Грани

Сессия подступила как всегда поглотив Академию в водоворот бессонных ночей и экзаменационной лихорадки. Джейс и Виктор оказались на разных орбитах: первый едва справлялся с завалами теоретических тестов и лабораторных отчётов, второй, судя по всему, жил в библиотеке, выходя оттуда лишь на экзамены. Их переписка, которая в целом и без того была достаточно лаконичной, теперь превратилась в обрывки редких фраз, преимущественно по делу: «Доработал расчёты, посмотри». Джейс скучал. Точнее, он старался не скучать, убеждая себя, что это нормально — люди иногда уходят с головой в дела. В начале года они выбрали разные специализации, что одновременно было полезно для общего проекта, но так же и разделяло их. Виктор как и ожидалось выбрал теоретическую физику и математическое моделирование, а Джейс – руки которого не знали покоя – прикладную инженерию. Но всякий раз, когда он видел Виктора на общих экзаменах, ловил себя на мысли, что машинально ищет его взгляд. Щуплый заунит выглядел так, будто жизнь медленно вытекает из него чашка за чашкой плохого академического кофе. Глаза покрасневшие, кожа бледная, движения замедленные, словно батарейки сели ещё вчера. «Опять», — подумал Джейс, вспоминая первый курс, когда Виктор, как ему казалось, существовал исключительно благодаря своему невероятному, местами обаятельному упрямству. Тогда Джейс считал, что это просто студенческий ритм. Сейчас — не был уверен. Талиса чуть не хватил удар, когда он, шедший по коридорам Академии, увидел выходящего из аудитории Виктора, из носа которого пошла кровь, стоило тому только поднять руку в слабом приветствии. В лазарет Джейс тащил его почти силком. — Он просто вымотан, — подвела итоги медсестра, обернувшись к Джейсу после того, как осмотрела Виктора. Тот теперь сидел на кушетке, с ватой в носу, откровенно уставший, но всё же живой. — Он должен есть нормально, спать хотя бы пять часов в сутки и пить воду. Да, именно воду. — Я здесь, если что, — сухо заметил Виктор. — Спасибо за напоминание, — подхватил Джейс, скрестив руки. — Тут уже два человека, которые не уверены, что ты в таком состоянии вообще способен переваривать информацию. Виктор смерил его усталым взглядом, но не ответил, отворачиваясь к окну. — Ему бы не помешало переварить немного еды, — заметила сестра, заполняя медкарту. — Или жить на капельницах. Джейс провожал Виктора до корпуса общежития, краем глаза отмечая, что тот, кажется, идёт чуть увереннее. Вероятно, углеводы из куска пирога из кафетерия, которым Виктора буквально заставила закусить медсестра, наконец начали давать энергию уставшему телу. — Ты правда думаешь, что вытянешь так до конца сессии? — спросил Джейс, искоса глянув на друга. — Сессия уже почти закончилась, — ответил Виктор, поправляя шарф, что чуть сполз с плеч. — Что ещё осталось? — Термех. У тебя? — Схемотехника, — выдохнул Талис так шумно, что это больше напоминало стон. Какое-то время они шли молча, остужая уставшие головы. Джейс то и дело посматривал на Виктора, убеждаясь, что тот не собирается вот-вот упасть без чувств. И с облегчением отметил, что брови друга больше не сведены напряжённо к переносице, будто он вдруг позволил себе хотя бы пару минут полного мысленного вакуума. Ему нравилось наблюдать за Виктором в такие моменты — когда упрямый заунит не выглядел как на грани инсульта и спал больше десяти часов в неделю. Вне сессий Джейс каждый раз невольно отмечал, насколько живая и выразительная у его партнера мимика: его глаза то и дело округлялись, брови изгибались или летели вверх, тонкие губы то поджимались, то кривились в отчаянно красивой, саркастичной ухмылке. И всё это он так же упрямо прятал за маской безразличия. И Джейс не мог осуждать, не имел права, зная местные нравы. Просто был рад, что оказался среди, вероятно, небольшого числа людей, которым посчастливилось иногда заглядывать за эту ширму невозмутимости. — До комнаты можешь не провожать, — наконец проговорил Виктор, останавливаясь у мягко подсвеченного входа в общежитие. Рядом, в сторонке, сгрудились несколько студентов, безуспешно пытавшихся покурить так, чтобы это не бросалось в глаза. — Предпочитаю не водить к себе парней. Секунда тишины повисла между ними, разбиваясь об асфальт под ногами. Джейс замер на мгновение, словно пытаясь осмыслить услышанное. Фраза, сказанная вскользь, будто застряла в воздухе. Он взглянул на Виктора, но тот уже отвёл взгляд, словно не замечая собственных слов. Талис же вспыхнул мгновенно, как будто едва тлеющий огонёк чужой сигареты обжёг его кожу, окрасив щёки густым, неумолимым румянцем. Виктор, судя по всему, даже не понял, что сказал. Он лишь коротко махнул рукой в прощании и двинулся к дверям, будто ничего не произошло. «Он… что?» Талис стоял точно прибитый к земле, таращась ему вслед широко раскрытыми глазами, будто пытаясь разобрать, послышалось ли ему. Шок быстро сменился осознанием: Джейс больше не будет мучиться вопросом, нравятся ли Виктору мужчины. Но теперь вопрос был в другом — а как часто он вообще их к себе водил. Виктор, с привычной грацией умирающего лебедя, шёл ровно до ближайшего поворота, словно ощущая на себе тяжёлый взгляд Джейса. Его плечи оставались прямыми, спина напряжённой, но шаги, как всегда, были чуть неровными. И только за пределами видимости, едва завернув за угол, он наконец вспомнил как дышать. Влетев в свою комнату рывком, он захлопнул за собой дверь и сполз по холодной стене. Длинные пальцы нервно вцепились в ткань шарфа, пока лицо, раскрасневшееся от жара, скрывалось в коленях. Стыд сжал цепкие лапки на шее, забирая воздух из легких. Эти слова сорвались сами собой, без малейшего намерения, и всё же звучали в ушах, как набат, на грани стыда и тихой, тайной победы над здравым смыслом. — Я просто устал. Это просто депривация сна. — шепотом тараторил тот, пряча лицо. — Мне просто надо поспать. Боже…

