Золотое сечение

Сандэя трясло. Он плохо соображал, не до конца чувствовал собственные конечности и с трудом мог сфокусировать взгляд на ком-то из окружающих. В глазах панически темнело, страх и горькое предательство от самого близкого человека разрывали грудь изнутри. Хотелось позорно стечь по стенке и уткнуться лбом в колени, но прямо сейчас он не мог себе этого позволить. На него смотрели и осуждали все. У неё в руках — его погибель. Полное и тотальное уничтожение как личности. Она знала это, много лет назад она же и поддержала его идею с ведением личного дневника. Так было проще концентрировать и упорядочивать мысли, так он мог понимать и анализировать собственные ошибки, так сказал ему психотерапевт. И прямо сейчас всё это публично вывернется наизнанку. Сейчас по нему проедутся невидимым, но очень ощутимым катком, размазывая все мысли, желания и амбиции по мокрому асфальту. Как же отвратителен он, наверное, сейчас был. И как же всем будет плевать после случившегося. Он не искал жалости, и уж тем более не надеялся на то, что его действия можно будет оправдать. Ему это и не нужно было. Единственная, ради которой он всё это делал, — прямо сейчас стояла по ту сторону баррикады, наставляя заряженный пистолет в самое сердце. Детское непонимание и жгучая горечь предательства мешали складывать мысли — звенящий паралич вместо них — в хоть какие-то слова. Всё, что он мог — это пусто пялиться на потёртую обложку дневника, который был с ним все последние годы. В котором хаотичные тревожные мысли выстраивались в упорядоченную структуру. Порядок. В своей комнате Сандэй привык поддерживать идеальный порядок, чего не скажешь о собственной голове. Отец всегда учил его не оставлять следов, не позорить семью и не совершать неосторожных опрометчивых действий. Робин была единственной, кому он доверял все свои секреты. Она прекрасно знала, где Сандэй прятал свой единственный грязный «след», и никогда не осуждала его, даже за особо странные и тревожные записи на бумаге. Лучше так, чем срывы. Лучше на бумаге, чем на живых людях. Лучше… — Мне жаль, — её голос дрожал. — Сандэй, мне так жаль. Зачем вообще всё это? Он ведь был так близок, подкупил полицейских, так идеально подстроил всё это представление для её же блага. Зачем… Гофер не позволил ей вставить и слова, молча вырвал из рук что-то потенциально нарушающее их семейные правила. Что-то, за что Сандэй получит дома серьёзный выговор. Если не хуже. Шелест страниц в кромешной тишине звучал лязгом металлических цепей, смыкающихся на его руках и шее. Сандэя натурально тошнило, он держал этот ком где-то в глотке, не позволяя себе даже вдохнуть. Он знал, что там написано, и если бы проблема была лишь в том, что там компромат на ситуацию с Авантюрином… О, Эна, пусть он просто сдохнет прямо сейчас. Распылится на тысячи мелких частиц, исчезнет из памяти людей, просто станет ничем. Так будет проще. Намного проще. Он чувствовал на себе все их взгляды: шокированный, сердитый, сочувствующий, непонимающий и, конечно же, пропитанный искренней ненавистью. Сандэй отказывался слышать, уши заложило от бешено бьющегося в висках пульса. Но он знал, прекрасно знал, что будут слышать все присутствующие. И прикрыл лицо дрожащими потными ладонями, прячась от собственной кары, почти срастаясь со спасительной стенкой, в надежде слиться с ней воедино. 1:1 Робин опять мучили кошмары. Кажется, это третий раз за последние две недели. Мне так больно на это смотреть… Я дал ей послушать перед сном те аудио со звуками океана, меня успокаивает, но в следующий раз она отказалась. Сказала, что её всё это вгоняет в ещё большую тревогу. Наверное, больше не стоит предлагать. Подумает ещё, что я окончательно схожу с ума. 1:2 НЕДОСТАТОЧНОНЕДОСТАТОЧНО ОНЧОТАТСОДЕНОНЧОТАТСОДЕН 1:3 пришлось принять душ четыре раза. горячая вода и скраб соскабливали с кожи все остатки погани, которая скопилась в сердце. я так уже не могу. отец опять недоволен. наверное, я снова сделал что-то не так. нужно поговорить с робин. 1:4 у҉б҉ь҉ё҉т҉ о҉т҉е҉ц҉ ҉т҉о҉ч҉н҉о҉ ҉у҉б҉ь҉ё҉т҉ ҉м҉е҉н҉я У҉Б҉Ь҉Ё҉Т҉ ▅▀▅▀▅▀▀▀▀▀▅▀▀▀▅▀▀▀▅ 1:5 Мне не нравится, как эти двое сработались. Это плохо. Плохо. Робин не хочет тратить больше времени на учёбу. А что, если он обойдёт её в рейтинге? Что на это скажет отец? [неразборчивые тревожные рисунки] 1:6 не получится █████ не простит никогда не получится 1:7 Легче. Новый препарат, что прописал доктор, работает значительно эффективнее. Можно сосредоточиться на учёбе. Надеюсь, Робин ничего не заметила. После того случая, когда я снова не смог держать себя в руках и сделал ей больно… Нет мне прощения. 