Не забывай меня 2: голубое и зелёное

«Я собираю твои вещи и жгу дневники

Я забываю твои цифры и тебя не найти

Ты разрушила всю парадигму моих чувств

Упиваться твоим ядом я уже не хочу

Мне уже всё равно, кто тебя целует

Мне уже плевать на твои марафоны

Я давно уже не чувствую свою вину и

Даже не думал, сука, я тебя спасать»

playingwithangel feat. Три дня дождя — «Худшее во мне»

Антон сидел в пустой квартире. Напротив него стояла полупустая бутылка алкоголя. Какая-то дешёвая жижа, купленная за копейки в ближайшем мини-маркете. Порядком уставшая женщина-продавец вновь попросила у Шаста паспорт. Закатив глаза, он протянул ей документ, который всегда носил с собой. Почему-то никто не верил, что ему не восемнадцать, а двадцать два. За двадцать два года жизни у него была только куча детских травм, комплексов и несбывшихся мечт. А, точно, ещё разбитое сердце, которое Шастун отчаянно старался склеить, встречаясь с разными партнёрами, меняя их, но ничего не помогало. Даже гордое одиночество, которое раньше было привычной для Антона средой, стало таким чужим. Шасту было противно от самого себя, хотелось помыть руки с мылом, а лучше — всего себя, чтобы убрать это липкое чувство стыда с тела. Когда он был один, то всегда ярко чувствовал эту ненависть к себе. «Ты ничтожество, — кричал внутренний голос. — Ты не достоин своих друзей, ты просто слабак, который не может пересилить себя». Выкуренная до фильтра сигарета, полупустая бутылка дешёвого виски, открытая форточка. «Какая романтика», — сказал бы кто-нибудь. Но от романтики здесь было только описание, ведь состояние, в котором пребывал Антон, не казалось ему чем-то чудесным. Алкоголь и никотин не помогали заглушить эмоции, нет. Наоборот, вместе с опьянением приходили воспоминания. Ужасы прошлого, боль утраты и потери. Вот на него кричит отчим, бьёт со всей силы, и Антон падает. Но падает не на покарябанный пол квартиры, а на холодную землю, протягивая руки к бездыханному телу Оксаны. Она красива и безмятежна, как и тогда, четыре года назад на выпускном. Вдруг её гроб закрывают и закапывают. Сырая чёрная земля с грохотом падает на деревянную поверхность. Из груди Антона вырывается крик, полный боли. Он отчаянно сметает землю, царапает гроб, пытается открыть крышку и достать тело подруги. Когда, наконец, у него получается это, и она поддаётся, Антон раскрывает гроб, но Оксаны в нём нет. Спустя секунду уже он лежит на месте девушки, колотит по крышке изнутри, царапает, ломая ногти, кричит до хрипоты. Он начинает задыхаться, а кровь течёт по пальцам. Горячая, алая, она капает на одежду и пропитывает её насквозь. Воздух заканчивается, парень кричит, что есть мочи, но голоса нет. Тишина нарушается сбивчивым дыханием. И вот, последний вздох, после которого, Антон уверен, наступит смерть... — Антон, ты чего?! Шаст резко распахивает глаза. Перед ним появляются обеспокоенные лица Олеси и Димы. Антон сидит на стуле на кухне, на столе — окурки и бутылка. — Что с тобой? — спрашивает Олеся, пока Дима наливает в стакан холодную воду. Антон начинает жадно пить, и холодная вода является раем для пересохшего горла. — Антон, что случилось? — спрашивает Журавлёв, когда Шаст с громким звуком ставит стакан на стол, осушив его полностью. — Я, видимо, уснул, — немного охриплом голосом отвечает Шастун. — Ага, я вижу, — говорит Дима, рассматривая полупустую бутылку с янтарной жидкостью. Он делает глоток и тут же начинает давиться и плеваться, его кашель разносится по кухне, пока Олеся со всей силы не ударяет по крепкой спине. — Шастун, блять! Сколько раз тебе говорил, не покупай ты эту парашу! — Что было, то купил, — бурчит в ответ Шаст, закутываясь в чёрную кофту. — С чего ты вообще