Методический материал по соблазнению

───── ◉ ─────

В кафе играла, казалось бы, нейтральная мелодия, но Деви была готова разбить магнитофон и колонки, издающие эти повторяющиеся звуки на протяжении всей послеобеденной смены. Столики были обслужены, чаевые получены, и каждые пять минут Деви смотрела на часы, ненавидя и музыку, и медленную стрелку, которая точно прилипла к циферблату, не желая двигаться с места. Когда госпожа Шарма шла на работу, Камал написал новое сообщение, предупредив, что не может ждать до тринадцатого числа и заедет уже сегодня, портя третье сентября своей компанией. Дивия уже ждала назначенного времени, чтобы поскорее закрыть вопрос с Камалом: ей не было стыдно, что опекун увидит ее в фартуке официантки, отчасти, это он причина его ношения — можно использовать ее трастовый фонд не только для оплаты обучения и квартиры, учитывая, что пентхаус принадлежал Шарма по документам. Но был в ее положении и повод для гордости — Деви не просила денег, жила своей жизнью, за которой пристально следили. Стоило ей спуститься утром на лифте, как почти сразу Камал написал ей сообщение. Деви была уверена, что консьержка точно причастна к такому быстрому оповещению. Смена в кафе КПС «Tasty Burger» проходила спокойно и размеренно для второго рабочего дня, казалось, что Камал — единственная плохая новость за сегодня. Но, когда Деви смирилась с тем, что увидит опекуна, в кафе зашла Одри Херд, и Дивия, увидев ее, сползла бесформенной субстанцией под стойку. Обслуживать ее было бы хуже, чем съесть дождевого червяка, но, судя по тому, что альтернатив и вариантов не было, нужно было собрать всю свою гордость и засунуть ее туда, к несбыточным мечтам и планам. Деви выпрямилась, провела ладонями по фартуку, вытирая нервную влагу, и задрала подбородок: то, что она официантка, не значит, что неудачница, зато ей не нужно спать с собственным отчимом, чтобы сводить концы с концами. Хотелось дать понять, что Деви про это знает, но это было все еще слишком низко для замечания. Одри сразу заметила единственный обслуживающий персонал, и по ее лицу было ясно, она пришла сюда специально: на губах красовалась хитрая ухмылка, а глаза блестели от предвкушения маленькой победы там, где Деви не планировала сражаться. — Тут крошки. — Одри указала на стол рукой и скривила лицо в отвращении. — И жирные капли на сиденье, убери. И побыстрее, у меня вечером планы. Одри сложила руки перед грудью и начала смотреть, как Деви медленно выходит из-за стойки, как держит в руке две тряпки из микрофибры и спрей для обработки столов. Деви не стала здороваться и извиняться, она просто подошла, убрала чистый стол, второй салфеткой протерла сиденья и выпрямилась, улыбаясь самой ядовитой и неприветливой улыбкой. — Что будешь? — Деви решила не переходить на «вы», как положено по правилам кафе. Официантка из нее была не самая хорошая, и она с этим смирилась еще до трудоустройства. Одри с полным отвращением на лице села за соседний столик, — не за тот, который перед ней протирала Деви, — откинула выбеленные волосы за спину и провела ладонью по поверхности, будто проверяя его на чистоту. Под прозрачным покрытием стола лежал список блюд, которые подавали в заведении. — Что у вас тут самое дорогое? Может, запеченная рыба или что-то такое. — Одри достала из сумочки зеркало, чтобы проверить макияж, уделяя особое внимание розовой помаде. — Это не ресторан. — Деви почти фыркнула, смотря, как Одри наносит очередной слой помады на губы: еще немного, и он сможет отваливаться самостоятельно — так много было макияжа. — Сырные колечки и бургер с двойной говяжьей котлетой. Это самое дорогое. Деви держала спрей для уборки столов и была готова брызнуть в лицо Одри, чтобы проверить, что скрывает слой штукатурки. Скорее всего — ведьму. Но воспитание и законы штата Массачусетс были против такого поступка. — Ну и дыра. — Одри сморщила нос и осмотрелась, задерживая взгляд на красной форме Деви. «У тебя», — почти ляпнула Дивия, но опять удержала реплику в себе и