1:8 Робин [разводы, похожие на ржавчину] 1:9 План должен сработать. Ханаби инфантильная идиотка, но хотя бы дело своё знает. 1:10 Рука болит… Отец сегодня был особенно не в настроении. Надеюсь, синяки не будут заметны под кофтой. Не хотелось бы терять авторитет среди студсовета. 1:11 старый больной уёбок ненавижуненавижуненавижу перед сном меня успокаивают только мысли о том, как было бы приятно задушить его подушкой. не думаю, что стоит говорить об этом с робин. всё равно всё идёт по плану. [зачёркнуто] 1:12 Упрямый идиот! Он что, не понимает, что в его же интересах убраться отсюда?! Зря я тогда помог, это моя вина. Опять я виноват. 1:13 Сегодня снилось, как отец захлёбывался собственной пеной изо рта, плача и корчась в агонии на полу. Мне было так хорошо в моменте, я почувствовал такую странную лёгкость во всём теле. Вот бы сон был вещим. 1:14 Вечеринка через неделю и, кажется, этот идиот повёлся. Раз уж не хочет по-хорошему, значит, будет по-плохому. Вряд ли отец заметит пропажу относительно небольшой суммы, если сравнивать с тем, какие у него накопления на банковском счету. Нужно перестраховаться и разобраться с полицией. 1:15 Тревожно. Вдруг они всё узнают, вдруг увидят, вдруг сразу поймут? То видео… ладно, плевать. Ради Робин. Авантюрин знал о последствиях своей упрямости. Записи не перебивались друг с другом, даже самые хаотичные и скомканные по содержанию, были выведены идеальным ровным почерком в строгом порядке. С каждым прочитанным словом лицо Гофера всё больше кривилось в отвращении. На секунду тревожно стало даже Веритасу. Он громко захлопнул дневник и бросил его к ним на стол, поднимая взгляд на забитого в угол Сандэя. Полицейскому в это время что-то передали по рации, но на него даже внимания не обратили. Рацио всмотрелся в первую, открывшуюся от небрежного броска, страницу. Почерк полностью совпадал с тем, что был на представленных им доказательствах. Стопроцентное сходство. Отвертеться уже не выйдет. Робин подскочила к Сандэю и расставила руки в стороны, заслоняя собой от отца и не позволяя тому замахнуться. — Отойди сейчас же. — Нет, — её голос дрожал, но стояла она твёрдо. — Отец, ты должен выслушать. И мы на людях. Прекрати. — Выслушать?! Он дефектный больной на голову ублюдок, который посмел порочить наше имя, пачкаясь в этом отребье! — Он махнул рукой куда-то к столу. Речь была, очевидно, об Авантюрине. Сандэй сжался, стараясь зацепиться взглядом за что угодно, кроме осуждающих лиц всех присутствующих. — Ты всё это время знала, что он пишет такое? Знала и молчала? — Я… — А я ещё тогда говорил, нужно было оставить его в санатории. Я бы оплачивал его содержание, но нет. Ты настояла на том, что всё позади, что он изменился, — Гофер сложил руки в замок за спиной, делая несколько шагов туда-обратно. — Этот неблагодарный, сумасшедший… Там пять исписанных страниц с подробным описанием моей смерти. Он опасен для общества! — Господин Гофер, — перебил его полицейский, надеясь не попасть под горячую руку. — Касательно ваших денег… Пройдём в мой кабинет. Всё будет возвращено с компенсацией. Приносим свои извинения за недоразумение и- — Быстро. Полицейский бегло кивнул. Гофер бросил убийственный взгляд в сторону близнецов, заставляя Робин напрячься, а Сандэя обессиленно стечь спиной по стене, садясь на пол. — Только попробуй сдвинуться с места, — угрожающе ткнул пальцем в Сандэя, стоя в дверном проёме. — И ты пожалеешь. На минуту в допросной повисла не просто неловкая, а смертельно неуютная тишина. Первым её нарушил Сандэй. Хрипло, совсем слабо и не поднимая потерявших надежду глаз с пола. — Почему… — бесцветная горькая слеза незаметно скатилась по щеке, останавливаясь у подбородка. — Я же делал всё это ради тебя. Только ради тебя одной. Ты единственное, что у меня осталось. — Сандэй, оглянись, — она присела рядом, полностью игнорируя существование Веритаса и Авантюрина в нескольких метрах от них. — Ты подверг опасности жизни других людей, и всё ради чего? Ради паршивого места в рейтинге? — Но ты достойна- — Да не нужно мне всё это, мы в состоянии банально оплатить своё обучение! Я бы поговорила с отцом ещё раз, вразумила его! Но как ты мог поступить с Авантюрином так, как поступили когда-то с