Книга: 4 сезона

Лариса Уимс открыла входную дверь своей квартиры, и её сразу же чуть не сбил с ног надрывающийся Пончик. Поставив сумку и пакет с подарком на мягкий пуф, она взяла на руки брошенного на целую ночь маленького ураганчика. Так его всегда называла Уэнсдей. От одной лишь мысли уголки губ мгновенно устремились вверх. — Ты проголодался? Мамочка пришла, чтобы накормить тебя, — женщина начала приветливо гладить Пончика, который, по-видимому, очень соскучившись, громко замурлыкал. Подарив коту порцию заслуженной ласки и спустив его со своих рук, Лариса посмотрела на себя в зеркало. Её идеальное серое платье сейчас было больше похоже на жалкое подобие винтажной дизайнерской вещи: уродливые складки предательски расползались от подола до воротника, а контрастная чёрно-белая шерсть Пончика украшала эту убогую картину. Всегда безупречно собранные волосы теперь были наспех заколоты и лишь отдалённо напоминали неповторимую причёску Ларисы Уимс, к которой так привыкли все знающие её люди. На лице не осталось ни следа от косметики, мастерски скрывающей мелкие морщинки и круги под глазами. Неужели Уэнсдей действительно находит её желанной и привлекательной даже в таком неприглядном виде? Сомнения с новой силой начали вторгаться в мысли женщины. Только теперь к ним добавилась несвойственная неуверенность в себе. Ведь теперь Уэнсдей уезжает в Гарвард. Что не только усложнит их и без того сложные отношения с редкими встречами, но и подарит девушке прекрасную возможность познакомиться с новыми, а главное, молодыми людьми, с которыми у неё впереди может быть долгая, насыщенная и интересная жизнь. А что Лариса? В этом году ей исполнится сорок пять лет. Сорок пять. Это в два с половиной раза больше возраста девушки. А что будет через пять лет? Уэнсдей уже закончит Гарвард и, вне всяких сомнений, свяжет своё будущее с писательской деятельностью, которая принесёт ей заслуженный успех и знакомства с такими же молодыми, талантливыми и образованными людьми из литературных кружков и издательств, которые своими горящими глазами и гениальными идеями покажут ей, какой должна быть настоящая жизнь у молодой писательницы. И в этой новой жизни не будет места чему-то старому. Или кому-то. Ведь к тому времени Ларисе уже исполнится пятьдесят… От таких мыслей стало совсем печально. Теперь она словно протрезвела от длительного запоя молодым, но безумно опьяняющим вином, и наконец посмотрела на вещи трезво. У них действительно нет будущего. Во фрустрации женщина сняла высокие туфли, и её уставший взгляд упал на пакет с подарком. Использовать по назначению она его, конечно, никогда не будет. Но и выкидывать точно не станет. Ведь это безобразие ей подарила Уэнсдей. И хотя бы поэтому его нужно сохранить. Взяв пакет, Лариса медленно направилась в свою спальню, тишина которой теперь, словно громкая сирена, неприятно оповещала женщину об избранном когда-то добровольном одиночестве. В этой спальне она спала одна. И такое положение дел её устраивало всегда. Но только не сейчас. Сейчас Ларисе искренне хотелось делить свою огромную кровать с кем-то. И она даже знала имя этого кого-то — Уэнсдей. Женщина, совершенно неожиданно для самой себя, подсела на неё как на самый сильный в мире наркотик. И дело было даже не в сексе. Хотя он и был чертовски прекрасен. Девушка словно знала Ларису лучше неё самой, доставляя необыкновенное и ранее неизведанное удовольствие, от которого всё тело превращалось в квинтэссенцию всепоглощающего наслаждения. Но главное, что дарила ей Уэнсдей, это ощущение давно забытого счастья. И любви. Хотя девушка ни разу не произносила этих слов вслух. А может ли Лариса сама их произнести? Неужели она действительно влюбилась в эту своенравную девчонку, которая раньше могла приносить только непрекращающиеся неприятности и головную боль? Какая ирония судьбы. Ведь теперь лишь при одном взгляде на этого прекрасного чёрного лебедя сердце пускалось в стремительный танец, а горячее тело, как магнит, тянулось к холодному телу. Похоже, сама того не ведая, женщина притянула эти чувства в свою жизнь, написав той ночью на первой странице книги Уэнсдей слова о взаимной любви. За прошедшие три месяца Лариса чувствовала себя так, как не чувствовала очень давно. А, возможно, и никогда. Её самая долгая история любви с Амели приносила когда-то хоть и радость, но была обречена