Не забывай меня 2: голубое и зелёное

«Свет в твоих глазах Рассеет весь мой мрак Тепло в твоих словах Прогонит весь сквозняк Целуй на светофорах Меня от тебя кроет И ночью пол второго Рисуй на мне узоры С тобою, когда я Касанья ощущаю Лёд сразу топит пламя»

XOLIDAYBOY — «Целуй на светофорах»

Антон стоял на балконе, сжимая меж пальцев тонкую сигарету. Утренняя прохлада окутывает оголённые плечи. Он подносит сигарету к губам и вдыхает едкий дым с навязчивым ароматом вишни. Первые полосы солнца появляются среди мрачного тёплого неба, пытаются прорваться сквозь грустную пелену тумана и туч. Антон молча наблюдает за пустующим городом. Он не думает. Внутри царит какое-то абсолютное умиротворение и спокойствие, что кажется — дотронься, и оно сломается, разобьётся на сотни осколков. Шаст давно не испытывал этого чувства. Что это? Любовь? Наверняка она. Любовь — это накрывать его голую спину одеялом ночью, когда он жмётся ближе и трясётся от холода. Любовь — это оставлять невесомые поцелуи на каждой его родинке. Любовь — это курить в форточку, потому что помнишь: он терпеть не может запах сигарет у себя в квартире. Антон обернулся. Арсений лежит на кровати, по шею укрытый тёплым одеялом. Ночью он сильно ворочался, ёрзал, прижимался к груди Шаста, закидывал на него свои ноги и руки, будто пытался найти Антона и не отпускать. Шастун то и дело просыпался, оставлял лёгкий поцелуй на виске, накрывал Арсения одеялом и крепко обнимал. Это казалось чем-то нереальным. Будто происходило не с Антоном, а с кем-то другим, где Шастун был наблюдателем. Но нет, это оказалась самая настоящая реальность. Он с Поповым в одной кровати, в его квартире, они вновь вместе. Антон затушил сигарету, кинув окурок в пепельницу, и подошёл к кровати. Попов лежал и безмятежно посапывал. Шаст ещё раз чмокнул его в висок, на что получил улыбку и невнятное сонное бормотание. Арсений медленно разлепил глаза. Увидев рядом Антона, он улыбнулся ещё шире, а затем нашёл его руку и крепко сжал ладонь, переплетая их пальцы. — Доброе утро, — усмехнулся Шастун. — Ты не сон, — искренне обрадовался Арсений, сжимая руку парня так сильно, будто боялся, что если отпустит — Антон просто исчезнет. — Конечно, — Шаст садится на колени у кровати и дарит ещё один невесомый поцелуй, только уже в щёку. Этот миг кажется парню вечностью. Антон медленно вдыхает аромат лаванды, исходящий от тела Арсения, а ощущение его кожи, которой Шастун едва касается губами, сводит с ума. — Так, где моя одежда? — рушит чудесный миг Попов. Он поднимается и разжимает пальцы. Ладонь Антона, оставшаяся без такого нужного и приятного тепла, сама тянется за рукой Арса, но Шастун резко одёргивает себя. — Не знаю, валяется где-то, — равнодушно хмыкает Антон. Внутри резко появляется ощущение опустошения, будто из его тела вырвали что-то важное. — Так, что случилось? — резко разворачивается Арсений. Он стоит напротив, завёрнутый с головой в одеяло, и серьёзно смотрит на Шастуна. Это выглядит ну очень комично. Расскажи Шастун кому-нибудь, что его препод сейчас недовольно хмурится, стоя перед ним в одном лишь одеяле, никто бы не поверил. — Шастун, у нас с тобой ничего не получится, если ты не будешь делиться со мной тем, что тебя тревожит. И одним сексом ты от меня не отделаешься. — Другие парни ничего не требовали, — тихо говорит Антон будто самому себе. — Ого, вот это у нас тут плейбой, — хмыкает Попов и подходит чуть ближе. — Со мной не получится провести ночь и забыть. Я хочу дать тебе почувствовать себя любимым. Антон чувствует, как его уверенность и равнодушие рушатся, слетают в один миг, словно маска. Она кусками падает на пол и остаётся лежать на нём пылью. И Шаст тоже сыпется и прижимается лицом к плечу Арса. — И как ты… это делаешь, — переходит на шёпот Антон и гладит подушечками пальцев