тобой?! — Что? Ты о чём? — тихо поинтересовался Авантюрин, не решаясь прерывать их диалог, пока тема не коснулась его самого. — Топаз мне звонила, — её голос дрожал, но формулировать мысли приходилось на ходу. — Сказала, что Сандэй подкинул тебе вещества. Подставил тебя. Это правда? — Правда, — кивнул Веритас. Робин развернулась обратно к брату, с тяжестью на душе качая головой. — Ты забыл, как тебе было плохо, когда те идиоты точно так же подставили тебя и подсыпали какую-то дрянь в таблетки? Забыл, во что это вылилось? Осознание зеркальности ситуации накрыло с головой. Сандэю стало настолько гадко от себя, что его натурально колотило. Он не видел… Не видел и не осознавал. — Я люблю тебя, братец, — она всхлипнула, прижимаясь лбом к его, а Авантюрин едва заметно дёрнулся от укола дежавю. — Мне так больно, что пришлось это сделать, но у меня просто не было выбора. Другие люди страдали ни за что! — Он теперь просто убьёт меня, — о ком речь, уточнять не пришлось. — Ты же знаешь, что там было написано… Он это так не оставит, он… Слова путались и застревали в горле. Сандэй пал так низко, так жалко. Наверное, Авантюрин и Веритас сейчас злорадствовали и улыбались, но узнать он так и не сможет. Ни за что не поднимет заплаканные покрасневшие глаза. Ни за что. По сердцу больно резало ледяное осознание брошенности. Робин держала его лицо обеими ладонями, пыталась поймать взгляд, кажется, плача, но он не видел. Смотрел куда-то сквозь, не находя для себя места в этом мире. Он никому не нужен, даже самому себе. — Очнись, пожалуйста, — она плакала теперь открыто, притягивая за шею и обнимая плечи, совсем не гнушаясь запачкать колени сидя перед ним на грязном полу. — Пожалуйста, Сандэй. — Я не знал, что всё так выйдет, — глухо бросил куда-то в пустоту, небрежно вытирая влагу под носом тыльной стороной ладони. Робин он по-прежнему перед собой не видел. — Я понятия не имел… Хотел просто… порадовать тебя?.. Авантюрин поджал губы в бессилии и отвернулся. Несмотря на то, насколько хреново он себя сейчас чувствовал, как физически, так и морально, на Сандэя было просто невозможно смотреть. Чисто по-человечески, ему было чертовски жаль, что всё это произошло. Он слишком хорошо помнил тот вечер в отеле, чтобы забыть, с каким трепетом и любовью Сандэй рассказывал о сестре за бокалом шампанского. От знакомого семейного чувства в груди закололо ещё тогда, но он не обратил внимания. У него была другая задача. Грязная, та, о которой Авантюрин впоследствии пожалел, но другая. Сейчас же он как никто осознавал, насколько сильно Сандэй сейчас уничтожен изнутри. До основания, до самого фундамента, до раздробленной крошки, не оставляя за собой ничего, кроме сожалений. И это не было галлюцинацией, родная сестра отвернулась от него, становясь решающей победной точкой в их с Веритасом деле. — Ты меня теперь тоже ненавидишь? — протянул Сандэй хрипло. Вряд ли он сейчас поверит хоть одному из ответов Робин. — Нет, конечно нет, — она погладила его по пепельным волосам. — Я сделала это и ради тебя. У нас ещё есть шанс всё бросить, уехать и… — И ты правда в это веришь? Как ты себе это представляешь? Он достанет нас из-под земли за неповиновение. А ещё у меня, как видишь, проблемы с головой. Я опасен. Робин промолчала, утыкаясь лбом в его плечо. Горечь, сожаление, невозможность поступить иначе, чёртова ирония и параллели с подкинутыми наркотиками душили изнутри. — До такого состояния тебя довёл отец. Не ты, — она продолжала гладить, не отпускала. — Это не оправдание всему, что ты наделал и все пострадавшие не обязаны принимать твои извинения, но… Ты просто человек. Люди ошибаются, Сандэй. — Это всё неважно. Отец вернётся и… Всё будет неважно. Дверь открылась, и вздрогнули все четверо, но, к счастью, в проёме показался другой сотрудник полиции. Более молодой. — Эй, вы двое, — он обратился к Веритасу и Авантюрину. — На выход. Указ сверху. Наручники сейчас сниму. Веритас был озадачен, не до конца понимая, неужели эти идиоты забыли о втором обвинении. Но не в его интересах было напоминать, конечно же. Руку Авантюрина отстегнули, оставляя алый потёртый след. Мягко беря его под локоть, Веритас двинулся к двери, ведя за собой. Они чувствовали себя немного неловко от всего того, чему стали свидетелями. Рацио не любил подобные семейные драмы и искренне не питал уважения к родителям, которые считали, что им можно вытворять со своими детьми всё что угодно. Авантюрин же просто опустил глаза в пол, думая — сожалея — о чём-то своём. Так или иначе — это уже не их дело. И не их семья.

