Не забывай меня 2: голубое и зелёное

«Странное физическое, м Странное моральное, я То ли умолчать о своих чувствах, то ли дать тебе прямые показания Ведь все мое внимание - ты Ты обнимаешь со спины И твое придыхание в миг Ставит все сомнения в тупик Лишь проблемы, проблемы, проблемы, проблемы, Я пишу диплом, но у меня нет темы О чем мне писать, если не о тебе? Ведь ты поселился в моей голове»

SCIRENA — «Потенциал»

«Un amour, une vie» — Как ты оказался в Питере, Арс? — спрашивает Антон, водя пальцем по мягкой ткани футболки Попова. Он вырисовывал незамысловатые узоры, лёжа на его коленях. — Я приехал в середине лета четыре года назад. Знаешь, зарплата учителя не такая уж и большая, но главное — без тебя мне было бессмысленно работать в той школе. Это место слишком сильно напоминало о тебе. И я решил вернуться сюда, в Питер, в свою квартиру. Сначала устроился в школу в своём районе, а в августе мне предложили место в университете. Я, долго не думая, согласился. Нервов меньше, денег больше. Я и не думал, что встречу тебя… — Подожди, — замер Шаст. — То есть, ты приехал в середине лета? После экзаменов? Попов кивнул. — Знаешь, когда я был на вокзале и стоял на платформе, я увидел кого-то очень сильно похожего на тебя. Но такое у меня бывает довольно часто. Я постоянно ищу тебя глазами в толпе. Но тогда я даже не поверил, моргнул, потом ещё раз, и больше того мужчину не видел. И, знаешь, он выронил клочок бумаги, на которой был написан небольшой стих. Антон поднял взгляд на Арсения, его глаза расширились от удивления. Он смотрел в одну точку, даже не моргая, что порядком напугало Шаста. Никогда он не видел Попова таким растерянным и… опустошённым? — Арс, что с тобой? — Мы ехали в одном поезде. — Что?! Этого не может… — Но это так, Антон. Мужчина поднял взгляд на Шастуна. Сердце Антона стучало так громко, что этот стук раздавался в висках и по всему телу, из-под ног исчезала земля. Казалось, что он падает в пропасть. — Мы четыре года потеряли, хотя были совсем близко, — прошептал Арсений. — Боже, Арс… Это так тупо. — Три года я думал, что сбежал, что скрылся от своих страхов и воспоминаний. — А мы всё время были рядом. И осознание, словно стрела, вонзилось в кожу и пронзило её. Шаст всё ещё не мог поверить в это. — Какие же мы… — Антон не дал ему договорить. Шаст коснулся его лба своим и их губы оказались в миллиметре. — Знаешь, я не верю в судьбу, — опаляя своим дыханием такие манящие губы Арсения, прошептал Антон. — Но если в этот раз мы снова отпустим друг друга, значит… — Не отпустим! Я не отпущу! — с отчаянием выдыхает Попов. Шаст проводит носом по его скуле едва касаясь её, но и это движение вызывает у Арсения разряд тока по всему телу. — Арс… — Обещаю. Я больше никогда не отпущу тебя, — эта клятва была важна не столько Антону, сколько себе самому. Невозможно вечно спотыкаться об одни и те же камни. Арсений понимал: он должен научиться замечать их перед тем, как ступить на ухабистую дорогу, ведущую в тупик. Столько раз его глаза закрывала пелена, столько он спотыкался и летел в пропасть, обвиняя всех вокруг. Хотя по итогу виноват был больше всех. — Не в этот раз, — кивнул Антон. За счастье нужно бороться — кажется, так говорят великие мудрецы. Значит, и они поборются. — Так что насчёт переезда, Шастун? — Арс коснулся рук парня, и Антон вновь почувствовал давно забытые нежность и тепло. — Тебя не было… четыре года в моей жизни. — Да, и мне искренне жаль, что так получилось. Но сейчас я здесь, Тош. — Ты… — Шаст смотрел в глаза Арсения, в голубизну, напоминавшую море, и не мог понять, как должен поступить в этой ситуации. С одной стороны, рядом снова появился человек, которого он любил всю жизнь и по которому столько страдал. Вот он, здесь, крепко сжимает пальцы и предлагает жить вместе. Прямо сегодня, возможно, даже прямо сейчас. С другой — сегодняшний день может закончиться, а что будет завтра? Вдруг ничего не получится? Вдруг они вновь заблудятся по дороге к счастью? Вдруг оно не