***

Оставалась пара дней. Последний рывок на финишной прямой. Один экзамен, последний поклон профессорам — и всё. Можно выдохнуть. Возможно, даже выспаться. Джейс вгрызался в эти дни с таким отчаянным усердием, будто пытался сбежать от собственных мыслей. От мыслей о Викторе. От тех слов, которые он будто бы невзначай кинул на прощание в последний раз. Слова, которые точно снесли последний барьер, удерживающий рвущиеся наружу чувства Талиса. Он силился не перебирать в голове всё, что происходило за последние полгода. Не фантазировать, насколько мягкими могли бы быть каштановые волосы Виктора, если запустить в них пальцы. Не представлять, где ещё на его бледной коже могли бы прятаться родинки. Не воображать, как он улыбается тому, кого любит. Нежно? Может слегка прикусывает губу по привычке? Он изо всех сил гнал от себя мысль о запахе на тонкой шее Виктора, о том, какие ощущения могли бы оставить тонкие, но точно сильные пальцы на его плечах, или блуждая по спине. Боги, эти пальцы. Джейс ловил себя на этой мысли постоянно, когда смотрел, как те выстукивают что-то на клавиатуре или листают страницы. И, чёрт возьми, он старался не вспоминать тот день, когда они оказались так близко, что ощущал тепло его дыхания, а глазами пожирал приоткрытые губы. Эта картинка снова и снова вспыхивала перед глазами каждый ебаный раз, когда он в бессилии мастурбировал после очередной «проектной» встречи, отчаянно доводя себя до исступления под взором янтарных глаз. Словно ему снова пятнадцать. Он изо всех сил старался не думать о том, есть ли у него хоть малейший шанс на взаимность. Джейсу нужен был хотя бы один взгляд, одно слово — что угодно, чтобы перестать гадать и сомневаться. Но Виктор не давал ему ничего, никаких очевидных знаков. Он просто был с ним добр настолько, насколько позволяла его природа, обернутая в стеклянные слои недоверия. Джейс не знал, интересен ли он Виктору хоть сколько-нибудь, кроме как партнёр по проекту. Он часами прокручивал в голове их разговоры, совместные часы за разработкой, даже случайные взгляды, но так и не находил ничего, что могло бы выдать хоть тень его собственных чувств. Это сводило с ума. Иногда он ловил себя на том, что отчаянно выискивает в словах Виктора нечто большее, чем там было на самом деле, цепляется за редкие улыбки, за мельчайшие изменения в интонации. Но каждый раз эти надежды разбивались о стену логики. Виктор был мил с ним, да, но разве этого достаточно, чтобы быть не просто друзьями? И всё же Джейс обещал себе дождаться. Дать Виктору время, сколько бы его ни понадобилось. Он решил, что примет любой исход, каким бы болезненным он ни оказался в итоге. Потому что в глубине души знал: если надавит на него сейчас, то потеряет не только шанс на взаимность, но и ту зыбкую связь, которая их связывала.

***

— Наверное, я оставлю тебе копии расчётов, чтобы можно было работать пока нас не бу- — Ты так говоришь, будто уезжаешь на месяц, — перебил его Джейс с легкой ухмылкой, глядя, как Виктор сосредоточенно перебирает свои записи. — Конечно нет. В январе Джейс и Виктор на неделю покинули стены Академии. Неделя казалась ничтожной, но такой драгоценной — возможностью передохнуть, хотя бы немного. А ещё их ждали родные. Джейс осознал, что не видел мать с прошлого лета. Созванивались они часто — иногда даже каждый день — но это никогда не могло заменить теплоты реальной встречи. Вспоминались первые месяцы учебы, когда он каждую неделю возвращался домой, искренне наслаждаясь мамиными обедами после своих кулинарных экспериментов, которые редко выходили удачными. Заун, в свою очередь, встретил Виктора привычной слякотью. Если в Пилтовере выпадает снег, то здесь из-за отвратительной экологии места для чего-то чистого или праздничного попросту не оставалось. Только редкие лавочки украшали свои потёртые витрины гирляндами и самодельными декорациями. Паудер тоже заморочилась, таская Вандера по всему бару и развешивая любимые гирлянды. Отцы не сказали сёстрам, что Виктор вернётся на несколько дней, что вызвало эффект компактно разорвавшейся бомбы, стоило ему появиться на пороге бара. Паудер неизменно не отлипала от брата, а Вай была довольна выполненным обещанием. Виктор рассказывал об учёбе, о проекте, о Джейсе. Домашние многозначительно переглядывались. Видимо, он говорил о нём слишком долго. В этот раз, вернувшись в заведение Бабетты, он впервые почувствовал себя неловко — почти на грани стыда. То ли из-за того, что он был слишком нетерпелив, глубоко целуя «старого друга» почти с порога. То ли потому, что совсем не позволял ему той ночью говорить, отчаянно стараясь не услышать чужого голоса, который мог разрушить хрупкую иллюзию. То ли из-за того, что представлял вместо холодного серого взгляда заунита горящие в тихом желании ореховые глаза.