улыбнулась собственной шутке. — Будешь что-то заказывать? — Деви вновь задала вопрос, желая как можно скорее отделаться от неприятного общества. — Да. — Одри победно кивнула. — Две порции колечек, два дорогих бургера и свежевыжатый сок. — Пакетированный, — поправила Деви. — В меню нет свежевыжатого. «Если бы ты умела читать, то точно знала это». — Безразлично. — Одри отмахнулась и начала что-то усердно искать в сумке. Деви приняла заказ и отошла от столика, передавая его на кухню, пытаясь понять, зачем вечно сидящей на диете крашеной блондинке порция калорийного шока. Ответ на свой вопрос Деви получила почти сразу, как поставила поднос с заказом. Стоило вернуться за стойку, как кафе пронзил вопль. — Мне нужен менеджер! Деви на мгновение замерла, а остальные посетители начали вытягивать шеи и оглядываться, ища источник крика. — Что? — Деви повернулась на шум. Менеджер Филл вышел из-за стойки. Долговязый парень в бордовой фирменной рубашке поправил очки на красноватом носе и пригладил тонкие усики над верхней губой, которые там остались с подросткового возраста. — Чем могу вам помочь? Тощий парень настороженно улыбнулся: менеджера в кафе звали не часто, и никогда — для похвалы. Он остановился перед столом Одри и как провинившийся ребенок понуро склонил голову, заранее принимая вину, какая бы она не была. Одри демонстративно отодвинула поднос от себя и ткнула указательным пальцем на соус бургера. — Там темный длинный волос, как у вашей официантки. — Херд облокотилась на спинку бордового дерматинового сиденья, совсем забывая про отвращение к местной мебели. Деви смотрела на это представление абсурда, не находя, что сказать. — Прошу прощения. — Покрытое мальчишескими прыщами, которые явно пришли с опозданием на добрую десятку лет, лицо Филла покраснело, и он склонился над столом, присматриваясь к подносу, с деловитым видом доставая волос цвета горького шоколада, что в точности был схож по цвету с волосами Деви. — Это жуткое недоразумение, — продолжил Филл, зажимая волос двумя пальцами и держа его перед собой. — У меня волосы убраны, а на голове козырек! — Гнев начал покалывать кончики пальцев Деви. Она сжала и разжала кулаки, стараясь ощутить утраченный контроль над ситуацией, но ничего не выходило. Чтобы она сейчас не сказала, клиент всегда окажется прав, а она — нет. У нее тут, как и в жизни, нет своего мнения и слова. — Шарма, — шикнул Филл, продолжая удерживать испачканный волос в соусе. — Убери со стола, — наигранно властным тоном приказал менеджер, стараясь урегулировать конфликт малой кровью, например, своей официантки. Зубы Деви скрипели так сильно, что можно было услышать с улицы. Она натянула самую мерзкую улыбку из своего арсенала и ответила, мысленно испепеляя Филла и Одри. — Конечно. — Вам приготовят новую порцию очень быстро. — Менеджер свободной рукой пригладил растительность над верхней губой и вовремя спохватился, что от волоса надо избавиться. Он вернул его на поднос, за секунду перед тем, как Деви подняла заказ. — Мне ничего не нужно. — Одри поднялась, поправляя складки на короткой юбке. — И, разумеется, я не буду оплачивать заказ, испорченный вашей криворукой официанткой. Я требую ее увольнения, пусть сходит поплачется папочке. Филл лишь моргал, смотря, как клиентка удаляется в сторону двери. Он видел ее в первый и последний раз: такие фифы к ним не заходили, а что принесло эту, он не знал. Но звук ее каблуков будет еще долго сниться ему темными страшными ночами. Деви уже унесла заказ обратно на кухню, когда, возвращаясь, почти врезалась в грудь менеджера. — Это не я! — вновь начала она оправдательные речи, но Филлу было безразлично на слова, когда он сам достал волос из бургера. — Шарма, оплати испорченный заказ, и мы забудем этот инцидент, разумеется, я не стану тебя увольнять. Он говорил наигранно уверенно, почти твердо, если бы не его комично-нелепая внешность, можно было бы воспринимать парня всерьез. Филл поправил очки, явно нервничая: раздавать указания у него выходило плохо, но