Методический материал по соблазнению

───── ◉ ─────

Деви стояла на незнакомой поляне: ее окружал густой и высокий лес, казалось, он царапал облака чернеющими кронами и скрывал от целого мира, пряча в своих цепких объятиях. Холодная трава, влажная от росы, щекотала обнаженные щиколотки, но вместо умиротворения Деви ощущала тревогу. Лес, высокий и непроницаемый, не приносил чувства защищенности. Её сердце билось так громко, что она могла чувствовать его импульсы, не прикасаясь к груди рукой. Этот звук, смешанный с шумом листвы и запахом влажной земли, наполнял неопределенностью и предчувствием чего-то необычного. Опасность — она была вокруг, сгущалась шелестом деревьев и шептала неизвестностью. Вмиг все звуки стихли, как и сердце перестало биться. Деви слегка повернула голову вправо, чтобы увидеть у кромки леса тень. Тень не двигалась, она смотрела с вызовом и предостережением, и Деви чувствовала этот взгляд: он царапал кости волнением и пробирался под кожу, заставляя быть готовой ко всему. Госпожа Шарма не видела лица, оно было скрыто сумраком, но знала, кто этот мужчина. Разве могла она видеть другое лицо в темноте? У ее монстра только одно имя и одно лицо, он не носит маски, не скрывает свою истинную суть. Доран Басу. Это он стоял черным призраком тени, даже с большого расстояния — возвышался и был опасен. Опасен. Смертельно опасен. Деви знала это, но не отводила взгляда. Это как смотреть в глаза хищника и поддерживать зрительный контакт — моргнешь, и ты труп. Если она отведет взгляд, он разорвет ее на мелкие кусочки. Деви была хорошей девочкой, она играла в его игру, не чувствуя себя запертой в башне принцессой. Это их битва, их сражение, их выбор. Они сами пришли сюда, их никто не заставлял. Адреналин горчил табачным дымом, в горле пересохло от неизвестного ожидания. Что будет дальше? Деви отвернется, или тень заберет ее? Отчего-то эта мысль придала уверенности, что победа заключена в проигрыше, и девушка сделала шаг назад, бесшумно увеличивая расстояние до Дорана Басу. Палача, который пришел за ней. Она играла по его правилам, но добавляла свои переменные в неравное уравнение. Она — не добыча для хищника, она — не жертва, но кто же она тогда? Кто он для нее, а она — для него? Ей должно было быть страшно, ведь принцессы обязаны бояться монстров и чудовищ. Но может с ней что-то не так? Деви не знала ответа, но тень подсказала ей: — Хорошая девочка. Из ее пересохшего горла вырвался хрип, жалобный, слабый, болезненный. Вот кто она для тени — хорошая девочка, которая думает плохими мыслями о нем. Деви не знала, что сказать или сделать, каждая мышца в теле напряглась от предвкушения, она — не жертва, ведь жертве не может нравиться смотреть в глаза своему палачу? — Беги. Палач приказал и сделал шаг вперед, подставляя лунному свету сияющие глаза, от вида которых Деви сжала губы плотнее, чтобы не провести по высохшей коже языком. Он был дьявольски красив: до неприличия и против всех законов природы. Шрамы не могут быть привлекательными, они изображают уродство, они — отпечатки пережитой боли, и Деви захотела эту боль забрать, освободить тень от переживаний и одиночества, показать свет и тепло. Короткого приказа было недостаточно, она все еще стояла и смотрела, ожидая продолжения. Что случится, если она побежит? Деви нужно было знать, бегство не пугало ее — ее пугала неизвестность. — Если ты побежишь, я догоню тебя. Именно эти слова стали отправной точкой для побега — Деви хотела, чтобы монстр ее поймал, знала, что это неправильно: не возбуждение должна испытывать молодая девушка, убегая от Палача, но она не могла обмануть свои желания и инстинкты. Она будет бежать лишь для того, чтобы быть пойманной чудовищем, — кому нужны принцы? Все принцессы давно перестали их желать и ждать, они не пробуждают те скрытые части души, они не разогревают кровь до температуры кипения, все они — не он. Не монстр за ее спиной, чье дыхание уже слишком