***

— Да почему, блядь?! — Джейс с громким хлопком бросил ворох листов со сметами на стол, листы разлетелись по поверхности. — Почему Академия выделяет для конкурса такие мизерные бюджеты? — Мы же изначально прикинули, что не укладываемся в выделяемый бюджет. Так чего ты самовозгораешься? — Виктор лениво оторвал взгляд от экрана, не торопясь вмешиваться в очередной эмоциональный порыв Талиса. — Потому что я не понимаю, каких, чёрт возьми, открытий они ждут, кидая в нас этими грошами?! — Джейс практически кипел, его голос эхом ударился о стены. Еще немного, и, казалось, он вспыхнет не хуже лабораторной горелки. — Они что, хотят чтобы я им пылесос собрал, предварительно вставив туда диско-шар? Виктор только поднял бровь, бесстрастно наблюдая за бурей. Наконец он бросил коротко: — Тонкая настройка. — Что? — Джейс замер в процессе своего красноречивого размахивания руками, будто пытаясь удержать смысл сказанного. — Теория. — Виктор протянул руки вверх, чтобы размять спину, потом медленно потянулся, как кот, сидящий перед камином. — Есть теория о тонкой настройке Вселенной. А у меня есть теория о тонкой настройке бюджета Академии. Если там хоть одна запятая окажется не на своём месте — она всхлопнется. Джейс моргнул, ошарашенно глядя на заунита, а затем коротко рассмеялся, сцепив пальцы за головой и заходив по комнате. Остаток месяца они посвятили сборке прототипа своего устройства, начав с импровизированного макета, собранного из того, что оказалось под рукой. Это больше напоминало громоздкий конструктор, чем рабочий механизм, но, насколько это было возможно, устройство выполняло свои функции. Уже в середине месяца они столкнулись с первой проблемой — некоторые элементы проекта оказались слишком сложными для реализации в текущем виде. Им пришлось пересмотреть несколько узловых решений, что немного замедлило процесс. На этой стадии Джейсу пришлось чаще ездить домой — там он мог изготовить необходимые детали. Так Виктор узнал, что у семьи Талиса есть небольшой бизнес — мастерская, где изготавливают инструменты и запчасти. Это объясняло многое. Виктору даже не нужно было там побывать, чтобы представить, как Джейс, еще мальчишкой, проводил часы за наблюдением за мастерами или помогал отцу. Эти знания и навыки, накопленные за годы, стали для него чем-то естественным, почти врожденным. Виктор вспоминал, как Джейс уверенно управлялся с инструментами на лабораторных занятиях. Его движения были точными, отточенными, будто он делал это всю жизнь. Теперь Виктор понимал, что именно так всё и было. Талис с детства был окружен этим ремеслом, и неудивительно, что он выбрал прикладную инженерию — его руки будто сами знали, как оживлять металл. — Тебя этому отец учил? — как-то спросил Виктор, когда Джейс рассказывал, как собирается выточить сложнейшую деталь. — Да, — Джейс улыбнулся краем губ, продолжая работать. — Ну, ещё мастера. Тут каждый что-то показал. Когда был ребёнком, это казалось мне скучным, но потом... Не знаю, это стало чем-то, что я могу контролировать. Ты всегда видишь результат, если стараешься. Сродни магии, наверное. Виктор не замечал, как мягко улыбался, глядя на Джейса, пока тот рассказывал ему о своем детстве. А Талис был слишком внимательным.

***

Д. Талис «Еду в кампус. Тебе кофе взять?» Вик «Нет.» Д. Талис «Хорошо. Какой?» Вик «Как обычно.» В феврале Виктор принял предложение Хеймердингера стать его ассистентом. В целом, выбора у него действительно не было: административная должность под крылом такого учёного открывала слишком много возможностей. Например, лишние часы в лабораториях. Пусть Хеймердингер не давил, давая время освоиться, но Джейс видел, как тяжелеет груз ответственности на узких плечах его друга. И не мог не замечать презрительных взглядов со стороны некоторых студентов, стоило Виктору примерить форму, которую носили все ассистенты — он надевал её нечасто, точно привыкая к новой коже. А Джейс смирял взглядом каждого, кто косо смотрел вслед зауниту, словно сторожевой пёс.

