Не забывай меня 2: голубое и зелёное

«Мы спрячемся под дождь  Из мятных облаков Останемся в витринах У заброшенных ларьков Научимся бодрить себя кофе с молоком Опаздывать на пары И любить гулять пешком

В сердитых ветрах севера В дворах чужого Питера Забудем как согреться  Под горло в сером свитере Я просто бы хотела Курить остатки винстона И чувствовать как трогаешь След шлейки на ключицах Может мы даже сможем все ещё стать с тобой ближе  Пока тебя несёт ко мне этот дождь  Я жму на громкость чтобы больше не слышать  Кричали провода и звали домой»

Просто Лера «Провода»

Бип-бип-бип… Всё как в тумане. Бип-бип-бип… Какие-то звуки, пятна света. Бип-бип-бип… Резкий холод. Антон с воплями подскакивает в кровати. С его волос стекают холодные капли, они падают за шиворот, а тело пробивает неприятная дрожь. Вся одежда и постель мокрые. Антон гневно смотрит на своего соседа. — Дима, блять! Журавлёв выгибает бровь, скрещивает руки на груди так, что под тканью водолазки видны мышцы. — Шастун, ты ахуел? — У меня к тебе тот же вопрос, — бурчит Антон и стягивает с себя мокрую футболку. — Ты нахуя на меня воду вылил? — А ничего, что твой ебучий будильник звонит уже грёбанных сорок минут, а ты всё дрыхнешь? Я тебя пытался разбудить по-человечески, но ты же не просыпаешься. — Угу, у меня теперь вся постель мокрая, кайф, спасибо, Диман, — язвит Антон. Он берёт сменную одежду и шагает в сторону туалета. Заходит, закрывает за собой дверь. Руками упирается в края раковины. Антон смотрит на себя в зеркало. Всё такое же худое лицо, слишком большие зелёные глаза, родинка на кончике носа, чётко очерченные линии скул и подбородка. Казалось, за прошедшие четыре года он не изменился. Но Шаст стал немного другим: старше, мужественнее. Пропали хрупкие плечи, тело стало более подтянутым и рельефным. Лицо приобрело серьёзное выражение, но от этих изменений Антон не стал выглядеть хуже. Напротив, подростковая красота сменилась взрослой. Ушли эти угловатость и нелепость, которые так мешали Шастуну раньше. Что ж, он стал довольно привлекательным. Может, даже красивым. Жизнь текла размеренно, однообразно. На первом курсе Антон познакомился с Димой Журавлёвым. Парни быстро сдружились, и вскоре Димка предложил Шастуну переехать из общежития в квартиру, которую Журавль снимал. Она находилась недалеко от университета, всего две остановки на метро, поэтому Антон с радостью согласиться. Учёба в университете ему нравилась. Да, было тяжело, порой невыносимо, Шаст мог не спать ночами и не есть, разрываясь между домашним заданием и подработкой. Но именно это ему и было нужно. Учёба стала главной отдушиной, можно было не думать ни о чём, ведь все посторонние мысли перекрывали важные имена, даты и номера статей. Времени тосковать не было. Когда Шастун зашёл на кухню, Дима сидел за барной стойкой и помешивал ложечкой в чашке. Он был погружён в свои мысли, но как только услышал шаги Антона, поднял голову, и взгляд Журавля стал привычно хитрим. Он протянул Шасту телефон и усмехнулся. Антон взял свой мобильник и увидел на экране дисплея знакомое имя. — Сука-а, — протянул Антон, мучительно скорчившись. — Отвечай, придурок, — сказал Дима и громко отхлебнул из чашки. Антон кинул в его сторону недоброжелательный взгляд, но всё-таки ответил на вызов. — Антон! Почему ты мне не отвечаешь?! До тебя не дозвониться! — Услышал он визгливый голос. — Эд, я же сказал! У нас всё кончено! Не нужно мне