такая «популярная» должность не пользовалась спросом, чтобы менять менеджера чаще, чем раз в несколько лет. Филл когда-то тоже хотел учиться в Гарварде, но мозгов и денег хватило, чтобы заработать фирменную рубашку кафе, но никак не диплом. — У меня нет денег, чтобы оплатить заказ. — Говорить откровенно было неприятно, но молчать смысла не осталось. Однажды придется признаться в этом не только Филлу, но и себе. — Купи лотерейный билет. — Парень достал из нагрудного кармана один и помахал у Деви перед носом. — Внесешь с чаевых. — Филл сжал губы в тонкую линию. — Или можешь взять ставку уборщицы, вакансия как раз открыта. От предложения Деви нервно хихикнула. Она могла смириться с неработающим наушником, могла, скрипя зубами, с должностью официантки, но с предложением мыть полы — нет. Это было уже за границей ее рамок. — Можешь эту швабру себе засунуть… Договорить Деви не успела, зазвенел колокольчик на стойке, оповещающий, что посетитель ожидает. Филл сделал вид, что не понял место назначения швабры: так как официантов у них не было, можно было сделать небольшие скидки на воспитание и манеры. — Улыбайся так широко, как только можешь, это помогает с чаевыми, — дал он наставление Деви, а она мысленно показала ему средний палец и отправила в путешествие со шваброй. — Если к концу смены ты не наберешь денег, чтобы погасить чек, я вычту сумму из твоего жалования. — Последний год, — тихо проговорила себе под нос Деви, следуя совету Филла, встречая посетителя с улыбкой на миллион, которого у нее не было. И это не выглядело бы так нелепо, если бы по другую стойку бара не сидел человек, которого Деви была тут видеть не готова. Да и не только тут — везде. Доран Басу, сосед, профессор, дядя ее подруги. Он сидел на высоком стуле и барабанил пальцами по блестящей поверхности стойки. Профессор смотрел перед собой, ни на чем не сосредотачивая взгляд, ожидая появления одного из двух людей, невольным свидетелем чьей перепалки стал. — О нет. — Это сорвалось с губ Деви быстрее, чем она сообразила; профессор услышал ее и, скорее всего, все, что говорил ей Филл. Напоминание о близости профессора Басу все еще украшали шею багровыми отметками. Деви пришлось повязать фирменный красный платок поверх рабочей футболки, чтобы скрыть синяки. Они не тревожили ее болью, только напоминанием, что она нарушила границы, ворвалась в чужой мир и почувствовала вкус чужих запретных губ. Если бы Доран приказал сейчас сбежать, она бы, не задумываясь, сделала это. Он действовал на нее совершенно неправильно. Профессор перестал смотреть перед собой и сосредоточил взгляд на подошедшей девушке, на форме ужасного темно-красного цвета, верхе серого передника, низ которого скрывался за стойкой. И самое главное — Доран увидел платок на шее, скрывающий его неоправданную жестокость. Каждое место, где скользил мужской взгляд, покалывало горячими иголками. Деви не могла реагировать на это, ей было попросту нельзя думать, что мужчина, который старше ее на добрые четырнадцать лет, может вызывать чувства, которые не мог никто другой. Доран не стал дожидаться вопроса, не будучи уверенным, что он прозвучит: — Кофе. Черный, без сахара. Озвучил он свой заказ, смотря Деви в глаза. А она смотрела в ответ и вспоминала рисунок в блокноте, который в точности передавал суровые черты лица, пусть и помолодевшие. Ей захотелось вновь нарисовать этот прямой нос, губы, которых Деви коснулась своими. Если бы она могла рискнуть и коснуться их еще раз, она бы отважилась. Но ей было нельзя, он — женат, а она вообще не представляла, каково это — быть чьей-то женой; и Деви очень бы не хотелось, чтобы ее гипотетического мужа кто-то трогал, а что уж говорить о поцелуе. Просто из-за солидарности ко всем женщинам Деви отвела взгляд, запрещая себе мечтать. — Кофе тут ужасный, — призналась худшая в мире официантка и слабо пожала плечами, чувствуя вину за плохой напиток. И отчего-то ее слова вызвали едва уловимую улыбку на мужских губах. Деви вновь отругала себя и запретила смотреть