настанет? — Тош, послушай, ты же знаешь, что я тебя никогда не обижу, всегда буду рядом. Пожалуйста, котёнок. «Пожалуйста, котёнок» Антон словно понял, что стены, разделявшие их, давно разрушены, словно увидел свет в конце бесконечного тоннеля: Арс медленно поднял руку и коснулся его щеки. Антон видел, как тяжело дышал Попов, как разомкнулись его губы, как в сапфирах засияли яркие белые искры. Так выглядела надежда. Именно такие чувства испытывает человек, увидевший берег, что до этого казался чем-то нереальным. Он пытается грести чаще, настойчивее, глотает воздух, шепчет молитву, даже если никогда не верил в Бога. Когда силы почти на исходе, когда ты едва не тонешь, но понимаешь — спасение всего в паре метров, невозможно отступить. Именно таким взглядом смотрел на Антона Попов. Словно Шаст и был той самой надеждой. Светом маяка посреди бескрайнего океана. — Антон, прошу тебя, — голос Арсения сделался настолько тихим, будто он боялся спугнуть эти мгновения, наполненные теплотой. — А если опять что-то случился? Ты снова меня бросишь? — сглотнув, спросил Шастун. В конце концов, доверие — вещь хрупкая. Оно подобно вазе, которую хоть и можно собрать по осколкам, восстановить внешнюю форму, однако в исходное состояние вернуть разбитый фарфор не получится. Антон боялся, что их новая ваза опять разобьётся. — Я понимаю, — произнёс Арсений. Его ладони оказались на талии Антона, дыхание коснулось шеи, а запах лаванды вскружил голову. И Шаст поддался своим чувствам, обвил руками талию Попова и позволил себе вновь стать тем самым Тошей, о котором давно позабыл. Его котёнком. — Я скучал по тебе, — прошептал Арс, и мурашки побежали вдоль позвоночника Антона. Всего три слова, таких обыденных, простых, но сколько в них было заложено чувств — целая Вселенная, бесконечная и бескрайняя. В ней были они вдвоём, в ней был весь Антон без остатка. Надежда — это всё-таки орудие убийства. Антон вдруг представил, как они лежат на диване. Он положил голову Арса себе на колени и перебирает его волосы пальцами, они приятно щекочут руки. В тёмной квартире работает телевизор с приглушённым звуком. Шаст думает: «Уснул», но Арсений резко хватает его за талию и поднимает вверх, кладя парня на свои колени. Он тихо шепчет на ухо «мой» и целует в шею. А Антон не может прекратить улыбаться, ведь в этот момент они целое. Арсений наконец-то целует его. И этот поцелуй был непохож на другие, он казался каким-то особенно нежным и сладким. Это был поцелуй тоски и любви, которая столько лет хранилась в закрытом чемоданчике, спрятанном от чужих глаз. Их поцелуй напоминал стрелу, пронзившую грудную клетку. От него перехватывало дыхание. Рвались стоны. Их так влекло друг к другу. До дрожи. До мурашек. Они будто стояли на краю океана, вдыхали его запах, позволяли морскому ветру касаться их тел и сводить с ума. И вот их языки уже изучали и постигали каждый уголок своей второй половинки. Они оба поддались безумию, а их тела находились так близко, что сердце не выдерживало. Удар за ударом. Снова и ещё. Разряд тока по телу. Жар внизу живота. Осторожные движения рук Арсения. Одна ладонь блуждала по лицу Антона, другая скользнула по пояснице, пробираясь под одежду. Обе были такими горячими. До спазмов и сладкого упоения. Шаст не заметил, как Попов повалил его на кровать, нависнув сверху. Антон не замечал ничего, позволив эйфории от сводящий с ума близости разливаться по телу. Удар. И снова, такой громкий. Такой болезненный и необходимый. Сердце Шастуна билось слишком быстро, слишком громко и неистово. С губ Арса сорвался тихий стон, похожий на рычание. С губ Антона тоже, только ещё тише, почти неслышно. Эти звуки напоминали мелодию. Она раздавалась беззвучно, где-то за пределами Вселенной, мира и реальности, нежно, словно шептала слова любви. Те самые, которые Антон мечтал услышать последние четыре года. Он так тосковал по Арсению. Он вновь мог быть счастлив рядом с Поповым. Только с ним Антона чувствовал себя по-настоящему нужным. — Я согласен съехаться.