***

Март окунул их в совместную рутину. С утра пары, где они едва успевали делать записи, затем — короткие обсуждения проекта, пока перекусывали в студенческой столовой, и лишь к вечеру — несколько часов в лаборатории или библиотеке. Джейс проверял детали, скручивая провода и закрепляя элементы, порой что-то тихо напевая себе под нос. Виктор же склонился над расчётами, иногда выдавая: — Ты не можешь поставить это сюда. Нагрузка разнесёт всё к чёрту. — Ну так подсчитай, сколько выдержит, — бросал Джейс с вызовом, на что Виктор лишь тяжело вздыхал, садился к ноутбуку и через пару минут называл точные цифры. Апрель стал для Виктора особенно трудным. Его обязанности ассистента забирали всё больше времени: консультации студентов, подготовка материалов для занятий, помощь декану на собраниях. Хеймердингер хвалил Виктора за усердие, но тому казалось, что этого недостаточно. На фоне возросшей нагрузки произошла ошибка. Однажды вечером, анализируя расчёты, Виктор заметил, что допустил неточность ещё в январе. Ошибка казалась незначительной, но её последствия сказывались на всей конструкции устройства. Виктор впервые показал, как он может ошибаться. — Мы потратили месяцы на расчёты, которые не сработают! — Виктор бросил листы на стол, едва сдерживая гнев на себя. Джейс сосредоточенно изучал листы. Он не ругался, не обвинял, просто тихо сказал, положив теплую ладонь на острое плечо: — Все ошибаются. — Талис не заметил, как легкое прикосновение превратилось в аккуратное поглаживание. Но это работало, — Если бы ты не заметил это сейчас, мы бы потеряли ещё больше времени. Все нормально, Вик. Джейс не позволил ему надолго утонуть в самобичевании. «Ошибки — часть процесса», — повторял он снова и снова, и это стало для уставшего Виктора точкой опоры. Май был стремительным, но каждый день был почти одинаковым. Утром — лекции, днём — лаборатория, вечером — бесконечные тесты их устройства. Иногда они до полуночи сидели в кампусе, споря о том, где найти бюджетный аналог нужной детали или как оптимизировать конструкцию. Виктор тянулся за знаниями с голодной жадностью, а Джейс, напротив, оставался заземляющим якорем — терпеливым, добрым, всегда готовым подбросить идею или перекус. За последним он старался ненавязчиво следить, ибо заметил, что Виктор питался чем попало. На лекциях они иногда сидели рядом. Джейс делал заметки быстро, размашисто, время от времени поглядывая на Виктора, который записывал мелким, почти каллиграфическим почерком. — В Зауне есть школа каллиграфии? Джейс был рад, что больше не смотрит ему в спину. Со временем Виктор понемногу становился более открытым, и было не совсем ясно, понимает ли он это сам. Для Джейса же каждый такой момент становился маленькой победой, которую он хранил в своём беспокойном сердце. Иногда, перебирая расчёты или проверяя схемы, Виктор вдруг начинал говорить: о профессоре, чей взгляд напоминал ему старого соседа, или о том, как в детстве он собирал игрушки из того, что попадалось под руку. Джейс слушал внимательно, с неподдельным интересом, изредка поддакивая или задавая вопросы. Он старался не перебивать, не делать ничего, что могло бы остановить этот поток. Виктор говорил редко, но всё больше и больше раскрывался в таких мелочах. А Джейс узнал, что у него две сестры. Отцов, как он понял, тоже двое. Каждый вечер, проведённый вместе, превращался для Талиса в ещё один повод остаться рядом, дольше слушать Виктора, внимательнее всматриваться в его сосредоточенное лицо. Чувства, словно ростки, облачённые в нежность, пускали корни всё глубже, захватывая его изнутри. Становясь крепче с каждым новым взглядом, каждым непроизвольным прикосновением и каждой минутой, когда Виктор, забывшись, открывался ему чуть больше, чем планировал. Со временем Талис перестал обращать внимание на сплетни вокруг их с Виктором тандема: какая разница, о чём треплются не самые усердные и далеко не такие умные как его партнёр языки? Их проект почти завершён. Да, они определённо прыгнули выше головы и это должно быть оценено комиссией. Но… их проект был почти завершён. И чем ближе они подбирались к дедлайну, тем беспокойнее становился Джейс — неизвестность пугала его больше будущего диплома. Будут ли они с Виктором общаться и дальше? Конечно. Ну, наверное, не так часто, но как иначе? Джейс иногда допускал мысль, что их связывает только разработка преобразователя, но старательно гасил этот предательский огонёк страха. Талис нервно постукивал пальцами по краю стола. Они с Виктором только что закончили очередной раунд проверок, и стало очевидно: им не хватает ключевого компонента для завершения работы над прототипом. — Нам всё равно не хватает катализатора для реакции, — наконец выдохнул он, уставившись на список перед собой. — Без него мы дальше не двинемся. — Я уже это понял, — отозвался Виктор, откидываясь на спинку стула. Он выглядел уставшим: синяки под глазами и сутулость выдавали накопившееся напряжение. — Но, как я уже сказал, лучше доверить это людям с химфака. Это их работа, Джейс. Сделаем запрос и… — Знаю, знаю, Вик, но ты же понимаешь, сколько времени это займёт? — Джейс вскочил на ноги, начав нервно расхаживать по лаборатории, в которой всё ещё находилась пара групп таких же отчаянных студентов. Он очень старался говорить тише. Его движения были порывистыми, голос срывался на раздражение. — Мы и так уже едва успеваем! Если сейчас тянуть, мы вообще рискуем не успеть закончить. Виктор поднял на него усталый взгляд. — И ты предлагаешь что? Самому пойти в химическую лабораторию и сделать всё, не имея достаточных знаний? — Ну, если понадобится, то да, — упрямо бросил Джейс. — Я знаю, как обращаться с базовыми реактивами. — Это плохая идея. Но Джейс уже не слушал. — У меня есть друг на химфаке, он может пустить меня туда. Я всё сделаю быстро и аккуратно. Мы сэкономим кучу времени, а тебе не придется лишний раз возиться с бумажками под надзором Хеймердингера, выпрашивая доступы и реагенты. — Почему вообще я должен это делать? — Виктор тяжело вздохнул, сцепив руки на коленях. Он знал, что уговаривать Джейса бесполезно. А идея «не возиться с бумажками» перед сессией была соблазнительной. — Если что-то пойдет не так, то тебя в лучшем случае отстранят от работы. В худшем… Ты добавишь мне работы. Меньше всего мне бы хотелось видеть твою фамилию в списках на отчисление. Джейс ухмыльнулся, но мягко ёкнувшее сердце только придало уверенности. «Он обо мне беспокоится. Так ведь? Не о проекте.» — Не волнуйся, я всё сделаю как надо.