близко, чтобы быть настоящим. Теперь Деви не беспокоил незнакомый лес, ей было не интересно ничего вокруг, лишь погоня, лишь желание быть пойманной, проиграть и почувствовать вкус уже не азарта, а его губ. Деви бежала так быстро, как только могла, она не разбирала дороги, не смотрела по сторонам, неслась со всех ног вперед, зная, что если будет бежать достаточно быстро, он догонит ее, грубо схватит за запястье, прижмет спиной к груди. Глупые мечты глупой госпожи, но они давали сил на новый шаг и вдох, на желание продлить эту адреналиновую эйфорию. Ветки царапали кожу, цеплялись за ткань одежды, путали волосы, но ничего не могло заставить Деви остановиться, ничего, кроме понимания, что она вновь оказалась на поляне, окруженной высокими деревьями, но теперь они были не как защита, лишь прутья клетки, в которую она так хотела попасть. И дверь ее ловушки захлопнулась, когда за спиной послышался тихий смешок. — Попалась. Деви быстро обернулась и увидела его совсем близко. Высокий, весь созданный из углов и противоречий, злой внешне, но в янтарных глазах пылал огонь, который не отпугивал, — притягивал ее, как мотылька на смертельное пламя. Он — ее погибель, разрушитель мира, выстроенного из хрупких стен. Если он ее коснется, она станет ничем, растает, сломается, изменится. — Ты хотела, чтобы я тебя поймал? Он говорил тихо, тише шелеста листвы вокруг, но Деви могла слышать лишь его. Весь мир перестал существовать, концентрируясь на мужчине. — Нет. Она врала самой себе и хотела сделать шаг назад, чтобы заставить его приблизиться, но ноги больше не подчинялись ей, как и все тело. Деви — пластилин, который в руках палача превращается в раскаленную сталь. — Обманщица. — Доран приблизился и провел пальцем по щеке Деви, очерчивая линию челюсти и спускаясь к шее, к месту пульса. — Знаешь, что бывает с плохими девочками? Деви хотела возмутиться: она не плохая, она — хорошая, но язык не слушался, как и все тело, пылающее неестественным жаром. Она не могла ответить, она не хотела быть плохой девочкой, она не такая. — Плохих девочек наказывают. — Доран сделал шаг назад, убирая руку с шеи. — Они не получают то, чего хотят. Пробуждение было похоже на воскрешение: Деви открыла глаза и старалась понять, что видит перед собой, — потолок или кроны деревьев. Как с поляны она попала сюда, в мягкую постель? Возможно, они пришли сюда после? Она раскинула руки в обе стороны и ожидаемо ощутила прохладную пустоту. Деви была одна, она не бегала по поляне от профессора, он не называл ее хорошей девочкой, он не касался щеки. Но кожа на лице явно жила в фантазии, и Деви ощущала прикосновение сильных пальцев. Она застонала: то ли от обиды, то ли от понимания, что сон завершился. Деви перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, в тайне от себя самой желая вернуться в сновидение и не лгать, сказать правду и получить вознаграждение, так как она — хорошая девочка. От такого определения стало физически дискомфортно, все мышцы гудели как после настоящей пробежки. Холодный душ не помог вернуть ясность рассудка. Деви постоянно возвращалась на поляну и переигрывала сцену с разговором, отвечала по-другому и каждый раз жалела, что ей не приснился финал. Она фантазировала под прохладными струями воды, скрывая свои потаенные желания за перегородкой душевой. Пальцы двигались сами, она лишь представляла, что это он прикасается к ней, дает ей то, что было так нужно. Левой рукой Деви сжимала грудь и увеличивала давление, доводя его до боли, что в сочетании с мыслями приносила лишь еще большее возбуждение. Деви пробовала ласкать себя раньше, хотела чувствовать непередаваемое ощущение, когда все тело сжимается и натягивается как тонкая нить, а потом рвется, разрушая осколками ее существование. Но никогда раньше чувства и прикосновения не ощущались так резко, больно, правильно. Он был бы с ней более груб, Деви это знала и поэтому не жалела себя, до боли сжимала, щипала за сосок и