названивать! — Антон устало потёр глаза. Звонки от Эдика он принимал не впервые. — Почему ты так делаешь? Вот чем я тебе не угодил, Шастун? А? Почему надо быть такой мразью? — Мы расстались. Точка. — Голос Антона звучал словно сталь. — Хватит мне звонить, Эд. — Шастун! Ты мразь! Ты идиот, Антон! — Вновь взвизгнул парень, и из-за громкости его голоса Шаст даже отодвинул телефон от уха, чтобы не оглохнуть. — Всё, Эд, пока, не звони мне… — Нет, Тоша, Антон, пожалуйста, — тут же переменился парень и жалобно залепетал. — Прости меня, милый, прости, давай всё вернём? Пожалуйста? — Нет. — Да пошёл ты на… Антон сбросил звонок. Он нажал на кнопку «Заблокировать», хотя окончательной уверенности, что назойливый бывший не найдёт, как его достать, Шастун не имел. Эдуард звонил уже не в первый раз, хотя с момента их расставания прошло около месяца, но молодой человек так и не мог принять тот факт, что Шаст больше в нём не нуждается. — Вот это у него диапазон, конечно, — усмехнулся Журавлёв, который был свидетелем этого разговора и всё также сидел за столом, периодически попивая чай. — Как высоко берёт… Дима когда-то выступал в народном хоре, поэтому с музыкой был знаком очень даже близко. Иногда Журавлёв внезапно мог начать петь, а если они вместе ехали куда-то или были в караоке, то от Диминого народного вокала сбежать было некуда. — Ага, вот только зачем всё это? — Устало выдохнул Антон. Видно было, что эта нервотрёпка, постоянно повторяющиеся звонки изрядно достали его. — Зачем так унижаться? Он же прекрасно знает, что наши отношения не вернуть. Дима внимательно посмотрел на него. Выдержав короткую паузу, он осторожно ответил: — Может, он просто надеялся? Надеялся, что сумеет вернуть тебя? Значит, ты был важен. Может, даже больше, чем ты думаешь. — Да ну, мы встречались около месяца, может даже меньше, что он там чувствовал такого, что не может отпустить? — У тебя никогда такого не было? — Спросил Дима. — Что влюбляешься быстро, непонятно зачем и почему, а потом отпустить не можешь. Антон застыл. Старая рана закровоточила и заболела, словно с неё резким движением сорвали пластырь. Антон знал ответ: да, было. Да, влюблялся. Он был мальчишкой с кучей травм и ненависти к себе и всему миру, семнадцатилетним подростком, который не желал жить. Сейчас-то Шастун понимает, каким глупым был тогда. Подростковый максимализм не щадит никого. Попов, грёбанный Арсений Сергеевич. Мужчина, который изменил его жизнь навсегда. Тот, в кого Антон влюбился «быстро, непонятно зачем и почему», а потом долго не мог отпустить. Арсений уничтожил его, разбил и растоптал его любовь, чувства. Он отнял способность любить и верить в то, что можно быть любимым. Столько времени прошло с их последней встречи. Антон изменился, стал полностью другим. Как там Арсений? Шастун не видел его четыре года. Кажется, будто целую вечность. Он уже не так отчётливо помнил тепло его губ, запах лаванды и голубые глаза тоже постепенно угасали. Однако боль, обида и разочарование никуда не ушли. С годами они лишь укоренились в нём. Арсений… Такое знакомое, но такое чужое. — Антон, всё хорошо? — Голос Димы прозвучал неожиданно громко, разрывая повисшую тишину. — А? — Антон взъерошил волосы. — Да, да, конечно. Просто задумался. Так о чём мы? — О том, что ты козёл? — Хохотнул Журавлёв. — А ещё тварь, мразь, идиот… Они так и сидели, перечисляя все «достоинства» Шастуна, пока взгляд Антона не упал на часы.