решил напиться? — спрашивает девушка. — В честь первого сентября? — Нет, были причины. Голова у Антона раскалывается, кажется, будто его стукнули чем-то крайне тяжёлым. Иначе как объяснить несмолкаемый шум и неутихающую боль в висках? Шаст замечает два пакета, брошенных в коридоре впопыхах. Видимо, друзья увидели, что Антону плохо, и кинули пакеты, чтобы помочь. — У нас что, праздник? — спрашивает Шастун. — Да ты уже без нас отметил, — хмыкает Дима и доносит пакеты до кухни. Олеся начинает разбирать продукты, выкладывая их на стол. Глаза Антона загораются, когда он видит бутылку красного вина. — Что отмечал хоть? — интересуется Дима, перехватывая вино из рук девушки.— Э, нет, друг, это наше, — говорит он, видя, что Антон тянется к бутылке. — Убирай лапы. Мы будем праздновать начало нового учебного года. — А я? — обиженно отозвался Шаст. — А ты свою норму выполнил, — ответил Журавлёв. Антон с мольбой смотрит на друга, крепко сжимающего в руках заветную бутылку. — Ну, не ной, не маленький ведь. Твоя печень мне ещё спасибо скажет. — А вот сосуды нет! — возмутился Шаст, вспомнив азы биологии для взрослых. — Вообще-то, вино полезно для кровеносной системы и… — Шаст, ты алкоголик? Ну вот что ты так к этой дурацкой бутылке тянешься? Ты видел своё состояние? Олеся, до этого не участвовавшая в разговоре, тоже не осталась в долгу: — Антон, ну мы же о тебе заботимся, — сказала она. — Столько пить — это ненормально. Так действительно сопьёшься скоро. — Вот спасибо, друзья, — проворчал Антон. — А что бы вы сделали, если бы встретили своего бывшего? — Ну, я не гей, — заметил Дима, а Олеся прыснула от смеха. — Ха-ха-ха, очень остроумно. Я посмеялся, — язвительно ответил Шаст. Дима закатил глаза, но не стал развивать эту тему, лишь спросил: — Что, снова Эд? — Нет. — Если я вам расскажу про это, вы ахуеете, — пожал плечами Антон. — Кажется, ужин отменяется, — сказала Олеся, присаживаясь на стул. Дима тоже сел, а затем поставил на стол бутылку и сказал: — Начинай. Антон рассказал им всё: про их с Арсением знакомство, отношения, про расставание и то, что случилось сегодня. Вся эта история казалось настолько нереалистичной, какой-то выдуманной, что Шастун даже сам начал сомневаться в ней, но нет: память его не подводила, это случилось с ними. С Антоном и Арсением. С учеником и учителем. С утопающим и спасателем. Друзья внимательно слушали, иногда задавая вопросы, и уточняли какие-то моменты. Их лица говорили сами за себя: сказать, что Дима с Олесей были в шоке — ничего не сказать. — Ну, вот такие пироги, — изрёк Антон, закончив свой рассказ. — Как мне теперь ему в глаза смотреть? — спросила Олеся, пребывающая в полнейшем шоке от услышанного. — Боже, нет… Антон лишь пожал плечами и сделал очередной глоток вина. — В конце концов, Антон, он же не предлагал тебе встречаться. Он просто предложил м-м-м… пообщаться? Наладить отношения? Чтобы не было непониманий и… — Дим, блять. Это Арсений. Вам не понять. Да никому не понять, на самом деле, что там у этого деда в голове происходит. Сука, за что мне всё это? — простонал парень. — Почему именно я? Почему я не могу нормально жить, как другие люди? А? Почему у меня вечно какая-то херня в жизни творится? *** Когда Арсений вернулся из уборной, то с удивлением обнаружил, что Антон исчез. Сначала возникло беспокойство, потом в голову пришла мысль, что парень пошёл покурить. Но когда Попов заметил деньги, лежащие на белоснежной скатерти, то осознание пришло мгновенно. — Сука, — тихо выругался преподаватель, сжимая купюры в кулаке. Как же этот мальчишка бесил. «Хотя какой он мальчишка», — возникла внезапная мысль у Арсения. Антон был уже взрослым человеком, а не школьником с кучей травм и