с самого начала. Тогда сосредоточенная на своей будущей карьере юная Лариса не была готова к серьёзным отношениям, воспринимая всё как приятный бонус к редким вечерам, свободным от непрекращающейся учёбы. Не хотела серьёзных отношений и француженка. Они просто были друг у друга и наслаждались моментом. Женщина прекрасно понимала, что в один прекрасный день Амели сбежит от трудоголика Ларисы. Так и произошло. На удивление, им удалось сохранить дружеские отношения, и они периодически звонили друг другу, хоть и очень редко. Но всё равно француженка сбежала от неё. Как теперь может сбежать и Уэнсдей. — Пончик, ты будешь скучать по несносной девчонке, если она вдруг решить нас с тобой бросить? — от собственных слов, пусть пока и гипотетических, Лариса почувствовала, будто острый нож больно кольнул по сердцу. Боже. Что ей теперь делать? Грустная улыбка тронула до сих пор горящие от поцелуев Уэнсдей губы. Женщина так мастерски могла управлять целой академией с кучей студентов и преподавателей, а сейчас совершенно ничего не могла поделать со своим внезапно влюблённым сердцем и сумбурными мыслями. Ей просто необходимо с кем-то поговорить. Просто кому-то выговориться. И с ужасом новое озарение появилось в мыслях Ларисы — она даже не может ни с кем обсудить сложившуюся ситуацию. Конечно, у неё были друзья, знакомые и приятели. Но у всех них была своя жизнь. Свои дети. И последнее, о чём бы они хотели услышать, это о душевных страданиях Ларисы, совратившей свою бывшую студентку. У неё действительно не было в Джерико близкого человека, которому она бы могла всё рассказать, не боясь получить в ответ шквал осуждений и обвинений. За последние годы директорская работа настолько поглотила женщину, что сил на выстраивание дружеских отношений даже не оставалось. Да это и никогда не нужно было Ларисе. Её всё устраивало. Когда же основной инстинкт брал верх над всегда собранным и холодным разумом, она просто уезжала в ближайший тематический бар для девушек, встречала какую-нибудь горячую красотку, проводила с ней страстную ночь и на этом всё заканчивалось. Лариса удовлетворила свои физиологические потребности. Зачем всё усложнять? Зачем позволять чувствам входить в жизнь? Зачем позволять любви входить в жизнь? Это всегда лишь усложняет чётко организованный порядок. Но, похоже, вопреки всем принципам и взглядам любовь всё-таки вошла в её жизнь в лице Уэнсдей Аддамс. И теперь Лариса действительно начала ощущать это со всей полнотой. То забытое чувство, заставляющее парить в облаках. Как в далёкой молодости. Но самым пугающим для женщины было даже не появление этого чувства, а горькое осознание, что чем дольше и больше она встречается с Уэнсдей, тем больнее будет их потенциальное расставание. Теперь Ларисе по-настоящему казалось, что она вообще этого не переживёт. Словно на автопилоте, женщина прошла в большую гардеробную, совмещённую со спальней, и начала разглядывать бесчисленное количество платьев. Ей хотелось выглядеть идеально для Уэнсдей. Хотя Лариса всегда выглядела идеально, но сегодня ей хотелось быть просто безупречной. Чтобы девушка никогда даже в мыслях не пожалела об их непростых отношениях. Лариса медленно провела рукой по мягкому клетчатому драпу, и перед глазами моментально всплыли воспоминания. В этом она была в тот дождливый вечер в кофейне «Флюгер», когда они встретились с Уэнсдей впервые после двухлетней разлуки. Вечер неожиданного воссоединения и невероятной наглости. Лариса ухмыльнулась. Переведя взгляд на светло-оливковое платье, выражение на лице женщины изменилось. Это платье ей запомнилось грустными слезами Уэнсдей и разлитым кофе. День невыносимой печали и внезапных откровений. Наконец длинные пальцы коснулись белоснежного шёлка. Это платье стало для Ларисы самым любимым. Ведь именно его так неуверенно снимала с неё Уэнсдей в их первую ночь. Ночь долгожданных признаний и необузданной страсти. Сама того не заметив, Лариса повесила все три платья вместе. Растворившись в сладких воспоминаниях, она вздохнула и улыбнулась. Как же всё-таки чертовски приятно быть влюблённой. Продолжая блуждать глазами по своему гардеробу, женщина думала лишь о том, что сегодняшнее платье должно быть особенным. Внезапно её взгляд зацепился за недавно приобретённый экземпляр, который она, конечно, никуда не надевала. Ведь оно отличалось от привычной одежды