терзала клитор, не боясь почувствовать дискомфорт, — теперь она была с привкусом опасности, которую он поселил в ее сознание. Сон не давал себя забыть, раз за разом возвращая жар в тело, даже после быстрой неожиданной разрядки. Деви стояла под струями прохладной воды, удерживалась руками за стену и тяжело дышала. — Ненавижу тебя, Доран Басу. Деви хотела своего профессора, сон лишь подтвердил это. Короткий разговор с незнакомцем у запертой двери, встреча в аудитории — этого было достаточно, чтобы монстр пробрался в сны и сделал из страшного кошмара лучшую фантазию за все время. Это пугало до чертиков. Она не такая и не может испытывать такие чувства и эмоции. Слезы стекали из уголков глаз и растворялись в проточной воде, минутная слабость — это все, что Деви могла себе позволить, ведь если не она, то кто тогда будет сильной? — Нужно держаться от него подальше. Слово «секс» даже в собственных мыслях было произносить страшно. Разумеется, она знала теорию, изучала за редким просмотром порно, но никогда не доходила до практики с парнем. От этого чувство того, что она — запертая в башне принцесса, было слишком сильно. Когда другие жили обычной студенческой жизнью — она смотрела на всех с высоты пентхауса, но не потому что хотела, а из-за того, что так ее вынудили жить. Деви успокаивала себя тем, что просто не встретила того самого принца и он не спас ее из заточения; она не старая двадцатитрехлетняя девственница. Такие вообще бывают? Сарасвати шутила, что через семь лет ее позовут на ток-шоу как самую престарелую невинную девушку. Шутки шутками, но Деви и сама стала замечать в себе невидимые для всех отклонения. У нее было пару парней, но с ними не зашло дальше поцелуев, все эти слюнявые прелюдии казались мерзкими, не приносящими ни капли удовольствия и возбуждения. А потом эти парни исчезали так же быстро, как и появлялись, разрывая все связи с ней, начинали новые отношения или вообще переезжали. Возможно, ей нужно было обратиться к психологу, но когда был выбор купить продуктов или час разговора, Деви выбирала не умереть с голоду, а проблемы она решит после. Или никогда? А может ей не хватало адреналина, и когда она почувствовала его вкус на кончике языка, это изменило все то, к чему Деви успела привыкнуть: порядок, правила и рутина без вариантов. — Привет, мои хорошие. — Госпожа Шарма вышла на балкон, который раньше делила с Сарой, и начала разговаривать с цветами, растущими там. Прохлада утра принесла покой и позволила отгородиться от сна и фантазий в душе. Только влажные волосы были свидетелями пережитых чувств, но они лишь оставляли мокрые полосы на домашнем топе, подсвечивая загорелую кожу. Ежедневный ритуал полива успокаивал, раньше на балконе ее встречали не только цветы, но и Сарасвати с кофе, теперь, когда подруга переехала, спутником каждого утра были одиночество и тишина. Балкон был рассчитан на две квартиры, в центре отсутствовала перегородка и поэтому места было слишком много для одного человека. Чтобы скрасить свое заточение, Деви выращивала петуньи и болтала с ними по утрам. Отличные собеседники: цветы не перебивали, не давали советов и не учили жизни. Деви поливала их из смешной лейки, похожей на желтую уточку с длинным носиком-клювом, пританцовывала музыке в правом наушнике и первый раз за утро выкинула из головы Дорана Басу. Короткие домашние шорты не прикрывали почти ничего, а один из первых альбомов Шакиры так и просил повилять бедрами в такт, что Деви и делала, зная, что она в самой высокой точке Кембриджа и единственные, кто может стать свидетелем ее распутных восточных танцев с леечкой, — цветы и солнечные лучи. — Сейчас я о вас позабочусь и вам будет хорошо. Деви дослушала песню и радостно улыбнулась, подставляя лицо солнцу. Ее кожа всегда была как после отпуска — загорелая, но хотелось понежиться в согревающем тепле еще хоть секундочку. Так как дальше, по расписанию, день будет похож на Ад. Сентябрь начался с