***

Спасительный и желанный кислород наполнил лёгкие. Авантюрин с трудом верил в то, как всё в итоге обернулось. Перед глазами сразу показалась знакомая машина, опираясь на капот которой нервно курила Топаз. Стоило ей заметить их на подходе, как недокуренная сигарета полетела под ноги, а Авантюрин тут же оказался заключён в её крепкие — по женским меркам — объятия. Он с улыбкой прохрипел что-то нечленораздельное, и она всё-таки отпустила. — Господи, ну дураки. Дураки! Я так переживала и, кажется, всю пачку уже скурила, — она снова прижала его к себе, на этот раз аккуратнее. — Так и знай, если бы Веритасу и его красноречию не удалось вытащить тебя оттуда, я бы просто зубами прогрызла стену тюремной камеры и всё равно вытащила твою задницу! Ой, а что у тебя с лицом? — А, это… — Авантюрин провёл по подбитой скуле. — Ерунда. — Такая же ерунда, как и те криповые десятки сообщений, в которых мы с Веритасом рылись? — она выгнула бровь. — И, наверное, как то письмо с угрозами и билетом? Авантюрин, зла на тебя не хватает. — Письмо? — он с трудом припоминал о бумаге, которой так агрессивно тряс Веритас. — Так вот что это было на столе. А я уж думал, что потерял его. — Ты и потерял, — Рацио скрестил руки на груди. — Тогда, в библиотеке, когда мы обсуждали проект. Я всё хотел тебе вернуть, но повод не подворачивался. — Полагаю, уже не актуально? — он улыбнулся своей этой дурацкой ухмылкой, и, о боже, как же Веритас был счастлив её видеть. — Очень на это надеюсь, — Рацио довольно хмыкнул в ответ. — Значит так, — Топаз достала из кармана мобильный. — Во-первых, вы, голубки, теперь обязаны мне ящик пива за моральный ущерб и за звонок Робин, и это не обсуждается. Во-вторых, мне нужно позвонить Яшме и сказать, что передачка с пилой в батоне уже не актуальна. Так что запрыгивайте пока, а я на пару минут отойду. Авантюрин прыснул, но согласно кивнул, торжественно поклявшись обеспечить ей этот сокровенный ящик. Под взглядом Веритаса он уселся на переднее сидение рядом с ним, пытаясь на ощупь найти ремень безопасности, наличие которого от него требовали каждую совместную поездку. — Чёрт, дотянуться не могу, — заёрзал Авантюрин. — Можешь пом-мф!.. Тёплые губы внезапно прервали бессмысленную суету, наконец позволяя почувствовать и убедиться, что всё правда позади. Веритас перегнулся к его сидению, уткнулся носом в мягкую щеку, льнул со всем трепетом и нежностью, на которые был способен. Мягко касался солнечных волос, заправляя непослушные пряди за ухо. Потянул на себя, проехался горячим языком по треснувшей нижней губе, ласково зализывая ранку. Так сладко, долгожданно и заслуженно для них обоих. Этот поцелуй хотелось растянуть на бесконечность. Авантюрин зажмурился, отходя от неожиданности и накрывая ладонь Веритаса, что гладила его лицо, своей. Руки согревающие, сухие, немного шершавые из-за регулярной работы с гипсом, но такие привычные и правильные. Вязкая сладкая слюна скопилась в горле от желания. Настолько искристого и осязаемого, что в салоне тут же кончился весь кислород, вынуждая их дышать друг другом. Но дверь машины резко распахнулась, и довольная собой Топаз плюхнулась сзади. — Так, а ну фу-фу-фу, ребята, давайте без меня вот это вот всё, — она выставила перед собой ладони в защитном жесте. — Ноль осуждения, но не при даме же. — Ой, прям! — возмутился Авантюрин. — На твои засосы от Яшмы я почему-то молчу. — Цыц! Это святое. Веритас покачал головой, заводя машину. Неисправимые. — Какой план? — поинтересовался Авантюрин. — Надеюсь, сегодня без вечеринок? Я самую малость нетоварного вида. — Никаких вам больше вечеринок, господи. И уж тем более — с бассейном, — взвыла Топаз. — Я больше на это не подпишусь. — Сначала отвезём Топаз домой, — начал выкладывать порядок действий Веритас. — Потом заедем взять что-то поесть навынос, а после — поедем ко мне. Примешь душ и будешь отсыпаться в тишине на нормальной кровати. По дороге, кстати, расскажешь, каким образом с тебя сняли обвинения в избиении человека. Или я что-то упустил? — Ах, это… Да, там забавная вышла ситуация, — Авантюрин с улыбкой почесал затылок, пока Веритас выруливал с парковки. — Этому мужчине я как-то помог в детстве. Мы с сестрой тогда прогуливались по парку, она отлучилась за… едой, — уточнять, какой именно, он не