туда, куда нельзя. Она хотела бы просто спросить у Сарасвати или даже у профессора, есть ли у него жена. Успокоить собственное волнение, но Деви не могла. Если она спросит, это будет доказательством, что мир пал: наушник не работает, обучение не доставляет удовольствия, а единственный мужчина, кого хочется рисовать и касаться, — глубоко занят. — Хуже, чем растворимый у тебя на кухне? Доран задал вопрос, и Деви пришлось ухватиться за ребро барной стойки, чтобы не упасть от напоминания того, что он был в ее квартире. Профессор Басу говорил с ней без лишних формальностей, переходя на «ты». Сейчас, когда их разделяла барная стойка, а не цветочная граница на балконе, от такого обращения сердце кольнуло в груди. Это звучало почти интимно, и Деви еще раз посмотрела на ровно очерченные мужские губы и бездумно облизнула свои, вспоминая запретный вкус мяты и сигарет. Разница в возрасте, про которую говорила Сарасвати, не ощущалась вовсе: просто они два человека, потерянные для целого мира. — Нет. — Деви смогла слабо улыбнуться. — Растворимый все еще хуже, с ним ничего не сравнится. — Тогда зачем ты его пьешь? — В вопросе звучало любопытство, но Деви не могла ответить честно. Ее мир уже дал трещину, а признаться в своем финансовом состоянии профессору — это было то же самое, что взять кувалду и сломать гранитную стену самостоятельно, а она была основой ее существования с шести лет. Вся ее жизнь была окружена этим материалом, личная стена и три надгробные плиты, которые пора навестить. Деви невзначай повела плечами вверх и вниз, возвращая себе контроль и показывая, что не знает, или почему пьет растворимый кофе, или как ответить на заданный вопрос. Молчание, как и знание, — золото, и Деви промолчала, нажимая на кнопку кофейного аппарата, который жужжанием на некоторое время заглушил отвратительную музыку и волнительные крики в голове. — Ваш кофе, профессор. Горячий, аккуратно. В голове прозвучало по-другому, и там был не кофе горячий, а мужчина. Она правда назвала его мудаком перед Сарасвати? Стало немного не по себе и опять слишком жарко, а красный платок на шее начал душить не хуже петли. Их встреча почти подходила под шестой пункт статьи из журнала, который лежал на столе в апартаментах: «Проводите время наедине. Посещайте внеклассные занятия. Общайтесь с ним до и после занятий». Считалось ли это внеклассным занятием? — Спасибо. — Доран поблагодарил и покрутил белую чашку на блюдце, не пробуя содержимое. — Как ты добираешься до квартиры после работы? От вопроса Деви замерла. Слова прозвучали с заботой, но так как это просто не могло быть правдой, госпожа Шарма немного нахмурила брови и, избегая зрительного контакта, начала протирать и без того блестящую поверхность стойки. — Ногами. — Дивия ответила, но поняла, что прозвучало весьма грубо и попыталась исправиться. — Хожу пешком, тут недалеко, пятнадцать минут — и я в башне. Упоминание башни принцессы прозвучало само собой, она так часто использовала это сравнение, что совершенно не подумала, с кем говорит. Доран еще постучал пальцами по отполированному дереву. Со стороны, Деви казалось, что нахождение его здесь — недоразумение. Зачем профессор Басу пришел в забегаловку с самым паршивым кофе в Бостоне? Деви не верила в совпадения, и это точно было не оно. Возможно, он хотел обсудить ее поведение, но начало диалога не было похоже на все из придуманного. Главное было одно — он тут, в ее компании. — Твои родные не против, что ты работаешь тут? — Доран спрашивал, а Деви почти протерла в дереве дыру и решила опять переключиться на отполированные бокалы, чтобы скрыть за действиями тремор в пальцах. Как ответить на этот вопрос? Есть тут правильно и неправильно? — Вам честно или как было бы проще? — Деви сама не ожидала, что захочет и сможет ответить «честно». Обычно бармены — «психологи», и им изливают души, но все происходило в точности наоборот. Обычно посетитель пьет виски и жалуется на жизнь, а профессор не сделал и глотка заказанного кофе и