***

— Джейс Талис! — Хеймердингер семенил по кабинету, возмущённо размахивая руками, словно пытаясь подчеркнуть каждое слово, — Это грубейшее нарушение правил! Ты рисковал не только разрушить лабораторию, но и оказаться на больничной койке! Виктор стоял в стороне, взгляд его метался между деканом и Джейсом. Талис, вопреки обычной самоуверенности, прятал глаза и явно избегал смотреть на Виктора. — Как ты вообще туда попал? — профессор сузил глаза, его густые брови хмуро сдвинулись. — Тебя кто-то пустил… Хеймердингер остановился, задумчиво потирая бороду, словно проваливаясь в размышления настолько глубокие, что глаза вот-вот скроются под бровями. — Профессор, я могу объясн- — Нет! Ни слова! — декан резко повернулся к нему. — Ректор уже предложил отчислить тебя, мой мальчик! Совет профессоров едва не вынес постановление о взыскании за ущерб! Чем ты только думал? Ты даже не химик! Джейс напрягся, стиснув зубы, чтобы не сорваться. Ему, наверное, стоило испытывать стыд. Стоило. Но вместо этого он кипел от гнева. Он безумно хотел оказаться перед советом прямо сейчас, чтобы наконец разразиться тирадой о том, как они затрахали всю Академию со своей бюрократией и жадностью, выделяя жалкие гроши на разработки и требуя гениальных открытий за какие-то баллы в учебном году. И вдруг взгляд его зацепился за Виктора. Тот стоял молча, неподвижный, будто из камня выточенный. Брови были сведены к переносице сильнее обычного. Джейс уже почти не слушал профессора, игнорируя слова о «грубейшем нарушении» и «чудовищной безответственности». Всё, чего он ждал, чтобы Виктор посмотрел ему в глаза. Наконец ассистент заговорил: — Профессор, если позволите. — Его голос звучал спокойно, нейтрально, но с чёткой, непререкаемой интонацией. Виктор выглядел таким бесстрастным, что на мгновение Джейсу захотелось встряхнуть его. — Понимаю, что в данной… ситуации я являюсь заинтересованным лицом, так как мы с Джейсом работаем над одним проектом. Он сделал паузу, давая декану переварить его слова. — Однако, полагаю, на первый раз можно ограничиться дисциплинарными мерами. Закрыть доступ в лаборатории химфака вплоть до выпуска, объявить выговор. Этого, на мой взгляд, будет достаточно. И… Это не противоречит правилам Академии. Его лицо оставалось бесстрастным, но что-то в тоне Виктора неуловимо смягчилось, как будто он попытался, хоть и по-своему, закрыть Джейса от удара. Хеймердингер прищурился, задумчиво потирая бороду. Казалось, слова Виктора действительно заставили его задуматься. Джейс, напротив, чувствовал себя так, будто его резко окунули в ледяную воду. Выговор? Закрыть доступ? Неужели Виктор и правда думает, что он этого заслуживает? Лаборатория едва пострадала, ущерб был минимальным, но отчитывали его так, будто из-за него снесло стену. Никто даже не пострадал. Заунит наконец мельком взглянул на него — всего на долю секунды. Но строгости в глазах было достаточно, чтобы Талис понял: за всей внешней холодностью партнёр пытался спасти его шкуру от куда более плачевных последствий. Виктор до конца надеялся, что Джейс осознает всю абсурдность своей идеи. Что он выйдет из здания, подышит свежим весенним воздухом, посмотрит на пару клумб, потрогает траву в конце концов и решит, что лучше сходить за кофе. Спустя двадцать минут дергания ногой и абсолютной невозможности сосредоточиться на работе, он направился на выход. Заунит обычно старался оставаться спокойным, даже когда дело касалось Джейса и его склонности к импульсивным решениям. Но стоя на крыльце корпуса химфака, он почувствовал, как под его спокойствием таится тревога. Взрыв прозвучал внезапно, словно гулкий удар молота по наковальне, пробудив в нём животный страх, который не оставлял места для логики. Противопожарная сирена зазвучала мгновенно, её звон был оглушающим, но Виктор едва слышал его за стуком собственного сердца. Он буквально влетел в здание, не замечая, как мимо него бегут встревоженные студенты и преподаватели. Виктор понятия не имел, где именно находился Джейс, но его шаги были уверенными, будто кто-то тянул его за руку туда, где только что что-то произошло. Секунды казались часами. Когда он, наконец, добрался до лаборатории, откуда, судя по всему, всё началось, его взгляд застыл на картине полного хаоса. Пол был покрыт осколками стекла, в воздухе висел лёгкий запах гари, а спринклеры всё ещё разбрасывали воду по помещению. Джейс стоял посреди всего этого, мокрый, перепачканный реагентами и с выражением растерянности на лице. Его волосы липли к лбу, а глаза, широко распахнутые, смотрели на Виктора так, будто пытались найти объяснение произошедшему. На мгновение Виктор просто стоял, не двигаясь. Его плечи опустились, дыхание замедлилось. Джейс был цел, и это осознание принесло волну облегчения, такую мощную, что Виктор чуть не утратил равновесие. Страх, который сжимал его грудь, отпустил, но на смену ему пришло другое чувство — тёплое, глубокое, разливающееся внутри. Виктор не знал точно, в какой именно лаборатории произошел взрыв и был ли в этом замешан Талис. Но когда Виктор услышал вой сирены, он буквально ощутил возможность, что Джейс мог серьёзно пострадать. Иррационально. Без тени логики. И этот внезапный, животный страх за его жизнь вытеснил всё остальное — разум, рассудок, подавленные чувства. «Он в порядке. Этот идиот в порядке.» Он понимал, что должен злиться. Злиться на беспечность и импульсивность Джейса, которые чуть не привели к катастрофе и наверняка оставят след на его учебе. Но вместо этого он просто смотрел на Талиса, чувствуя, как внутренние стены, возведённые за месяцы, рушатся одна за другой. Этот идиот, стоящий в куче стекла, с мокрыми волосами, с широко распахнутыми ореховыми глазами, с этой его нелепой уверенностью в собственной правоте — будто он всё ещё был убеждён, что это стоило риска. Сердце билось глухо и тяжело, будто протестовало против этого осознания, но Виктор не мог отвести взгляд. «Боже, ты безумец» — подумал он, но вместо раздражения почувствовал только облегчение и нежность, резко заполнившую грудную клетку. Как вспышка света в темноте — ослепляющая, бескомпромиссная, смывающая тени. Джейс что-то говорил, оправдывался, но Виктор не слушал. Он просто стоял и смотрел, понимая, что проиграл собственному сердцу.

***

— Вик… прости. Один из очевидных плюсов быть ассистентом декана — свой кабинет. Небольшой, но достаточно тихий, чтобы ненадолго укрыться от хаоса. Правда, старую мебель давно стоило заменить, но это был вопрос для другого времени — времени, которое не захвачено неожиданными бедствиями. Одно из которых сидело сейчас напротив, виновато опустив голову. Джейс выглядел комично и нелепо, но это не облегчало задачи. Виктор должен был быть строг. Он — ассистент Хеймердингера, и этот мягкий, почти символический приговор был уже огромной уступкой. Он не имел права на слабость. Не имел права дать Джейсу понять, как сильно его собственные чувства мешали сохранять объективность. — Бланк для объяснительной, — Виктор вытащил лист из стопки на столе и пододвинул его к Талису, избегая прямого взгляда. Бумага скользнула по столешнице, останавливаясь аккуратно перед ним. — Заполни до завтра и занеси мне утром. Не забудь указать дату. Джейс растерянно смотрел на листок с гербом Академии, потом перевёл взгляд на Виктора. Его лицо не выражало ни-че-го. — Вик… — Я составлю акт о дисциплинарном взыскании. Сообщу, когда нужно будет расписаться, — Виктор поднялся из-за стола, сразу же отворачиваясь и направляясь к шкафу с регистраторами. Недавно он потратил целый вечер, чтобы привести эти папки в порядок. Он знал, что каждая стоит ровно на своём месте, но сейчас Виктор просто перебирал их глазами, раз за разом доходя до буквы «Т», будто это могло удержать его мысли в строгих рамках порядка. Всё, что он чувствовал в этот момент, с трудом уместилось бы в десяток таких шкафов. Словно эти регистраторы могли стать капсулой, где он мог запереть свои желания и слабости — всё то, чему не было места в его обычно холодной голове. — Виктор! Джейс резко встал, ударив ладонями по столу. — Я проебался, — его голос звучал резко, но словно надломленный. — Добавил тебе хлопот, потратил твои нервы на дебильную авантюру. Но прошу, не надо… — Он замолчал на долю секунды, будто подбирал слова. — Не игнорируй меня. Отчитай меня занудной тирадой в стиле декана. Скажи, что я идиот, что моя самоуверенность — это катастрофа, что я инфантилен и чуть не подвел нас обоих. Но не молчи, Вик. Виктор замер, крепко сжимая край двери шкафа. Джейс был уверен, что за этой стеной молчания скрывался гнев, который Виктор пытался подавить. Он даже не представлял, как сильно ошибался. Виктор молчал, потому что боролся с другим — с желанием подойти к Джейсу и обнять его так, как хотел с самого момента, когда увидел его в разгромленной лаборатории — мокрого, покрытого остатками реагентов, ошарашенного, но целого. Он молчал, потому что вся его решимость рухнула, едва он услышал надлом в голосе Джейса. Потому что боялся, что его чувства захлестнут его так, что уже не будет пути назад. — Мне нужно закончить работу, Джейс. Не забудь забрать свои вещи из нашей лаборатории.