хорошей погоды, но сколько продлится это тепло, никто не знал, словно у температуры было собственное настроение: утро одного дня начиналось с пекла, а следующий приносил озноб и осадки. — Так сильно хотите место помощницы? Деви сначала проигнорировала вопрос, точно зная, что она одна, но после секундного отрицания резко развернулась на звук, надеясь, что ей это послышалось. Но глаза не лгали, как бы Деви не хотела перестать видеть мужчину-профессора-палача. — О-о-о. Единственное, что она смогла произнести, так и оставаясь с приоткрытым ртом, что еще больше веселило мужчину напротив. Стараясь прикрыться, хоть и была одета в домашний топ, Деви приложила к груди лейку и продолжала смотреть на профессора, которому самое место в натурщиках, если нужно изучать мышцы. Доран стоял в дальнем конце балкона, курил и совершенно не смущался того, что единственное, что прикрывало его достоинство, — полотенце, к огромному сожалению Деви, не прозрачное, а белое и махровое. С упругих кудрей на голове текли капли, очерчивая мокрые линии вдоль торса и по мышцам рук. Деви сглотнула, когда одна из капель спустилась к мягкой границе полотенца. Если она спит, то этот сон ей нравится почти так же сильно, как и тот, в котором она мечтала быть пойманной. — О, — повторила и, опомнившись от помутнения, отвернулась, надеясь, что если не станет смотреть, то забудет образ полуголого профессора на ее балконе. Но, разворачиваясь, Деви не думала, что её шорты нужно было утилизировать много лет назад из-за того, что они попросту стали малы и напоминали нижнее белье. Но ей не перед кем было красоваться, и вещи служили долгую службу из-за аккуратности и элементарного отсутствия финансов на регулярные обновки. — Милые шортики. Профессор не исчез лишь потому, что Деви перестала его видеть. Послышался звук тихого глотка из кружки и усмешка, которая была явно направлена в сторону Деви. После слов Дорана Деви могла поклясться, что кожа на бедрах загорелась от пристального взгляда и ей захотелось переступить, чтобы снять неожиданно нахлынувший жар. Она мечтала одновременно сбежать и поймать профессора за наглым подглядыванием, поэтому развернулась, так быстро, как только могла, продолжая прижимать лейку-уточку к груди. Но Доран не смотрел, не сверлил в ягодицах дыру взглядом, как представляла Деви, он просто изучал город, прислонившись локтями к стеклянной перегородке. В одной руке сигарета, во второй кружка кофе, если ее отпустить, то она легко пробьет крышу припаркованного внизу авто — так тут было высоко. Деви высоту не любила, как и никогда не подходила к ограждению, не будучи уверенной в его надежности. В животе все органы скрутились в опасный ком, и первое, что она смогла сказать: — Отойдите, пожалуйста, от края. Прозвучало с нотками паники, но профессор не послушался и лишь встал полубоком к ней, будто проверяя, не послышалось ли. А Деви замерла, боясь, что если она слишком глубоко вдохнет или сделает шаг, — стекло не выдержит такую мощную фигуру, как сто девяностосантиметрового профессора. Правда, Деви не была уверена в достоверности, так как обнаженные части тела сильно отвлекали от расчетов. А если бы ее спросили, есть ли на теле профессора рубцы или татуировки, она не смогла бы вспомнить — все ее внимание было сосредоточенно на влажных дорожках капель, на шраме у глаза и, разумеется, полотенце, ставшим ненавистным в это утро. — Что вы делаете на моем балконе, мисс Шарма? Доран сделал затяжку и почти сразу глоток из чашки, наслаждаясь особым сочетанием никотина и кофеина, на что Деви была готова подавиться слюной. За хороший кофе утром можно было бы и убить. — Поливаю цветы. Сказала очевидное, продолжая прикрываться лейкой и стараясь не думать о том, какой вкус может быть у губ человека, который одновременно пьет ее любимый напиток и курит. Очень хороший или очень плохой? — Это я вижу. Доран опять затянулся, выпуская дым в сторону инструмента для поливания, ставшим очень