу разгладились, выражение лица стало каким-то удивительно мягким. но эванс заметила, как дернулась его бровь. — лили, — вздохнув, сказал джеймс так, будто его вдруг покинули все силы. — ты потрясающая.