Методический материал по соблазнению

───── ◉ ─────

Деви открыла глаза и как завороженная изучала белый потолок, видя там угасающие образы сна. Первые пару секунд она пыталась принять тот факт, что ей опять приснился профессор. В этот раз она не убегала — стояла у опасного края и самостоятельно сделала выбор не в его пользу, решая хоть что-то в этой жизни. Дивия так хотела, чтобы профессор поцеловал ее во сне, потому что она уже однажды сделала это — нарушила запреты, прижалась своими губами к его, и теперь ход был на его стороне. Еще сонное сознание помнило мужское прикосновение к плечу, как профессор поглаживал лямку топа и томительно спустил ее вниз. А Деви отступила, испугалась, выбрала себя, как она считала во сне. Но сердце не обмануть — госпожа Шарма так сильно жаждала его внимания, что после пробуждения осталось желание лишь плакать от неудовлетворенности и несбыточности. Где он, а где она? Между ними не просто пропасть — там бездна невозможности. Поднявшись с кровати и поправив волосы рукой, Деви еще раз осмотрела спальню, думая, куда все же делась расческа: последний раз она видела ее на лекции первого сентября в кабинете профессора Дорана еще до того, как узнала, что он и есть тот самый «курящий мудак», заперший дверь и вынудивший ее бежать. От себя ли, от него — она уже не понимала, но почти уверена была в другом. — Вот же! Деви села на край кровати, складывая несложное уравнение: в первый день у нее пропадает расческа, потом она теряет визитку с номером кафе и надписью «требуется официант», потом видит профессора и Одри Херд слишком близко друг от друга, и после оба посещают заведение, которое всегда обходили стороной. Она вновь упала спиной на кровать и прикрыла лицо руками, постанывая ругательства, которые обычно себе не позволяла. Одри сразу спросила, какое блюдо самое дорогое, а потом заказала двойную порцию и точно подсунула в бургер волос, снятый с расчески. Но даже если Деви сможет это доказать, посмотрит камеры, вычислит, что это изменит? Совершенно точно — ничего, она даже не была уверена, что в кафе есть работающая видеосъемка. А Доран — он не просто так пришел в КПС «Tasty Burger», если Одри и могла подслушать разговор о новой работе Деви, то профессор точно нашел визитку и, покидая кафе, оставил чаевые с утерянным прямоугольником под блюдцем. Эмоции были смешанные: Одри хотелось надеть на голову поднос, а профессору… Деви пока не знала, что бы она хотела сделать по-настоящему с Дораном Басу. Что-то, что скрывалось под цензурой, пока он вызывал лишь такие мысли и эмоции: возбуждение, страх, трепет, ненависть. Из гостиной, которая была сразу за приоткрытой дверью, послышался тихий скрип, привычный для открытия балконной двери. Деви напряглась, но быстро расслабилась, так как единственными, кто мог проникнуть в ее квартиру через балкон, были живущий по соседству монстр или чайка, и шанс того, что это птица, был почти минимальный. Недолго выбирая, Деви натянула короткие шорты и аккуратно приоткрыла дверь, желая поймать нарушителя с поличным. Хотелось увидеть удивленный взгляд, побыть на месте охотника, чтобы потом добровольно проиграть. Но волнительный запал прошел быстро, осознание радости от возможного его нахождения в квартире почти лишило равновесия. Разве это нормально — не бояться монстра? Не запирать двери в обществе палача, а ждать его появления, добровольно идя на плаху. Деви не могла понять собственные чувства: во сне она упала в омут отрицания, выбрав этот путь сама. Но что ждало ее в финале такого выбора? Точно не то, чего так жаждало сердце. Она бы хотела его бояться по-настоящему, не думать, но не могла. Дивия тянулась к малознакомому мужчине словно магнитом, но был ли он и правда ей не знаком? Почему на рисунке она видела его другим — без шрама, моложе? Как подсознание могло играть с ней в такие игры? Госпожа Шарма открыла дверь полностью, смотря на большое пространство гостиной, где все было так, как она и оставила с вечера: собранные вещи для учебы, приоткрытые шторы, из-за которых блестел рассвет, разливая оранжевые блики по холодным стенам. Но что-то было не так — Деви поняла это, когда поглубже вдохнула и учуяла запах кофе, но не своего, привычного, с неприятной кислинкой, а вкусного, настоящего. На барной стойке, которая разделяла площадь кухни и гостиной, стоял коричневый стаканчик. Деви сразу узнала его: стоимость одной порции напитка была соизмерима обеду в столовой университета. А еще это кафе находилось минимум в получасе ходьбы от пентхауса. У Деви было множество вопросов, но для начала она решила задать главный. — Профессор? — Деви все же решила позвать. — Доран? От звука имени в груди разлилось тепло, будто солнечные лучи нарушили законы физики и преломились, касаясь ее своим жаром. Но никого не было, лишь кофе и улыбка на девичьих губах, которая с каждой секундой становилась все шире. Не раздумывая, она открыла инстаграм и быстро нашла профиль профессора, отправляя ему личное сообщение, в котором было только одно слово: «Спасибо». Хотелось, чтобы он ответил, продолжил диалог или, возможно, оставил сердце в виде лайка под фото, которое она выложила вчера в ленту специально для него. От флирта фотографиями в инстраграм, что были доступны для просмотра всем, но значение понимал