неудачным выбором защиты от изучающего взгляда. Басу посмотрел на участок обнаженной кожи между топом и шортами, и его вдох остановился на половине, почти вызывая кашель. Шрам на идеальной коже был ему знаком, он точно видел его в прошлом. — И давно ли это ваш балкон, профессор? В голосе Деви чувствовался вызов, и она не пыталась прикрыть его вежливостью. Деви ненавидела Дорана Басу за то, что он пробрался в ее сны, разрушил шаткий и привычный мир своим появлением и теперь стоял перед ней как Греческий бог — Аполлон, Геркулес или кто угодно. Она ненавидела его просто за то, что он существовал в мире и теперь был слишком близко, словно намеренно изменял толщину ее хрупкого равновесия взглядом. Доран посмотрел на левую руку, ища там подсказку в виде часов, но не найдя, озвучил число примерно. — Около двадцати часов. — Он сделал еще одну затяжку, возвращая себе контроль от назойливых воспоминаний. Эта история в далеком прошлом, и спустя семнадцать лет она не может стать ожившим кошмаром. Просто совпадение. — Треть здания принадлежит Басу, поэтому логично, что я занял собственные апартаменты, не находите? — Не нахожу, — огрызнулась Деви и сделала шаг назад, слишком поздно ругая себя за несдержанный ответ. Она все еще хотела место помощницы и больше всего не хотела вспоминать сон, который ожил эротическим кошмаром в окружении цветущих петуний. Она трогала себя совсем недавно, сжимала грудь и думала о руках профессора, а теперь он уничтожал ее просто своим нахождением рядом. — А у вас острый язычок? — Доран повернулся к ней лицом, но Деви старалась не смотреть: ни на рельеф, ни на полотенце, ни на косые мышцы живота. Она вообще не должна это видеть, она не хочет это видеть, но видит, украдкой поглядывая, запоминая, делая мысленные наброски грифелем на бумаге. Деви могла бы догадаться, где будет жить профессор Басу, но это было последнее, о чем она могла думать из-за всех новостей и событий, которые обрушились на нее. — Я уберу цветы с вашей половины, — тихо прошептала, но потом подняла голову и бросила зрительный вызов. Она — Шарма, они не лепечут, не боятся, они смотрят свысока и сражаются до последнего, погибая в автокатастрофах или шторме, но даже перед таким монстром, как профессор Басу, Дивия не опустит головы. Но бороться с Дораном было почти как съесть арахисовый батончик — смертельно. Но он не был аллергией, скорее — причиной закончившегося кислорода в легких и жара во всем теле. — Если будете поливать их в таком виде, можете ничего не переставлять. — Золотистые глаза блеснули, Деви могла поклясться правым наушником. Но искра потухла слишком быстро, чтобы разгорелось пламя. Он только что сделал ей комплимент? Или, наоборот, высмеял внешний вид? Деви не знала, но чувствовала, как пылают щеки. Опять. И лишь от простого замечания. — Я не знала, что буду не одна. — Попытка спасти положение не увенчалась успехом. Доран перестал облокачиваться на стеклянную пропасть поясницей и сделал шаг ближе, заполняя своим пьянящим запахом все пространство балкона. Если он будет курить тут каждое утро, Деви не нужны петуньи, он пах в сотни раз приятнее — опасностью, желанием и страхом. Басу ничего не сказал, посмотрел на лейку в руках Деви и вышел с балкона в свою часть квартиры, оставляя после себя чувство незаконченности, уже второй раз за последние часы. И плевать, что в первый раз был лишь сон. Деви отступила еще на один шаг назад и выдохнула, сильно зажмурив глаза. Он был слишком красив, слишком для того, чтобы быть профессором и дядей подруги, жить по соседству, пить кофе на ее балконе и быть в зоне видимости без возможности прикоснуться. А Деви очень хотела это сделать. Она оставила лейку и вернулась в квартиру, доставая журнал из сумки. Третий пункт статьи гласил: «Определите степень риска и вознаграждения. Если вы записались на случайное занятие исключительно в надежде соблазнить преподавателя, то вам, возможно, нечего терять. Однако если