домашки. И это абсолютно неожиданное открытие вдруг напугало Попова. Антон остался в его памяти именно проблемным ребёнком, о котором нужно было заботиться, оберегать. Ему хватало простого внимания и капельки любви, чтобы привязать к себе. Сегодня Арсений встретил другого Антона, даже нет, не так: Антона Андреевича. Он стал старше, возмужал, пропала подростковая угловатость и неловкость. Да чего греха таить, Арсений иногда ловил себя на том, что смотрит на парня, не мигая, без возможности пересилить себя и отвести взгляд, что слушает его истории с… бабочками в животе? Он просто слушал голос Антона и мысленно возвращался туда — в Московскую квартиру, пропахшую лавандой и Антоном. А ведь Арсений уже давно не чувствовал ничего подобного. Да, отношения после Шастуна у него были, причём довольно крепкие, но в них он не ощущал себя ни на сотую долю таким, как когда рядом был Антон. Шастун мог творить любую ерунду, как, например, сегодня, когда он просто скакал по улице и орал. И Арсений чувствовал, как трепещет сердце. Что это, любовь? Только уже какая-то другая. А может, просто отголоски прошлого. Он не знал. Арсений вновь запутывался с этом клубке, и тому виной — Шастун. Он снова появился из ниоткуда, перевернул всё с ног на голову и исчез, как дым. Раньше Антон был как чистый лист — по нему можно было понять абсолютно всё с первого взгляда. А сегодня Арсений открыл для себя новое, что Шаст всё-таки научился скрывать свои эмоции. Он был как всегда весёлый, безбашенный, активный. Даже говоря о тяжёлых вещах, не плакал, а сохранял спокойствие. Лишь с тоской поблескивали неизменные любимые глаза. А может, это так падал свет. Арсений заметил, что к парню его тянет с особой силой. Как будто сама Вселенная пытается сделать всё, чтобы они были вместе. Но Попов знал, что он предпочтёт себе пулю в висок, чем покажет кому-нибудь, что он чувствует. Но так было раньше. Почему-то сейчас внутри вдруг возникло желание добиться Антона. Яркое, словно вспышка фотокамеры, и такое навязчивое желание. Арсений не понимал, как с ним бороться, да и, если честно, не особо то и хотел. На сообщение Саши Арсений ответил, что скоро будет. Перспектива ехать домой его особо не прельщала, но нужно было возвращаться. Парень ждал его, и, вообще-то, планировал провести время вместе, отдохнув от работы и нервотрёпки. Казалось бы, идиллия: два любящих и любимых человека, ужин, свечи, какое-то кино с телеканала. Звучит очень даже неплохо. «Но не сегодня», — пронеслось в голове у мужчины. Попов знал, что сейчас он вернётся в квартиру, где его ждут. Саша наверняка начнёт расспрашивать про то, как прошёл день, а Арсений понимает, что ответит односложное «нормально» и скажет, что очень устал. Он поцелует Сашу в щёку, тихо прошепчет: «Извини, не сегодня», примет душ и сядет за работу. Лекция на завтрашний день, остывший кофе, который принесёт заботливый парень. А затем кровать. Мягкая, но такая неудобная. Так и выходит. Арсений возвращается в маленькую уютную квартиру, где заманчиво пахнет чем-то приторным. Попов снимает пальто, когда Саша встречает его с полотенцем в руках. — Привет, милый, — улыбается он. — Как прошёл твой день? — Арсений хмыкает. Всё, как он и предполагал. — Ты что-то задержался. — Да, дела были, — отмахивается Арсений. Он подходит к парню, целует в щёку, едва касаясь губами короткой щетины. В нос сразу бросается запах его одеколона — мёд и корица. — Извини, Саш, у меня много работы. Холодные капли стекали с тёмных волос по широкой спине. Мысли об Антоне не покидали Арсения. Зачем этот мальчишка снова появился в его жизни? Арсений увидел его один раз, а уже не мог забыть. Столько воды утекло, они оба изменились. Зачем вновь начинать