лишь один человек, под сердцем становилось теплее. Деви сделала шаг в сторону кофе, желая насладиться напитком богов, — который был принесен точно богом, — и заметила, что на стаканчике было написано ее имя. Заказывая напиток, Доран произнес его вслух, сообщил бариста, что кофе будет пить именно она — не безликая неизвестность, а девушка с именем «Деви». Звук открывающихся дверей лифта остановил в миллиметре от крошечного удовлетворения. Дивия так и замерла с протянутой рукой к стаканчику кофе, не касаясь. — Камал? Только у опекуна имелись ключи от апартаментов, и только он мог позволить себе не предупредить и заявиться без приглашения и звонка. Камал должен был прийти позже, точно не сегодня. Изначально они договорились на тринадцатое сентября, после он неожиданно захотел поговорить раньше и сам же не явился на встречу. А теперь он просто пришел, нарушая все запреты на личное пространство. Деви пару раз провела пальцами по волосам, пытаясь расправить запутавшиеся пряди, и взяла с кресла большую футболку, надевая ее поверх топа и прикрывая короткие шорты. Когда-то эту футболку оставила у нее в квартире Сарасвати, на ней был логотип футбольной команды Гарварда и номер защитника — Рама Дубея. Одежда была большой и мешковатой, но это играло лишь на руку, пряча шорты. Деви прошла в сторону лифта, натягивая не только улыбку, но и низ футболки к коленям. Камал был, как обычно, одет с иголочки: темно-красный костюм-тройка подчеркивал широкие плечи, а от блеска начищенных черных туфель могли блекнуть звезды от зависти. Он чувствовал себя в апартаментах не очень комфортно, и Деви это нравилось, давало немного удовлетворения от того, что она является хозяйкой, пусть и чего-то не очень большого и пока что не юридически. — Дивия! Камал развел руки в стороны, приветствуя, но быстро вернул их на место, понимая, что объятий сегодня не будет, как не было и всегда. Он подкрутил правый ус, явно зафиксированный как минимум стайлингом и руками визажиста. Или кто занимался закручиванием усов? Деви не знала. Опекун не сразу прошел внутрь квартиры, это начало смущать уже Деви. По его поведению можно было подумать, что новости Камал принес не самые хорошие. Но Деви старалась не унывать, сейчас ее настроение было почти невозможно испортить. Слишком уж оно стало хорошим после понимания, что Доран Басу — палач, профессор — принес кофе с написанными на стаканчике буквами, что складывались в ее имя. Опекун посмотрел на Деви и сделал шаг в ее сторону, улыбаясь слишком широко, чтобы это было похоже на правду. — Я тебя разбудил? — Камал еще раз поправил идеальный ус, с упреком изучая ее одежду. Деви снова провела руками по волосам, но пришлось согласиться с предположением, внешний вид не давал вариантов: растрепанная, не совсем одетая, лишь шорты, прикрытые тканью длинной футболкой, и босые ноги. — Да, но мы не договаривались о встрече. — Она отступила, давая понять, что Камалу можно пройти, а не разговаривать в дверях, хоть и хотелось, чтобы опекун поскорее ушел. — Чай или кофе? Деви уточнила ради приличия, зная, что он откажется: он никогда не ел и не пил в ее присутствии, даже стакана воды, будто она могла его отравить. — Нет, благодарю. Камал Рай прошел вглубь квартиры, осматривая пространство, явно изучая детали, которые изменились с прошлого его посещения. Стало немного больше черно-белых фотографий и карандашных зарисовок, что в хаотичном порядке висели на стенах, без рамок и четкого распределения. Хаос — так бы он назвал увиденное. — Как дела на работе? Тяжело? — начал Камал разговор, загоняя Деви в ловушку непонимания. Он никогда не интересовался ее жизнью, что изменилось сейчас? Мужчина расстегнул пуговицу на пиджаке и аккуратно присел в кресло, укладывая ладони на подлокотники и медленно постукивая пальцами по обивке, чем выдавал свое волнение. — Нормально. Деви не собиралась говорить правду, как и преувеличивать, просто ответить дежурно — так, чтобы не возникло дальнейших вопросов. Немного постояв, Деви села в соседнее кресло, устраиваясь на сидении с ногами, поджимая их под себя. Камалу это точно не понравилось, он неодобрительно изучил позу, но промолчал, собираясь поговорить о другом, а не о воспитании. Воспитанием он планировал заняться позже. — Похвально. Ответил он на ее «нормально», а Деви еще раз пригладила волосы и опять это не возымело эффекта. Опекун поднял взгляд на Деви, смотря на нее с расстояния девяти футов, и с такого положения не мог не увидеть то, что синело и желтело у Деви на шее, раскрашивая нежную кожу рисунками пережитой боли. Мужчина сжал кулаки, и Деви не сразу придала этому значения, но когда он резко поднялся с кресла и приблизился, зажимая ее подбородок большим и указательным пальцем, на Деви снизошло озарение: она не прикрыла шею, и сейчас, Камал увидел синяки. От обжигающих влажных прикосновений пальцев стало неприятно и мерзко. Опекун никогда не позволял себе касаться ее, и сейчас образ вечно идеального Камала рушился, открывая не уродливую часть — хуже. Там было не черно, там было пусто. — Что это? Всегда нейтральные глаза Камала вспыхнули. Он с легким нажимом повертел пальцами, продолжая удерживать подбородок и рассматривая отметины на коже. — Пустяк. — Деви постаралась отстраниться, разорвать это ненужное прикосновение, но