преподаватель является заведующим вашей кафедрой, вы должны изучить последствия, прежде чем бросаться в омут с головой. Когда речь заходит о сердечных делах, порой логика уже не властна. Будет ли с вами все в порядке, если профессор отвергнет вас? Если вы знаете, что вам нужно учиться еще три учебных курса, чтобы получить специальность, действуйте осторожно. Занятия могут стать еще более сложными, если у вас напряженные отношения с преподавателем. Если вы успешно соблазните его, могут ли отношения негативно повлиять на вашу дальнейшую учебу?» Без вариантов, степень риска — максимальная. Вознаграждение, если таковое и будет, — неизвестное. Деви еще раз пробежалась по пунктам и забросила глянцевую макулатуру в дальний угол письменного стола, ставя для себя точку. Но для Одри сегодняшний день обещал стать переломным, и Деви пообещала себе, что никак не будет этому противиться. Если одногруппница хочет — пусть добивается профессора. Плевать. Деви решила не искушать судьбу второй раз за утро, поспешила переодеться и пойти в сторону университета до того, как собрался бы профессор: у них теперь один лифт на двоих, один балкон на двоих, а хотелось бы, чтобы этих моментов пересечения стало около нуля. Но переехать Деви не могла, а делать вид, что ей ночью не снился преподаватель, который бегает за ней по лесу, — могла. Это она и делала, слушала музыку правым ухом, уговаривала себя, что скоро все наладится. Это последний год. Из раза в раз напоминала себе, чтобы почувствовать уверенность там, где было лишь волнение. Сарасвати не звонила и не писала с предложением подвезти, но Деви была и рада — хотелось спрятаться в себе и ничего не говорить, не пытаться оправдать свое волнение перед другими. В такие моменты Деви была благодарна тишине и тому, что у нее не так уж много друзей, которые могли бы ту нарушить. Но, дойдя до аудитории, где должен был быть конкурс на помощницу, Деви почти не сдержалась и позволила себе цокать каблуками громче привычного, мысленно забивая гвозди в гроб конкурентки и, как оказалось, не одной. — Что ты тут забыла? — Получилось резче и грубее, чем Деви планировала, но на ее выпад Одри лишь подняла взгляд от экрана телефона и усмехнулась. Последние четыре года ни одна живая или любая другая душа не хотела работать в университете: платят мало, работы дают много, времени на личную жизнь не остается. Деви устраивало. Но ее поразило еще и то, что Одри была не единственной желающей стать помощницей преподавателя: минимум пять человек стояли под дверью аудитории и кидали пугливые взгляды по сторонам. — Дай-ка подумать. — Одри Херд оглянулась на дверь аудитории. — Ах да! — Она изобразила удивление и растянула перекаченные губы в оскале. — Планирую занять твое место. Деви сжала ремешок сумки и ответила на улыбку, но сдержанно — так, как и положено смотреть наследнице семьи Шарма. Свысока и с презрением. — Можешь попробовать, если, конечно, обладаешь хоть какими-то знаниями. — Деви без интереса достала телефон и начала листать ленту инстаграма, пряча злость в безразличии. Вступать в перепалку было делом неблагодарным, и когда Деви дочитала до новой фотографии Сарасвати, то не удержалась и открыла ее профиль, предварительно проверив, что никто не подсматривает в экран смартфона. Друзей у Сары было больше пяти тысяч: фото на дорогих курортах, парень — звездный квотербек и, конечно же, фамилия Басу — это привлекало внимание аудитории. Там можно было встретить и редкие кадры Деви, в начале она недовольно возмущалась, когда находила себя в ленте подруги, но потом была только благодарна, так как это были единственные снимки за последние годы. Провалившись в раздел друзей, Деви напечатала интересующее ее имя: «Доран Басу». После секундного обдумывания запроса, приложение выдало одно совпадение, которого было достаточно для того, чтобы Деви пропустила вдох и оглянулась по сторонам, опять проверяя обстановку. У профессора был открытый