стал. — А я в этот момент сидел на лавочке и ждал её. Внезапно из-за угла услышал чей-то крик, подбежал, а там мужчина лет сорока на дереве стоит и в панике размахивает сумкой. Оказывается, за ним бездомная собака увязалась, причём даже не лаяла, просто вынюхивала что-то. Может он пах колбасой, не знаю. По мере рассказа улыбка сама собой украсила его лицо, и Веритас украдкой поглядывал на него через зеркало заднего вида. — Ну, я почесал её за ухом, она себе спокойно и ушла. А мужчина, помню, перепугался не на шутку, прямо за сердце хватался, бедняга. — И как это связано с твоим делом? — Да так и связано. Он после этого в благодарность угостил нас с сестрой супом и булочками из ближайшей забегаловки. Помню, как он неловко извинялся, что не может отблагодарить чем-то большим, потому что и сам не богат. Я тогда ещё пообещал сводить их в пиццерию, когда вырасту. И его, и сестру. Топаз и Веритас на это тактично промолчали. — Это было мило, на самом деле. Он действительно меня узнал и… решил забрать заявление по доброте душевной. Ещё про пиццу в шутку напомнил, а мне теперь ещё более стыдно, что я его ударил ночью у академии. — Ты запаниковал, с кем не бывает. Главное, что он не пострадал сильно, — пожала плечами Топаз, а потом с подозрением глянула на затылок Авантюрина. — Не пострадал ведь? — Нет-нет. Он вообще сказал, что изначально не собирался подавать заявление и возиться со всем этим, но Сандэй и тут подсобил. Топаз закатила глаза, шепча себе под нос проклятия в его адрес. Просвещать её в то, что произошло в участке, пока не хотелось. Его всё ещё душило неизвестное чувство незавершённости и сострадания, признаться в которых было неловко даже самому себе. Он обязательно подумает об этом позже, а пока на это банально не было никаких сил. К тому же, они, судя по всему, уже подъезжали к общежитиям. Напоследок Топаз потрепала его по голове, напомнила Рацио о том, чтобы они не вели себя, как два идиота и, распрощавшись, выпорхнула из машины, оставляя их наедине. — Теперь за едой. — Чёрт! — запоздалое осознание заставило Авантюрина жалобно взвыть. — Я совсем забыл забрать свой кулон из участка. Они изымали личные вещи, а у меня как-то совсем из головы вылетело. — Нестрашно. Он никуда не денется, — успокоил Рацио, мысленно добавляя для себя, что сам Авантюрин куда-то деться вполне мог. В его стиле. — Музыку не включишь? — Я бы хотел побыть в тишине после всего этого балагана, — Веритас устало коснулся виска, прикрывая глаза, пока они стояли на светофоре. — Лучше послушаю твой голос. — Кошмар, ты с каких пор вдруг таким романтиком заделался? Топаз провела инструктаж? — он тихо посмеялся, откидываясь на спинку сидения с ещё большим комфортом. — Ничего не заделался. Перестань. — Конечно-конечно, как скажешь, — он мягко похлопал его по колену, и Веритас от такого простого жеста с трудом удержал внимание на дороге. Знакомые кварталы пролетали один за другим, заполняя собой измученный внутренний мир. Авантюрин был выжат, как лимон. Рацио, судя по всему, тоже. Но сладкое послевкусие того, что у них всё получилось, перебивало любую усталость. — Авантюрин, я хотел извиниться. — М? — За то… что не поверил тебе тогда и оставил одного. Я не должен был вестись на провокации. — Это не твоя вина, — он покачал головой. — Сандэй слишком хорошо всё подстроил, чтобы ударить в наше общее слабое место, а я слишком плох в нормальном общении словами через рот. У тебя были поводы усомниться в том, что я не лгу. Много поводов, на самом деле. — И всё-таки- — И всё-таки, — перебил, снова возвращая тёплую ладонь на колено. — Предлагаю обсудить это позже. Я просто чертовски рад тебя видеть и не думаю сейчас ни о чём таком, если тебя это волнует. Мы оба, как Топаз сказала, дураки. Так что расслабься. Веритас коротко кивнул, не сводя взгляда с ряда машин перед собой. До ресторана с сяньчжоуской кухней оставалось всего ничего. Ещё немного, и они наконец доползут до дома и смогут выкинуть из головы осадок от прошедших суток. Авантюрин переступил порог его квартиры всего во второй раз, но по ощущениям, он словно пребывал тут добрую половину жизни. Светло, тепло, чисто и аккуратно, несмотря на небольшой оставленный беспорядок из бумажек и его телефона-утопленника на журнальном столике. — Аллилуйя, я в душ, — Авантюрин мигом сбросил обувь и на ватных ногах поплёлся в уже знакомую ванную. Обруч с уточками ждал его на оставленном им же