опекун не отпускал до тех пор, пока не изучил каждую интересующую его деталь, и разжал тиски пальцев лишь тогда, когда посчитал нужным. Камал отпустил подбородок и отошел на пару шагов, поправляя пиджак и жилетку под ним. Деви хотелось стать невидимкой, чтобы не нужно было продолжать неуместные разговоры. Умыться, тереть оскверненную кожу жесткой мочалкой и постараться забыть, что Камал ее коснулся. — У тебя есть парень? Ты с кем-то в отношениях? Вопрос Камала удивил. Он не смотрел на Деви, и она не могла понять, что написано на его лице — разгадать эмоции, скрытые за пышными усами, было сложно даже смотря прямо в глаза, а не на широкую, напряженную спину. — А какое это имеет значение? — Деви ответила вопросом на вопрос, не желая обсуждать тему личной жизни с человеком, который не являлся родственником или даже другом. Он — причина, по которой Деви еще не вступила в наследство. Камал и погибшие родители, которые обрекли ее на это. — Отвечай. Откуда. У тебя. На шее. Засосы. Тон вновь был приказной, он разделял каждое слово паузой, продолжая отворачиваться. Деви прикрыла веки и глубоко вздохнула, сдерживая нарастающий гнев, что мог посоперничать с мужским. Он вновь решал за нее, забирал выбор, словно уничтожал личность, меняя ее на нужный и удобный формат. — Мне двадцать три, и в каком месте у меня засосы, тебя волновать не должно. Разумеется, Деви не стала сообщать, что засосы — это вообще неизвестный для нее зверь. А парня у нее просто не может быть, если только он не на вертолете к ней спускается. В ее башню нет входа, лишь для монстра, что принес ей кофе, выложил фотографию цветов в ленту инстаграма и пришел на работу… Камала такие ответы не устраивали, он осмотрелся, ища вокруг виновника не засосов. Деви чувствовала, как бьется сердце, каждый раз врезаясь в ребра, раскалывая кости. Если бы Доран остался, произошел бы настоящий скандал, она это понимала, но извращенное чувство внутри тайно мечтало, чтобы это случилось. Она хотела принадлежать ему. От этого стало еще больнее за ребрами. Мечты еще никогда так быстро не разрушались, только зародившись. Как бы сильно Деви того не хотела, этому не бывать. — Мне без разницы, сколько тебе лет. — Камал говорил грубее, чем Деви привыкла. — Откуда этот кофе? — Мужчина подошел к барной стойке и взял в руку стакан, что был еще горячий. Деви судорожно искала ответ, но как на зло в голове не находилось ни одного адекватного. Она только что проснулась и никак бы не успела купить кофе. Но говорить правду в данной ситуации было бы еще хуже. — Купила. — Лгала Деви плохо, но сказать правду она просто не могла. В компании Дорана Деви краснела, но сейчас, когда Камал выжигал на коже вопросы взглядом, она лишь приподняла бровь, как бы говоря: «А какое тебе дело?» — но Камала это касалось напрямую… Мужчина еще раз оглянулся и взгляд его остановился на большом балконе за темной шторой, в месте, где мог прятаться тот самый человек, кто оставил на шее Деви следы синяков и кофе на кухне. — Он там? — Камал поставил кофе обратно и стремительным шагом отправился к стеклянной двери, отодвигая ее в сторону, с тем самым знакомым скрипом, который Деви привлек утром. — Да что ты устроил. — Деви подскочила с кресла и бросилась следом. Конечно, Доран мог быть там, фотографировать ее петуньи и пить второй кофе, принесенный для себя. Это пугало и волновало одновременно. — Ты не мой отец, Камал, чтобы устраивать разговоры о парнях и выискивать их в моей квартире. Камал уже осмотрел балкон и вернулся, явно рассерженный словами Деви про отца. Он заглянул в спальню и ванную, оставляя после себя открытые двери. — Верно, Деви. — Опекун с силой закрыл дверь на балкон, а стекла задрожали, готовые осыпаться бриллиантовой крошкой к ногам. Деви первый раз за все время знакомства с Камалом не могла его узнать. Сдержанный, спокойный обычно, сейчас он словно сорвался с цепи и был готов рвать и метать. — Камал, успокойся. — Деви попыталась усмирить опекуна, делая шаг назад, приподнимая руку. Страх, вот, что он вызывал в ней. Панику. Камал пару раз моргнул и с силой сжал челюсть, выдыхая. Деви его испугалась, он это понял. Пугать Деви сегодня не входило в планы, новости, которые он собирался сообщить, были радостные. По крайней мере, он так думал. — Ты права, Деви. — Камал подошел к барной стойке и сжал край столешницы, вымещая агрессию на граните. — Я не твой отец, что очень хорошо в нашей ситуации. Я пришел сообщить тебе новость, которую ты должна была узнать, когда начнешь заключительный курс Гарварда. Сердце Деви пропустило удар. Случилось именно то, чего она так боялась. Камал продолжил рушить мечты: — Последним пунктом завещания, который написал твой отец, был обязательный брак для продолжения фамилии. — Брак? — Деви усмехнулась, но это было не веселье, а зарождающаяся ужас. — Что за чушь? Она тоже прошла в зону кухни, налила себе воды и сделала глоток, надеясь избавиться от плохого предчувствия. Вода не принесла облегчения, лишь царапала горло холодом. — Это условие твоих родителей, адвокат ожидает в машине и может это подтвердить, по твоему желанию. — Камал опять развел руками, давая понять жестом, что он никак не мог на это повлиять. — Дети могут вступить в наследство только после соблюдении определенных требований