Меж двух огней

Шэнь Цинцю идет по вечернему городу. В наушниках играет музыка, успокаивая порядком расшатанные нервы. Со дня его побега прошла неделя. Шэнь Цинцю успел сменить телефон, номер и даже завести новую карту. Он не знал, были ли его действия достаточными, чтобы убежать от Юэ Цинъюаня. Возможно поэтому тревога стала его постоянной спутницей. Он с трудом засыпал даже выпив снотворное, а ночью его преследовали кошмары. Он слишком хорошо знал, что с ним сделает Глава Цюндин. Юэ Цинъюань вряд ли спустит ему подобное с рук.  Шэнь Цинцю сворачивают в переулок, чтобы сократить дорогу до отеля. Завтра с утра он собирался поехать дальше, найдя где-то на юге Китая небольшой городок, в которым он мог бы купить себе дом и устроиться учителем в школу. В конце-концов ему правда нравилось преподавать, проблема скорее была в постоянном контроле со стороны Юэ Цинъюаня. Если бы ректор не был столь навязчив он бы действительно смог наслаждаться своей работой. Сзади раздают с настойчивые шаги и Шэнь Цинцю ускоряется. Он сам не знает почему, но что-то внутри тревожно шепчет, что ему нужно бежать. Он оглядывается. Позади него идет щуплый мужчина, в белой толстовке. Он не выглядит примечательно и уж тем более опасно, но Шэнь Цинцю все равно передергивает плечами.  Что-то не так. Он прикусывает губу, пытаясь осмыслить в чем дело. Но в голову как назло не приходит ничего путного, а на улице медленно зажигаются фонари. Шэнь Цинцю покидает переулок, выходя на широкий проспект, заполненный людьми. Сам проспект разделяет на две стороны дорога и небольшое место для парковки между ней и тротуаром. Там стоят многочисленные такси, дожидаясь клиентов. Шэнь Цинцю поправляет очки, не понимая, почему тревога только усиливается. Он ведь в людном месте, полном камер. Здесь с ним по определению не может случиться ничего серьезнее воровства.  Тревога вгрызается в горло подобно дикому зверю и Шэнь Цинцю останавливается, чтобы оглянуться. Людской поток оттесняет его к припаркованым такси.  Шэнь Цинцю нервно поправляет воротник пальто. Тревога стягивает грудь тугой петлей, несмотря на толпу, снующую вокруг. Лишь мельком он улавливает краем глаза движение и поворачивает голову. Щуплый мужчина из переулка теперь идет прямо на него, сокращая дистанцию. Его лицо остается невыразительным, взгляд пустым, но что-то в нем заставляет сердце Шэнь Цинцю биться быстрее. Время будто замедляется. Звуки города становятся глухими, как сквозь слой ваты. Он облизывает пересохшие губы и, борясь с нарастающей паникой, делает шаг назад. В следующий момент на обочине с визгом тормозов останавливается машина. Шэнь Цинцю чувствует запах шин и машинного масла, но не успевает понять, что произошло. Поток людей слишком плотный, чтобы влиться в него обратно Дверь переднего сиденья распахивается, и высокий мужчина в черном выходит, двигаясь быстро и уверенно, будто действуя по отработанному плану. Шэнь Цинцю замирает на мгновение, но инстинкт самосохранения берет верх. Он разворачивается на пятках, намереваясь броситься в толпу, но мужчина хватает его за предплечье, не позволяя ступить и шагу. Его хватка крепкая настолько, что Шэнь Цинцю невольно вскрикивает от боли. — Пусти! — требует он, пытаясь вырваться. Шэнь Цинцю отчаянно пытается уйти в сторону, ударяя мужчину локтем в грудь. Тот даже не двигается с места, но приходит в бешенство. Его глаза наливаются кровью. Одним рывком он дергает Шэнь Цинцю к машине, предварительно ударив