месте. Прелесть. — Хорошо, — Веритас же подхватил пакет с едой, двигаясь к кухне. — Я тебе принесу полотенце. Горячая спасительная вода окропила замёрзшие плечи, смывая усталость и промозглость. Чувствовал он себя неважно. Возможно, даже немного приболел после всех этих нервов и влажной одежды холодным весенним вечером. Так или иначе, кипяток ласково обнимал его голое тело, вынуждая забыться и протяжно выдохнуть от удовольствия. Авантюрин подставлял каплям лицо и зарывался пальцами в мокрые пряди, вспенивая шампунь Рацио. Тот суетился на кухне, слышно было даже отсюда, но спешить с водными процедурами не хотелось. В дверь тихо постучали, и после короткого угуканья Веритас просунул в щель руку с полотенцем и махровым халатом, оставляя на стиральной машине. Бедняга, даже заглянуть побоялся. Авантюрин своим мыслям ехидно улыбнулся, снова растворяясь под напором воды и вдыхая почти лечебный пар. Думать о сексе с Веритасом сейчас было почти что грешно. Он до сих пор с упоением вспоминал, как сладко тот стонал от простого минета. Интересно, что будет, если они позволят себе зайти немного дальше? Мысли грели самую душу вплоть до покалывания на кончиках пальцев. Сейчас хотелось как минимум привести себя в порядок и нормально поесть. Приоритеты он расставил достаточно быстро. Веритас уже ждал в гостиной, разложив коробочки с кисло-острым мясом по-сяньчжоуски и куриным супом с кукурузой. От запаха кружилась голова, Авантюрин затянул пояс халата потуже, кутаясь в приятную ткань. — Садись. Чай будешь? — Буду. У меня со вчера горло немного болит, так что не помешает. — Прекрасно, — с очевидным недовольством протянул Веритас, шлёпая босыми ногами на кухню. — Будешь защищать проект с насморком. — А вот и не буду! Ты же меня сейчас вылечишь своими волшебными сумерскими травами, правда? Я наслышан. Рацио промолчал, с улыбкой качая головой. Вылечит, куда он денется. — У меня есть мёд. Я помню, что ты любишь сладкий кофе. Полагаю, к чаю это тоже относится? — Фу, никакого мёда, — Авантюрин отмахнулся, жадно хватаясь за суп. — Терпеть его не могу. Просто четыре ложки сахара кинь. — Забавно. — М? — с уже набитым ртом он недоумённо вскинул брови. — Ты ведь из Сигонии. Если я не ошибаюсь, вас также называют авгинами, — уточнил Веритас, заливая кипяток в заварник. — Вот я и удивился, что будучи буквально медовым, к самому мёду любви ты не питаешь. Авантюрин как-то по-кошачьи улыбнулся, с интересом сверля его взлохмаченный затылок. — Я и к себе-то любви особой не питаю, поэтому всё вполне закономерно. На это Рацио свёл брови к переносице, молча размешивая сахар. Небольшой прозрачный чайник и чашки стукнули о столик, а Авантюрин, уже доедая суп, немного подвинулся, уступая Рацио место. Волосы были ещё слегка влажными после душа и сладко пахли яблоками, что прекрасно сочеталось с ароматом сяньчжоуской кухни. — Можешь сесть ближе, если хочешь, — предложил Веритас, скрестив ноги и подтягивая их под себя. Кто Авантюрин такой, чтобы отказываться? Хитро улыбаясь и аккуратно удерживая контейнер с едой на весу, он развернулся к нему спиной и уселся сверху, устраиваясь поудобнее. — Я не имел в виду… ладно. — В самый раз, я считаю. У тебя вместительные бёдра. — Ужас, — заключил Рацио, дотягиваясь до своей порции. — Вкусно хоть? — Я в суповом раю. Веритас улыбнулся, целуя его в щёку, пока тот радостно жевал и ёрзал, вынуждая Рацио смущённо увести взгляд на столик. На следующей неделе защита проекта, а ещё, вероятно, разборки с деканатом после всей этой ситуации, но думать об этом сейчас точно никто не собирался. Они заслужили просто отдохнуть и набраться сил. — Знаешь, пока я сидел там, мне снилась… сестра, — внезапно подал голос Авантюрин, откладывая опустевшую коробочку. — Она достаточно редко приходит ко мне во снах, поэтому я считаю это хорошим знаком. Даже не оборачиваясь, Авантюрин мог чувствовать, как внимательно Веритас сверлил его затылок. Всё понимал, делал для себя какие-то выводы и, вероятно, старался подобрать нужные слова. — Я крайне плох в эмоциональной поддержке, — предупредил он, отставляя еду в сторону. — Но… ты по ней, наверное, скучаешь? — Очень. Коротко выдохнул Авантюрин, делая глоток сладкого горячего чая. Тёплый дымок пощекотал нос и он прикрыл глаза, чувствуя спиной тепло груди. — Вы бы поладили. Она тоже была очень умной и вечно всё знала лучше всех, — он поставил чашку на столик, откидываясь немного назад, на