и условий. Достижение двадцати трех, диплом и подходящая пара. Кандидатуру должны подтвердить родители или родственники. — Он замолчал, чтобы сказать худшее для Деви: — Так как родители мертвы, утверждать кандидата буду я. — Мой брат не был женат. — Деви старалась зацепиться за любую возможность спасения из этой ситуации. Они не были близки, но о таком событии, как свадьба, он бы точно сообщил. — Кайрас утонул, — напомнил Камал то, что Деви прекрасно помнила. Море на фото из ее инстаграма каждый раз напоминало об этом, но убрать его из ленты — значит сломаться окончательно. Брат прислал этот снимок в последнем сообщении, говоря, что их ждет разговор после его прибытия и радостное событие. Кайрас написал, что будет стараться вернуться как можно раньше, решив одно недоразумение, вот только яхта не вернулась. — Скажи мне то, чего я не знаю. Деви вылила воду в раковину, убирая стакан на полку. Все сейчас было горьким: и воспоминания, и вода. Сколько лет прошло с его смерти? Семь лет, а больно как вчера, пусть они не были семьей в привычном понимании Рождества и совместных ужинов, но Кайрас остался последним родным человеком, который позволял Деви жить собственными мечтами и желаниями, без башни принцессы, без обязательств корпорации, что владела семья Шарма. — Следи за языком. Камал был готов ударить ладонью по барной стойке, но сдержался, так как не рассказал самого интересного. Однако Деви не стала извиняться, меньше всего хотелось проявлять слабость, а извинение там, где она не была виновата, было именно этим. Камал продолжил, немного утихомирив свою агрессию: — Твой брат должен был сделать предложение девушке из состоятельной семьи в тот вечер, когда начался шторм. Но к берегу яхта не вернулась, а брак не был заключен. Если бы Деви не убрала стакан, сейчас он бы выпал из ее рук. Новость была оглушающей, дезориентирующий. Как плохо Деви знала своего брата, что он не сообщил, что собирается сделать предложение? Она знала, что у него кто-то есть, но то, что Кайрас собирался жениться, звучало неправдоподобно. — Это не может быть правдой. — Деви прошептала одними губами, но шепот не скрылся от Камала. Она продолжила уже громче: — Кайрас говорил, что на яхте он должен решить одно недоразумение, это не могло быть свадьбой. Дивия размышляла, не видя эмоций Камала, который сжал челюсть так сильно, что идеальные закрученные усы изменили форму, образовывая заломы. Камал молча наблюдал за реакцией Деви, оценивая эмоции и знания, которым обладала девушка. В его руке была еще одна карта, которую он не разыграл, самая важная, бьющая все остальные, он ждал нужного момента, чтобы сообщить. — Кайрас любил эту девушку? — Деви приложила ладони к щекам, провела вверх и вновь поправила волосы, стараясь хоть как-то унять дрожь. Каждое воспоминание о брате резало и без того израненное сердце, где смерть каждого родного человека оставила незаживающий рубец. — Нет. — Камал говорил совершенно будничным тоном. — Девушка согласилась из-за состояния и договоренностей семей, любовь не важна, когда на кону стоят миллиарды. Девушка была старше Кайраса на пять лет, но она была выгодной партией, хорошая фамилия. Она бы принесла новые рынки для реализации драгоценных камней, открывая поставщиков. — И ты дал согласие на этот брак? — Деви пыталась разобраться и понять последнее сообщение Кайраса. — Разумеется, это была моя идея. — Камал усмехнулся, и эта эмоция не скрылась от Деви. — Он должен был жениться на моей сестре. Деви забыла, как говорить. При крушении яхты погибли несколько, но многие и спаслись. Но ни одно имя не интересовало Деви, кроме единственного — родного, запечатленного на надгробной плите. Вечеринка пошла не по плану — неожиданный шторм, запрещенные вещества в крови погибших. — Твоя сестра выжила? — Деви задавала вопрос с тревогой, вспоминая, что у Камала и правда была сестра, но она давно про нее ничего не слышала. Но, если бы она погибла, то Камал сообщил бы? Как минимум, в день похорон Кайраса было бы на один гроб больше. — Нет. — Камал тяжело выдохнул. — Скорблю до сих пор, такая трагедия. Деви не понимала, как реагировать на новость. Она прижалась спиной к кухонному столу, ища в нем поддержки. — Я не знала, — прошептала Деви. — Да, их помолвка держалась в секрете, именно в тот печальный день, Кайрас и Амрита должны были объявить перед гостями новость, но судьба распорядилась по-своему. Дивия прокручивала в мыслях обрывки воспоминаний. Она плохо помнила тот период: он ассоциировался даже сейчас с пустотой и одиночеством. Трагедия, которая не освещалась в прессе, лишь пару упоминаний — Камал постарался. Но не только для Деви, как оказалось, и для себя тоже. Как это — жить с нелюбимым человеком? Как строить семью с чужим, далеким от сердца? Деви не понимала таких браков и не понимала таких семей, которые добровольно продаются ради умножения богатства. Да, ей сейчас не хватало денег, но согласилась бы она вот так связать себя с нелюбимым человеком ради того, чтобы денег в семье стало еще больше? И тут она вспомнила о словах Камала: выгодная партия, замужество ради наследства, — и выпитая вода поднялась горечью по горлу. — Что ты имел в виду, говоря, что брак — это необходимое условие для наследства? — Деви задала вопрос, ответ на который не