его в солнечное сплетение, чтобы он не успел закричать, и грубо толкает его внутрь на заднее сиденье. — Убери руки! — задыхаясь, Шэнь Цинцю бьет его кулаком в плечо и пытается ногой выбить открытую дверь. Но ему не оставляют и шанса: второй мужчина, сидящий на заднем сиденье, хватает его за плечи и резко заламывает руки за спину. — Слишком много шума, — рычит первый, захлопывая дверь машины. Боль от заломленных рук пронзает тело, но Шэнь Цинцю продолжает вырываться, поворачиваясь всем корпусом и стараясь сбросить второго похитителя. Ему удается ударить его плечом, заставив того отпрянуть на секунду. Шэнь Цинцю пытается вскочить и ударить ногой вперед, но мужчина успевает обхватить его за шею. Слишком тесно. Слишком мало воздуха. Паника накатывает волнами, а боль не дает мыслить трезво. Внезапно один из мужчин вытаскивает из внутреннего кармана шприц. Игла опасно блестит в свете уличных фонарей. Заметив это, Шэнь Цинцю предпринял попытку уклониться, но ему просто не куда было бежать. Ему опять заламывают руки, ткнув лицом в сиденье, частично перекрыв доступ воздуха.  Укол отзывается жгучей болью. Кажется, похитители воткнули иглу куда пришлось. Его тело дергается в последний раз, прежде чем мышцы начинают слабеть. Сознание затуманивается. — Готово. — Голос одного из мужчин звучит словно издалека, через слой воды. Последние обрывки света и звуков тонут в накатывающей темноте. Шэнь Цинцю теряет сознание. Он приходит в себя медленно, сквозь вязкий туман забытья. Первое, что он осознаёт, — затхлый, удушающий запах табака. Второе — то, что он не чувствует собственного тела. Шэнь Цинцю с трудом разлепляет веки. В глазах мутно, перед ним расплывается грязновато-жёлтый свет единственной лампы под потолком. Вонь прокуренной комнаты въелась в стены, мебель, даже в его одежду. Он пытается пошевелиться, но конечности остаются неподвижными. Его руки связаны за спиной, ноги тоже стянуты. Холодный страх скользит по позвоночнику. Шэнь Цинцю делает судорожный вдох, но даже это даётся с трудом — грудь стянута тугой верёвкой, ограничивающей его движения. Комната маленькая, без окон. В углу потрёпанный стол, заваленный пепельницами, полными окурков. Кресло с рваной обивкой, от которого веет сыростью. На стенах облупившаяся краска. Дверь напротив — единственный выход. — Наконец-то проснулся. Голос звучит лениво, но в нём чувствуется сталь. Шэнь Цинцю поднимает голову. В нескольких шагах от него стоит мужчина, прислонившись к стене. Он держит в пальцах сигарету, дым которой тянется в воздухе вязкой, удушливой нитью. Его лицо скрыто тенью, но Шэнь Цинцю не нужно видеть выражение, чтобы понять: тот, кто перед ним, не намерен отпускать его просто так. Тревога, тлеющая в глубине разума с момента пробуждения, вспыхивает с новой силой. — Кто… — голос сорван, горло пересохло. Шэнь Цинцю сглатывает, но во рту всё равно стоит привкус пыли и табака. Он моргает, пытаясь сфокусировать взгляд, но перед глазами плывёт. — Кто ты? Мужчина медленно делает затяжку, не отвечая. Дым клубится у него в груди, прежде чем он выдыхает его в сторону. — Это зависит от того, кого ты сейчас боишься больше, — наконец произносит он, бесцветно. Шэнь Цинцю моргает. В висках стучит, мысли разбегаются. Боится? Он должен бояться? Нет, он должен понять, в чьих руках оказался. Похитители не сказали ни слова, когда тащили его в машину. Никто не предъявил обвинений, не выдвинул требований. Если это люди Юэ Цинъюаня, то почему они до сих пор не вернули его в Пекин? Почему он до сих пор не в Райской усадьбе? Юэ Цинъюань ведь ненавидит, когда другие трогают то, что принадлежит ему, так почему он пришел к нему сам?  