профиль, что позволило рассматривать монохромную ленту однотипных фотографий. Все они были схожи в тональности и настроении: черно-белые, почти все без людей — и лишь иногда Деви замечала яркие детали. Даже море на фото не имело красок. Деви листала не быстро и настороженно, боясь встретить в ленте то, что ей не понравится, например, подружку, или, наоборот, понравится — влажный торс после душа. «Подружка» была лишь одна, это заставило Деви открыть фото, чтобы прочитать описание. Под изображением была подпись без хештега: «Всегда». Лица незнакомки на фото не было видно, она стояла спиной, держалась за поручни моста, темные волосы развевались на ветру. Дата на фотографии была стара — в этом возрасте Деви еще училась в школе, а в ленте профессора появились надписи «всегда». Спустя пару дней с даты публикации у Деви погиб брат, и это заставило сердце кольнуть в груди и утолщить весь тот лед, который Деви вокруг себя выращивала. Лед, что дал трещины после появления в ее жизни профессора Басу. Брат ушел из жизни неожиданно, оставив после себя пустоту. Они не были достаточно близки, но Кайрас заменил ей всю семью после смерти родителей, и, когда он утонул, Деви первый раз ощутила себя сиротой. На дальнем плане снимка были дорогие белые яхты, возможно, одна из них не вернулась из плавания, забирая с собой жизнь брата. Деви усомнилась, так ли хорошо Сара знает своего дядю. Возможно, он лишь казался холостяком, а на самом деле счастлив в этих своих «всегда». Это была одна из последних фотографий в цвете, после этого кадра единственным постоянным стали оттенки черно-белого в ленте. Было между ними что-то похожее в этот момент — между суровым профессором и студенткой в персиковой кофточке — у обоих в жизни отсутствовали цвета. Деви убрала телефон, смотря перед собой, но сквозь все предметы и через людей. Много моря без цвета, много городов, дорогих машин, сигарет и алкоголя. Профиль активный, но будто мертвый, из которого выкачали все краски, забрали жизнь из снимков, делая их бездушными. Такими же, как и у Деви: ее лента не пестрила богатством, лишь немногочисленными моментами неидеальности, которые хотелось запомнить. Что у тебя внутри, Доран Басу? Кто отнял палитру с яркими красками? Деви не знала и боялась того, что хочет пробраться в ту часть жизни, где ей было не место. Найти краски, которых давно нет, и спасти монстра от окружающей его тьмы. — Я нашла его во всех социальных сетях. — Одри начала переговариваться со своей более дешевой копией, которую называла «подругой». Копия захихикала, ожидая продолжения. — Я отследила перерывы между постами, самый большой был в две тысячи семнадцатом году, потом в те месяцы, когда он, скорее всего, служил. Деви засомневалась в своих шпионских навыках — она про это даже не подумала. А оказывается можно было отслеживать перерывы между фотографиями и пытаться проникнуть в старую часть жизни путем выстраивания теорий. — Ты уверена, что это его страница? Там же нет ни одной фотографии, — подруга покраснела до состояния спелого томата, выдавая то, что и она уже нашла профессора в социальных сетях. Одри фыркнула и следующие слова уже сказала громче, так, чтобы каждая из девушек у кабинета услышали. — Он уже добавил меня в друзья. Деви немного затошнило. Ей хотелось сказать, что она вообще-то видела его в одном полотенце, а во сне возбудилась так, что пришлось заниматься самоудовлетворением в душе, но и оно не помогло, и вообще они соседи. Но все эти аргументы были глупыми и смешными. Деви поджала губы и посмотрела в сторону двери аудитории, уговаривая себя, что должна побороться за место помощника, хоть и резко захотелось чего-то большего. Но она не будет даже пробовать, ее будущее было важнее чувств и желаний. Ему тридцать семь, он слишком стар для нее, он профессор, дядя ее подруги, сосед и чертов палач, заставляющий ее даже во сне следовать его приказам. «Беги». Деви усмехнулась. Кажется, гонку она проиграла.