хотела знать. Он разрушит ее, она это понимала; будет хуже там, где, казалось, не может быть. — До того, как тебе исполнится двадцать четыре, ты должна выйти замуж. Условие обязательное и безоговорочное. Кайрас это понимал и согласился на подходящую кандидатуру, которую я одобрил. Это был выгодный брак. Я, как единственный опекун, назначенный твоими родителями, понимал это, Кайрас — тоже. Деви отступила вбок, врезаясь спиной в острый угол мраморной столешницы на кухне. Лучше больно — но как можно дальше от источника слов. Вот так просто жизни других складывались в удобный механизм, Камал был готов отдать сестру за нелюбимого человека ради выгоды, а когда были похороны, то пришел проводить не свою родную кровь, а Кайраса. — Меня ты тоже хочешь повыгоднее продать? Деви внезапно поняла, что заперта в своей башне не просто так, — это было выгодно ее опекуну, он вынуждал ее работать, чтобы не оставалось времени и сил на любые отношения, потому что с кем бы Деви не познакомилась, Камал Рай не одобрил бы ее выбор, так как он сделан не им. — Не переигрывай. — Камал взял в руки полный стакан с кофе и без раздумий выбросил его в мусорную корзину. Деви отчего-то в этом жесте уловила свою жизнь: опекун все решал за нее, и вот сейчас он забрал крошечную часть того, чего она так желала, кофе от монстра, которому не нужен был ключ. — Тогда я могу влюбиться в любого парня? И ты не станешь махать у меня перед носом завещанием, угрожая, что я потеряю все, если ты не одобришь мой выбор? — Деви знала, что провоцирует Камала, но удержать внутри гнев не могла. Как долго она сдерживала себя в разговорах с ним, молчала там, где нужно было драться. Опекун посмотрел на Деви с легкой насмешкой, видя в ней невоспитанное дитя: сколько бы он не вкладывал в ее обучение денег из трастового фонда, это не вытеснило бунтующую личность внутри. Ее мать тоже была такой — желающей жить, бороться за счастье, совать свой нос туда, куда было не нужно. Эта женщина всегда добивалась того, чего хотела. Почти. — Моя сестра заранее готовилась к этому браку. Камал говорил правду: родство семей позволило бы ему не идти по пути, который он прокладывал сейчас. Он мог получить половину алмазной империи и этого было бы достаточно, но аппетиты выросли, и Камал уже смотрел на полный пакет акций, привыкая к богатству, не желая ни просто отдавать его в руки незнакомцу, а даже делить наследство не входило в его планы. Камал Рай давно понял, как получить все. — Я не собираюсь выходить замуж за любого удобного для тебя богача. — Деви задрала подбородок и смотрела пусть и снизу из-за разницы в росте, но точно свысока своего характера. Брат говорил, что Шарма — не сдаются, не прогибаются, и она не собиралась. Камал улыбнулся этому дерзкому выпаду, отчего густые закрученные усы приподнялись вверх, подчеркивая морщины у глаз. — У тебя будет только одна кандидатура, Деви. — Камал замолчал, размышляя, догадается ли она, о ком речь или нет, но, смотря за тем, как белеет лицо напротив, стало ясно, Деви все поняла и не осталась в восторге. — После окончания Гарварда, перед тем, как тебе исполнится двадцать четыре, ты станешь моей женой. Нервный смешок вырвался из сомкнутых губ Деви, забирая со звуком последний кислород. Она не верила, что сказанные слова — правда. Разве может она стать женой своего опекуна? Деви моргнула, изучая знакомую внешность по-новому. Идеально уложенные и подкрученные усы, даже локон кудрявых волос у лица был словно специально завит руками профессионала. Аккуратная борода без единого выбившегося волоса, сшитый на заказ костюм — он идеал опрятности, слишком, до неприятного кома в горле и рези в желудке. — Камал. — Деви смогла назвать его по имени и почувствовала приступ учащенного сердцебиения. — Это невозможно. — Она пыталась говорить уверенно, но голос дрожал, и даже обычная маска невозмутимости не спасала от страха неизбежности. — Разве? — Камал опять сел в кресло и схватил со стола единственный журнал, безынтересно перелистывая глянцевые страницы. Деви была так взволнованна, что даже не заметила, что это тот самый со статьей. Сейчас все остальное ничего не значило, кроме ее будущего, разрушающегося в очередной раз мелкой крошкой битого стекла. — Разве. — Голос прозвучал грубо, но Деви не обращала на это внимание, будто словами можно было изменить давно просчитанный план. — Камал, тебе лет пятьдесят, — начала она искать логичные выводы, даже не зная, сколько опекуну на самом деле лет. — О, милая, неужели я так плохо выгляжу? — Камал улыбнулся, переводя взгляд с журнала на девушку, которая уже не просто побелела, а начала окрашиваться в землистый цвет. — Да какая разница, как ты выглядишь? Я тебя не люблю. — Она взмахнула руками, словно крыльями, которым не суждено было унести от проблем. Замечание о внешнем виде стерло с губ Камала улыбку, отчего лицо сразу стало суровое и холодное, опасное. — Любовь не входит в обязательства. Мужчина поднялся с кресла и выпрямился, Деви казалось, что сейчас он занимал все пространство гостиной. Опекун застегнул пуговицу на пиджаке, и это выглядело как точка в разговоре. Но Деви не была готова так просто отпустить опекуна, он должен был сказать, что это была глупая шутка. — А что входит? Как ты себе это представляешь? Камал уже сделал шаг