плечо Веритаса. Он ничего не ответил. Правда плох в подборе нужных слов в такие моменты. Но, кажется, Авантюрин и не требовал, просто прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину его квартиры. — А ещё она сказала, что я молодец и многого добился. — Ну, и в чём она не права? — Рацио коротко поцеловал его в висок. — Я знаю не так много людей, которые смогли построить себя с абсолютного нуля и уверенно добивались желаемого, наперекор обстоятельствам. Ты правда молодец. — Скажи это ещё раз, — он довольно улыбнулся, расслабляясь и укладываясь на его плече ещё свободнее. — Вот этим своим голосом. — Ты молодец, — повторил Рацио, опаляя горячим дыханием теперь в открывшуюся шею под кадыком. — Ещё. — Умница, — шепнул ещё тише в самое ухо, вынуждая табун мурашек прокатиться вдоль всего тела. — Я восхищаюсь тобой, твоими работами и тем, что мы в одном проекте. Ещё немного, и Авантюрин начнёт несдержанно мурчать. Руки Веритаса аккуратно сомкнулись поперёк его груди, прижимая ближе, согревая сильнее и обнимая, окончательно затмевая собой все последствия пребывания в участке. — Веритас… — М? — Ты ведь хочешь? — Ты о чём? — Рацио не отрывался, мазал поцелуями по шее и вдыхал аромат своего же шампуня, что намного вкуснее чувствовался именно на пшеничных волосах. — Меня хочешь. Он замер, совсем не ожидая, что безобидная совместная трапеза перерастёт в подобные вопросы. Стало неловко, жарко и странно. Авантюрин слишком быстро, словно вихрь, менял тему и настроение их разговора, за ним невозможно уследить. — Я… — Мне нравится, когда ты гладишь так, — глаза он по-прежнему не открывал, вслепую нащупал широкие ладони, спуская чуть ниже к скрытому махровым халатом животу. — Медленно. — Ты ведь сильно устал, я не думаю, что- — И не думай. Просто чувствуй, помнишь? — он уткнулся носом в его шею, узнавая полюбившийся парфюм. Сегодня Веритасу было явно не до него, поэтому запах угадывался лишь тонкими вчерашними нотками. — А ещё ты очаровательно смущаешься. — У меня не было опыта с мужчинами, я правда не хочу всё испортить, — боже, и этот же человек так рьяно и уверенно спорил с полицейским еще пару часов назад. — Я покажу. Он повёл правой ладонью Веритаса вверх, укладывая там, где ткань халата прилегала к коже меньше всего. Ну разумеется, он надел его на голое тело, как иначе. От жаркого осознания закружилась голова. Пальцы коснулись груди, мягко щекоча подушечками ореолы сосков. Рацио внимательно следил за руками Авантюрина и тем, куда они ведут, где ему приятнее. — Так? — поинтересовался, обнимая Авантюрина сзади чуть сильнее и слабо сжимая сосок между большим и указательным пальцем. — М, да… продолжай. Веритас не знал, как подступиться и с чего начать. Он лежал на нём, такой открытый и расслабленный, очевидно желающий каких-то действий, но вторая рука всё никак не находила себе места. Приоткрыв один глаз и встречаясь с его заалевшим — то ли от недавно съеденной острой курицы, то ли от смущения — лицом, Авантюрин улыбнулся. — Не торопись, я никуда не убегу. Просто делай всё, что хочется, — одним лёгким движением пальцев он распустил узел пояса халата, позволяя ткани свободно скользить по голому телу. Рацио сглотнул, и застывшая рука опустилась чуть ниже, снова ложась на плоский живот, но теперь без мешающей ткани. Мягкий, тёплый и безмерно бархатный. Именно такой, каким Веритас его себе представлял. Сам Авантюрин не спешил сильно проявлять инициативу, хотя мог с первых же секунд, как тогда. Позволял медленно изучать, чувствовать и разбираться в собственных предпочтениях. Хотелось, чтобы первый раз Веритаса… был сильно лучше и приятнее, чем его собственный. Если вдуматься, то и для самого Авантюрина это первый раз. Первый, навязанный не голым намерением получить выгоду, а желанием сблизиться и открыться близкому человеку. Почувствовать его. Авантюрин внезапно даже для самого себя напрягся, слегка отстранился и перевёл дыхание. Рацио застыл следом, стараясь проанализировать, что сделал не так. — Стой-стой, не убирай! — он спохватился, возвращая ладони Веритаса в исходное положение на груди и животе. — Дело не в тебе, мне очень приятно, просто… Глупости, не обращай внимания. — Ты напряжён. — Это не из-за тебя, — повторил снова, надеясь, что звучало правда убедительно. — Дурные воспоминания нахлынули. Я не знаю, как это выключить. Веритас окинул его понимающим взглядом. Разгорячённого, тяжело дышащего и