расспрашивал, интересовался, будто хотел узнать лучше. — Предпочитаю честность. И все почему-то притихло. Даже другие посетители вдруг перестали шуметь, или Деви это только казалось, и мир был сосредоточен тут, между официанткой и посетителем? Профессором и студенткой. Мужчиной и девушкой. Принцессой и монстром. — Я сирота. — Клеймо, что преследовало с детства. — Родители погибли, когда я еще не начала учиться в школе, а брат — когда ее заканчивала. Так что никто не беспокоится о том, как я доберусь до квартиры ночью. Разве что консьержка. Деви усмехнулась. Первый раз говорить, что у нее нет семьи, было не больно, и она не почувствовала после произнесенных слов себя жалкой и слабой, лишь самостоятельной, взрослой, сильной и — напоследок Дивию накрыло и другое чувство — одинокой. Она была такая с тех пор, как очнулась после аварии в больнице: никогда и никто не спрашивал ее, как она доберется домой поздно ночью, никому не было дела. Доран кивнул и не выглядел удивленным. Обычно люди говорили, как им жаль, выражали соболезнования, но не он. Палач молчал, и Деви была одновременно благодарна, что он не жалеет ее как брошенного щенка, а с другой стороны — в глубине души хотелось, чтобы пожалел именно он. Но разве монстры испытывают чувства? Знакома ли им эмпатия? Деви не знала. — Ну, а вы? — Она набралась сил для вопроса. — Что вы можете рассказать о своей жизни? — Могла ли спрашивать такое, Деви не знала, но хотелось копнуть черный мрак и открыть для себя душу, которая обязательно будет отражать цвет его глаз — там теплая охра и золото. Доран достал телефон перед тем, как ответить, и открыл фотографию. Мужчина не стал давать телефон в руки Деви, но позволил посмотреть на снимок. К удивлению, там не было счастливого снимка семьи и пятерых детей, там был: — Это Кот. Думаю, вы уже встречались. Деви посмотрела на фотографию уродливого кота, что жил в квартире Дорана и уничтожал ее взглядом в момент проникновения. Щеки Деви стали схожи с цветом платка на шее, выражая максимальный уровень стеснения. — Угу. — Деви приподняла козырек со лба, так как тот стал давить как металлический шлем. — Милый. Доран усмехнулся, а Деви мысленно проваливалась под пол, землю, куда-нибудь в чистилище, где на троне восседал бы не дьявол, а профессор. — Я нашел его на улице лет пять назад, будучи в отпуске. Кота почти задрали собаки, но он выжил, правда, для этого пришлось отвезти его в клинику. Кота рекомендовали отдать в приют, но шанса, что он нашел бы хозяев, не было. Все хотят красивых питомцев, а такие, как Кот, никому не нужны, — старые и покалеченные жизнью. — Вы его спасли. — Деви ахнула, будто даже не могла вообразить, что профессор способен на сострадание и заботу. Палач — так Деви прозвала его после первого упоминания, — но был ли он таким на самом деле? — Тебя это удивляет? — Доран покрутил уже остывший кофе, так и не притронувшись к напитку. — Нет! Деви ответила быстрее, чем нужно, чтобы ложь прозвучала правдоподобной. Она даже перестала протирать бокалы и смотрела на профессора напротив. Разумеется, ее это удивляло: про него говорили всякое разное, и все это было — рассказ про человека, кто мог убить, не моргнув и глазом; и сейчас он был тут, стоял напротив, выглядел так, что Деви была готова пускать слюни на оттертые бокалы. Белая рубашка с парой расстегнутых пуговиц, что придавали небрежности. Деви не видела, но знала, что профессор в темно-синих джинсах, которые слишком сильно обтягивали именно те места, куда она старалась не смотреть. Захотелось извиниться, сказать, что она не считает его монстром и даже если это так, то какая разница? Доран поджал губы и еле заметно кивнул, явно по-своему воспринимая ответ. От испорченного диалога с профессором отвлек Филл, напоминая, что нужно проверить первый и второй столик. Уходить из-за стойки не хотелось: незаконченный разговор ее совершенно не устраивал, но Деви не могла еще раз предложить менеджеру швабру, как было совсем недавно. Когда со столов было убрано, Деви вернулась за