в сторону выхода, но Деви вцепилась в его локоть, сминая ткань пиджака, разрушая идеальность. Опекуну не понравилась эта вольность, и он стряхнул руку, избавляясь как от ветки надоедливого куста. — Милая. — Он никогда так не говорил прежде, и уже второй раз за разговор Деви поморщилась. Так будет всегда? Он будет называть ее милой, а от сердца Деви каждый раз будет откалываться по кусочку. Как надолго его хватит? — Я представляю это весьма просто: ты родишь наследника и можешь делать все, что хочешь, можешь начать вышивать, заниматься садоводством — что ты там любишь? Шопинг? Вопрос звучал как издевка. Ему было безразлично на то, чем увлекалась Деви, все равно на ее планы и мечты, он был тем, кто подбрасывал землю, закапывая последние крупицы надежды. — Наследника? — Деви переспросила, и сделала шаг назад представляя, что для этого самого «наследника» нужно будет делать. Лечь в одну кровать с Камалом? Увидеть его голым, позволить ему… — Нет. Я не согласна. Уверенности в ее голосе было недостаточно, чтобы Камал поверил или хотя бы рассмотрел вариант, в котором они не поженятся. Что-то в глазах Камала изменилось, враждебность и безразличие за секунду сменилось на привычную маску учтивости. — Деви. — Мужчина приблизился и взял ладонь Деви в свою, аккуратно и нежно сжимая. Это было странно, особенно после того, как он скинул ее руку со своего локтя. Деви хотела вырвать ладонь, как недавно сделал он, но хватка стала цепкой и крепкой. Камал менял маски и играл роли, подстраивался и действовал по ситуации, адаптируясь, сейчас он понял, что поторопился, ошибочно подумал, что приказа будет достаточно. — Нет. — Деви вновь потянула руку, но Камал опять не отпустил, второй раз за сегодня прикасаясь против ее воли. Деви было неуютно от тяжелых ладоней. Он не пугал ее — отталкивал. Являл маски и скрывал истинное лицо и мотивы. — Ты права, Дивия, — неожиданно согласился Камал. — Мы недостаточно хорошо знаем друг друга, но это легко исправить. — Он слегка потряс руку с ладонью Деви внутри, словно здороваясь. — Я Камал Рай, мне тридцать девять, и в конце учебного года, до того, как тебе исполниться двадцать четыре, мы поженимся, потому что так хотел твой отец. Деви удалось вырвать руку и прижать ее к груди, защищая свои границы, которые в это утро лишь разрушались. День рождения Деви был в начале июня, и тогда завершится ее и без того не свободная жизнь? — Зачем это моему отцу? — Хотелось отвлечься, найти ответы, которые нельзя получить, просто задавая вопрос. Они были скрыты давно, закопаны, потоплены, уничтожены, стерты. — Покойный Френк хотел связать наши семьи, и поэтому твой брат и моя сестра были готовы заключить союз. Деви нахмурилась. — Он не любил ту девушку, я почти уверена, что у него были отношения, но не ради наследства, а по зову сердца. Он не мог согласиться на это. — Отчего-то это было важно — знать, что брат был хотя бы немного счастлив. Пусть недолго, но любил, и это было взаимно. На мгновение на лице Камала вновь появилось выражение хищника. Он быстро улыбнулся, пряча в усах оскал. Деви боялась монстра, чудовища из соседней квартиры, но бояться нужно было не его, а того, кто улыбается, пряча за спиной нож. — Финансовая составляющая брака всегда на первом месте. Камал быстро оглянулся в сторону выхода, желая уйти, но он еще не разыграл все карты, которые принесли бы ему легкую победу. Играть меченными — в этом он был силен. — Мы не можем пожениться. — Деви говорила уверенно, а на каждое слово против Камал улыбался все шире и фальшивее. Он хотел напомнить Деви, что оплачивает квартиру и обучение. Он позволил ей приблизиться к ленточке победителя и отнял приз, показывая вместо свободы — цепи кандалов. Но с Деви плохо работала грубость, и опекун пошел на хитрость. — Мы можем узнать друг друга получше, не стоит отказываться от наследства так сразу. Деви нахмурилась. — Я отказываюсь не от наследства, а от тебя. Крылья носа опекуна задрожали, и никакие усы не смогли скрыть неприязни, которая бурлила в Камале как кислота. Он слишком долго шел к этому дню, и сам же все испортил, поспешив. Он ошибся. Просчитался, поставив на деньги, а не на принципы. — Возможно, тебе необходимо это объяснить. — Опекун говорил учтиво, с легкой улыбкой на губах и сталью во взгляде. — Для вступления в наследство необходимы определенные условия, одно из них — брак. — Но не с тобой. Деви вновь бросала яд, не зная, что он ужалит не Камала, а ее саму. Камал давно готовил Деви к такому, избавляя ее от «искушений» студенческой жизни, парней, которых она могла повстречать в общежитии. Забирая свободное время на вечеринки, заменяя его подработкой, так как финансово он обеспечивал лишь минимальные расходы, которые были прописаны в завещании. Поэтому сейчас, когда Деви выпустила коготки отказом, Камал не понимал, почему она так против. Брак — договор, в том числе и финансовый. Если плата за денежную свободу свадьба, то в его представлении цена была ничтожной. Он пришел спасти ее от унизительной работы в кафе, от устаревшей модели телефона и бедности, в которой существовала госпожа Шарма. — У тебя есть другие кандидатуры? — Камал вновь посмотрел на синяки на шее Деви, спустился по бордовой футболке с именем «Рам Дубей», и усы скрыли отвращение в вопросе. Он надеялся