Значит, в похищении виновен не он? Тогда кто? Где-то в глубине разума мелькает отчётливое подозрение, но он гонит его прочь. Юэ Цинъюань уже однажды силой притащил его в притон, чтобы показать, к чему приводит строптивость. Он знает, на что способен глава Цюндин. Но у него есть и другие враги. Шэнь Цинцю замирает, пытаясь привести дыхание в порядок. Паника ему сейчас не поможет. — Боюсь? — сипло переспрашивает он, переводя взгляд на силуэт в тени. Шэнь Цинцю едва удерживает истерический смех. — Вряд ли меня ждет что-то хуже смерти. Мужчина хмыкает, стряхивая пепел на пол. — Смерть? — Он отрывается от стены и подходит ближе. Двигается плавно, неторопливо, как хищник, которому некуда спешить. — Будет обидно если такое милое личико так быстро станет бесполезным.  Шэнь Цинцю не отводит взгляд. Он замечает, что губы у собеседника скривлены в подобии усмешки, но глаза холодные. По спине пробегает холодок. Мужчина опускается на корточки перед ним, их взгляды выравниваются. Шэнь Цинцю чувствует его запах — смесь сигарет, дешёвого парфюма и чего-то металлического. — Ты слишком смазливый для мужчины — тихо говорит он, — даже жалко портить такую красоту. Шэнь Цинцю не отвечает. Он старается удержать лицо ровным, но внутри всё холодеет. Вариантов у него немного. — Покажи его лицо. Шэнь Цинцю вздрагивает, когда кто-то грубо хватает его за волосы и дёргает голову назад. Яркий свет бьёт в глаза, ослепляя на мгновение, а через несколько секунд перед ним вырисовывается новый силуэт. Мужчина в дверях прищуривается, рассматривая его с профессиональным вниманием. В отличие от предыдущего, он выглядит более ухоженным: дорогой костюм, аккуратно причесанные волосы, но взгляд… Холодный, оценивающий, будто он не на человека смотрит, а на товар. — Ну надо же, — медленно тянет он, наклоняясь ближе. — Декан Шэнь собственной персоной. Эти идиоты наконец-то схватили того, кого нужно. Холод разливается по позвоночнику, но Шэнь Цинцю не даёт себе отвести взгляд. — Ошибаетесь, — хрипло отвечает он. — Вы не того схватили. Мужчина усмехается. — Врёшь плохо, декан Шэнь. Мы проверили, тщательно проверили. Шэнь Цинцю стискивает зубы. Сердце гулко стучит в груди. Если они знают, кто он, значит… — Глава Цюндин хорошо платит за тех, кто принадлежит ему или его людям, — лениво продолжает незнакомец. — Но ты стоишь слишком дорого, чтобы просто вернуть тебя. Но мы вполне можем и договориться.  — Я ничего не знаю, — Шэнь Цинцю прикусывает щеку изнутри, размышляя, что ему делать.  Он не верит, что его отпустят, если он раскроет личность главы Цюндин. Наоборот, скорее всего это приведет только к новым проблемам. Шэнь Цинцю поджимает губы. Он будет молчать. Так будет безопаснее.  Мужчина в ответ весело смеется, хлопая его по лицу, будто породистую лошадь. — Не хотите говорит, декан Шэнь? — нарочито вежливо спрашивает он. — Но к счастью у нас еще много времени впереди. Рано или поздно я смогу развязать вам язык. Договорив, он весело хмыкает, а потом бьет Шэнь Цинцю наотмашь. Щеку обжигает болью, а на губе проступает кровь. В глазах на мгновении темнеет от удара головой о пол, но в следующее мгновение его заставляют опять сесть, схватив за волосы. Шэнь Цинцю рефлекторно пытается уклониться, забывая, что он связан. За это мужчина в дорогом костюме прикладывает его повторно головой о пол, весело улыбаясь.  — Мне нужно успокоительное, принесите немедленно, — приказывает он, — Наш дорогой гость слишком строптив, поэтому придется помочь ему стать посговорчивее. Шэнь Цинцю дёргается, но его тут же прижимают к стулу, удерживая за плечи. Спустя несколько минут в комнате раздаются шаги и шелест пластика. Кто-то закатывает рукав, обнажая предплечье. Перед глазами все еще пляшут звезды, но он все равно пытается вырваться. Несмотря на это игла входит в кожу легко, почти безболезненно, но эффект ощущается почти мгновенно. Сначала слабость накатывает на руки, потом на ноги. Голова тяжелеет, мысли путаются. — Вот так, — усмехается мужчина в костюме. — Поймать вас было очень хлопотно, так что настало время отработать ваш долг перед нами. Шэнь Цинцю опять пинают, от чего он падает на бок. Боль пронзает его лицо, отдаваясь в висках глухим звоном. Запах пыли и затхлости забивает ноздри, пульс гулко отдается в ушах. Верёвки на запястьях и лодыжках впиваются в кожу, не оставляя ни единого шанса на движение. Он не может даже нормально приподняться — слишком тесно, слишком холодно, слишком беспомощно. Он слышит шаги. Неторопливые, ленивые, но тяжёлые, словно те, кто здесь присутствуют, уже решили его судьбу. — Выбирай сам, декан Шэнь, — голос мужчины в костюме звучит спокойно, почти весело. — Развяжешь язык сейчас, или мне придётся прибегнуть к другим методам? Шэнь Цинцю сглатывает, чувствуя, как откуда-то снизу подступает паника. Нет, он не должен показывать слабость. Он не должен позволить им насладиться его страхом. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки, заставляя себя выровнять дыхание. — Я уже сказал, вы ошиблись, — хрипло отвечает он, наверное впервые в жизни надеясь увидеть Юэ Цинъюаня.  Мужчина в костюме щелкает пальцами. Кто-то за спиной Шэнь Цинцю усмехается, и в следующее мгновение его резко хватают за волосы, заставляя запрокинуть голову. Шея выгибается под неестественным углом, боль простреливает позвоночник. — Жаль, — разочарованно тянет мужчина. — Я надеялся, что мы сможем решить всё мирно. Пальцы, цепкие, грубые, сжимают его подбородок, принуждая смотреть вверх. Лицо мужчины нависает над ним, ухоженное, безупречно-гладкое, но взгляд… В этом взгляде нет ни капли тепла. — Но ты ведь понимаешь, что упрямство тебе не поможет? Шэнь Цинцю молчит. — Ладно, — мужчина выпрямляется, отряхивая манжеты пиджака. — Тогда сделаем так. Он делает жест рукой, и шаги приближаются. Несколько человек. Шэнь Цинцю не может видеть их лиц, но ощущает их присутствие буквально кожей. Воздух вдруг становится тяжелее, вязким, как перед грозой. — Развлекайтесь, — говорит он, — только будьте поаккуратнее. Шэнь Цинцю не успевает ничего сказать. Кто-то с силой ударяет его в живот, вышибая воздух из лёгких. Боль расползается горячей волной, он пытается вдохнуть, но не может. Он захлёбывается собственной беспомощностью, распахивает рот, но воздуха не хватает. Кто-то пинает его по рёбрам, переворачивая на другой бок. — Посмотрим, как долго ты выдержишь, — усмехается голос сверху. Сквозь гул в ушах и пульсацию боли в затылке Шэнь Цинцю слышит, как мужчина в костюме отходит к углу комнаты, занимая место наблюдателя. Он не собирается вмешиваться. Не собирается останавливать их. В его глазах Шэнь Цинцю — всего лишь развлечение. И от этой мысли становится по-настоящему страшно. Один из вошедших тем временем проводит ладонью по его торсу, закатывая одежду. Шэнь Цинцю передергивает от отвращения, но он не может даже думать, не говоря уж сопротивлении. Тело кажется ватным, перед глазами все плывет, а к горлу подступает тошнота.  