***

Напряжение, как неразряженный электрический ток, тянулось между Виктором и Джейсом неделями. С момента инцидента на химфаке каждый день казался бесконечным, а общение — формальностью. Виктор избегал Джейса, как только мог, сосредотачиваясь на проекте и стараясь не оставлять времени на лишние мысли. В основном это было бесполезно. Даже если Джейс просто был где-то рядом в лаборатории, его присутствие, словно статическое электричество, было ощутимо физически. — Модуль перегревается, — сообщил Виктор, не отрываясь от экрана, где шли потоки данных. — Отключаю питание, — Джейс быстро щёлкнул переключателем, останавливая тест. Лаборатория погрузилась в напряжённую тишину, нарушаемую лишь гудением вентиляторов. Виктор тщательно изучал результаты на экране, делая пометки в своём блокноте. Его голос звучал ровно: — Мы теряем около десяти процентов энергии на последнем этапе преобразования. Это всё ещё слишком много. — Может быть, проблема в системе охлаждения? Или в катализаторе? — Джейс наклонился к монитору, словно надеялся увидеть что-то, что ускользнуло от взгляда Виктора. — В катализаторе, — коротко подтвердил Виктор, вновь углубляясь в расчёты. Джейс быстро прокрутил вентиль и на секунду взглянул на Виктора, будто надеясь увидеть что-то кроме хмурого сосредоточения. Не увидел. Работа шла медленно, не потому что они не справлялись, а потому что Виктор постоянно держался на расстоянии, избегал обсуждений, которые касались чего-то больше, чем параметры давления или схемы охлаждения. Это бесило Джейса больше, чем он хотел признать. С момента инцидента на химфаке Виктор словно замкнулся в себе. Он проводил часы, уткнувшись в отчёты, работу ассистентом и в подготовку к сессии, и не позволял даже капли личного проникнуть в рабочий процесс. Джейс пытался несколько раз заговорить о случившемся, но все попытки натыкались на ровное, почти холодное равнодушие. Совместные часы ужались до необходимых, чтобы просто довести до ума разработку и наконец выдать приёмной комиссии необходимый им обоим результат. А Талис ощутил, словно свободного времени в его жизни стало слишком много: он пытался пару раз вытащить Виктора на университетские мероприятия или же просто пойти в бар, но Виктор — как Джейс и ожидал, пусть и надеясь на другой исход — отказывался, ссылался на работу, усталость, день рождения несуществующей собаки. Вечера без привычной компании были почти физически невыносимы, добавляя как вишенку на торт самобичевание и полное непонимание что делать дальше. Он был так близко, а теперь смотрел в пропасть между ними буквально каждый день. И выходные в компании знакомых никак не помогали. Тот день в злополучной лаборатории химфака до сих пор стоял перед глазами. Виктор был в ужасе: не нужно быть телепатом чтобы понять то, что было написано на лице заунита. Джейс знал, что напортачил. Но тогда, среди стекла, воды и остатков оборудования, было что-то ещё. Что-то, что он не мог понять до конца. Теперь же эта напряжённая дистанция доводила Джейса до бешенства. — Вик, — голос Джейса раздался совсем близко, и Виктор вздрогнул. Он готовил чистовые чертежи и результаты расчётов для комиссии, когда Джейс подошёл к его рабочему столу. Это стало привычным за последние недели — стоять на расстоянии, а затем появляться так внезапно, что Виктор чувствовал, как его сердце подскакивает. — Мы оба знаем, что дело не только в охлаждении. Если проблема в конструкции, то нужно пересобрать модуль. — Делай что считаешь нужным, — отозвался Виктор, не глядя на него. — Да сколько можно! — Джейс выпрямился, его голос звенел от раздражения. — Может, хватит делать вид, что ничего не произошло? Виктор наконец поднял глаза. Их взгляды встретились, в воздухе повисло молчание. — О чём ты? По мне так всё в порядке. — Нет, не в порядке! — Джейс повысил голос. — Ты избегаешь меня, держишься на расстоянии. Ты не разговариваешь со мной нормально с тех пор, как я взорвал этот ёбаный химфак. Я облажался, да, но сколько ещё ты собираешься злиться? Виктор вздохнул и отвернулся. — Я не злюсь. — Тогда что? — голос Талиса смягчился, но всё ещё звучал настойчиво. — Вик, ты можешь просто сказать? — Не могу. Эти слова сорвались с губ Виктора прежде, чем он успел их обдумать. Он резко встал из-за стола, схватил блокнот с чертежами и направился к выходу. Джейс застыл на месте, наблюдая за ним. — Я закончу работу у себя.