получить неискушенную жену, которая не имела бы возможность сравнивать, и сегодня утром его планы разрушились. — Это не твое дело, Камал. Ты — опекун, которого выбрали родители, но не мой муж и не мужчина, который меня мог привлечь. Если мне нужно будет найти мужа, я это сделаю самостоятельно. Камал улыбнулся, в очередной раз скрывая настоящие эмоции. Он не привык проигрывать, он победил много соперников, но ни один из них не был меньше его ростом и не был физически слабее. Деви была хрупким цветком, который неожиданно показал шипы, и эти острые колючки хотелось выдрать с корнем, запретить использовать. — Милая, семья должна одобрить твоего избранника. — Камал с каждым словом надламывал бунтарство, подростковую слабость и ждал полного поражения и послушания. Всегда кроткая Деви — удивляла. Дивия поджала губы, отчего обычно пухлые и выделяющиеся они стали как тонкая линия недовольства. Камал хотел причинить боль, и у него это получалось, каждое напоминание, что Деви одна против целого мира, резало по шраму на сердце. — Моя семья — это я. Если ты не забыл, родители погибли в аварии, когда мне было шесть. Кайрас утонул через десять лет после смерти родителей, я давно одна, Камал. Реальность сбивала с ног, и Деви ухватилась рукой за край барной стойки, она больше не могла бороться, ругаться, проигрывать она тоже не собиралась. Вдохнув поглубже, Деви еще раз посмотрела на Камала, но в этот раз без вызова или угрозы — спокойно, осознанно и взросло. — Мне пора собираться на учебу, если ты сказал все, что планировал, спасибо за визит. Мой ответ — нет, если мне нужно будет для вступления в наследство закончить обучение с отличием и выйти замуж — хорошо. Выбором супруга я буду заниматься самостоятельно, и это не будешь ты. Челюсть Камала затикала из стороны в сторону, напоминая метроном. Деви заметила это, но не стала отводить взгляд или извиняться за сказанные слова. — Хорошо. — Опекун отступил на шаг. — Я понимаю твой страх и волнение, но у меня есть решение. Тринадцатого сентября состоится открытие выставки современной живописи, и я приглашаю тебя. Не как невесту, как «друга». От последнего слова Деви поморщилась. — Подумай. У тебя есть мой номер, позвони. И я жду согласия. Это в твоих интересах, сейчас я учтив, но могу разозлиться. Камал вызвал лифт, и дверь открылась сразу. Он не стал оглядываться или напоминать, что он — единственный вариант, других у Деви не будет. Облегчения от его ухода не последовало, атмосфера в гостиной стала мрачной и устрашающей, холодной, пробирающей до костей. Камал покинул квартиру, а Деви обняла себя за плечи, прогоняя озноб. Ей же не придется просить Камала? Разве может он заставить ее?

───── ◉ ─────

Профессор Доран изучал свое отражение в запотевшем зеркале — он провел по гладкой поверхности ладонью, увеличивая четкость, и взгляд сразу остановился на шраме. Даже в момент ранения физической боли или неприязни к случившемуся совсем не было, но сейчас, когда прошел уже не один год, Доран, изучая светлую кожу на зажившей ране, впервые возненавидел шрам. Было ли его наличие определяющим фактом того, что Дивия Шарма его не узнала, или причиной стало время? Доран усмехнулся, провел по мокрым непослушным прядям пальцами, и на зеркале появились брызги от капель, вновь делая отражение расплывчатым. Так ему нравилось больше. Доран — вследствие своего не самого крепкого сна на протяжении уже многих лет — сегодня изучил всю имеющуюся информацию о девушке по соседству. Подстегнул любопытство разговор, услышанный в кафе. Дивия говорила, что у нее «нет денег», и это не осталось незамеченным для Дорана. Девушка говорила это тихо, испытывая явное смущение. Фамилия Шарма красовалась золотыми буквами на новом спортзале Гарварда, это стоило точно дороже заказа в кафе. Как так получилось, что принцесса работала ради жалованья, когда оплата апартаментов и обучения была дороже, чем годовая зарплата всех сотрудников забегаловки с отвратительным кофе? Все указывало на то, что денег у Деви и правда не было, из-за этого Доран оставил приличные чаевые. Если он ошибся, то для Деви это не значило бы совершенно ничего, просто купюры, а если все понял верно — это избавило ее от неудобств на работе с покрытием неизвестного счета. Экран лежащего на краю раковины телефона загорелся, и сообщение сразу привлекло внимание профессора. У вас новое сообщение. От: D. S. Спасибо. Доран знал, что эта благодарность не за вчера, а за кофе. Он купил два, один выпил сам, возвращаясь с пробежки, второй отнес в квартиру Деви, вспоминая, что на кухне госпожи Шарма был растворимый и совершенно невозможный к употреблению. Доран пообещал себе больше не интересоваться ее жизнью, не следить за страницей в инстаграм, а кофе — это лишь акт извинения за то, что она его поцеловала, а он сам не понял, как оставил синяки на нежной коже. Она назвала его монстром и совершенно точно была права. Не в первый раз. Экран телефона погас, скрывая сообщение, стирая его чернотой, но Доран не позволил этому случиться, он разблокировал смартфон и открыл профиль в социальной сети, проваливаясь в личные сообщения. Ему редко писали незнакомые люди, а если и появлялись новые сообщения, он никогда их не читал, сразу стирал и добавлял отправителя в черный список для предотвращения