───── ◉ ─────

— Через неделю или две я дам ответ. — Доран Басу обратился к собравшимся кандидатам на должность помощника. Еще вчера он попросил секретаря составить вопросы по углубленному изучению предмета и из шести человек без запинки ответили двое. Дивия Шарма, что было ожидаемо по рекомендации ушедшего профессора Рида, и Одри Херд, которая еще вечером отправила ему запрос в друзья в инстаграме, который он — проигнорировал. Просто теперь у него на одного подписчика больше. Доран выкладывал фотографии для того, чтобы у других не сложилось мнения, что он погиб, подсел на наркотики, спился или повесился. Басу поддерживал имидж себя и семьи, вел в меру активную жизнь для других, но не для себя. В снимки он не вкладывал ни капли смысла, просто кадры повседневности, которые ничего не значили. Все в его жизни давно потеряло смысл, рутина, бесконечные воспоминания прошлого. Он думал, что война смоет боль, заглушит криками смерти, но единственное, чего добился, — шрамов и новых кошмаров. Сколько бы лет ни прошло, он будет винить себя в случившемся. — Профессор Басу. — Одри подняла руку, но не стала ждать разрешения, сразу начала говорить: — Но как же вы неделю справитесь без ассистентки? Я могу быть ей, пока вы не примете решение. Доран усмехнулся. Ему не нравилось несколько вещей в людях, и одной из нелюбимых черт было влезать и говорить тогда, когда не просят. Он знал таких, как блондинка Одри, ее цель — охота за деньгами. Дорану не нужно было намеренно следить за новостями светской жизни, чтобы представлять, из какой семьи Херд. Мать после скандала с бывшим любовником ушла из кинематографа и вышла замуж за мужчину побогаче. Одри вела себя так же: улыбнуться пошире, надеть юбку покороче, отсосать получше. Но проблема была в том, что таких девиц Доран использовал и выкидывал. Все они на одно лицо и один характер, доставляющие удовольствие не ради мужчины, а ради себя, в надежде получить и забрать то, чего у Дорана уже давно не было — сердца. — И что вы будете делать… — Он спросил и, специально подсмотрев в списках, добавил: — Мисс Херд? Варить кофе? Доран уже знал, кого взять в помощники, — это было очевидно. Девушку с глазами испуганного олененка. Но сейчас она не смотрела на него со страхом, она вообще не глядела в его сторону, рассматривала что угодно, лишь бы не встречаться взглядом. Доран ее понимал: олененку стыдно, — но румянца на щеках не было, будто ее внутренняя гирлянда перегорела. Вчера она бросала вызов, отвечала, а сегодня изучала экран телефона и лежащую на столе визитку. — Я варю лучший кофе. — Одри уже почувствовала вкус победы, думая, что придется быстро научиться варить терпкий напиток. — Неделю-другую я проживу без кофе. — Доран вынес приговор, поднимаясь со стула, давая понять, что все свободны. Дивия Шарма первая выбежала из аудитории, а вот Херд, наоборот, старалась задержаться. Доран снял очки и убрал их в футляр, сжал переносицу и немного помассировал кожу, унимая недовольство. — Что-то еще хотите мне предложить, мисс Херд? Девушка поднялась и спустилась к преподавательскому столу, явно пытаясь соблазнить своим вызывающим видом. Юбка слишком короткая, вырез — глубокий. Определенно отражая глубину рта студентки. — Я могу начать на добровольных началах. — Одри не была готова принимать поражение. — Мне не нужен нищенский оклад, я готова это делать ради вас. — Можете делать что угодно, но не для меня. — Доран был невозмутим, в отказе звучала сталь, которая резала прямолинейностью. — Я в ваших «услугах» не нуждаюсь. Доран специально выделил нужное слово, чтобы не называть студентку шлюхой, пусть она себя так и вела. — Вы не знаете, от чего отказываетесь, профессор… Одри приблизилась и облизнула губы, пробуя розовую помаду на вкус. — Мисс Херд. — Он почти дышал ей в рот, давая почувствовать запах никотина и кофе. — Я не сплю со студентками, предложите свои услуги тому… Он не договорил, дверь в аудитории вновь открылась, и в проеме показалась Деви, взгляд, который точно не пропустил близость между двумя людьми. — Не обращайте на меня внимания. — Она сжала губы в линию, чтобы удержать яд внутри. — Я явно ошиблась дверью. Дорану понравился вызов в голосе: олененок был с характером и хорошей задницей. Спать, конечно, он бы с ней не стал, но смотреть ему никто не запрещал. Дверь за Деви захлопнулась, и Доран потерял всякий интерес к Одри, забывая о ее присутствии. — Так неловко получилось. — Херд явно переигрывала с разочарованием, она кокетливо убрала прядь волос за ухо, а после вновь провела языком по остаткам розовой помады. — Сплетен теперь не избежать, малышка Деви такая болтушка, уверена, она расскажет это даже собственным родителям за ужином. Но Доран был почти уверен, что не расскажет, — родители мертвы. Шрам, который он увидел на животе Деви вернул его на семнадцать лет назад одновременно в худший и лучший день в жизни.

───── ◉ ─────