Ларисы дерзкой сексуальностью. Классическое платье с не классически открытой спиной и декольте — не самый разумный вариант для строгого директора академии, кишащей студентами, мозг которых полностью подчинялся бушующим половым гормонам. Цвет платья добавлял перчинки в общий образ. На лице Ларисы появилась дьявольская улыбка. Уэнсдей это точно понравится. Опустив взгляд на полку с обувью, девяносто девять процентов которой состояло из туфлей на огромных каблуках, женщина осталась верна себе, выбрав классические бежевые туфли, делающие её и без того длинные ноги просто бесконечными. Вопрос с выбором белья совсем не стоял: тогда вместе с платьем Лариса купила кружевной комплект, который, словно вторая кожа, соблазнительно прилегал к телу, выгодно подчеркивая её небольшую грудь и пышные бёдра. Грудь и бёдра, на которых сегодняшним вечером не будет больше ничего кроме рук Уэнсдей. Выбрав прозрачные чулки, совсем не заметные на ногах, но при поднятии подола платья открывающие безумной красоты кружево, Лариса осмотрела всю подборку полностью. Внезапно утерянное чувство уверенности в себе наконец начало возвращаться. Сегодня вечером она действительно будет безупречной. Мечтательный взгляд женщины вновь зацепился за пакет с подарком, который она принесла с собой в гардеробную. Достав содержимое и бережно разложив на комоде, Лариса в очередной раз подумала, что даже без свидетеля в лице Уэнсдей никогда в своей жизни не будет это использовать. Никогда и точка. Наконец выйдя из гардеробной, женщина направилась туда, где мечтала оказаться с самого утра. В горячей ванне, наполненной ароматной пеной. Сейчас это именно то, что могло успокоить сбивчивые мысли и помочь немного расслабиться. И физически, и морально. Расставив несколько белых свечей, Лариса открыла кран, и горячая вода полилась в огромную ванну. Женщина начала стягивать с себя отвратительно измятую одежду, которая насквозь пропахла сладкой ванилью. Лариса ухмыльнулась. Сколько же нужно выливать на себя парфюма, чтобы спустя сутки такой знакомый и родной запах Уэнсдей оставался на её платье? Но женщина была совсем не против. Так ей казалось, что девушка всегда находится рядом с ней. Наконец избавившись от последних деталей гардероба, Лариса медленно забралась в ароматную ванну и закрыла глаза. Горячая вода начала успокаивать уставшее тело и опустошать голову от глупых мыслей. Но не надолго. Вновь мысли предательски вернулись к девушке. Уэнсдей… Как бы проходили их дни, если бы они действительно жили вместе? Они бы сейчас лежали вдвоём в этой огромной ванне и спорили бы о какой-нибудь ерунде. Девушка увлечённо рассказывала бы ей о своих новых идеях для будущей книги, а Лариса бы восхищалась её талантом, не прекращая произносить ободряющие слова, от чего улыбка не сходила бы с пухлых губ Уэнсдей. Если бы… Постоянно это сослагательное наклонение. Всё это лишь сентиментальные мечты. Реальность совсем другая. Что бы почувствовала Мортиша, если бы узнала, что её дочь не только состоит в романтических отношениях с Ларисой, но и живёт с ней? Что бы почувствовала Уэнсдей, когда бы узнала о грустной истории безответной любви Ларисы к Мортише? Рано или поздно девушка всё равно об этом узнает. Это лишь вопрос времени. Как она на это отреагирует? А как отреагируют другие люди, когда узнают, что Уэнсдей закрутила роман с директором академии, в которой когда-то училась? Никто не будет воспринимать девушку всерьёз, ошибочно полагая, что всем своим достижениям в Гарварде она обязана лишь связям Ларисы. Это будет ужасно. Это может разрушить блестящее будущее Уэнсдей. Может, стоит поговорить с самой девушкой о том, как она видит их будущее? Ведь жить от выходных до выходных месяц через месяц просто невозможно. Но этот разговор будет слишком унизительным. Тогда женщине придётся признаться, какое на самом деле место занимает Уэнсдей в её жизни, и если это будет не взаимно, то женщина почувствует себя невероятно уязвлённой, сломленной и обманутой… С грустным осознанием, что ванна, к сожалению, не принесла никакого расслабления, а лишь усугубила ситуацию, Лариса вылезла из уже остывшей воды с единственной мыслью — она должна с кем-то поговорить. Стереотип о том, что взрослая и состоявшаяся женщина не нуждается в какой-либо поддержке, похоже, был придуман теми женщинами, которые в своё время не смогли получить