новых обращений. Доран не отвечал и на комментарии — военный психолог однажды посоветовал ему вести страницу, выкладывать фотографии, делиться эмоциями, но он ничего не говорил про то, что эти снимки должны значить хоть что-то. Много раз Доран порывался удалить профиль: он был бесполезный, хранящий тайны, которые давно нужно было забыть. И именно этим утром профессор был рад, что у него есть эта социальная сеть, и она смогла написать. Дорану было приятно. «Спасибо» — короткое, явно написанное на эмоциях, возможно, если бы Доран не успел прочитать, она бы удалила сообщение, как и тот снимок с книгой, бедрами и ключом, который он ей вернул. Доран открыл страницу отправителя: шестьдесят девять фотографий и последняя — ее он сохранил еще вчера, не давая Деви возможности забрать и ее. Он не стал отвечать, как и не стал следовать своей собственной установке — не вмешиваться. Дивия Шарма, наследница богатейшей фамилии не только Бостона — мира, работала в кафе рядом с кампусом, ходила пешком, пила растворимый кофе и выращивала петуньи. В ней было много загадок, которые Доран не желал разгадывать, он бы хотел забыть, стереть их первую встречу, выбрать другую дорогу в тот день. Хотел, но не мог. Мужчина усмехнулся, понимая, что уже несколько минут смотрит на фотографию кофейной чашки с едва заметным отпечатком губной помады. Она опять поцеловала его, а он снова был не против. И пусть так, фотографией. Профессор Доран Басу знал, что ему не может нравиться студентка, он был уверен, что интерес вызван именно тем, что их история началась слишком давно, а встреча оказалась неожиданностью. Если бы Доран верил в судьбу, то подумал, что это именно она. Быстро собравшись, не высушивая волосы, Доран вызвал лифт, поправляя ворот рубашки. Лифт открылся сразу, и, сделав первый шаг вперед, профессор увидел незнакомого мужчину. — Доброе утро, — поздоровался Доран, изучая гостя, что, судя по дверям, попал в лифт из квартиры Деви. Судя по возрасту, он мог бы быть ее отцом. Аккуратные усы подкрученные вверх точно добавляли с десяток лет. Мужчина выглядел дорого: запонки, костюм, сшитый на заказ. Но отцом Деви он быть не мог — Френк Шарма погиб много лет назад, интернет это подтвердил. Мужчина отреагировал не сразу, казалось, он был полностью погружен в мысли. В начале он кивнул, не поднимая взгляда, и только после того, как двери лифта закрылись и зеркальная кабинка двинулась вниз, мужчина с усами поднял взгляд и посмотрел на Дорана. — Доброе утро, — тоже проявил воспитание опекун Деви. — Вы живете в пентхаусе? Камал уточнил и оценивающе прошелся взглядом от обуви до макушки. Делая для себя мысленные пометки о внешнем виде: не аккуратен, влажные волосы, отталкивающий шрам. И вывод, который сделал для себя Камал был точно ошибочный, — не опасен. По крайней мере, как мужчина-соперник в соседней квартире с Деви — такие точно не во вкусе девочек подростков, у которых на уме шопинг и веселье. — Верно. — Доран кивнул и переложив папку с документами в левую руку протянул ладонь. — Доран Басу, мы с вами раньше не встречались? — Представился и был готов к рукопожатию. Что-то в образе мужчины было знакомое, едва уловимое. — Камал Рай, нет, я бы запомнил. — Еще раз посмотрев на шрам, Камал протянул руку, пожимая ладонь напротив. — Рай? — переспросил Доран, хоть прекрасно услышал фамилию. Рукопожатие вышло слишком сильным, у Дорана после того, как он услышал имя мужчины, у Камала — отвечая на неприкрытую угрозу. Оба убрали руки резко, а кабинка лифта стала крошечной коробочкой, из которой не выбраться. Иллюзию не увеличивали даже зеркала с двух сторон. Для мужчин там было слишком мало места. Камал ощутил мгновенную неприязнь к мужчине, он узнал фамилию Басу, она была вписана в документы о собственности небоскреба. Но больше ничего Камал вспомнить не мог. Но опекун не был бы собой, не подстраиваясь под угрозу и обстоятельства. — Верно. Никогда не видел вас на собрании собственников этого здания. — Рай начал разговор на нейтральную тему, прощупывая собеседника. Свет под зеркальным потолком моргнул, что было не редкостью в последнее время, и Доран перестал дышать на это короткое темное мгновение. Перед тем, как ответить и поставить точку в разговоре, Басу дождался, пока двери лифта откроются: — Из-за того, что вы не являетесь собственником. Доран покинул лифт первым, оставляя Камала Рая одного, позволяя полностью насладиться замечанием. Профессор бросил кость и смог увидеть звериный оскал. За последние несколько лет он научился хорошо разбираться в людях и понимать, чего ждать от того или иного человека, кто сможет нажать на курок, а кто — протянуть руку помощи. И Камал точно держал за спиной заряженное оружие, скрывая замыслы за улыбкой. Рай. Профессор узнал эту фамилию, он не мог ее забыть, как бы сильно не хотел, и от того история становилась все более запутанной. Он не хотел переживать прошлое, воскрешать прах и раз за разом переживать прошедшие события. Консьержка выбежала из-за своей стойки и сразу бросилась встречать мужчину в темно-красном костюме. Доран же покинул холл молча, пытаясь структурировать в сознании информацию, добавляя новые детали. Рай. Рай. Доран надел шлем, убрал папку с документами, сел на мотоцикл и выкрутил газ. Рай. Рай. Рай.

───── ◉ ─────