это? Арсений не знал ответов на свои же вопросы, но понимал: Шастуна он так просто не отпустит. Не в этот раз. Попов понимал, что с Антоном абсолютно ничего не выйдет. Ему нужно просто остыть, забыть и отпустить. В конце концов, Шастун — его студент. Арсений всё знал, но в то же время хотел видеть Шастуна, слышать его голос, чувствовать его. Да, может это звучало глупо, по-мальчишечки безрассудно и безнадёжно, но внезапный новый мир, который Арсений ещё не исследовал, манил его, словно магнит. Арсению хотелось узнать всё: о чём Антон думает, как проводит выходные, что ест на завтрак. Всё до мелочей. Взгляд падает на Сашину кофту, висящую на крючке. Боль пронзает сердце. А как же он? Шульгин был идеальным: не устраивал скандалов, спокойно решал все проблемы, помогал по хозяйству, а ещё был очень весёлым и, кажется, искренне любил Арсения. Попов понимал, что Саша не достоин такого предательства, совесть вперемешку с жалостью давили на него. Что делать? Почему мы любим именно одного человека, а не другого? Из-за чего жизнь порой так несправедлива? Наверное, у каждого из нас есть человек, к которому чувства уже не угаснут. Нам может показаться, что мы остыли, но как только услышим голос, почувствуем запах, увидим сообщение, звонок, фото, — да что угодно! — встретим этого человека вживую, то мы теряемся. Яркий и режущий глаза свет от монитора. Тишина, лишь изредка слышен гул проезжающих мимо машин. Арсений сидит перед экраном компьютера и готовит завтрашнюю лекцию. Саша уже ушёл спать. Попов смотрит на часы, которые показывают половину второго ночи. Пару секунд он раздумывает, а затем хватает телефон и находит нужный контакт. Арсений открывает диалог и быстро набирает сообщение. Его руки дрожат от волнения, а сердце бьётся раз в пять сильнее, будто он выпил литр кофе на голодный желудок. Хочется написать целый текст, где будет описано всё, что творится внутри Арсения. Но вместо этого он пишет лишь одно слово: «Спишь?» Ярче звёзд на ночном небе загораются лишь глаза Арсения, когда он видит заветную надпись «В сети». Он ждёт ответ. Минуту, пять, десять. Сообщение так и остаётся без ответа. Попов готов рвать и метать. Он, как малолетний дурак, решил написать первый, а его продинамили? «Хорошо, Антошка, значит, будем играть по-взрослому». — угрожающе думает мужчина и решает пойти в кровать, чтобы хоть на пару часов отключить свой мозг от навязчивых мыслей. *** Когда Антон видит сообщение от Попова, то чуть не теряет дар речи. Диалог, который Шаст не открывал с их расставания, чтобы лишний раз не травмировать своё сердце, вдруг вновь появился. Такое внезапное сообщение, да ещё и ночью… Антон не знал, что ответить. Хотелось послать Арсения в очень интересное место (ничего экстремального, всё как он любит) или расписать ему сто и одну причину, по которой Попова можно официально назвать главным козлом и мудаком, но Шаст решил, что самым верным решением будет просто проигнорировать. Антон отпустил того, к кому был прикован цепями и приварен сваркой. Он отказался от того, кого до безумия любил, кто был дозой кислорода и дирижёром ритмичности пульса. В один прекрасный момент он понял, что всё выдумал: нету у человека ни чувств к тебе, ни привязанности. Всё, что было между вами двоими — всего лишь плод твоего разыгравшегося воображения, желание видеть нечто особенное там, где его и в принципе не могло быть, красивая иллюзия временного счастья. «Моё сердце разбито на сотни осколков, И я знаю — его не собрать. Наша песня с тобою давно уже смолкла, Снова её не нужно включать. Любовь, как мечта — в сердце она надолго, Но ведь её не так просто искать, А даже если внутри будет очень колко. Прошу, ты не вздумай меня выбирать.»