***

Джейс обнаружил, что Виктора нет в лаборатории, когда утром перед лекцией пришёл проверить результаты теста. На столе лежала только часть документов, которые он ожидал увидеть, и это его напрягло. Он знал Виктора достаточно хорошо, чтобы понять: тот не из тех, кто бросает начатое дело. — Где ты, чёрт возьми? — пробормотал Джейс себе под нос, проворачивая ручку двери в соседнюю комнату лаборатории. Пусто. В телефоне новых сообщений он так же не обнаружил. Д. Талис «Привет, не нашел чистовиков по расчетам, тебя сегодня ждать в главном?» Ответа не последовало ни через час, ни через два. На лекциях Джейс не увидел Виктора даже мельком — его просто не было. Джейс снова вытащил телефон, но быстро понял, что сообщение так и останется без ответа. Виктор избегал не только личных разговоров, но и текстовых. Закончив с парами, Джейс вышел на улицу, беспокойно оглядываясь по сторонам. Тишина университетского кампуса была почти оглушающей. Гудели кондиционеры, ветви деревьев шуршали под лёгким весенним ветром, а редкие студенты торопливо пересекали тротуары на пути к библиотеке. Ответ был очевиден. Если Виктор не в лаборатории и не в кабинете рядом с Хеймердингером, он наверняка у себя в комнате. Джейс помедлил, чувствуя одновременно логику этой мысли и странное смущение. Он глубоко вдохнул густой от свежести воздух сгущающихся сумерек, словно пытаясь собраться с духом. Когда он постучал в дверь комнаты Виктора, ответа сначала не последовало. Джейс постучал снова, уже громче. — Вик, я знаю, что ты там, — его голос звучал требовательно, но внутри он чувствовал, как сердце гулко бьётся от напряжения. Прошла секунда, затем другая, прежде чем дверь, наконец, открылась. Виктор стоял в проёме, растрёпанный, явно проведя ночь за работой. Первое, что заметил Талис, — на нём была широкая футболка с каким-то абсолютно идиотским, но всё ещё смешным принтом: «работа не волк, а произведение силы на расстояние». Господь, откуда он вообще её взял? Джейс пообещал себе совершить акт вандализма и однажды сжечь её. — Джейс? — Ты не отвечаешь на сообщения, — голос Джейса был напряжённым, но не грубым. Он вдруг вспомнил, что сам был на его месте, сам игнорировал его. — Я знаю, что ты любишь работать в тишине, но мне нужны чистовые расчёты. — Прости, я… — Виктор осёкся, встретив взгляд Джейса. — Забыл посмотреть сообщения. Джейс, судя по всему, ему не поверил. Его брови чуть приподнялись, а в уголке губ мелькнуло лёгкое сомнение. — Можно войти? — Конечно. — Слово сорвалось прежде, чем Виктор успел его осмыслить. Джейс шагнул внутрь, огляделся. Комната была небольшой, но уютной, с аккуратно сложенными книгами на полке и даже каким-то растением на столе, которое выглядело явно живее своего хозяина. На столе, однако, царил организованный хаос: разбросанные бумаги, тетради с расчётами, пара учебников. — Вот, — Виктор потянулся за папкой, что лежала на краю стола, и протянул её Джейсу. Джейс держал в руках папку, но не сдвинулся с места. Его взгляд упал на Виктора — растрёпанного, с усталым лицом, которое казалось ещё бледнее под светом настольной лампы. Покрасневшие глаза выдавали бессонные ночи. А эта футболка... Боже, она абсолютно не сочеталась с мрачной фигурой перед ним. — Ты как? Ты что-то совсем плохо выглядишь, — голос Джейса прозвучал мягко, но с ноткой обеспокоенности. — Нормально, — коротко ответил Виктор. Талис другого ответа и не ожидал. Вряд ли Виктор стал бы рассказывать о том, что не спит уже третью ночь к ряду. — Я перепроверил несколько раз, в расчётах всё верно, — он отмахнулся и сделал короткий кивок в сторону двери. Но Джейс не собирался уходить. Он понимал, что стоит на грани, а любое его слово в итоге может стать для Виктора поводом закрыться окончательно. Так что либо Талис сорвётся в пропасть, либо… «К чёрту.» — Нет, Виктор. — голос Джейса стал твёрже. — Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь, что происходит, — он сделал шаг ближе, заставляя заунита еле заметно качнуться на не самых верных ногах. — Почему ты меня избегаешь? Я не знаю как тебе помочь, что сказать, а что — нет. Я… устал от этого танца по минному полю, Вик. Если это как-то связано со мной, просто скажи. Потому что я не понимаю, что не так! Виктор смотрит на Талиса широко распахнутыми глазами. Виктор чувствует, как щиплет за глазами и что пальцы рук заметно похолодели. Виктор выглядит как загнанный в угол зверёк, отчаянно сопротивляющийся невидимой угрозе. Виктор вспыхивает лесным пожаром. — Ты даже не понимаешь, насколько всё не так, Джейс! Джейс замер, поражённый. Виктор никогда не повышал голос, даже в моменты сильного стресса. И теперь это было как удар, эхо которого повисло между ними. — Тогда объясни мне, — сказал он, чуть тише, но всё так же настойчиво. — Нечего объяснять, — резко ответил Виктор, отступая к столу и делая вид, что поглощён перебиранием бумаг. — Всё просто. У нас учёба, проект. И у меня нет времени на это… Джейс нахмурился, услышав, как дрогнул голос Виктора на последнем слове. — На что? — спросил он уже мягче, оборачивая каждое слово шелком. — Если это связано со мной, скажи. Виктор застыл. Ему казалось, что ещё чуть-чуть — и всё, что он так старательно держал внутри, разорвёт его на части. Талис сделал шаг ближе, но не решился коснуться его плеча, и это было странно и ново: он всегда делал это с лёгкостью, а сейчас руки его словно не слушались. — Вик, посмотри на меня. Прошу. «Потому что я боюсь тебя коснуться.» Эта мягкость — тёплый, но настойчивый тон — оказалась последней каплей. Руки Виктора сжались в кулаки. — Я пытался. Честно. Я думал, что смогу это подавить. Убеждал себя, что это просто моя слабость, что это всё пройдёт, если я просто