стойку, прокручивая в голове вопрос, который задаст после извинения и его вариации: у вас есть жена? Радхика — та длинноволосая стерва — ваша жена? Вы уже спали с Одри? При каждом положительном ответе Деви начинало тошнить. И когда она хотела просто предложить добавки кофе, чтобы поддержать разговор, которого почти и не было, место, где сидел профессор, пустовало. На стойке осталась стоять нетронутая чашка, а под блюдцем лежали сложенные в четыре раза купюры, которые покрывали стоимость напитка примерно в двадцать раз. А еще визитка, которую Деви потеряла в аудитории. Деви взяла деньги аккуратно, будто они были опасными и могли навредить. — Этого слишком много, — сказала она чаевым, которые точно не заслужила. Хотелось догнать, вернуть, но за нее решил Филл, быстро забирая деньги из женских рук и пересчитывая. — Эй! — Деви возмутилась. — Это покроет волос в заказе. — Менеджер убрал часть денег в кассу, а остальные протянул Деви. Когда она не стала их брать, он засунул сложенные купюры в карман на фартуке Деви, где у нее лежал телефон. — Продолжай улыбаться. Филл продемонстрировал пример и ушел в маленький кабинет без окон, делать свои важные дела в перекладывании бумажек. Деви понимала, Доран не за улыбку покрыл ужин всех посетителей вечером. Подслушал ли он разговор с менеджером, или это было плата за молчание? Деви подцепила узел платка и ослабила давление, злясь еще больше, чем это было в момент разговора с Филлом. Но в этот раз — на себя. Как извиниться, не имея такой возможности? Решение пришло в голову мгновенно. Деви взяла чашку Дорана, сделала глоток, оставляя на белой керамике едва заметный след от блеска для губ. Вернула чашку на стол, достала телефон и сделала снимок. Он идеально подходил для ее мертвой ленты инстаграма, за одним единственным исключением — фото было в цвете, а под кадром подпись: «Спасибо». Деви почти вернула телефон в карман, но ей пришло сообщение. Мгновение было, чтобы подумать — это написал Доран. И все остальное время мира — для разочарования. «Я не приеду. Непредвиденные обстоятельства. Камал Рай» Деви прочитала сообщение с заблокированного экрана, даже не открывая приложение. Что такого могло случиться у опекуна, чтобы самый педантичный мужчина в Бостоне отменил назначенную встречу? Деви было любопытно, но не так сильно, чтобы уточнять. Изменение в расписании немного раздражало, это означало, что теперь она будет в неведении о разговоре и все, что ей останется доступным, — пытаться угадать, что такого важного хотел сообщить опекун. Надеюсь, не новые условия завещания. Деви отмахнулась от собственных предположений и начала протирать полотенцем стаканы, которые было уже не спасти: стекло покрылось мелкими потертостями и трещинами. Если бы это кафе было более приличным по меркам города, оно могло бы приносить доход, так много студентов учатся рядом и думают о том, где можно пообедать, чтобы не в столовой. Деви помечтала, что однажды выкупит эту забегаловку и приведет ее в надлежащий вид: она может расписать стены, нанять менеджера, который не падает в обморок перед крашеной блондинкой, и главное — вывести запах жженого масла и закупить хороший кофе. Отчасти потому, что сегодня Доран заказал чашку, а еще — для себя. Но мысли были лишь несбыточными мечтами: где добыча и обработка бриллиантов, а где — жареная картошка фри. Когда Деви закончит обучение, возможно там, в мантии выпускника, завершится и ее свободная жизнь, когда она может выбирать, где работать и какой растворимый кофе покупать. Деви еще раз посмотрела на экран телефона, чтобы понять, как долго ей еще находиться на смене. Вчера, когда был ее первый рабочий день, Деви ушла за час до закрытия, но сегодня должна была дождаться двадцати трех часов, чтобы закрыть кассу и пойти домой, надеясь, что из темного переулка на нее никто не нападет. Еще один явный минус работы в кафе — график. Несомненно, консьержка доложит Камалу о том, что Деви стала возвращаться позже оговоренного времени, и скоро он точно про это заговорит.