крепкого дружеского плеча, и им вынужденно пришлось убеждать всех и вся в том, что со всеми проблемами и вызовами в своей жизни они справились сами. Но Лариса больше так не хотела. Или не могла. И теперь в голову приходил единственный вариант разрешения проблемы. Завернувшись в тёплый белый халат, Лариса прошла в кухню-гостиную и налила бокал вина, чтобы хоть как-то успокоиться перед тем, как совершит звонок. Выворачивать свою душу кому-то она совершенно отвыкла, и даже сейчас сомневалась, что у неё это получится. За годы директорской карьеры образ сильной женщины настолько впечатался в неё, что она сама начала в это верить. Опустошив бокал практически залпом, как это всегда делала Уэнсдей, женщина взяла телефон и нажала на первое в списке контактов имя. В трубке послышались длинные гудки. Внезапно Лариса вспомнила про разницу во времени. В Париже должно быть уже вечер. А Амели, вероятно, вообще развлекается с кем-то, потому что представить француженку дома одну субботним вечером было совершенно невозможно. — Лариса, моя дорогая! — из трубки послышался звонкий голос Амели с характерным французским акцентом, — я не слышала тебя целую вечность! Что случилось? Потому что я никогда не поверю, что ты решила позвонить, чтобы спросить, как у меня дела. И Амели была права. Лариса действительно редко ей звонила, то ли от нежелания бередить старые раны, то ли от нежелания видеть, как кто-то может так открыто и свободно наслаждаться жизнью, не смотря на предрассудки и стереотипы других людей. Женщине хотелось также. Но, к сожалению, её должность и положение в обществе совсем не позволяли этого. — Ты всегда переходишь к сути вещей, — Лариса с улыбкой начала водить пальцами по пустому бокалу с допитым вином, — мне действительно нужно с кем-то поговорить. И кроме тебя другого варианта у меня нет, — с грустью призналась женщина. — Ты позвонила по адресу. Твой личный психолог внимательно слушает, — в трубке послышались какие-то шуршания, и Лариса задумалась, чем сейчас вообще была занята Амели? — Я точно не отвлекаю тебя от чего-то важного? — спросила женщина то ли от заботы, то ли от желания максимально оттянуть свою исповедь. — Совсем нет. Я слегла с весенней простудой. И не нашла ничего лучше, как просматривать страницу одной очень аппетитной блондинки. Совсем молоденькая. Лет двадцать навскидку. Но такая горячая, Лариса! Ты бы её видела… — голос Амели приобрёл привычные игривые нотки. — А что случилось с… — Лариса попыталась вспомнить имя последней пассии француженки, но была безуспешна. Её любовные интересы менялись чаще, чем погода в Лондоне. — С Франческой? О, наша история закончилась также быстро, как и началась, — в голосе послышалась несвойственная для Амели грусть, — она была совсем юной. Я вообще удивлена, что мы смогли провстречаться почти три месяца. Внезапно сердце Ларисы пропустило удар. Они с Уэнсдей встречались три месяца. Это срок, когда всё заканчивается? — Об этом я и хотела поговорить, — Лариса решила наконец-то перейти к сути своего звонка, — не пойми меня неправильно, но из нас двоих у тебя больше опыта в таких делах, — женщина начала смахивать несуществующие крошки со стола, — не так давно я начала встречаться с одной девушкой. — Лариса задумалась, нужно ли называть настоящий возраст Уэнсдей. Ведь даже для Амели восемнадцать лет покажутся уж слишком молодым возрастом, — моложе себя, — женщина сделала глубокий вздох и добавила, — намного моложе. — Лариса! Климакс не за горами, а ты всё туда же? — весёлый голос Амели всегда понижал градус напряжения в любом сложном разговоре. — И какая она? Точно стройная брюнетка с белоснежной кожей. Я же знаю твои слабости, — дедукция Амели постоянно била чётко в цель. — Где вы вообще могли познакомиться, если ты почти не вылезаешь из своей академии? — француженка засмеялась и, ненадолго замолчав, продолжила с удивлением в голосе, — пожалуйста, только не говори, что она твоя студентка… — Технически она давно не моя студентка, — Лариса нервно начала водить рукой по своим волосам, наконец выдавив из себя подтверждение словам француженки. — Всё-таки ты поддалась на запретный стереотип «учитель-ученик», — Амели засмеялась, — кто-то всегда говорил, что никогда не позволит чувствам взять верх над здравым смыслом. — Не я была инициатором нашей встречи, если это как-то может меня оправдать, — перед