Тем временем с него легко стаскивают одежду, частично разрывая ее и разрезая небольшим ножом. Несколько раз лезвие даже оставляет глубокие царапины из которых капля за каплей сочится кровь.  Боль кажется слишком интенсивной и оглушающей. Каждое прикосновение ощущается ярче, а голова становиться странно тяжелой. Шэнь Цинцю глубоко дышит, его начинает трясти, но никто не обращает на это внимание. Двое мужчин уже вовсю лапают его. Один из них сжимает его челюсть, проникая пальцами в его рот и царапая ногтями гортань. От этого по спине пробегает холодок, а омерзение захватывает Шэнь Цинцю с головой. Второй мужчина тем временем разводит его ноги в сторону.  — Задница получше чем у некоторых баб, — он силой шлепает его по бедру, заливаюсь довольным хохотом. Шэнь Цинцю хочется умереть. Он пытается закрыть рот, чувствуя, как слюна стекает по подбородку. За это ему дают звонкую пощечину, она выходит настолько сильной, что он опять ударяется головой о пол, почти теряя сознание. Один из мужчин на миг пропадает, а в следующую минуту на него выливают ушат ледяной воды.  Шэнь Цинцю пытается сделать хоть что-то: избежать прикосновений, отстраниться или уклониться, но он не может. Тело не слушается. Он не ощущает ни рук, ни ног — только боль и отвращение. Наконец-то один из мужчин не выдерживает, он проталкивает палец в его задний проход и Шэнь Цинцю нервно дергается. Он опять пытается вырваться, хотя перед глазами все плывет, то ли от препарата, который ему вкололи, то ли от слез.  — Какой резвый, — шипит один из мужчин.  Его пальцы проникают все глубже, пока его подельник держит Шэнь Цинцю, уткнув его носом в грязный пол. Шэнь Цинцю пытается успокоиться, чтобы хотя бы вздохнуть, но он не может. Паника сковывает его крепче любых веревок, а боль не дает лишиться сознания. — Как думаешь, два поместятся?  — Он слишком тугой, — шипит мужчина. Он не церемониться. Его движения нарочито грубы. Ему нравиться смотреть как Шэнь Цинцю задыхается, захлебываясь слезами  Спустя еще несколько минут комната наполняется отвратительным чавканьем. Каждый толчок вызывают новую вспышку боли, а ноги дрожат. Внезапно Шэнь Цинцю хватают за волосы, одновременно с этим сжимая челюсть.  — Открой рот, — ему отвешивают еще несколько звонких пощечин — иначе я выбью тебе зубы. Мужчина сжимаете его лицо, но Шэнь Цинцю все еще упорно пытается не поддаться. Его тошнит, а ноги трясутся.  — Сучье отродье, — ему давят на щеки, силой заставляя открыть рот, — открой рот, иначе я заставлю тебя.  Он пропихивает Шэнь Цинцю в рот свой член, все так же до боли сжимая его челюсть. — Соси, — приказывают ему, — иначе я засуну тебе в рот, а потом и в задницу что-то похуже. Толчки тем временем только набирают силу. Каждый раз Шэнь Цинцю скользит по деревянному полую от чего в колени больно впиваются щепки. Голова кружиться, когда он наконец-то ощущает, как мужчина сзади сжимает его бедра, кончая.  От ощущения влаги внутри становиться мерзко. Его подельник тем временем все так же трахает Шэнь Цинцю спереди, иногда сжимая его шею до синяков. Кажется это длиться вечно, прежде чем ему на лицо брызгает семя и его бросают на пол, будто ненужную куклу.  