───── ◉ ─────

Деви стояла на краю лестничного пролета, она узнала это место — Гарвард. Если спуститься вниз, там будет главное помещение библиотеки, но вот что было за ее спиной, она не знала и не хотела оглядываться. Там в тени точно скрывался монстр, она чувствовала волнение воздуха за плечами, как волосы у затылка поднимались в тихом кошмаре. Он — нашел ее и теперь ей не скрыться. Легкое прикосновение к предплечью, и Деви вздрогнула, узнавая пальцы, которые не касались ее прежде так, по оголенной коже плеча. Она знала, что за ее спиной стоит Доран Басу и, если Деви обернется, встретится со светящейся радужкой глаз. Золотое сияние ослепит, заберет последние крупицы самоконтроля. Деви прикрыла веки и впитывала легкие поглаживания вверх и вниз по внешней стороне руки, от локтя и до плеча, что останавливались у тонкой лямки топа. Он там, за ее спиной, чувствует ее, видит, а она — в неведении. Немного грубые пальцы расчерчивали ее кожу, а она стояла с закрытыми глазами и не хотела открывать их. Если посмотрит, магия момента закончится, мужчина исчезнет, и Деви опять останется одна, так как пути у нее нет, нет выбора, нет мнения. Она заложница своего имени, запертая в клетку фамилии. Но когда Доран касался ее, когда был рядом, этого было достаточно, чтобы пробуждать шторм, бунтовать не только против правил, против себя и целого мира. Ведь если он за ее спиной, значит удержит, не даст сорваться в пропасть и упасть назад. Он — ее стена. Не гранитная, не мертвая и не холодная — живая, горячая, опасная, недоступная и такая необходимая. Деви застонала и открыла глаза, все еще видя перед ногами лестницу, у которой не было варианта подняться вверх, только оступиться добровольно или упасть. Если Доран сделает хоть одно резкое движение, Деви полетит вниз, разобьется осколками, и ее не собрать, но если она обернется — сгорит. Выбор был, но не было желания его принимать, хотелось послушаться монстра и довериться. Мужчина склонился над ухом Деви, она чувствовала, как горячее дыхание касается тонкой лямки топа на плече, может ли она опуститься, если Доран постоит так еще немного? Деви была готова проверить такую вероятность, все ради того, чтобы этот момент непозволительной близости в единственном поглаживании руки не прекращался. — Знаешь, что случится, если я тебя поймаю? Доран заговорил неожиданно, Деви хотела услышать голос, но оказалась к этому не готова. Ноги предательски задрожали и были близки от того, чтобы подвести хозяйку и позволить ей упасть с лестницы, которая ощущалась бездной. Если он скажет ей прыгнуть, она не будет спрашивать, а сразу выполнит его просьбу-приказ, потому что таким, как он, не отказывают, не вступают в переговоры, только капитуляция, белый флаг и послушание. Деви — тихий шторм, а он — Бог, который управляет погодой. — Не знаю. Смогла ответить и вместо того, чтобы остаться стоять ровно, прислонилась лопатками к горячим жестким мышцам его груди, которые дарили незабываемое чувство защиты. Так глупо верить в то, что монстр рядом с тобой не окажется монстром. Но Деви верила в это — что там, за всей жестокостью и шрамами, покой, который она сможет подарить, принести, взрастить, поливая как цветы. Мужчина засмеялся, и Деви чувствовала, как двигаются мышцы, как дыхание у ее уха становится с каждым разом все более и более глубоким, тяжелым, прерывистым. Она знала почему, но старалась не думать, ощущая поясницей