тёплую кожу на щеке Арсения, проводит по скуле. — Что? — Попов зарывается носом в мягкие колечки волос парня. — Это. Я ведь остался у тебя, не ушёл никуда. Как ты делаешь так, что я не хочу отпускать тебя ни на минуту? Расскажи, какой приворот использовал? — Привороты не по моей части, — улыбается Арс. — И всё это магическая чушь. — Олеся бы с тобой поспорила. — Это которая Иванченко? — Угу, — кивает Шаст. — Моя подруга. — Подруга, значит… — А-а-арс! Вот не надо тут начинать! — делает шаг назад Антон и вновь встаёт напротив Попова. — Я после тебя только по мужикам. — Мне ревновать к Диме? — Арсений, сука! — Шаст поджимает губы и выгибает бровь. — Ты серьёзно? — Да. — Попов, я тебя люблю. Успокоился? — Нет, — отворачивает голову Арс, но Антон успевает заметить, как дрогнули в усмешке уголки его губ. Шастун вновь делает шаг к Попову и целует его. Уверенно касается его губ, проникая горячим языком в рот и ловит неожиданный приглушённый стон Попова. Антон резко отстраняется. Он смотрит на раскрасневшееся лицо Арсения, на глаза, которые сейчас напоминали затянувшееся тучами ночное небо, ведь зрачки практически закрывали радужку. Попов тяжело дышал, его припухшие губы были раскрыты. Шастун усмехнулся, сделал шаг назад и сложил руки на груди. — Иди ты, — фыркнул Арс и поплёлся на кухню, волоча за собой одеяло. Он напоминал обиженного ёжика, недовольно фырчащего что-то себе под нос. Антон пошёл за ним до кухни, опёрся о дверной косяк и стал наблюдать за действиями Попова. Он налил воду в чайник и включил его, чтобы вскипятить воду. Арсений выдвинул один из множества ящиков, затем открыл другой. Слегка хлопнул дверцами, закрывая их, и раздражённо выдохнул. — Что такое? — Знаешь, как тяжело осознавать, что самое хорошее в твоей жизни закончилось. Всё, больше нет того наслаждения, которое ты испытывал ранее. Мир разрушился, и ты не знаешь, как жить дальше. Грусть тебя окутывает и душит, а ком в горле не даёт спокойно говорить, — его голос действительно дрожал, и Антон даже немного испугался, что могло случиться за секунду. — Ты чего? — не понял Антон. — Конфеты закончились, — на выдохе ответил Арсений. — Ты серьёзно? Философия из-за конфет? У тебя что в голове, Попов? Говно или мозги? — Да иди ты, никакого сочувствия. — Знаешь, кто ты? — спросил Антон. — М? — Ёжик, ты, Попов. Фырчащий такой, недовольный ёжик. — Почему это? — А вот так, — Шаст наклоняется и целует Арса в нос. — Я приготовлю завтрак, а ты оставь одеяло в покое, пожалуйста. Ему не нравится за пределами кровати. Антон, почувствовав себя настоящим хозяином и кухни, и квартиры Арсения в целом, начинает умело и ловко орудовать приборами. Спустя некоторое время к нему подходит Попов, уже одетый в домашние серые штаны и широкую футболку. С его влажных волос по лице и шее катятся прозрачные капли, а глаза внимательно следят за каждым движением Антона. — Что такое? — спрашивает парень, когда замечает на себе пристальный взгляд. — Да вот думаю, может, тебе стиль сменить? — Чего это? — хмурится Антон и чуть не роняет лопатку. — Тебе что-то не нравится, Попов? — Думаю, что тебе нужно купить много водолазок. В будущем ты будешь носить их постоянно. — Это с чего вдруг? Арсений выгибает бровь и выразительно смотрит на шею. Антон поднимает глаза к потолку, сжимая челюсть: — Попов! Сука, ты издеваешься? — Я не виноват! — всплеснул руками Арсений. — А кто?! Я что ли себе засос поставил? — Ну, зато теперь все будут знать, что ты мой, — довольно лыбится Попов. — Нет, Арс! Все будут знать, что я трахался! — У тебя что-то горит… — Сейчас жопа твоя гореть начнёт, Попов! — повышает голос Антон. — Да я не против, — хмыкает Арсений и игриво улыбается, окончательно выводя парня из себя. — Сейчас ты у меня получишь! — Антон берёт полотенце и угрожающе машет им. — Не спали мой дом! Шаст