глазами Ларисы моментально появилось письмо-приглашение во «Флюгер», — она сама пригласила меня в кофейню. Опуская подробности, через несколько дней мы оказались раздетыми на моём диване. — Как романтично! — Амели точно была в восторге от этой запретной истории, — а кто-то ещё знает про ваши отношения? — более серьёзным голосом спросила француженка. — Я никогда не спрашивала у неё, рассказывала ли она кому-то про нас, — Лариса нервно затарабанила пальцами по столешнице, — я же рассказала только тебе, — в мыслях женщины сразу появились лица потенциально осуждающих людей. — Она недавно поступила в Гарвард. В середине года, когда никого туда не принимают. Но её приняли. Исключительно за уникальный ум и невероятный талант. Но ты же представляешь, что будут думать люди, если узнают о наших отношениях? — Учитывая твои связи с гарвардской тусовкой, клеймо будет не только на твоей репутации, но и на репутации этой девушки. Получила себе завидное местечко через твою юбку, — с грустью подытожила Амели. — Она действительно очень необычная девушка, — Лариса хотела в двух словах рассказать об особенностях Уэнсдей, но прекрасно понимала, что на это потребуется очень много времени. — Ну конечно, в твоей академии же не учатся обычные люди, — из трубки раздался заливистый смех, — я вообще удивлена, что ты когда-то положила глаз на такого нормиса, как я. Лариса наконец искренне улыбнулась. Рассказывать Амели, что её любовный интерес дочь Мортиши с необычными способностями, женщина точно не собиралась. Ей просто нужен обычный совет, что делать дальше, раз сама она такая умная не может ничего придумать. — Я не знаю, что мне делать. Мне кажется, что во всём этом нет смысла. Мы видимся очень редко, — Лариса не хотела рассказывать Амели в подробностях неизвестные ей самой причины редких встреч, — а теперь она поступила в Гарвард. Всё стало ещё сложнее. И мне кажется… — женщина закусила губу, — мне кажется, она стала отдаляться от меня. — Когда они наконец завоёвывают нас, таких недоступных женщин за сорок, весь запал заканчивается. И как только на горизонте появляется кто-то молоденький, они вмиг остывают к нам, — слова Амели зазвучали, как страшный приговор. — А что, если… — Лариса замолчала, подбирая слова, хотя кроме очевидного слова другого просто не могло быть, — а что, если это любовь? — наконец спросила женщина. — Любовь? — в трубке послышался заливистый смех Амели и с французским акцентом она продолжила, — моя дорогая Лариса, не будь такой наивной. Какая любовь может быть в молодости? Вспомни себя в двадцать лет. Много ты думала о любви? Всё, чем мы с тобой занимались, так это искали места, где бы поэкзотичнее заняться сексом. А ведь Амели права. В возрасте Уэнсдей Лариса хотела лишь плотских утех без обязательств, мешающих её дальнейшей карьере. — Мой тебе дружеский совет — наслаждайся моментом, — наконец серьёзно произнесла Амели, — но не строй долгоидущих планов на отношения с этой девушкой. Ты только будешь потом страдать. А в нашем возрасте переживания очень вредны, — голос Амели, словно нож прошёлся по сердцу, — будь готова отпустить её, когда наступит момент. — И когда наступит этот момент? — Лариса с грустью спросила француженку. — Ты почувствуешь, — в голосе Амели слышался прожитый опыт. Лариса вздохнула. Похоже она уже чувствует этот момент. Или это всего лишь её паранойя? Ведь ничего плохого ещё не произошло кроме того, что Уэнсдей уезжает в Гарвард. — А пока, насладись ею по максимуму, — голос француженки стал игривее. — Я поняла тебя, — Лариса услышала то, что и сама где-то на уровне подсознания понимала, — не буду отвлекать тебя от поиска очередной любовной истории. Спасибо, Амели. Выздоравливай. — Всегда к твоим услугам, — весело произнесла француженка и добавила, — моя простуда начинает сходить на нет. Ведь мне срочно нужно придумать план по завоеванию этой белокурой красотки из Инстаграма. До связи! — в трубке послышались длинные гудки. Женщина с улыбкой отложила телефон и посмотрела в окно, за которым на ветке высокого дуба сидели две птицы, увлечённо курлыкающие друг с другом. Природу захватила весна. Нет. Уэнсдей не такая. Она не перебежит от Ларисы к кому-то помоложе. И у них будут очень долгие отношения. До их самой смерти. Произнеся эту мантру несколько рази сделав очередной глубокий вздох, Лариса подумала о другой дилемме сегодняшнего дня — что приготовить на ужин? Учитывая, что Уэнсдей не ест ни рыбу, ни мясо — выбор у неё не такой уж большой.