***

Они лежали, взявшись за руки. Смотрели в потолок и громко дышали. Поцелуи получались слишком жаркие, такие, что в глазах до сих пор искрили звёзды. Градус тепла в комнате подскочил, словно включили три батареи вместо одной. Антону хотелось стянуть футболку, но вместо этого он сильнее сжал ладонь Арсения, не в силах перестать улыбаться. — Как насчёт посмотрел фильм? — спросил Шастун. — Поздно уже, — голос Арсения звучал так спокойно и бархатно, отчего у Антона возникло желание вновь накинуться на Попова с поцелуями. — Тогда, может, сериал? Одну или две серии? — Просто признай, что ты не хочешь, чтобы я уходил, — с вызовом произнёс Арсений. — Использую все способы. — Хорошо, — сказал он. Антон провёл большим пальцем по верхней части его ладони. Кожа Арсения была всё такой же нежной, горячей, почти шелковистой, как и четыре года назад. И пахла она так же, лавандой и свежестью. Шаст истосковался по этому запаху. Он мог бы закрыть глаза и нарисовать портрет Попова до мельчайших подробностей. Теперь было понятно, что память просто спрятала щемящие душу воспоминания, но не стёрла их. Арсений жил с ним всегда, даже когда Антон его ненавидел. — Всего одну серию. — Только одну. — Самую короткую. — Короче не придумаешь. — Включай уже, — тихо рассмеялся Попов. Свободной рукой Антон нащупал пульт и включил телевизор. Сериал они не стали выбирать. Включили первый попавшийся, кажется, это были «Друзья». Но Антон практически не смотрел в экран. Голоса на фоне его мало волновали, они звучали отдалённым эхом, словно исходили откуда-то издалека и до них были сотни метров. — Свет выключу, — сказал Шаст, понимая, что как-то слишком светло. С неохотой он отпустил руку Арсения, поднялся с кровати и щёлкнул выключателем. Вернувшись, лёг уже ближе, позволив их плечам соприкоснуться. Какой тут может быть сериал, когда все мысли об одном единственном человеке? Он находится слишком близко. Время остановило ход. Мир разделился на два полюса: где-то за окном и здесь, в комнате. Антон склонил голову, уткнувшись носом в макушку Арсения. Хотелось притянуть его к себе, прижаться к груди и, пожалуй, никуда не отпускать. Но Шаст знал и обратное: их близость была дурманом, от которого сносило крышу. Будет довольно сложно лежать рядом и не целовать Попова, не касаться его кожи, не наматывать на палец прядь волос. Состояние Антона напоминало опьянение. Он ощущал себя способным на любой безрассудный поступок. Рядом с Поповым в нём пробуждалась неведомая сила. И пусть бы целая Вселенная была против, разбились бы все кометы, и мир погрузился во мрак, Шаст бы не стал чувствовать себя иначе. Арсений был словно пламя, зажигающее сердце, он делал его… особенным. А спустя полчаса, когда Антон взглянул на Арсения, заметил, что он прикрыл веки и сам прижался к парню. Теперь этот мужчина выглядел беспомощным — маленьким котёнком, которого принесли с улицы в тёплую комнату. Антон аккуратно потянулся рукой к его лицу, дотронулся до пряди волос, упавшей на глаза, и убрал за ушко. Шастун практически не дышал в эту минуту, молчаливо разглядывая парня своего прошлого. Первую и единственную любовь. — Мечты так просто не сбываются, я знаю. Но в этот раз у нас всё обязательно получится, — он коснулся губами лба Арсения, чувствуя тепло, исходящее от него. Шаст почувствовал нечто невероятное — надежду. Одну на двоих. Кажется, Вселенная вращалась только тогда, когда Попов смотрел на него, брал за руку и дарил улыбку. Антон вдруг ощутил невероятную физическую потребность вновь стать эпицентром его жизни. И эта потребность испугала, словно лёд под ногами, давший трещину.