и правда чувствует запах гари и поворачивается, выключая плиту. Завтрак немного подгорел, но не так критично. У Попова нет выхода: он съест это молча. «А если не молча, то всё равно молча, — подумал Антон. — Будет есть, что дают». — Дед, жрачка готова! — орёт Шастун на всю квартиру. — Ты совсем охерел, Шастун?! — слышится голос Арса из другой комнаты. — Какой я тебе дед? Спустя мгновение на кухню влетает Попов и вжимает Антона в столешницу. — Убери-ка руки, солнышко, — смеётся Шаст. — Я тебе, блять, не солнышко. — Хорошо, агрессивное оранжевое пятно, будет по-твоему. Антон замирает, когда Попов касается его шеи и слегка надавливает. По телу бежит толпа мурашек, и жар разрастается внизу живота. Пытаясь убрать напряжение, повисшее между ними, Шастун пытается достать кончиком языка своего носа. Попов внимательно следит за ним и всё-таки спрашивает: — Тебе на самом деле двенадцать, и меня посадят? — Раньше тебя это не останавливало. — Придурок. — Педофил. — Шастун! — Что, Арсений Сергеевич? Накажете? — усмехается Антон и выдыхает в губы Арсения. — Ну давай, попробуй. — Ты ведёшь себя как типичный школьник-подросток. — И что, вызовешь к доске? Или отлупишь? Антон с удовольствием наблюдает за огоньком, который загорается в глазах Попова. Мужчина сглатывает, и Шаст видит, как дёргается его кадык. Арсений делает несколько глубоких вдохов, пытаясь привести себя в чувство. — Когда ты успел стать таким ярым фанатом ролевых игр? — спрашивает Арс. — Да у нас это не игры, это жизнь. И ведь правда, думает Антон, их жизнь действительно похожа на сюжет какого-нибудь тупого фильма или клишированной книги. Их знакомство — дурацкая встреча в школьном коридоре, он, Антон, подросток с кучей проблем, Арсений — его учитель, который хочет спасти своего ученика. Вот только их история должна была закончиться ещё тогда, на выпускном, но почему-то продолжается сейчас. Спустя столько лет, времени, Шаст понимает, как же глупо он вёл себя в прошлом: действительно, маленький ребёнок. Он видел в Арсении спасательный круг, луч света, то, ради чего стоит жить. А когда Попова не было рядом — медленно умирал. Шаст только сейчас понял, как сильно зависит от этого человека. Это любовь, граничащая с безумием. И что, если Арс снова уйдёт, Антон, вероятно, потеряет всякий смысл своей жизни. И Шастуна это очень сильно пугало. Всё-таки зависеть от человека, от его присутствия рядом — ненормально. Ты сам должен быть опорой для себя, а не искать её в ком-либо. И даже если вы очень близки, ваши жизни — ваши, они лишь соприкасаются, но не являются единым целым. Эта связь может оборваться в любой момент, когда совсем не ждёшь. А Шаст больше не хочет проводить дни своей жизни в попытках вернуться к себе, жить настоящим, а не воспоминаниями. Но сможет ли он? — Антон? — Арсений больше не в миллиметре. Он отошёл на расстояние и смотрел на Шастуна с некоторым беспокойством. — Всё хорошо? — Прости, я просто задумался… о нас. Что, если у нас с тобой ничего не получится? Что, если выйдет как в прошлый раз? Арс подходит ближе. Он кладёт руки на плечи Антона и смотрит прямо в глаза. — Я тебя люблю, котёнок, — слова Попова звучат так легко и чётко, что кажется, будто он ни в чём так не уверен, как в них. — Без каких-либо сомнений, а стопроцентно. Я слишком долго прятал это в себе, чтобы сейчас молчать. Я люблю тебя. Понял? Люблю. Конечно, у тебя есть возможность выкинуть все эти слова в мусорное ведро, если они тебе не нужны. — Я тебе это мусорное ведро на голову надену. Нужно оно мне? — Антон завороженно смотрит на Арса. — Потому что я тоже… тоже люблю тебя. Люблю тебя, придурок! Как же я давно не слышал этого «котёнок», Арс… — «Котёнок» равно «люблю», — говорит Арс. — Я так долго ждал, а теперь закотёнкаю тебя. — Значит, залюбишь? — Да, котёнок. До бесконечности.