***

Уэнсдей Аддамс не спеша прогуливалась вдоль длинной улицы весеннего Джерико. Через несколько часов она вновь увидит Ларису. От этой мысли стало одновременно и приятно, и грустно. Все их встречи были такими редкими, что каждая минута ценилась просто на вес золота. Уэнсдей завернула за угол старого здания администрации и оказалась у главной площади в центре города. На деревянной лавке с массивными кованными перилами сидела обнимающаяся влюблённая парочка подростков, нежно смотрящих друг на друга и совершенно не обращающих внимания на прохожих. Как бы ей хотелось также сидеть с Ларисой на этой лавочке и совершенно не думать о том, что и кто может сказать. Уэнсдей, вне всяких сомнений, было всё равно на разговоры и осуждения. Ей было ровным счётом плевать, что могут подумать о них недалёкие люди, застрявшие своими пуританскими взглядами в Средневековье. Да даже её собственная мама. Мортиша определённо очень удивится любовному выбору своей дочери, но Уэнсдей и в самом деле было всё равно. Рано или поздно её маме просто придётся смириться, что она встречается с Ларисой. Однако период полного безразличия к окружающим остался в прошлом. Ведь Ларисе, похоже, было совсем не всё равно, что о ней скажут коллеги по «Невермор» или студенты. Какой родитель захочет отдать своё излюбленное чадо в академию, директор которой крутит роман с бывшей студенткой? И хочет ли женщина вообще, чтобы их отношения когда-то стали достоянием общественности? За сто два дня, а именно столько они состояли в этих странных отношениях, Лариса ни разу даже не приехала к ней сама. Разумеется, тратить три часа на машине, чтобы приехать к своей бывшей студентке для того, чтобы наскоро заняться сексом, слишком дорогая цена для такого занятого человека, как Лариса. А теперь их будет разделять ещё большее расстояние. Доехать до Гарварда на машине займёт семь часов. Гарвард. Который когда-то был такой заветной мечтой, теперь ощущался какой-то отвратительной ношей. Словно одна мечта была перечёркнута другой. И теперь Уэнсдей надо было выбирать, что для неё важнее: Лариса или Гарвард? Девушка посмотрела в весеннее голубое небо, как будто там волшебным образом могло появиться решение её проблемы. Может, вообще всё бросить и остаться в Джерико? Чтобы на это сказала Лариса? Тогда бы каждое утро Уэнсдей просыпалась в большой кровати Ларисы на белоснежных простынях, пропитанных опьяняющим парфюмом. После девушка бы писала свою очередную книгу за столом в кабинете, а на кухне её бы уже ждал запах ароматного кофе и свежеиспечённых блинчиков. Идеально приготовленных, а не пригоревших, как сегодня утром. От последней мысли девушка заулыбалась. Даже такая ерунда теперь способна вызывать положительные эмоции в её душе. И самое непривычное в этом было то, что ей действительно стали нравится вновь открытые в себе эмоции. Которые теперь будут появляться всё реже и реже. Похоже, план по завоеванию Ларисы был всего лишь началом долгого и сложного пути в их отношениях. Изначально Уэнсдей действительно думала, что завоевав сердце женщины, они будут просто счастливы. Но, к сожалению, в реальной жизни всё оказалось не так просто и радужно. Теперь Уэнсдей действительно осознала всю реальность и все проблемы, которые у них есть в их странных отношениях. Расстояние, мнение других людей, положение Ларисы в академии, да и вообще потенциальное нежелание женщины открываться кому-то. Может, только для Уэнсдей вся их история на самом деле серьёзная, а Лариса просто воспринимает всё как приятный бонус скоротать свободное от управления академией время за редкими встречами и страстным сексом? Но каждый раз смотря в её глаза, Уэнсдей видела, что всё это не просто секс. Глаза никогда не врут. То, с какой нежностью и заботой на неё всегда смотрела Лариса, может говорить только о том, что у неё тоже есть чувства. Любовь ли это, девушка не знала, но она готова сделать всё, чтобы хотя бы немного приблизить чувства женщины к своим. Как бы Уэнсдей сейчас хотелось увидеть будущее. Но ирония судьбы в том, что как только она начала отношения с Ларисой, все её видения вмиг прекратились, словно их и никогда и не существовало. И Уэнсдей теперь не знала, вернутся ли они когда-нибудь в её жизнь. Внезапно