до безумия красивого. Авантюрин храбрился, хотел создать яркое впечатление, что был опытен и прекрасно знал, как доставить им обоим удовольствие. В этом Рацио не сомневался, особенно после того раза на этом же диване. Но растерянность и нотки страха слишком явно вырывались наружу. Он прекрасно понимал из-за чего, а точнее — кого, такая реакция. — Что я могу сделать? — Поцелуй меня. И Веритас послушался. Мягко коснулся губами сначала клейма на его шее, а после — краешка рта, утягивая в сладкий из-за чая поцелуй. Авантюрин рвано выдохнул, зарылся ладонью во вьющиеся волосы, слабо оттянул и прикрыл глаза. Жарко и чертовски желанно. Авантюрин был прямо в его руках, и от тела отделяла лишь ткань махрового халата. Мысли путались, сбиваясь в один неразборчивый ком из комплиментов от того, кто полжизни занимался скульптурой и того, кто просто его любил. Любил. Такое громкое слово. Напряжение сошло на нет, Авантюрин снова несдержанно льнул и тянулся навстречу, позволяя рукам скользить дальше, гладить смелее, чувствовать правильнее. — Ты можешь… — вместо объяснений, он провёл ладонью Рацио ниже по своей талии, обводя бока, выступающие тазовые косточки, бёдра и, наконец, останавливаясь на ягодице. — Полапать меня. — Ужасное слово. В ответ тот тихо посмеялся, теряясь в ласке и широко-широко разводя колени, призывая коснуться. И всё-таки Веритас полапал. Пальцы аккуратно, но всё более жадно сминали кожу. Авантюрин изгибался ему навстречу, щекотал шею дыханием и облизывал там, куда не мог дотянуться губами. Дразнил, шептал пошлости, целиком доверял всего себя. Член Рацио твёрдо упирался в поясницу, с трудом позволяя думать о чём-то, кроме обрывочной стимуляции. Он медленно сдвинул полы халата, наконец обнажая Авантюрина практически полностью. Левая ладонь продолжала поочерёдно то сжимать и ласково оттягивать соски, то гладить живот. Правая же скользнула с ягодиц на пах, бережно проводя вверх-вниз. Размер немного меньше, чем у него, но в целом, всё так же: аккуратно и мокро двигать рукой, избегать резких касаний к головке, не натягивать чувствительную кожу слишком сильно. Словно по методичке, Веритас старательно припоминал, как делал приятно самому себе, стараясь не сбиться с идеального ритма. Авантюрин тихо постанывал, дёргался в его руках и откровенно не выдерживал стольких ощущений. Изучать его тело, словно скульптуру, хотелось долгими тягучими часами, но к сожалению, возбуждение било в голову сильнее, чем жажда искусства. — Ох, боже, — Авантюрин сдавленно мычал, несдержанно оттягивая тёмные пряди на затылке. — А говорил, что не знаешь, как. Я… Мх-а… — Тебе нравится? — Я очень хочу тебя, — он выдавил это, неумолимо соскальзывая с дивана и находя опору только в горячих ладонях. — Внутри, Веритас. Пожалуйста. — Секс между двумя мужчинами требует предварительной подготовки, — покачал головой Веритас, словно зачитывая вслух статью из интернета, но не останавливаясь, размеренно надрачивая и сводя Авантюрина с ума. — Кроме того, нужно убедиться, что- Авантюрин нетерпеливо взрыкнул, резко хватая его за руки, сбрасывая с себя халат и усаживаясь сверху. Невыносимый, дурацкий, глупый, какой же он… — Красивый. Блять, какой же ты красивый, Веритас, — Авантюрин прикусил место между плечом и шеей сквозь футболку, не обращая внимания на то, что обнажён лишь он сам. — И прошу, вставь эту красоту в меня, иначе я за себя не отвечаю. — Я… Он поднял затуманенный осоловевший взгляд, видя, как раскрасневшийся Веритас теряется и отводит взгляд от его тела. Оставалось только терпеливо вздохнуть, принимая факт девственности и трепетного внимания к деталям. Усаживаясь чуть удобнее и укладывая его руки себе на бёдра, Авантюрин склонился для очередного поцелуя, припоминая сказанные ранее слова: — Неужели ты думал, что я в твоём душе зря время терял? — А откуда ты знал, что мы… — Так я и не знал, — он улыбнулся, слабо тыкаясь носом в шею. — Мне повезло. Футболка Рацио небрежно отлетела куда-то на пол, а Авантюрин не смог отказать себе в удовольствии жадно смять широкую грудь обеими ладонями и довольно закусить губу от того, как красиво упругие мышцы сжались под пальцами. Определённо джекпот. — В спальне… Наверное, будет удобнее, — смутился Веритас, но всё-таки аккуратно приподнял его на руках. Авантюрин скрестил ноги за его спиной, нетерпеливо поцеловал в лоб и кивнул, давая Веритасу полную свободу действий. — Тогда неси. Я весь твой.