выпуклость. — Ты хочешь, чтобы я тебя поймал? Компрометирующий вопрос, на который нельзя ответить ни «да», ни «нет». Если она согласится, признает его влияние на себя, если откажется — потеряет. Но не хотелось терять, хотелось, чтобы он сам жаждал поймать, а не потому, что она это сказала; Деви и не была жертвой, пусть она не охотник, но не жертва. Она не сдастся, она, кажется, уже. Дивия решила идти ва-банк: все или ничего, пропасть или костер, и сгореть было более предпочтительно. Деви повернулась, стоя на носочках у пропасти. Рука Дорана не опустилась с ее плеча, просто теперь лежала на соседнем, продолжая поглаживать кожу и играть с лямкой крошечного топа. Тонкая ткань просвечивала торчащие соски, и это придавало сил и уверенности: сейчас она сексуальная, пусть и в пол шага от пропасти, но, если он ее оттолкнет, все остальное потеряет смысл, и бездна станет спасением от безысходности. Деви подняла взгляд, стараясь разглядеть глаза Дорана и прочитать его эмоции. Непростительно темно, он будто был соткан из тени, скрывающей его намерения, но зрачки — они светились золотыми искрами. Она могла утонуть в них, попрощаться с жизнью и не жалеть, что выбрала его, но ей непозволительно выбирать, за нее уже все решили, но так хотелось сражаться за собственное мнение, желания. — Ты не ответила, — напомнил Доран и опустил лямку топа вниз, освобождая плечо от ткани, а вместе с тем и от тяжести, которая тащила в пучину бездны. Если он прижмет ее к себе, Деви ничего не будет страшно. — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. — Так легко было говорить с ним на «ты», словно они уже давно перешагнули рубеж приличий, но, может, так оно и было? — Монстр и принцесса — ничего не изменилось. Деви не видела лица Дорана, лишь сияющие в черноте глаза, но была уверена, что он улыбнулся, как и тогда в кафе, когда они разговаривали. Но как случилось так, что теперь они тут, стоят у пропасти, в которую суждено упасть лишь одному человеку, и Деви была уверена, что ей. Почему каждое его слово казалось таким знакомым, отчего монстр вызывал воспоминания о том, что не могло быть правдой. Кто он, и главное — кто рядом с ним она — Деви? Сколько прошло времени, и прошло ли оно вообще? Страх появился из ниоткуда, не ситуация пугала, а то, что все выглядело фальшью: она не убежит, он не поцелует, потому что все это ненастоящее, у профессора своя жизнь, где для Деви никогда не будет места. Она лишняя, обуза для всех, в начале — для брата, теперь — для опекуна. Ей так хотелось защиты от собственных страхов, но Доран не прикасался к ней более, и Деви знала, что он этого не делает, так как она сама не может этого позволить. Ее диплом — залог мертвого будущего: офиса в Нью-Йорке, анализа, планирования. Она жила сейчас, чтобы потом погибнуть в серости будней, которых не хотела, — не ее жизнь, но ее фамилия. Наследство, память о погибшей семье; если она позволит себе коснуться Дорана, то предаст воспоминания, пустит будущее по ветру, ее отчислят, уничтожат. У него есть жена, а у нее? Что было у нее? Решения нет, но всегда можно сделать шаг назад, притвориться, что ничего не было, стереть минуты и секунды, забыть, но всегда помнить. Деви сделала шаг назад, потому что не хотела, чтобы за нее принимали решения, не хотела разрушать семью, так как не имела собственной. Провалилась в пучину, выбирая себя, надеясь, что вдруг ее поймают?

───── ◉ ─────