телефон девушки, глубоко запрятанный в карман большой сумки, зазвонил. Чтобы хоть как-то разграничивать четырёх людей, знавших её номер, девушка установила на каждого человека свой собственный сигнал. Мелодию звонка Ксавье, к счастью, она так и никогда и не услышала. Это к лучшему. Парень, похоже, сам понял, что ему абсолютно ничего не светит с Уэнсдей. И это был не любимый звук скрипки, оповещающий о звонке от Ларисы. Уэнсдей наконец взяла в руку телефон, из которого исходило милое гавканье, оповещающее о звонке от Энид, и сразу впала в ступор. Энид звонила ей по видеосвязи. Хотя девушке уже не так чужды видеозвонки, радужный оборотень до сих пор не знала про их с Ларисой отношения. Всё, что Уэнсдей, сказала подруге — проблема успешно разрешилась, и теперь девушка двигается дальше по жизни. Пару дней назад она написала Энид, что поступила в Гарвард. И радужный оборотень, похоже, решила лично пропищать поздравительную речь. Уэнсдей посмотрела по сторонам. Всё здесь было знакомо Энид. Магазины, улицы, фонари с потрохами сдадут её место нахождения. Объяснять подруге, почему она вместо сбора вещей в кампус Гарварда решила внезапно навестить Джерико, ей не хотелось. Или не моглось. Из-за Ларисы. Из-за неизвестной реакции женщины на потенциальную огласку их отношений. Уэнсдей отклонила видеозвонок и тут же набрала номер Энид, но по обычной телефонной связи. Не прошло и гудка, как на другом конце взяли трубку. — Я только что получила твоё сообщение, — завизжала Энид, — Уэнсдей, ты надерёшь всем жопу в Гарварде! Я так тобой горжусь! Как тебе вообще удалось поступить туда и получить место в кампусе в середине учебного года? Ты подкупила кого-то? Почему ты не хочешь говорить по видеосвязи? Ты там не одна? Уже нашла кого-то? — поток поздравлений и вопросов просто не прекращался. — Спасибо, — Уэнсдей искренне заулыбалась от пылкой речи Энид, — ты думаешь, что для такого человека как я есть что-то невозможное? И нет. Я никого не подкупала. Это слишком нечестно и унизительно. Увидев моё эссе и результаты вступительных экзаменов, у этих литераторов просто не осталось другого выбора. Я не могу говорить по видеосвязи потому что я в магазине, — и Уэнсдей даже не врала, бросив взгляд на яркую вывеску, которая и была местом назначения её внезапной прогулки по весенним улицам Джерико, — ты серьёзно думаешь, что я брошусь кого-то искать? — Ты просто красотка, Уэнс! Аякс тоже просил передать свои поздравления. Он сейчас ушёл в какой-то аутентичный магазин за ингредиентами для идеального японского завтрака. Ты же знаешь, я не умею готовить, поэтому полностью доверяю ему в этом деле, — голос радужного оборотня стал немного смущённей. Перед глазами Уэнсдей снова появились утренняя блинчиковая катастрофа. Знала бы Энид, как и с кем она провела сегодняшнее утро, то не поверила бы своим ушам. — А по поводу кого-то искать… — Энид внезапно замолчала и продолжила, — Уэнсдей, это великолепная возможность наконец-то раскрыть ту часть себя, которая способна испытывать чувства к другому человеку. Ты не представляешь, насколько приятно целовать губы любимого человека, гладить его кожу, его волосы. Ну в случае с Аяксом это не волосы. Но ты понимаешь, о чём я говорю… О, если бы Энид знала, что Уэнсдей, к счастью, знает, что это такое — целовать любимые красные губы, гладить алебастровую кожу и трогать самые мягкие на свете белые волосы Ларисы. — Не думаю, что это сейчас для меня актуально, — искренне ответила девушка. Потому что врать она терпеть не могла и не умела. Идея искать кого-то в Гарварде действительно теперь неактуальна. — Подожди, ты уже кого-то нашла? — визг Энид стал громче поздравительного, — Ксавье всё-таки удалось сломить твою броню? Нет. У него бы не получилось. Это должен быть какой-то парень, которого ты встретила пока сдавала вступительные экзамены? Или это вообще не парень, а девушка? — голос на другом конце трубки стал игривей. — Я знаю! Это кто-то из прошлого. Из «Невермор»! Ведь тебе так сложно удаётся строить отношения с новыми людьми. Это должен быть кто-то, кого ты очень хорошо знаешь. — Энид, перестань гадать, — наконец прервала подругу девушка, — нет никакого парня, нет никакой девушки. И тем более из прошлого, — и Уэнсдей не врала и в этот раз. Технически Лариса далеко не девушка, а женщина. И не из прошлого. Сейчас эта женщина — её прекрасное