***

Когда Олеся знакомилась с Максимом в кафе, она не думала, что это станет чем-то серьёзным. Они иногда виделись и гуляли по вечернему Петербургу, могли часами переписываться, но Иванченко постоянно задавалась вопросом: а что, если она ему наскучит? Что, если Максим не воспринимает её всерьёз, как остальные? Она ведь для всех всегда будет вечно весёлой девочкой, немного дурочкой, которая даже на обычные переживания не способна. Олеся не знала, в какой момент её образ, выстраиваемый на протяжении всей её жизни, стал с ней одним целым. Она уже никому не могла попросту доверить свои переживания. Даже Диме и Антону, хотя они и были самыми близкими её друзьями. У всех полно своих дел, и копаться в чужих тараканах явно не то, что хотят люди. Но в один момент Олеся вдруг перестала выходить на связь с миром вовсе. Она будто поселилась в оболочке и не выходила из неё, оставаясь наедине со своими проблемами. Истерика за истерикой, пришло абсолютное равнодушие. Иванченко не знала, сколько времени прошло: день, неделя или месяц. Просто в один момент в комнату студенческого общежития кто-то постучал. Антон и Дима не могли попасть сюда, именно поэтому они просто звонили девушке, но трубку так никто и не брал. И в тот день, когда неожиданный стук в дверь раздался в комнате, оболочка будто порвалась. Олеся вышла из чёрного кокона и оказалась лицом к лицу с Максимом. Он стоял на пороге и с беспокойством смотрел на девушку. Олеся только сейчас поняла, что выглядит наверняка ужасно: сальные волосы, которые она не мыла несколько дней, круги под глазами от бессонных ночей, мятая домашняя футболка. Но Максима это не остановило. Он зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Положив руки на хрупкие плечи девушки, парень слегка сжал их, вглядываясь в её лицо. — Я звонил и писал. Почему ты не отвечала? — Мне было плохо, — Олеся заметила, как хрипло звучит её голос. — Тебе было плохо, и ты не пришла. Ты не пришла рассказать мне об этом, получить мою поддержку, успокоиться… Знаешь, Олеся, это похоже на предательство. Когда ты выбираешь сражаться сама, несмотря на то, что рядом есть я. В тот момент в голове девушки что-то бесповоротно перевернулось. Раньше ей казалось, что так и должно быть, ведь зачем обременять других? А оказывается, всё иначе. Кто-то винит тебя за то, что ты «вечно жалуешься и ноешь», а кто-то считает предательством то, что ты замолкаешь и несёшь всё сама. — Прости… Я просто боялась быть навязчивой. Это ведь мои проблемы. — Значит так, — серьёзно сказал Макс. — Давай решим проблему на берегу. Олеся, ты будешь моей девушкой? Она не верит ушам. Максим что, предложил ей встречаться? Олеся на мгновение замирает, глядя в глаза парня, в них она видит своё отражение, которое её совершенно не радует, но сейчас ей не до этого. Она выдыхает тихое: — Да. Их губы сливаются в поцелуе: сначала нежном и трепетном, потом более глубоком, но не менее чувственном. Олеся ощущает, как подкашиваются её ноги, и она растворяется в Максиме без остатка.

***

Антон жил у Арсения больше месяца. Парень и сам не заметил, как пролетело время. Рядом с Поповым оно текло незаметно, словно его и не было вовсе. Арс дарил такое количества тепла, нежности, любви и уюта, что по утрам Шастун не хотел вылезать из-под тёплого одеяла и переставать чувствовать тепло тела Попова. Антон нуждался в нём. Арсений старался делать для Шаста всё, на что был способен. Попов понимал: одно неверное решение, неосторожный шаг, и их маленькая стеклянная идиллия может разбиться на миллион осколков. Терять своё счастье Арс не хотел, да и скажи ему сейчас кто-нибудь, что нужно отпустить Антона, он бы скорее послал этого человека на три всем знакомые буквы и прижал парня к груди, уткнувшись носом в его волосы. Рядом с Антоном Попов забыл, что такое бессонница. Кошмары тоже больше не мучили его. Лишь иногда он мог просыпаться по ночам, если не находил Шаста во сне, брал его за руку или устраивался совсем близко, таким образом, чтобы слышать размеренный пульс парня и ощущать его дыхание, и только тогда Арсений вновь засыпал. Но у Попова была одна большая проблема. Ревность. Антон общался со многими, включая однокурсников, преподавателей, да вообще кого угодно. Также за время их расставания парень не терял времени и пробовал себя в разных отношениях. За это Арсений его, конечно, не винил, так как и сам не был чист: Шульгин всё ещё незримым призраком присутствовал в его жизни. Но неприятное чувство, засевшее глубоко в душе, иногда всё-таки давало о себе знать. Арс никогда не говорил ему об этом. Но ревновал Антона к каждому мужчине, на которого тот смотрел. Ревновал его к