С боку доноситься аплодисменты и веселый смех. Шэнь Цинцю же не может пошевелиться. Он хочет подтянуть коленки груди и свернуться калачиком, забившись в самый дальний угол. Но Шэнь Цинцю не может даже шелохнуться. Он из последних сил сдерживает рыдания, с трудом дыша.  — На сегодня довольно, — мужчина в дорогом костюме склоняется над ними, издевательски поглаживая Шэнь Цинцю по голове, — декан Шэнь, вам понравилось? Сегодняшние гости были так аккуратны и обходительны, но не волнуйтесь, я дам вам набраться опыта, что вы больше так не позорились.  Он поднимается, уходя. Слышится звук закрывающейся двери и характерный щелчок замка. Шэнь Цинцю с трудом оборачивается. По щекам текут слезы. Тем не менее он пытается встать, но голова взрывается болью в ответ на малейшее движение.  Шэнь Цинцю тихо всхлипывает, опять утыкаясь носом в грязный пол, по котором разбросаны его вещи. Проходит несколько ужасно длинных минут, прежде чем он решается попытаться хотя бы прикрыться. Но Шэнь Цинцю с трудом дотягивается даже до лежащего рядом частично изорванного худи, почти не ощущая собственных рук.  С губ срывается тихий всхлип, а по бедрам стекает что-то липкое. Шэнь Цинцю пытается подтянуть колени к груди и хоть как-то вытереть лицо. В конце-концов он просто проваливается в блаженную темноту, дрожа от холода.

***

Чашка с громким стуком падает на пол, разбиваясь. Юэ Цинъюань холодно смотрит на Лэ Цзюня, едва сдерживая бешенство.  — Лучше бы это было неудачной шуткой, — шипит он.  Лэ Цзюнь молчит и у главы Цюндин это едва не вызывает кровавый кашель. Конечно он знает, что Лэ Цзюнь не станет врать или шутить, но от этого легче не становиться.  — Я ведь приказал установить слежку за его домом, так какого черта мне докладывают о визите Ло Бинхэ спустя две недели?  В кабинете опять воцаряется гнетущая тишина. Юэ Цинъюань устало массирует виски. — Оказывается две недели мы роем не в том направлении, две недели, — цедит он, — если бы ты не был так полезен, ты бы умер сейчас же.  Вот продолжение: Лэ Цзюнь не дергается, не оправдывается, не меняется в лице. Он и сам знает, что заслужил пулю в голову, но Цюндин держится не на эмоциях, а на пользе. А он полезен. — Ло Бинхэ спланировал это заранее, — наконец говорит он. — Нас обвели вокруг пальца. Юэ Цинъюань вскидывает на него взгляд, и Лэ Цзюнь чувствует, как внутри сжимается холодный страх. Глаза главы Цюндин — черные, бездонные, полные такой ярости, что она кажется почти осязаемой. — А я, по-твоему, не понял этого сам? — голос его ровный, спокойный, и от этого еще страшнее. Он медленно встает, поправляет рукава. Воздух становиться вязким и холодным. — Ты выяснишь где он, — приказывает глава Цюндин, — и лучше бы этому случится в течении следующей недели и ни днем позже.  — У Хуаньхуа огромная сеть подпольных борделей не только в Пекине, но и за его пределами. Это слишком малый срок.  Тишина. Лэ Цзюнь не может определить, о чем думает его босс, но через секунду он оказывается прижат к стене, ладонь Юэ Цинъюаня с силой вжимается в его горло. — Две недели, — медленно произносит Юэ Цинъюань. — Две недели потерянного времени из-за твоей ошибки. Ты теряешь хватку и начинаешь раздражать меня  Лэ Цзюнь знает, что ответ здесь не требуется. Глава Цюндин отпускает его с отвращением, как выброшенную сигарету. Черная маска скрывает его лицо. Но глаза мечут молнии. Он уж прошел стадию тихого бешенства и его гнев грозился вот-вот выплеснуться наружу. — У тебя в распоряжении все ресурсы Цюндин, а значит ты найдешь мне Шэнь Цинцю, чего бы это не стоило. Мне плевать как, меня волнует только результат. Лэ Цзюнь спешно кивает, растирая горло. Он молчит несколько невыносимо длинных минут, прежде чем продолжить. — Есть еще одна новость.  — И судя по твоему тону она не лучше предыдущей. Что вы еще проморгали? — Сегодня пришло донесение, что Хуаньхуа и клан Ло заключили союз.  — Возможно по этому я приказал тебе убрать Ло Бинхэ? — Юэ Цинъюань складывает руки за спиной, — Так какого черта он все еще жив?  Ответа не следует.  — Лэ Цзюнь, ты становишься бесполезным, — холодно хмыкает он, — У тебя есть время, — медленно произносит глава Цюндин. — Целая неделя. И поверь, тебе лучше не тратить её впустую. Он смотрит на Лэ Цзюня с холодным ожиданием, будто рассчитывает, что тот прямо сейчас найдет способ исправить ситуацию. Но Лэ Цзюнь молчит, ссутулив плечи, и это молчание только злит главу Цюндин. — Разберись с этим, — голос его ровный, но в нем звучит металл. — Или мне придется разобраться с тобой. Лэ Цзюнь коротко кивает, скрывая за этим движением напряжение, и выходит, плотно прикрыв за собой дверь. Юэ Цинъюань остается в тишине, медленно вдыхая и выдыхая. Ситуация выходит из-под контроля. Но он этого не допустит. Тем не менее он делает себе пометку вновь наведаться к Жэнь Ши и передать ей новую информацию.  В дверь стучат. На пороге в сопровождении двух охранников стоит прокурор Ду, бледный будто бумага. Его трясет, но несмотря на это он продолжает тихо бормотать угрозы. — Я… я пожалуюсь… Вы не можете… Охранники вталкивают его внутрь, не обращая внимания на это. Глава Цюндин окидывает их раздраженным взглядом, рассматривая мужчину перед ним. Тот выглядел откровенно жалко, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Прокурор Ду, какая встреча, — Юэ Цинъюань опять занимает место за столом, доставая пистолет, — Вы задолжали мне столько денег и вам все еще хватило наглости прийти сюда.  — Я… я должностное лицо… Вы не можете ничего со мной сделать… Юэ Цинъюань вместо ответа пускает пулю в стену, вызывая у прокурора Ду тихий вскрик. Охранники все так же крепко держат его, не позволяя сдвинуться с места.  — Вполне очевидно, что расплатиться вам уже не удастся, — глава Цюндин направляет дуло пистолета на мужчину, — так зачем тянуть? — Нет-нет-нет! Умоляю, — от страха прокурор Ду дрожит, мотая головой из стороны в сторону, — я могу быть полезен… полезен!  Юэ Цинъюань не реагирует, опять стреляя. Пуля проноситься всего в сантиметре от головы мужчины, а прокурор обмякает в руках охранников.  — Приведите его в себя, — прокурору сразу же отвешивают пару болезненных тычков и тот действительно приходит в себя, тихо скуля.  — Господин… я… — Я могу простить вам долг, — глава Цюндин откладывает пистолет в сторону, барабаня пальцами по столу — более того, прокурор Ду, с моей помощью вы даже получите повышение.  — П-п-правда? — прокурор Ду смотрит на Юэ Цинъюаня с благоговейным ужасом, кажется не веря в услышанное. — Чистая правда, — глава Цюндин весело смеется.  Ему неважно кто замешан в покушении. Он уничтожит Хуаньхуа и клан Ло, раз те посмели украсть то, что принадлежало ему. Юэ Цинъюань поднимается на ноги, подходя к окну. Он использует прокурора Ду, чтобы накрыть часть борделей и нарколабораторий Хуаньхуа, хоть немного сузив область поисков. Глава Цюндин поднимает руку и один из охранников уводит прокурора Ду. Он подносит к губам сигарету, лениво вдыхая дым. Сквозь узкую щель между шторами видно огни ночного города — Пекин дышит, переливается неоновыми вывесками, гудит автомобилями, живет. Но где-то там, в такой же паутине улиц и зданий, Ло Бинхэ держит его добычу. Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань сжимает зубы. Еще немного, и он раздавит сигарету в ладони. — Завтра же, — бросает он в пустоту, — пусть Ду начинает зачистку. Без шума, без паники. — Да, господин, — соглашается второй охранник, покидая кабинет. Юэ Цинъюань задергивает шторы. Конечно ему нравилось играть с Сяо Цзю. Ему нравилось, как он пугался, как пытался скрыть страх, как отступал и как так или иначе сдавался. Юэ Цинъюань мог угрожать, он мог сжать чужую шею, белоснежную и хрупкую, оставив на ней синяки, он мог отвесить пощечину, но он знал, когда стоит остановиться. Юэ Цинъюань не стал бы главой Цюндин, если бы не понимал, когда стоит остановиться. Он бы никогда не допустил, что его Сяо Цзю попал в бордель, даже если ему нравилось доводить его до края пропасти, почти ломая. Юэ Цинъюань медленно выпускает дым, глядя в темноту за окном. В этом городе нет ни одного уголка, которого бы не касалась рука Цюндин. И все же Ло Бинхэ удалось ускользнуть. Он знает, почему. Он позволил этому случиться. Не в прямом смысле, конечно. Он не давал приказа не трогать Ло Бинхэ, не закрывал глаза на его передвижения. Но он допустил, чтобы его люди ослабили хватку, поверили, что Ло Бинхэ — не главная угроза, а лишь один из многих. Это была ошибка. Юэ Цинъюань сжимает челюсти. Он должен был предвидеть это. В конце концов, он не первый день знал Ло Бинхэ. Ло Бинхэ, которого он не убил, когда стоило. Ло Бинхэ, которого он когда-то не заметил в тени своей власти. Ло Бинхэ, который все еще жив и теперь держит его Сяо Цзю. Шэнь Цинцю… Юэ Цинъюань прикрывает глаза, задерживая дыхание. В темноте всплывают образы: строгий взгляд, колкие слова, упрямый силуэт, который всегда пытался ускользнуть, но неизменно оказывался пойман. В его руках. Юэ Цинъюань любил играть с ним. Любил смотреть, как Шэнь Цинцю отступает, пытаясь сохранить холодное достоинство, как напряжение проступает в тонких пальцах, сжимающих рукава, как в глазах вспыхивает страх, который тут же сменяется ненавистью. Но он знал меру. Он всегда знал. А Ло Бинхэ? Юэ Цинъюань знал его слишком хорошо, чтобы питать иллюзии. Этот мальчишка, которого он когда-то не воспринял всерьез, был безумен. Безумен в своей одержимости. В своей жажде уничтожить тех, кто его отверг. В своем желании обладать. Юэ Цинъюань никогда не позволил бы Шэнь Цинцю упасть в чужие руки, будь они даже руки самого дьявола. Он раздавливает сигарету в пепельнице. Ему нужно действовать быстрее. — Сообщи мне, как только Ду начнет зачистку, — бросает он оставшемуся охраннику, и тот тут же кивает, быстро уходя. Юэ Цинъюань снова смотрит в окно. Ему безумно хочется как следует тряхнуть Сяо Цзю и прижав его к стене, спросить, чем он думал, впутываясь в подобное. Вместо этого он доливает себе кофе, смотря на оставленный на столе пистолет.  Он вернет Сяо Цзю и запрет его, позаботившись, чтобы он не смог больше сбежать, ради его же собственного блага. По крайней мере пока он не увидит трупы Ло Бинхэ и его подчиненых своими глазами. Юэ Цинъюань опять садиться за стол. Из угла кабинета к нему подбегает только проснувшийся щенок, тихо поскуливая. Глава Цюндин поднимает его, усаживая на колени. — Скоро у тебя появиться хозяин, — щенок в ответ тявкает, пока Юэ Цинъюань уже привычно не начинает поглаживать его по голове.