***

Магистратура. Такое страшное и «взрослое» слово. Антон раньше и подумать не мог, что он как-то будет связан с учёбой на магистратуре, а оказывается, жизнь полна иронии и имеет на нас свои планы. А может, она даже гений сарказма и немножечко садистка, иначе Антон никак не может объяснить то, что произошло в тот день. Будто это была шутка, подстроенная и качественно спланированная, а не дикая случайность, простое совпадение, до абсурда напоминающее момент из книги или сериала. Антон не думал, что его жизнь, спокойная, размеренная, стабильная и ничем не примечательная, вдруг завершится, и она пустится в бешеный танец событий, встреч, разговоров, случайностей, случайностей и вновь случайностей. «Когда прошлое стучится, лучше ему не открывать», — так думал Антон. Но, как уже было сказано ранее, у судьбы другие планы, которые совершенно отличаются от наших.

***

Тот день даже начался как-то не так. Сначала Дима со своей водой, потом звонок Эда, воспоминания об Арсении. Антон ехал в переполненном вагоне метро и умирал от духоты. Люди спешили на учёбу и на работу, утром никто не получал удовольствия трястись в общественном транспорте и вплотную ощущать чужие потные тела, касающиеся тебя везде, где только возможно. Поэтому, доехав до нужной остановки, Антон поспешил покинуть вагон, но вздохнул с облегчением лишь когда оказался на улице. Он вдохнул свежий воздух, наполняя лёгкие утренней осенней прохладой. Ему нравился Питер. Красивый город, спокойный, где нет вечной беготни и суеты, как в Москве, с холодным климатом и прекрасной Невой. Люди здесь тоже были очень даже ничего — сразу видно, культурная столица. По пути в университет, Антон заскочил в кофейню, где был уже родным. Забрав свой капучино, он вновь размеренным шагом зашагал по знакомому маршруту. Атмосфера здесь совсем иная, нежели в Москве: хочется идти по красивым улочкам, попивать кофе из бумажного стаканчика, пока ветер раздувает полы твоего пальто и перебирает волосы. Первая пара. Антон садится на привычное место в центре. Будто ничего и не изменилось, но он прекрасно знает: магистратура намного, намного сложнее, здесь нужно пахать в пять раз больше. А значит, работать времени будет меньше. Хорошо, что Дима пока не выгоняет его, а счёт за коммуналку они делят пополам. Журавлёв не пошёл на магистра, а отдался работе сполна. Это только Шастун разрывается между учёбой и подработкой. Рядом с Антоном на скамейку опускается девушка. Её каштановые волосы локонами лежат на изящных плечах, симпатичный джемпер идеально подчёркивает фигуру, как и чёрная мини-юбка. Девушка достаёт из сумки толстую тетрадь и ручку, а затем только поворачивается к Шасту. — Привет, Антон, — Говорит она звонким голосом с южным акцентом. Её манера речи всегда смешила и умиляла Антона. «Краснодарский» говор у девушки присутствовал и играл во всей красе, но она этого ничуть не стеснялась, наоборот, сделав из этого свою этакую «фишку». — Привет, Олесь, — улыбается Шастун. — Ну что, поздравляю тебя с вступлением на новый круг Ада. — Взаимно, — улыбается девушка, показывая свои белоснежные зубы. С Олесей Иванченко Антон знаком с первого курса, и она ни на секунду не переставала быть его подругой и помощницей. Она частенько изображала из себя глупенькую, и люди верили. А Олеся тем временем ночами делала проекты и писала диплом сама. Она даже Антону и Диме помогла, поэтому парни глупой её точно не считали. Наивной — да, невнимательной — местами, но не глупой. Антон пялился в телефон, пока Олеся читала вслух расписание на сегодня. Время перед парой пролетело незаметно, и Антон не сразу сообразил, что преподаватель вошёл в аудиторию. Мимо него прошли и восхищённые женские вздохи. — Всем здравствуйте, рад приветствовать вас, будущие магистры. Я, Попов Арсений Сергеевич, буду читать вам лекции по философии права. Раз, Антон перестаёт дышать. Два, телефон падает на стол. Три, Шастун поднимает глаза. Внизу у большой доски стоит он. Арсений. Мужчина, который испортил ему жизнь. Антон моргает в надежде, что ему кажется, что это сон и неправда. Может, однофамильцы? Но голос кажется таким знакомым… Изящным острым почерком преподаватель выводит на доске название своего предмета. Он поворачивается к аудитории и обводит будущих магистров взглядом. Попов как всегда прекрасен: идеально выглаженный чёрный костюм, белая рубашка, галстук. За прошедшие годы волосы Арсения Сергеевича отросли, стали завиваться кудряшками и падали на лицо. Когда голубые глаза смотрят прямо на него, Антон замирает. Во рту пересохло, а в горле встал ком. Попов не выдерживает первым и