***

Тем же вечером Арсений позвонил Стасу. Попов сидел на кухне в своей квартире и пил горячий чёрный чай, от которого исходил манящий аромат карамели. Он поднялся, подошёл к окну, вглядываясь в тёмное небо, на котором загорались первые звёзды. Стас ответил на звонок спустя пару гудков. — Алло? — Антон меня простил, — не выдержал Арс, улыбаясь своему блеклому отражению в прозрачном стекле. Взглянув на небо, он не увидел там тьму, наоборот, ему показалось, что в бесконечной высоте горят самые яркие звёзды. Звёзды, которые зажигает любовь. — Да ну? — Я люблю его, я так люблю его, — рассмеявшись, произнёс Попов, почувствовав, как плечи подрагивать от переполнявших эмоций. — Ты номер перепутал, Попов? Как будто бы это нужно не мне говорить. — Да, я знаю, — ответил Арс. Хотя ему и самому не верилось, что он говорит вслух о любви. Думал, она давно притупилась, оставив лишь рубцы на сердце. Время не стояло на месте, бежало то слишком медленно, то быстро, и всё забывалось. Однако любовь никуда не делась, она молчаливо притаилась в самом дальнем уголке, выжидая нужного часа. — Ну что ж, я рад, Арс. Честно. Надеюсь, в этот раз ты будешь умнее. — Я тоже на это надеюсь, Стас. И… — Что такое? — спросил Шеминов. Его голос, звучавший из динамика телефона, выдавал сильную усталость. — Помнишь, ты говорил тогда, четыре года назад, что если я буду счастлив, по-настоящему счастлив, то должен сказать тебе об этом. И что я ни о чём не жалею. Так вот, я счастлив. Сейчас как никогда. И я благодарен тебе за всё. — Я твой друг, Арс. Я не могу иначе. — Спасибо. В этот раз всё будет по-другому, — уверенно заявил Попов. — Ну что ж, — в трубке послышался зевок. — Благословляю. — Из тебя вышел бы отличный священник, — усмехнулся Арс. — Я тебя, конечно, безумно люблю, Попов, но подушку сейчас хотел бы любить больше. Поэтому не обессудь.

***

Антон носился по квартире, собирая разбросанные по углам вещи. За время, что он жил у Димы, вещей накопилось много, и теперь Шаст ломал голову, как же уместить всё это. В Питер он приезжал с одной сумкой, а теперь он нуждался в чемодане, не меньше. Пока Шастун бегал и искал нужные вещи, Олеся расположилась на диване в окружении уже собранной одежды и аккуратно складывала её в сумку. Дима же предпочёл наблюдать за происходящим издалека, держа в руках большую чашку кофе. — М-да, — качал он головой. Переезд друга его не особо огорчил, ведь Антон уезжал не в другой город или страну. Но единственный минус — готовить некому больше. Раньше Шастун покорял всех своими кулинарными шедеврами, а теперь будет кормить ими раба желудка по имени Арсений. Журавлёва радовало, что его диван больше не будет местом для «брачных игр», ведь даже сегодняшнее нахождение Арсения на нём немного выводило из себя. — Где моя толстовка? — спросил Антон после того, как в очередной раз перевернул всю комнату. — Какая именно? — вздохнул Дима. — У тебя их миллион. — Ну та, голубая. — Голубой здесь только ты, Шаст. Олеся, слышавшая их диалог, хмыкнула. — Да завались ты! — Антон начинал злиться. Ему уже не терпелось увидеть квартиру Арсения, да и самого Попова тоже, если честно. В лицо Шасту прилетело что-то мягкое. Успев подхватить неизвестный комок, он расправил его и понял, что держит ту толстовку, которую искал. Антон окинул Диму гневным взглядом, а в ответ получил лишь кривую ухмылку. Антон заканчивает со сбором вещей. Олеся приготовила прощальный ужин, а Дима помогал накрыть на стол. В этот момент у Шаста завибрировал мобильный, и он улыбнулся, увидев имя лучшей подруги. — Алло, Ир, привет! Антон покинул кухню и направился на балкон. Прижимая телефон плечом к уху, он чиркнул зажигалкой и зажёг сигарету, поднёс её к губам и закурил. — Привет. Как ты? Что там у вас с Поповым? — Ты не поверишь, — усмехнулся парень. — Но он предложил мне съехаться. На минуту в трубке повисло молчание. Антону оставалось лишь догадываться, какие эмоции сейчас испытывает подруга и что происходит у неё внутри. — Ты уверен? Не рано ли? То есть, я имею в виду, вы же не общались столько времени! Нужно заново привыкать друг к другу, да и вы толком ничего не выяснили… — сумбурно сказала Ира. Было слышно, как она сдерживает свои эмоции, но Антон ничего не мог поделать — он уже выбрал Попова, выбрал быть с ним. — Две собранные сумки стоят в коридоре, Ир. Как ты думаешь, насколько я уверен в своём решении? — Если так, то я рада. Нет, правда. Антон, неважно с кем: с девушкой, мужиком, но ты мой друг. И я счастлива, когда счастлив ты. — Спасибо, Ир. Ты лучшая. — Я знаю, — искренне рассмеялась девушка.