настоящее. — Моё волчье чутье за километр чувствует запах недосказанности, — голос Энид стал серьёзнее, — но когда-нибудь ты точно мне всё расскажешь, подруга, — Уэнсдей не видела, но прекрасно прочувствовала тридцатидвухзубый оскал радужного оборотня. Чтобы хоть как-то отвлечь Энид от дальнейших расспросов и, не дай Бог, догадок, Уэнсдей сказала первое попавшееся на ум. — Я кину фотографию из магазина. Тебе бы здесь точно понравилось, — сказала Уэнсдей, рассматривая огромную пёструю витрину. — Да хрен с этим магазином! Расскажи лучше про кампус. Когда ты туда въезжаешь? Ты знаешь, кто будет твоей новой соседкой? Или соседом. Я слышала, сейчас разрешают жить с людьми разных полов, чтобы максимально исключить половую дискриминацию. В любом случае, кто бы там ни был, он не будет таким же прекрасным, как твоя первая и единственная в своём роде лучшая соседушка, — весёлый голос уверенно раздавался по трубке. Уэнсдей заулыбалась. Действительно. Найти человека, похожего на Энид, практически невозможно. Радужный оборотень уникальна. — Я понятия не имею, кто будет моей соседкой или соседом. И если честно, мне всё равно. Главное, чтобы он был максимально тихим и не мешал моей учёбе. Иначе я вспомню про все пытки, которые я испробовала на своём братце, когда он отвлекал меня от важных дел, — девушка действительно даже не задумывалась о потенциальном соседстве, пока Энид это не озвучила. — Бедный человек, он ещё не знает, что его ждёт, — в трубке раздался заливистый смех, — ладно, не буду отвлекать тебя от шоппинга. Жду фотку магазина. И фотки Гарварда. Ну и соседки или соседа. — Спасибо, — Уэнсдей была действительно искренней в своей благодарности. Ей безумно приятно, что хоть кто-то порадовался её поступлению в Гарвард. Ведь своя собственная радость померкла перспективой редких встреч с Ларисой. Радость Ларисы, по-видимому, померкла по той же причине. А что касается родителей, они восприняли это как само собой разумеющийся факт, что их такая одарённая дочь поступила в Гарвард. Как будто просто сходила в магазин за хлебом. — Ну ты там звони, — тихим голосом произнесла Энид. — Позвоню, — с улыбкой произнесла девушка и, сбросив вызов, убрала телефон обратно в сумку. Наконец Уэнсдей подошла к дверям магазина, мимо которого проходила много раз пока училась в «Невермор». Но каждый раз, рассматривая яркие и необычные витрины, понимала, что это всё не для неё. Но теперь это не так. Теперь этот магазин максимально подходил для её безумной цели. Блуждая изучающим взглядом по витринам, Уэнсдей сразу увидела то, зачем и вышла на улицу эти весенним субботним утром. Зайдя в магазин, девушка столкнулась с приветливым парнем с розовыми волосами и пирсингом в носу. — Добрый день, мисс. Вы попали в уникальный магазин! Все представленные у нас товары исключительно авторская работа и второго такого просто не существует, — голос молодого продавца сладко разливался по стенам магазина. Моментально подскочив ближе к девушке, парень протянул разноцветные конфетки странных форм на тарелке. Есть она их, конечно, не собиралась. Уэнсдей внимательно посмотрела сначала на продавца, а потом перевала взгляд на витрины. Действительно, даже на первый взгляд, все представленные здесь товары были авторской работы. При других обстоятельствах она бы даже купила себе парочку приглянувшихся экспонатов. Но сейчас Уэнсдей здесь не для того, чтобы исполнять свои обычные желания. Сейчас она здесь для исполнения своего необычного, но такого заветного желания. Девушка несвойственно себе широко улыбнулась и показала пальцем на витрину. — Великолепный выбор! Это было создано для вас, мисс, — поставив тарелку с конфетками на стол, парень вприпрыжку побежал к витрине за заветным товаром. Улыбка не сходила с губ Уэнсдей. Что на это скажет Лариса? Боже, только эта женщина может заставить девушку по собственной же воле пойти на такое нетипичное безумство. Но ради Ларисы Уимс Уэнсдей, похоже, была готова на всё. Все принципы девушки уже давно были похоронены под розовыми соплями. Одним больше, одним меньше. Кто будет считать? Сделав несколько фотографий и убедившись, что из окон точно не торчат узнаваемые пейзажи Джерико, девушка отправила снимки Энид. Наконец расплатившись за покупку, Уэнсдей взяла пакет и вышла на улицу, чтобы приготовиться ко встрече со своей любимой и неповторимой Ларисой.