переводит взгляд. Он разворачивается и продолжает что-то записывать. А у Шастуна внутри буря. Воспоминания сбивающей волной вылетели наружу, стремительно окутали с головой, как бы Антон не старался закрыть этот «ящик Пандоры». То, что четыре года пряталось в тайных и удалённых уголках сердца, снова вернулось, отзываясь во всём теле дрожью, сбивчивым дыханием и удушливой волной. Стыд, страх, ненависть — всё будто смешалось. — Антон, ты чего не пишешь? — Тихо спрашивает Олеся и толкает локтём парня под рёбра. — Ай! — слишком громко вскрикивает парень. Тут же на него обращается множество пар глаз. Попов отрывается от лекции, снимает очки, а от его голоса по коже бегут мурашки: — Молодой человек, встаньте, пожалуйста, — ледяным тоном говорит Арсений. Антон покорно встаёт. — Как ваша фамилия? — Шастун, — говорит он, а внутри усмехается всей абсурдности этой ситуации. — Господин Шастун, вы же понимаете, что мы здесь собрались, чтобы получать знания, а не слушать ваши диалоги? Мы уже не в начальной школе, чтоб делать замечание каждому второму. Давайте договоримся с вами всеми так, — обратился преподаватель к аудитории. — Если вы не хотите присутствовать на лекции, или вам неинтересно, то, пожалуйста, двери открыты. Все поняли? По аудитории пронеслось не слишком воодушевлённое «Да», но Попов всё же вернулся к лекции. Антон сел, кинув на Олеся недружелюбный взгляд, и прошипел: — Ну спасибо. — Прости, пожалуйста! — залепетала она. — Да ладно, проехали, — махнул рукой Антон, не желая заострять внимание на этой случайности, тем более он прекрасно знал, что Олеся сделала это не специально, а искренность, с которой она извинялась, всегда обезоруживающе действовала на него. Шастун постарался влиться в учебный процесс, быстро записывая теорию за Арсением. Когда, наконец, пара подошла к концу, Попов, собирая материалы в папку, обьявил: — На следующей паре проведу опрос по этой теме, поэтому, готовьтесь. — По аудитории прошёл разочарованный вздох. — А вы, господин Шастун, будете отвечать первым. Их взгляды снова встретились. Антон стиснул зубы от переполняющего раздражения и гнева. Как ж его бесил этот Попов: строгий, язвительный, саркастичный и бесючий до дрожи в руках. Такой Арсений создавал весомый контраст с привычным ранее для Антона, когда его Арс, заботливый, весёлый, внимательный, успокаивал его, обнимал, дарил волны нежности и любви, укутывая своими трепетом. — Ну, как тебе этот Арсений Сергеевич? — Спросила Олеся, когда они с Антоном шли по коридору. — По-моему, достаточно приятный, хоть и вредный. Правда, у него пахать и пахать… Так, что у нас следующее? «Актуальные проблемы гражданского права»… Антон, ты здесь вообще? Шаст снова погрузился в свои воспоминания. А Олино монотонное бурчание лишь усугубляло его состояние. — Да, да, я тебя слушаю. — Я вижу, — поджала губы девушка. Но через секунду она вновь стала весёлой. — Так что, как тебе Попов? — Да какой-то идиот, — ответил Шаст. — Индюк напыщенный, ходит и выпендривается. Да кому его философия права нужна? Что это вообще за предмет такой? Антон не заметил, что Олеся уже давно показывает ему жестом замолчать. И, по правилам всех комедий, за спиной Шастуна стоит Арсений. — Так-так-так, — сложив руки на груди, Попов прожигает взглядом дыру в парне. — Шастун, вы чем-то недовольны? — Да, — открыто отвечает тот. Шаст стоит прямо напротив и смотрит на преподавателя сверху. Да, Антон всегда был высоким, а теперь перерос и Арсения. «Что ж, забавно,» — пробегает в голове парня мысль, из-за которой на его лице расцветает ухмылка. Знакомый и такой далёкий запах лаванды окутывает его. Антон делает глубокий вдох. — Вам смешно? — Выгибает бровь Арсений Сергеевич. «Ничего не изменилось», — снова усмехается Шаст. — Вообще-то, Шастун, это оскорбление преподавателя. — Да, извините, пожалуйста, — с наигранной вежливостью ответил Антон и даже отвесил Арсению шутливый поклон. — Простите, что посмел задеть чувства вашего высокоблагородия, граф Попов. Раньше в школе эта кличка для историка была в обиходе, а Арсению она даже нравилась. Но сейчас он дёрнулся, а на лице на секунду появилось вымученное выражение. — Не паясничайте, молодой человек. Вы разговариваете с преподавателем, и при этом ещё смеете обсуждать меня в не лучшем свете с дамой. — Давайте я сам решу, с кем, как и кого мне обсуждать? Хорошо? Извините ещё раз за столь честный отзыв! Позвольте откланяться! Антон сделал короткий кивок головой и, слегка задев Попова плечом, сделал шаг к Олесе и положил руку ей на спину. Они пошли дальше по коридору, не замечая взгляда Арсения Сергеевича.