сосредоточусь на работе. Но… это не проходит, Джейс. Ты… Ты повсюду. Каждый раз, когда ты рядом, я не могу сосредоточиться, да… блядь, я дышать не могу нормально! Слова сорвались с губ, как вода через трещину в плотине, и Виктор резко замолчал, словно испугался собственной откровенности. Он тяжело дышал, словно только что пробежал марафон, а плечи бились мелкой дрожью под футболкой, в которой он буквально тонул. Он провёл ладонями по лицу, пытаясь унять жар. Джейс смотрел на него, ошеломлённый. Он пришёл сюда за ответами, за крошечной надеждой, что его безответственная выходка не разрушила всё, что было между ними. Но сейчас это казалось горячечным сном. Джейс ловил каждое слово Виктора, но всё ещё сомневался, правильно ли понимает, что услышал, и насколько это всё реально. Тишина упала на комнату, как плотное одеяло, лишь шум их дыхания пробивался сквозь неё. Виктор, наконец, заговорил снова. Его голос дрожал, но уже не от страха — скорее от эмоций, которые рвались наружу, как пламя, охватывающее сухую траву. — Мне плевать на химфак, на их блядскую дорогую лабораторию и на этот чёртов проект. Джейс… я испугался. Джейс нахмурился, растерянный, но ничего не сказал, позволяя Виктору продолжать. — За считанные секунды, пока я бежал в ту лабораторию, у меня в голове пронеслись сотни исходов того, что могло произойти. Ты… — он запнулся, сглотнул. — Когда я представил, что… Виктор снова осёкся, голос сорвался, превратившись в болезненный шёпот. — Когда я представил, что с тобой что-то случилось. Джейс сжал пальцы в кулак, чтобы справиться с эмоциями, которые поднялись внутри. Он не знал, что сказать. Ему казалось, что мир остановился, что всё вокруг перестало существовать — кроме Виктора и его слов. — Вик… — начал он тихо, но Виктор не остановился. Джейс сделал шаг ближе. Виктор отступил, будто хотел поставить между ними барьер, но упёрся спиной в стол. — Я был зол на тебя, потому что ты не подумал о себе. Но ещё больше я злился на себя. Потому что… — Виктор поднял на него глаза, в которых читались и страх, и уязвимость, и что-то ещё, слишком сильное, чтобы это можно было выразить словами. — Потому что я… Джейс не колебался больше ни секунды — это было невыносимо. Смотреть в плавленый янтарь горящих глаз, слышать эти откровения, которые обжигали сердце и точно оставят на нём свой след. Последний шаг вперёд, и их разделяло всего несколько сантиметров. Виктор поднял голову, будто хотел сказать что-то ещё, но не успел — Джейс не дал ему ни единого шанса. Пальцы Талиса осторожно скользнули в густые каштановые волосы. Они были даже мягче, чем он представлял себе много месяцев до этого. Широкая ладонь, уверенная и бережная, скользнула вниз, замирая в нерешительности. Кончиками пальцев он ощутил, как напряжение в теле Виктора постепенно сдавалось. Их лбы соприкоснулись, дыхания смешались, и мир сузился до этой точки, до этой минуты. Последний раз они были так близко в тот день, когда Джейс позорно сбежал из аудитории, пытаясь скрыть свои пылающие уши. — Скажи мне, что я всё правильно понял, Ви, — его голос был низким и едва слышным, как молитва. Каждое слово дрожало в воздухе, наполняя его гулкой неуверенностью. — Потому что я полный идиот, если не понял этого раньше. Виктор поднял руку, будто собирался оттолкнуть Джейса, но так и застыл в воздухе, не решаясь. Его пальцы дрогнули, а дыхание выдавало внутреннюю борьбу, которую он вёл с самим собой. Он не ответил сразу. Джейс придвинулся ближе, чувствуя, как напряжение между ними становилось почти невыносимым. Не было ни слов, ни мыслей — только их присутствие, их дыхание, заполняющее пространство. Рука Виктора медленно поднялась и легла на запястье Джейса, будто пытаясь удержать его на месте. Пауза, короткая, но вечная, когда каждое мгновение, каждый вдох тянулись, будто растягивая реальность. Виктор опустил ресницы, тихо вздохнул, а его пальцы, вместо того чтобы оттолкнуть, слегка сжали руку Джейса. — Ты идиот. Лёгкий рывок, едва слышный выдох. Виктор подался вперёд, позволив своим внутренним барьерам наконец рухнуть. Их губы встретились осторожно, хрупко, почти неловко. Губы Джейса были тёплыми, мягкими, немного сухими, но от этого прикосновение казалось ещё более настоящим, ещё более честным. Талис затаил дыхание, боясь рассеять сон, всё ещё не веря в его реальность. Но Виктор был первым, кто сорвал с поцелуя тонкую вуаль осторожности. Его пальцы, вначале нерешительно державшие запястье Джейса, резко разжались, а затем ухватились за ворот его футболки. Он потянул Талиса ближе, так, что между ними не осталось и дюйма. Этот рывок, почти резкий, будто бы говорил больше, чем можно было произнести: о страхе, о голоде, о потребности. Поцелуй углубился, став жадным, будто Виктор наконец дал себе разрешение чувствовать. Его губы двигались настойчиво, но в то же время не теряли той нежности, которая обжигала Джейса изнутри. Он прикусывал губы Талиса, сразу же оставляя на них короткий поцелуй, врывался языком в его рот и явно ожидал ответа. Джейс закрыл глаза, чувствуя, как всё вокруг — недомолвки, сомнения, даже стены этой комнаты — растворилось в тепле. Он ответил на поцелуй с такой же силой, его руки скользнули вниз по плечам Виктора, обнимая, притягивая ближе. В этих жадных, отчаянных поцелуях и прикосновениях было всё — месяцы случайных взглядов, секундные прикосновения и неловкие моменты. Всё, чему не было выхода до этого. Когда они наконец оторвались друг от друга, их сбитые дыхания смешались, а лбы остались прижатыми. Виктор медленно открыл глаза, в которых читалось нечто необъяснимое: смесь растерянности, облегчения и новой, ещё не осознанной близости. Джейс улыбнулся, тяжело дыша: — Теперь я точно всё понял.