друзьям, подругам, простым прохожим. Даже понимая всю абсурдность происходящего, не мог подавить внутри себя отравляющее и постоянно возрастающее чувство ненависти к каждому, кто только смел взглянуть на Антона. Шастун должен был принадлежать только ему, и это не обсуждалось. Но свои недовольства Арсений высказывал редко, так как боятся, что своими сценами ревности может оттолкнуть Антона, которого он и так добился таким трудом. Но любому терпению рано или поздно приходит конец. Антон как обычно проводил занятие со своей ученицей. Кажется, её звали Юлей, но Арсения это совершенно не интересовало. Гораздо больше его волновало то, что девушка внаглую заигрывала с Шастом, а тот словно не замечал этого. Нет, конечно, никаких намёков Антон ученице не давал, но Попова, как педагога, факт такого поведения Юли возмущал. Или его просто бесило, что Шаст общается с ней слишком мило и вежливо, будто она не простая ученица, а его подружка, да ещё оставил репетиторство только с ней. Для Арсения ревность не была признаком недоверия или неуверенности в себе. Ревность — абсолютное нежелание делиться любимым человеком с кем-либо. И вот в очередной вечер, когда Шаст сидел на кухне и вёл урок, Арсений специально оказался рядом. Он налил себе чай и сел напротив, так, что его было не видно в камере, но Шастун сидел напротив него. Ноутбук частично закрывал лицо парня, но по глазам можно было понять, что Антон улыбается. — Юля, давай, думай, — говорит Шаст с привычной теплотой в голосе. — Ты же всё знаешь. — Я тупая, — вздыхает девушка. — Антон Андреевич, помогите пожалуйста. Я ничего не понимаю. Её голос звучит противно для уха Арсения: писклявый, с каким-то надрывом, да ещё и с жалобной интонацией. Вздохнув, Антон начал снова разжёвывать ей материал, который и без того объяснил уже несколько раз. Попова брала гордость: Шаст всегда был умным, хоть и старался этого не показывать. А сейчас, слушая его чёткую, грамотную, поставленную речь, Арсений был готов биться в филологическом экстазе от того, как красиво звучали из уст Антона даже самые простые фразы. — Поняла? — спрашивает Шастун после объяснения. — Угу, — отвечает Юля. — Антон Андреевич, Вы самый лучший. — Ой, да ладно, — отмахивается Шастун. — Давай вернёмся к заданию. — Антон Андреевич, а у Вас девушка есть? — неожиданно спрашивает ученица, и Арс, который в этот самый момент решил глотнуть чая, давится и начинает кашлять. Антон кидает в его сторону недовольный взгляд, но извиняется перед Юлей и подходит к нему. Шаст делает пару сильных ударов по спине Арсения и прикладывает указательный палец к губам, намекая на то, чтобы мужчина молчал. Но Попов молчать не собирался. Это поведение переходило все границы, и чай, полившийся через нос, это подтвердил. Арсений встаёт со стула и уверено подходит к Антону, который не ожидал такого от мужчины. Шаст ошарашено смотрит на него, и когда Попов ставит перед ним стакан с водой, а затем целует в макушку, Антон всё ещё не говорит ни слова. Юля молча следит за всем этим и медленно кивает. Осознание того, кем является её репетитор, немного пугает девушку, но она понимает, что её маленькие шалости привели к тому, что правда об Антоне Андреевиче вскрылась. Шаст извиняется и поспешно завершает занятие. Как только девушка отключается, Антон вскакивает со своего места и несётся прямиком в спальню, где его ждёт Арсений. — Попов, это что сейчас было? — орёт Шастун. — А что такого? — выгибает бровь Арсений. — Действительно. Что такого? Что такого, Арс?! Ты совсем ебанулся? А если она откажется со мной заниматься? — Ой, — отмахиваться Попов. — Как будто тебе прям это нравится. — Это не тебе решать! — Ладно, ладно, был неправ, извини. — Неправ? Попов, ты издеваешься?! — Прости, Антон, прости. Просто она реально взбесила меня. К тебе подкатывают люди, а ты даже не замечаешь. А я очень ревную. Да, бывает, что моя ревность не знает границ. Но это не потому что я тебе не доверяю. Совсем не так. Тебе-то я доверяю больше, чем себе. Просто от одной мысли, что на тебя кто-то посмотрит, меня начинает трясти. Я очень боюсь тебя потерять. Боюсь, что ты остынешь ко мне. Что твоё внимание, время и сердце займёт кто-то другой, — искренне говорит Арсений. Его голос немного дорожит, а иногда даже срывается. Он боится посмотреть Антону в глаза и увидеть там осуждение, а ещё хуже — ненависть. — Какой же ты у меня глупый, Попов, — усмехается Антон и касается лбом лба Арса. — Ну я же тебя только люблю и любил. И буду любить. И вообще, ты от меня не отделаешься, старый ёж-ворчун. — Я тебя люблю, котёнок. — И я тебя, — улыбается Антон. И в этот момент Арс чувствует себя самым счастливым человеком на свете.